Сработаемся.

Поверить, что вот это черное пятно- это живые чернила, которые ее скоро убьют, и добровольно дать приковать себя к подозрительно выглядящему стулу? Ладно. Бросить спорт и поступить в литературный университет? Да пожалуйста. Принять, что она теперь- служащий Ордена, гоняющегося за, хах, всего-то, ожившими персонажами? Да легко! Теперь жить в общаге и делить комнату со странной соседкой, которая плесень на тумбочке разводит, картавит хуже Ленина, развешивает козявки на обои и носит нелепые помятые пижамы? Нииииикаких проблем. Но у Зои Сафьяновой был свой предел. И до этого предела она дошла, попав на свое первое практическое занятие. Когда их к этому готовили, она, сама того не замечая, представляла себе жутких монстров, ну или персонажей, по которым видно, что они выдуманные, ненастоящие, или что они в этом мире не свои. Ну, в общем, кого-то, кого без проблем захочется вернуть на место в книгу. К чему она не была готова, так это к тому, что будет стоять посреди улицы, неосознанно сминая в руках свою тетрадь, и смотреть, как в ее сторону буквально ползет маленькая раненая девочка, истекая чернильной кровью. Девочка протянула к студентке руку, заплаканная, лепечущая, повторяющая- «Не хочу, не хочу обратно, пожалуйста, я не хочу!!!», глядя большими и совсем, черт подери, человеческими глазами, полными слез и совершенно реального страха. Ее было бы не отличить от обычных детей с улицы, если бы кровь на асфальте не была такой иссиня-черной. Зоя дернулась, шагнула вперед, протягивая руку, поддавшись всплывшему в груди чувству жалости и несправедливости, идя на поводу у желания помочь, игнорируя крик учителя «Сафьянова, назад!!!» И тут у девочки на лбу открылся третий глаз. Все три глаза ребенка налились кровью и она взвыла от боли, мертвой хваткой вцепляясь в руку Зои внезапно появившимися когтями. Девушка вздрогнула, дернулась назад, пытаясь выдрать руку, обдирая кожу до крови, неспособная отвести глаз от девочки, которая на глазах стала разбухать, мутировать, от черных опухолей, рвущих воротничок платья и лезущих наружу, от новых глаз, открывающихся на маленьких ручках. Сбоку мимо нее пронесся точный, контролируемый поток пламени учителя, стегнувший персонажа по голове. То, что только что было маленькой девочкой, взревело, разжимая пальцы, и Зоя, по инерции, рухнула на асфальт, роняя и тетрадь, и ручку. Обезумевшее существо взвилось, свирепо глядя на нее несколькими парами глаз, словно готовясь к прыжку- и Зоя впервые за долгое время растерялась, ее мир треснул, система дала сбой, мышление наткнулось на парадокс. Всю жизнь ее подсознательной реакцией было, что слабых, плачущих и маленьких надо защищать. Даже в детстве все знали, что если обижать других или гнобить новеньких- можно сильно получить по голове от Сафьяновой. Но хладнокровно затаптывать в книгу всех, несмотря на их внешность, возраст, мотивацию, даже если их книга ужасна по сюжету и они туда не хотят? Нет, уроки теории ее к этому не подготовили ничуть. Даже многолетние рефлексы спортсмена не дали команды откатиться в сторону от нависшего над ней облака чернил- она просто вскинула руки перед собой, загораживаясь от предполагаемой атаки. И в ту же секунду кто-то кинул раскрытой книгой прямо персонажу в лицо. Чернильное мутировавшее тело издало леденящий, отвратительный, нечеловеческий вопль, корчась в конвульсиях, в то время как ожившая книга впивалась в него бумажными, острыми зубами, с громким чавканьем вгрызаясь в вымышленную плоть, заглатывая в себя и разбрызгивая чернила во все стороны. Через минуту наступила тишина. По крайней мере, это должна была быть тишина. Зоя не знала наверняка, потому что в ушах у нее звенело. Осознав, что она в какой-то момент задержала дыхание, она резко вдохнула- и тут же почувствовала подкативший к горлу мерзкий комок тошноты и поспешно отвела, наконец, глаза от лужи чернил на асфальте. Тамара, та самая ее чудная соседка по комнате, наклонилась над книгой и дрожащим, но задорным голосом выкрикнула что-то типа «Ага, попалась!», поднимая томик с земли. — Эй, новенькая, дегʼжи, запечатывай! — она развернулась и протянула было книгу в сторону Зои, но осеклась. Все еще сидящая на земле Зоя, тяжело дыша, подняла на нее оглушенный, не до конца понимающий взгляд, и, посмотрев на книгу в ее руках, судорожно вздохнула, неосознанно напрягшись и подтянув ближе к телу руки и ноги, как бы группируясь, чтобы вскочить или что еще. Обычный озорной огонек в глазах Тамары резко погас, уступая место серьезному, не то сочувствующему, не то печальному взгляду, и она отвернулась от Зои, пряча книгу за собой. Вспышка фиолетового цвета- и она протянула книгу учителю, снова усмехаясь. Зоя внезапно и резко вскочила на ноги, прежде, чем кто-то успел бы предложить ей руку, отряхиваясь, поднимая с асфальта тетрадь с ручкой и прикрепляя их на поясной ремень. Она молча кивнула в ответ на вопрос учителя, в порядке ли она, и до самой Библиотеки не подавала голоса. Она и до этого не была особо болтливой, так что все было нормально и никто не обратил внимания. Насколько она могла сказать. Чернил на асфальте больше не было. В Библиотеке она сняла с себя куртку и книгочейское снаряжение, по-прежнему не говоря ни слова и не обращая внимания на соседку, которая, что-то напевая себе под нос, казалось, была целиком и полностью поглощена перебиранием недавно купленной пачки наклеек и постройкой планов, куда что в комнате прилепить. Не посчитав нужным извиняться или предупреждать, Зоя вышла из комнаты и завернула в общую ванную на этаже. И только зайдя, полностью одетая, в неработающую душевую кабинку, Зоя пошатнулась, вынужденно опираясь на стенку рукой. Ее сердце все еще колотилось у нее где-то в горле и в животе и в пятках одновременно. Все еще мутило. Все еще было ощущение, как будто ее ударили веслом по голове. С какой-то непонятной злостью она отодрала с руки начавшие истлевать светящиеся зеленым листки бумаги, которые ей наклеил кто-то из старших студентов с соответствующим цветом чернил, и с каким-то презрительным удивлением посмотрела на едва заметные царапины, оставшиеся от глубоких борозд, полученных от когтей персонажа. Рука дрожала. Девушка попыталась схватить ее второй рукой и остановить дрожь, но вторая рука дрожала тоже. Зоя попробовала обычные дыхательные упражнения, которым ее когда-то научили на случай нервов перед выступлением. Не помогло. Перед закрытыми глазами всплыло совершенно человеческое детское лицо… обезображенное и пожираемое рычащей, словно зверь, книгой. Зоя тряхнула головой и села у стенки, положив подбородок на руку, лежащую на согнутых коленях, а вторую вытянув перед собой. Рука дрожала. Зое это не нравилось. Ее руки не должны дрожать. Из слабых рук в самый ответственный момент может вырваться весло, и тогда все пойдет лесом. Точнее, сейчас правильнее было бы сказать… Что? Из слабой руки вывалится ручка? Слабые руки не удержат взбесившегося монстра из чернил? Подведут команду? Ее саму? Она ведь почти проиграла сегодня, если бы не помощь учителя и других студентов. Она слишком долго учила себя не проигрывать, не сгибаться и не дрожать. А что теперь? У нее отобрали прежний уклад жизни, прежнее занятие, прежнюю команду, прежние цели в жизни, а теперь ее собственный характер дает слабину? Она держалась до сих пор, но земля начинала все-таки плыть у нее под ногами, и даже ее вышколенного равновесия не хватало. И она не знала, что с этим делать. Злиться? Плакать? Смеяться? Что ей вообще чувствовать? Что за гребанный бред вообще происходил? — Что, накгʼыло тебя, да? — даже не вздрогнув, Зоя резко повернула голову, вопросительно глядя на Тамару, которая стояла, оперевшись на стенку кабинки и, для разнообразия, глядя на Зою сверху вниз, а не наоборот. Зоя ожидала услышать в ее голосе обычную шутливость, насмешливость, но не могла найти и следа. Напротив, в темных глазах не было и намека на несерьезность. Тамара оттолкнулась от стенки, выпрямляясь, и подошла к соседке, присаживаясь перед ней на корточки. — Всех накгʼывает после пегʼвой книги. Это ногʼмально- кого не пегʼекосочобачит от такого? Даже меня колбасило, хоть я и… — Тамарино лицо перекосило, и она, после паузы, неопределенно махнула рукой. — Гʼасскажу потом еще. Когʼоче, я вгʼоде и знала, что это все будет хгʼеновенько, а все рʼавно как-то не ожидала. Я пгʼосто когʼчу, типа я кгʼутая, я ж тут дольше тебя, и вообще. А так это все стгʼемненько так. — Зоя даже отвлеклась от собственных дрожащих рук, удивленно глядя, как вчера еще немного раздражавшая ее девчонка, ни к чему серьезно не относящаяся, и готовая орать до хрипоты, кусаться и царапаться, лишь бы отстоять свой драгоценный заплесневелый носок из коллекции (которую Зоя уже месяц пыталась молча выставить куда-нибудь за дверь), теперь сидела перед ней, погрустневшая и словно бы резко ставшая еще меньше, говоря совершенно другим тоном о совершенно серьезных вещах. Она ведь тоже первый курс, и тоже здесь совсем недавно. Интересно, а как она справилась со своей первой книгой? И что значит «знала заранее»? Надо будет спросить…, но потом. Тамара заметила ее взгляд и встрепенулась, как бы стряхивая с себя этот на несколько секунд промелькнувший печальный вид. — Когʼоче, тут все чегʼез это пгʼошли. Так что посидеть погʼеветь в душе это, конечно, вагʼиант, но лучше все-таки вылезти к остальным, это помогает. Даже если ты вся из себя сильная и бгʼутальная и цвет у тебя на выносливости и невозмутимости замешан. Ага? Зоя, помедлив, молча кивнула. Перевела взгляд на все еще дрожащую руку, сжала ее в кулак. Дрожь уменьшилась, но не проходила. Дыхание все еще было слишком учащенным для нормы. Комок в горле и отвратное ощущение в животе не прошли. Ничто не проходит от пары слов поддержки. Тамара посидела еще с минуту, тихо наблюдая за упрямой и ожесточенной борьбой, отражающейся в серых глазах, а затем шмыгнула носом и аккуратно поднялась на ноги. — Если хочешь, я оставлю тебя одну, ага? — Она развернулась к выходу, но Зоя, совершенно неожиданно для обеих, отрицательно дернула головой. Тамара замерла с поднятой для шага ногой и вопросительно наклонилась набок. -…Тогда… мне остаться тут? После нескольких секунд Зоя так же коротко кивнула. Тамара тут же плюхнулась на пол рядом с ней, у стенки, и вытянула ноги в смешных дурацких тапках. Молча. В полной тишине прошли несколько минут, на протяжении которых Зоя упорно пыталась понять, зачем вообще попросила ее остаться, а потом Тамаре надоело сидеть прямо и она привалилась к Зоиному плечу. Сафьянова закаменела, но дергать плечом или еще как-то выказывать какое-либо недовольство не стала. К ее удивлению, ощущать кого-то маленького, теплого, спокойно дышащего и вполне себе настоящего так близко, после всего произошедшего… успокаивало. Что-то подсказывало Зое, что Тамара, обычно не особенно любившая сидеть на одном месте абсолютно без дела, сейчас, возможно, делала это исключительно ради нее, разнервничавшейся, как ребенок, новенькой. А может, и для себя тоже, кто знает. Они просидели так почти что час, прежде чем Зоя внезапно почувствовала, что, морально, снова более-менее твердо стоит на ногах. Ну, по крайней мере, способна встать и выйти из ванной и сравнительно нормально функционировать. Может быть, сделать пару сотен отжиманий, чтобы окончательно выгнать туман из головы и взять себя под контроль. Тамара все так же сидела, прислонившись к ней, и бесшумно мотала туда-сюда ступнями ног, что, в сочетании с ее пушистыми тапками, выглядело даже забавно. Или мило. Или и то и другое. Зоя вытянула руку, с удовлетворением отметив, что та почти не дрожит, и показала куда-то в угол душевой, наконец заговорив, слегка охрипнув от нервного молчания. — Смотри. — Чо там? — тут же отреагировала Тамара, поворачивая голову. — Эта тряпка там валяется с тех пор, как я въехала, а то и дольше. Уже, наверное, плесенью покрылась. — После некоторой паузы, Тамара подскочила и, чуть не поскользнувшись на вечной луже посреди кабинки, подскочила к упомянутой тряпке и подняла ее, тут же расплывшись в довольной улыбке до ушей. — Слух, а ты сечешь! Это ж охгʼененный экземпляг'! — она подозрительно прищурилась, глядя на поднимающуюся на ноги Зою. — И че, ты даже не будешь пытаться выкинуть ее вместе с остальными, пока я не смотгʼю? — Не заставляй меня тут же жалеть о том, что я подала тебе идею. — спокойно предупредила Зоя, направляясь к выходу. Сзади послышался довольный смех, и через пару секунд Тамара обогнала ее, на ходу шлепнув ее мокрой и холодной от воды ладонью по плечу. — А мы с тобой сгʼаботаемся! — весело хмыкнула она и вдруг нахмурилась. — Ну-ка погодь. — пошарив в карманах шорт, Тамара вытащила оттуда полоску наклеек, каких-то особенно блестящих и с особенно выразительными мордами. Одну из них она оторвала и тут же со смачным хлопком прилепила Зое на грудь. — Это была одна из моих любимых футболок. — как бы между делом заметила Зоя, глядя на нее. — А тепегʼь будет самая любимая. Она ж с наклейкой! — без запинки отреагировала Тамара, как будто прописную мировую истину изрекла, и в припрыжку унеслась в направлении их четвертой комнаты, явно горя энтузиазмом водрузить свежеобретенный плесневелый трофей на тумбочку к остальной коллекции. Зоя задумчиво потерла блестящую зверюшку на своей футболке и вздохнула, едва заметно улыбнувшись. — Сработаемся.