Черный Хирург

из дневника Детки-5 31 октября Сегодня Йола за общим столом рассказала страшную историю. Вкратце сюжет таков: ничего не подозревающей жертве звонит Черный Хирург и говорит: «Ты скоро умрешь». Под предлогом того, что срочно нужно пройти обследование, человека вызывают на прием. Пациент приходит по адресу, но клиники с таким адресом не существует: адрес ведет на кладбище. Спустя месяц жертва умирает страшной смертью: к ней приходит Черный Хирург и медленно-медленно расчленяет свою жертву скальпелем. По мне так глупая история. Но Молодой Господин так почему-то не подумал. — Хватит болтать, Йола! Ты напугала детей. Это сказки, — прерывает рассказ женщины ударом руки по столу Дофламинго. На его лбу набухает жилка. Те, кто знает босса, понимают, что это признак того, что он не на шутку рассержен. — Конечно, сказки, — надувает жирные, влажно накрашенные губки Йола. — Сегодня же Самайн! Дети за столом не выглядят напуганными — они живут в мафиозной семье и видели много раз и не такое. Скорее, они расстроены, что отец семейства прервал столь интересный рассказ. Но с отцом семейства не спорят. Если, конечно, не хотят умереть раньше времени. Как Ло. Трафальгару Ло в семье слишком многое позволяли. Дофламинго часто смеялся и говорил, что видит в молодом человеке юного себя. Ему прощалось слишком многое. Даже когда он сбежал из семьи с предателем Росинантом — кровным братом Дофламинго, его приняли обратно без вопросов. Дофламинго лишь внимательно посмотрел на него, злобно нахохлившегося в углу, ожидающего, что его сейчас тоже пристрелят, как и лежащую в луже крови на полу полицейскую шавку, и сказал: «Я знаю, что мой брат утащил тебя против твоей воли. Иди сюда. Из моей семьи не уходят. Только вперед ногами». И Ло вернулся. Чтобы через несколько лет предать Молодого господина. Из дневника Детки-5. 15 ноября. Первый звонок был спустя неделю после того, как Молодой господин убил Ло. Молодой господин страшно рассердился и спросил, кто взял трубку. Я сказала, что я, и он накричал на меня. Но потом он извинился, потрепал меня по голове и сказал, что все в порядке, и я ни в чем не виновата. Он доверяет мне! Я счастлива! Молодой господин так и не сказал, кто ему звонил. Но после этого звонка он сильно изменился. — Диаманте, узнай, откуда звонили. — Сию же минуту, Доффи! Диаманте носит узкие бриджи и кричащую одежду. Его речь всегда напыщенна и бравурна, но все давно к этому привыкли. Длинными растопыренными пальцами он берет фарфоровую гладкую трубку из рук отца семейства и преувеличенно пафосно, будто боясь испортить дорогой макияж, крутит диск телефона, набирая нужный номер. — Алло, станция? — Да, сэр. Я оператор вашего телефонного узла Шачи. Чем могу быть полезен, сэр? — Это особняк его сиятельства Дофламинго. Только что сюда был телефонный звонок. Мне как можно быстрее нужен адрес, с которого звонили. — Извините, но, похоже, вы ошиблись, сэр. Последние полчаса по вашему номеру никто не звонил. Трубку вешают. Когда Диаманте оборачивается, Дофламинго уже нет в комнате. Дофламинго закрывает за собой дверь своей комнаты и идет в ванную. Иногда, как сейчас, ему очень хочется высказать своим подчиненным в лицо, какие они дебилы. Но, чтобы они были до последнего вздоха верны ему, не стоит этого делать, поэтому приходится сдерживать себя. Только Ло был достаточно умен, чтобы понимать с полуслова то, что он имел в виду. Но Ло больше нет. Он убил этого сучонка своими руками. Никакой разум не может извинить предательства. Туалетная комната отделана розовым мрамором и украшена стильными узорами и зеркалами на потолке. Дофламинго садится на бортик ванной и смотрит сквозь матовое стекло в сад. Ветер чуть колышет штору, и кажется, что на стекле танцует белая фигура. «Мой отец плохо обращался с тобой и с нами, он предал нас, и я убил его, мама. Я всегда буду убивать предателей. Ради тебя». «Он был такой же, как ты, Доффи, — говорит его мать, гладя его светлые жесткие коротко стриженые волосы. — Ты убил самого себя, разве тебе не жалко?» «Нет». Дофламинго снимает очки, чтобы не видеть танцующий перед его глазами призрак, и закрывает воспаленные глаза рукой. Когда он поднимает глаза, его голова оказывается вровень с зеркалом. «Через сорок дней ты умрешь», — гласит надпись на стекле. Записка написана помадой того же цвета, каким его братец-дебил красил свои пидорские губы. Кости братца давно сгнили в земле, но на стекле живым напоминанием о нем цветет вездесущий смайлик, намалеванный на криво нарисованном рисунке какой-то рыбы. В любой непонятной ситуации — смейся. И Дофламинго смеется. Долго. Вспотевший лоб прислоняется к зеркалу. Дофламинго рвет глупую записку, выкидывает ее в мусорную корзину и плещет себе в лицо холодной водой. Сначала Дофламинго не верит. — Кто из вас прилепил эту гадость мне на стекло? — цедит Дофламинго. На его лбу снова взбухают вены. — «Кто из вас, щенков, это сделал? Кто предаст меня следующим?» — слышится за простыми словами не сказанный вслух вопрос. В его доме не бывает чужих. Только семья. Даже комнаты убирает своя горничная — убийца из его семьи Детка-5. Но она ничего не знает о надписи. Этим вечером, спустя три недели после своей смерти, Ло приходит к нему в первый раз. Дофламинго стоит у своей кровати, и только тусклый свет ночника освещает комнату. Он слышит стук каблуков, как будто кто-то идет в ботинках от закрытой двери в его сторону, и оборачивается. Никого нет. Должно быть, это в другом крыле. Нет. Это точно здесь. Когда чья-то рука касается его сзади, генератор, снабжающий особняк электричеством, внезапно глохнет, и во всем доме гаснет свет. Дофламинго чертыхается и хочет повернуться, но не может этого сделать — кажется, все мышцы онемели. Чувства кричат об опасности — и одновременно словно тянутся навстречу ей. Каждое прикосновение усиливается его внезапно обострившимися чувствами настолько, что почти становится болью. Он чувствует, как под не видимыми ему руками поддается ткань, обнажая его упругие ягодицы и болезненно сжатый анус, но не может сопротивляться. Когда внутрь его тела вторгается первый скользкий от смазки палец, Дофламинго не может сдержаться и громко стонет. — Ты такой узенький, Доффи... Тебя, наверное, никто еще не ебал как следует? — он чувствует, как возникает гнусная ухмылка на лице его бывшего подчиненного. Того, которого, он думал, больше никогда не увидит. Дофламинго силится обернуться, пытаясь скинуть с себя наваждение, но его тело предает его, реагируя на прикосновение совсем не так, как он хотел бы. — Ты слишком возбудим, Доффи! — влажно шепчет Ло ему в шею. — Тебя хватит удар, если будешь так волноваться. В анусе возникает второй палец, умело массирующий и раздвигающий напряженные мышцы. Затем третий. Когда пальцы сменяются членом, все мысли исчезают из головы, заслоненные желанием, наполняющим его, и Дофламинго сам толкается назад, чтобы Ло вошел в него полностью. Потом чуть отстраняется и насаживается на возбужденный член своего бывшего подчиненного, потом еще и еще. И с какой-то извращенной радостью чувствует, как Ло обнимает пальцами его собственный член. Он дрочит ему холодными скользкими пальцами. Дофламинго подается вперед и стонет от возбуждения. Кажется, что за всю жизнь ему не было так хорошо. Утром у Дофламинго круги под глазами и плохое настроение. Но снова трезвый и разумный взгляд. — Требол. Я не стану повторять дважды. В моей комнате кто-то был, и ты должен выяснить, кто. — Техника не врет, Доффи, а видеокамеры в доме не засекли ничего необычного. — Требол уже проверил все записи прошедших суток и говорит с уверенностью. — Тебе можно спать спокойно, бе-хе-хе. Давай съездим отдохнуть в клуб, ты неважно выглядишь, Доффи! Дофламинго раздраженно отмахивается. — Доффи, тебе еще одно письмо! Без обратного адреса, наверное, тебе твоя очередная поклонница пишет, бе-хе-е! — Требол склоняется над столом, на котором Дофламинго разбирает утреннюю почту. — Уйди, Требол, мешаешь, — Дофламинго отстраняется от нависающей над ним не очень чистой туши, продолжая делать пометки в своем дорогом кожаном с золотым тиснением блокноте. — Прочитай сейчас его, нэ? Если тебе не понравится, к ней могу сходить я, бе-хехе! Ведь мы же одна семья! Дофламинго раздраженно разрывает конверт, и на стол падает лист бумаги. На нем не любовное послание, а всего лишь короткая записка. «Здравствуй, Доффи. Ты ведь уже понял, кто пишет тебе, да? Мы будем действовать не так, как ты ожидаешь. Логика не поможет тебе найти ответ». Вместо подписи внизу письма красуется нарисованный синим тупым карандашом кривой, но узнаваемый рисунок косатки. Той самой, что встретила его вчера вечером на стекле ванной. Достаточно одного взгляда. Требол, отлично понимающий, когда с боссом не следует шутить, быстро берет письмо и ретируется. — Откуда пришло письмо? — Дофламинго обсуждает со старшими членами семьи захват появившегося недавно нового нелегального бизнеса конкурентов, но на возвращение посланного Треболом с поручением Деллинджера реагирует моментально, словно показывая, что для него сейчас имеет первостепенную важность. Деллинджер не заставляет себя ждать, но его ответ снова неудовлетворителен — он разводит руками: — Из психлечебницы. Их главврач Бепо уже извинился. Он очень долго извинялся. «Один из их пациентов раздобыл адресную книгу и стал рассылать по всем адресам бессмысленные послания. Не только вам так повезло. Не стоит пытаться искать что-то общее с...» Внезапно все испуганно замолкают. Семья уже понимает, что с Молодым Господином что-то не так. Но все еще пытается это скрывать и делать вид, что все в порядке. Из дневника Детки-5 18 ноября Молодой господин стал очень раздражительным. Даже старшие лидеры боятся показываться ему на глаза. Сегодня во время переговоров он убил человека, назвавшего его психом. Впрочем, они отказывались платить, так что, если бы не Молодой господин, мне все равно пришлось бы убить его. Буйвол попал ему сегодня под горячую руку. Он всего лишь неудачно пошутил. Сейчас он лежит в своей комнате и просит меня ухаживать за ним. Я нужна ему! Молодой господин не хочет с нами разговаривать! Я несчастна! Старшие лидеры совещаются за большим круглым столом. В той же комнате неподалеку от них играют в карты Детка, Буйвол и Махвайз. — Эй, Детка, не мухлюй, а то придет Черный Хирург и утащит тебя, — Буйвол хохочет и бросает карты на стол, за шуткой скрывая обиду на то, что он вновь проиграл. — Хватит нести чушь! — Дофламинго в мгновение ока отрывается от обсуждения и оказывается рядом с непонимающе хлопающего глазами Буйволом. В следующую секунду подросток от удара летит в угол и неуклюже там замирает, ударившись головой о подставку с огромной китайской вазой, украшенной птицами. Дорогой раритет, купленный Дофламинго за бешеные деньги на аукционе Сотбис, мгновение стоит в неустойчивом положении — а потом падает вниз, разбиваясь о голову упавшего Буйвола. Кровь течет на мраморный пол, рисуя среди бело-голубых осколков футуристическую картину. Но глаза Детки-5 словно не видят пострадавшего партнера по игре — наполненный ужасом взгляд горничной-убийцы устремляется на шею ее господина, которую открыли оторвавшиеся от резкого движения пуговицы. — Молодой господин, у Вас рубцы на шее! — взгляд Детки-5 красноречиво говорит об испытываемом ей шоке. — Монэ, нужно провести расследование. Кто был в моей комнате? — внешне Дофламинго по-прежнему спокоен, но сквозь это видимое спокойствие невидимым потоком сквозит направленная вовне агрессия. — Все двери закрыты, молодой господин, — говорит такая же спокойная Монэ, поправляя большие круглые очки. — К вам никто не входил. Мне закрыть еще и окна? — Да, сделай это, Монэ. «Когда-то я мечтал, что вернусь в свой маленький рай, и все будет хорошо. Когда это оказалось невозможным, моим самым сильным желанием стало взять приступом небо и сжечь этот рай дотла. Если не будет хорошо мне — пусть не будет хорошо никому. Никто не может сказать, что я мало сделал для этой цели. Я окружил себя людьми, которые умрут за меня по первому моему слову. И все равно я не чувствую себя в безопасности». Дофламинго откидывается на спинку дивана и закрывает глаза. — Доффи. — Звук срывающейся с крана капли воды разбивает тишину пустой комнаты. — Доффи, Доффи, Доффи, — смеются над ним капли. В ванной, конечно же, никого нет. Стук одиночных капель нарастает, словно бурный поток. Шум воды становится шумом огня. Огонь разрастается огромным пылающим костром, который подбирается к нему и начинает жечь его ноги. Дофламинго хочет убежать — но чувствует, что, как и в юности, он привязан и ничего не может поделать. В дверь неожиданно начинают барабанить. Дофламинго резко садится в кресле, стряхивая с себя обрывки в клочья разлетевшегося сна. Стук не прекращается, к нему прибавляются голоса Пинка и Йолы, зовущие его, и холодный голос Гладиуса, предлагающий выбить дверь. Эти голоса совсем не похожи на ожившие кошмары самого Дофламинго. Он резко вскакивает и открывает дверь. — Что за цирк вы тут устроили? Обязательно было ломиться в мою дверь, когда я отдыхаю? — Вы кричали, Молодой господин. — Что за бред, Йола. Я не кричал. «Дурная примета, Молодой господин!», — бормочет Йола. С таким выражением лица она неприятно напоминает Дофламинго полоумную старуху, обвинившую его в дурном глазе еще в детстве. Из-за этого глаза ему приходилось всегда носить очки. Старуху убил присматривавший тогда за ним Требол. Среди возникающей вокруг его появления истерики, Дофламинго начинает с каким-то истерическим исступлением ожидать вечера. И вечер приходит. «Ло мертв — но он жив. Этого не может быть. Никому нельзя доверять. Я узнаю сам, что на самом деле творится». Ничто не обманывает его ожиданий — его нежданный любовник появляется тут, лишь только Дофламинго гасит свет. Холодные и скользкие руки Хирурга Смерти обнимают его. Кажется, что Ло действительно встал из могилы — но Дофламинго знает, что такого не бывает. Его разум мечется в напрасной попытке найти рациональное объяснение происходящему, и от этого становится страшно. «Ну же, Доффи, давай!» — насмешливый голос Ло звучит в его голове и побуждает Дофламинго насаживаться на пальцы Ло глубже и резче. Ло оглаживает бедра Дофламинго почти нежно и ласково, настойчиво продвигаясь вперед. На ласкающих его руках проступают трупные пятна. Дофламинго проходится губами по этим рукам, целуя их от запястий до локтей. Ло не дает Дофламинго увидеть его лица — все время ебет его сзади, не показывая себя. Но Дофламинго идет на хитрость — он резко сдергивает покрывало с поставленного напротив кровати зеркала. Зеркало не отражает никого. С утра Детка-5 нервно курит в коридоре, пока комнату обыскивают приглашенные лучшие сыщики из Скотленд-Ярда. Конечно, они ничего не находят. «— К вам никто не заходил, Молодой господин! — Никакого звонка не было, Молодой господин! — Ло три недели как мертв, Молодой господин!» «Скоты. Они мне все врут», — раздраженно думает Дофламинго. — Отправьте это на экспертизу. Это должна быть человеческая сперма. Офицер кивает, принимая пробирку из рук Дофламинго. Вечером он звонит, чтобы сообщить результаты. — Это не сперма, сэр, а продукты разложения тела месячной давности. Дофламинго уходит блевать в ванную. Он пытается скрывать, что он сходит с ума. «Доффи, у тебя болит голова, — Ло гладит его жесткие волосы так же, как делала его мать. — Давай, я помогу тебе». «Тебя предали все. Никто кроме меня не хочет говорить тебе правду. Я помогу тебе, Доффи». Ло обнимает его сзади, и Дофламинго чувствует, что не может противиться ни этим рукам, ни этому голосу. Ведь это говорит он сам. Он сам подставляется под влажные руки, под набухший чуть изогнутый к животу Ло член, насаживается сам, смакуя узкой дырочкой боль от проникновения, боль, которую никогда не мог позволить себе испытать. У Йолы с тумбочки исчезает смазка. Йола ебет себя искусственными членами, и она ей необходима, но спросить у Молодого господина, а не он ли взял ее смазку, она не решается. Мать за окном стоит в заснеженном поле в развевающихся белых одеждах и манит Дофламинго рукой, зовя к себе. Ло никогда не поворачивается к нему лицом. «Ло как юная версия меня, которую я убил своими руками. Возможно, убивая Ло, я убил себя?» — Донкихот Дофламинго откладывает документ, над которым он работал, и закрывает лицо руками. Ручка медленно катится по листам и падает на пол через три секунды. Дофламинго, который никогда ничего не боялся, познает страх. В этом страхе нет логики — и именно поэтому от этого нельзя защититься. Он открывает книжку, которую оставил на столе Гладиус, и читает первый же абзац, попавшийся ему на глаза. «...насилие — это бессмысленная компенсация за отсутствие в человеческой натуре чего-то очень важного. Но есть компенсация и другого рода. Она воплощена в принципе искупления — в добровольном подчинении насилию, исходя из того, что таким образом происходит очищение, искупление собственной вины», — сказано в нем. «Чушь, — думает он. — Никогда не любил художественную литературу». Он снова начинает ждать ночи, потому что только она принесет ему успокоение. Не сном — Дофламинго теперь почти не спит. Каждый раз, когда он пытается заснуть, сон оборачивается кошмаром. Убитые им люди тянут свои костлявые руки из могил и взывают к нему, тянут вниз, хватают своими грязными пальцами. — Подите прочь! — пытается освободиться от них он. — Вы низкорожденные, я не жалею, что убил вас! — Не жалеешь, вот и замечательно, — нежная рука Ло ложится на бедро Дофламинго, успокаивая. — Сейчас я войду в твое тело, и тебе станет хорошо... И Дофламинго действительно становится хорошо. Он ненадолго засыпает, удовлетворенный, даже не потрудившись надеть обратно спущенные штаны. — Обработай порез, Йола. Скальпель разрезал мышцы, проникая до кости. Белые сухожилия поблескивают среди сочащийся кровью плоти. Дофламинго не замечает ничего. Даже то, что глубокие разрезы на руках и бедрах уже очень сложно называть порезами. Дофламинго уже не может жить без прикосновений к нему Ло. — С Молодым господином творится неладное, — шепотом передают друг другу члены Семьи. Но никто не решается заявлять об этом вслух. Из дневника Детки-5. 10 декабря. Молодой господин забросил все дела, отдав все Старшим лидерам. Он часто запирается в комнате один, никого к себе не допуская, даже Требола. Когда я по утрам убираю комнату, повсюду вытираю кровь — она на простынях, на мебели, везде. Сегодня я спросила, не могу ли я чем-нибудь помочь, но Молодой господин ударил меня по лицу так, что я упала, и велел заткнуться и не лезть не в свое дело. Я очень волнуюсь за Молодого господина, но ведь он сам сказал мне не вмешиваться? Долго плакала, жалея Молодого господина, пока Сеньор Пинк меня не успокоил. Но он тоже боится вмешиваться, потому что Дофламинго его убьет. Буйвол уже почти выздоровел. Сегодня он попросил у меня денег на казино, сказав, что ему это совершенно необходимо, чтобы прийти в норму. Конечно же, я дала. Я нужна ему! Спустя месяц после первого звонка Дофламинго в минуту редкого прояснения сознания берет лопату и раскапывает могилу Ло. Он торопится так, как будто кто-то может ему помешать, и в спешке ранит себя лопатой. Кровь течет на землю как языческая жертва неизвестному богу. Дофламинго отирает ее о короткие не по сезону штаны и плюет на руки; плохо отструганный черенок лопаты оставляет занозу на белых холеных пальцах, и он вылизывает эту занозу вместе с землей. Руки дрожат. Он боится, что в могиле убитого им человека никого не окажется. Он мог бы попросить сделать это кого-то из Семьи, но он больше никому из них не доверяет, предпочитая сделать все сам. Земля летит комьями, оставляя грязь на отворотах рукавов белой рубашки. Дофламинго не боится трупов. Он их много повидал на своем веку — разложившихся, потекших, или отполированных до белизны костей — разных. Тех, причиной смерти которых был он сам, и тех, кого его подчиненные убили по его приказу. Мертвыми его не испугать. Дофламинго откапывает потекший труп и смотрит на провалившиеся пятна татуировки. Ошибки быть не может. Это несомненно Ло улыбается ему выщеренными из-под полусгнивших губ зубами. Спокойно. Все должно быть в порядке. Ло здесь. Ло мертв. — Ты здесь, Ло? — хрипло говорит Дофламинго, проводя замерзшим пальцем по холодной щеке. — Ну же, малыш, не надо прятаться, я тебя не трону. Он знает, что Ло не ответит. Но словно в насмешку над бесплотными ожиданиями Дофламинго чувствует, как по его телу пробегает судорога от прикосновения внезапного холодного ветра, только что всколыхнувшего голые ветви деревьев и прошелестевшего дальше в траве. Он знает, что хочет он сам. Чтобы труп Ло восстал, прямо здесь и сейчас, и отымел его прямо здесь, на холодной и мокрой земле, заставляя извиваться, как червяка, в судорогах наслаждения. — Ну же, Ло, давай, — бормочет он. — Я знаю, что тебе нужно. И его слова не остаются без ответа. Возбуждение накатывает внезапно, вышибая из голову все мысли. Если бы кто-нибудь сказал ему, что он может настолько потерять голову, еще неделю назад, Дофламинго бы только посмеялся. Сейчас его сотрясает сладкая дрожь, и он не в силах себя сдерживать. Дофламинго опускается на колени и встает так, чтобы Ло было удобнее войти в него сзади. Открыться самому и позволить себя выебать оказывается неожиданно приятно. «Я Хирург Смерти, Доффи. Я буду член за членом расчленять твое тело до тех пор, пока ты не умрешь.» «Он ждет, что увидит в могиле меня. Не дождется.» ... «Этот сучонок выебал меня, — думает Дофламинго после, лежа распростертым в развратной позе на холодной и мокрой земле. — Нет. Этот сучонок снова выебал меня, и мне понравилось». Он достаточно откровенен с самим собой, чтобы признаться себе, что хочет еще. В который раз уже хочет еще. Потому что только наедине с Ло он может позволить себе быть собой. Тем собой, что никогда не показывал остальной Семье, нежащейся сейчас в теплых недрах особняка. Жаждущим боли и пьющим ее под холодным дождем. Боящимся только одного — того, что Ло исчезнет. Он снова начинает с предвкушением ждать ночи. Чтобы спросить и почувствовать то, на что не бывает ответа. Из дневника Детки-5. 18 декабря. Сегодня мне звонил Ло. Он сказал, что это очень важно, и я кое-что могу сделать для Молодого господина. Но ведь он мертв! (зачеркнуто) Неважно. Я нужна ему! Дофламинго сидит в зимней оранжерее, наполненной экзотическими растениями, и смотрит на то, как Сахарок и Монэ увлеченно играют в бадминтон, раз за разом запуская волан в полет над большим плотоядным цветком, который Диаманте позавчера кормил мясом. Обе девушки смеются. Требол жадно смотрит на то, как двигается играющая пара и, подавшись вперед, так нависает над сидящей в кресле Деткой-5, что ей приходится отстраниться — у Требола пахнет изо рта. Гладиус, спрятав лицо за полумаской, невозмутимо чистит пистолеты, лежащие на низком столике. Вечером у него и его группы встреча в казино с конкурирующей группировкой. Руки профессионально собирают и разбирают оружие. Все должно пройти гладко. Все вокруг спокойно. Слишком спокойно. Слишком уж широко улыбаются девушки. Слишком преувеличенно масляно смотрит на них Требол. Слишком спокоен Гладиус. Слишком... слишком...слишком... «Спокойно. Они все верны мне.» «Ло хотел уйти от меня и присоединиться к клану Мугивар, и я покарал его. Как карал за предательство многих до него, включая собственного брата. Когда все пошло не так? И что? И кто же предаст меня следующим? Пинк? Гладиус? Детка-5?» Что-то легкое и невидимое касается его бедра. Это все галлюцинации. Ло мертв. «Мертв-мертв-мертв!» — пульсирует на лбу жилка. Дофламинго приходит в себя и старается сделать непроницаемое лицо. Это очень сложно сделать, когда у тебя в штанах — каменный стояк. Он уходит дрочить в ванную. Дорогое зеркало в золотой оправе отражает его лицо — больное, встревоженное. Дофламинго не замечает. В его голове шуршит шепот. «Ты сам вызвал меня из небытия, сам связал меня с собой. У тебя не получится убить меня, потому что ты — это я. Я твое отражение, Доффи. Ты сам это говорил много раз». «Я хотел воспитать из него второго себя. Что ж, вышло неплохо — получите, распишитесь». Король криминальной империи все еще пытается быть разумным и шутить над собой. Выходит плохо. ... Дофламинго возвращается в комнату. Он знает, что сегодня вечером все закончится. И Ло не заставляет себя ждать. Он появляется как всегда — сначала легкий стук каблуков от двери обозначает его присутствие в комнате. Потом узловатые руки с выбитыми на пальцах татуировками, складывающимися в слово «Смерть» привычным уже движением обхватывают Дофламинго сзади лаская, возбуждая и так уже набухшую плоть. Их головы соприкасаются, звякают друг о друга сережки — одинаковые, одна у Дофламинго, две — у Ло. Ло смеется, запуская татуированные пальцы во влажный рот Дофламинго, и тот с готовностью начинает их облизывать, предвкушая. Голова Дофламинго откидывается назад, и он чувствует, как кисть руки раскрывает его рот шире, не давая сомкнуть челюсти. В следующую секунду рот Дофламинго заполняется кровью, и он смутно чувствует, как кусок плоти, только что бывший его языком, падает на пол. Но ему некогда больше смотреть вниз — Ло разворачивает его к себе и целует страстно, животно, жадно глотая текущую из обрубка языка кровь. Дофламинго не понимает, как он так быстро поддался, но через болезненно короткий промежуток времени он обнаруживает себя распятым на собственной кровати, которая уже начинает пропитываться алым, и с готовностью раздвигает в стороны длинные ноги, приглашая собственную смерть войти в него. Смерть ухмыляется и достает косу, забирающую жизнь. Коса совсем не страшная — она имеет вид небольшого ножичка с длинным серебристым лезвием. «Это последнее мое изобретение, Дофламинго — гамма-нож, — говорит Ло. — Он отделяет мясо от костей и режет кости будто масло... тебе понравится». Дофламинго уже не может ничего сказать и кивает, завороженно глядя на сверкающую игрушку. Когда отрезанная нога со стуком падает на пол, Дофламинго не чувствует боли — он весь поглощен тем, что происходит у него внутри. Скальпель Хирурга Смерти разрезает податливое тело. Через полчаса все кончено. — Спасибо тебе за всё, — говорит Ло, отстраняясь от еще шевелящихся останков, глядя на результаты своей работы. — Я вырос таким, каким ты хотел меня видеть. И где-то глубоко внутри последние искры жизни, еще хранящие тепло Дофламинго, улыбаются в ответ. С утра Детка-5, пришедшая наводить порядок в комнате Дофламинго, с воплем выскакивает оттуда, переполошив весь дом. Ее тошнит прямо у двери. К комнате Молодого господина постепенно стекается вся семья, но что-то предпринимать уже без сомнения поздно. Диаманте начинает набирать телефон полиции, потом его передергивает от идиотизма ситуации, и он вешает трубку, не дождавшись соединения. Действительно, глупо звонить в полицию по случаю смерти мафиозного босса, известного кличкой Джокер. Когда полиция наконец добирается до фамильного особняка Донкихотов, короткий день уже клонится к закату. Комнату, служившую последние десять лет обиталищем Дофламинго, озаряют через небрежно отдернутые занавески последние лучи заходящего солнца. Кровь, покрывающая все в этой комнате, как яркая краска, смешивается с этим бордовым светом. На идиллически разбросанных там и сям ошметках плоти, покрытых кое-где розовыми перьями разорванной подушки, лежат разбитые розовые очки. Из газеты Таймс от 26 декабря того же года. «Вчера общество понесло тяжелую утрату. Мы лишились представителя известной фамилии аристократа Донкихота Дофламинго. Смерть наступила при загадочных обстоятельствах. Ведется следствие. Близкие покойного принимают соболезнования и отказываются давать какие-либо комментарии. Особняк покойного будет передан местной больнице». После завершения траурной процессии сквозь мерзкий моросящий дождь на кладбище проступают силуэты двух размытых фигур. Бепо держит зонт над Трафальгаром Ло. На руках Ло перчатки. Он кладет букет белых лилий на свежую семейную могилу. «Я отомстил за тебя, Кора-сан».