***
Тропы снов заросли побегами деревьев далекой родины, которой он никогда не знал. Неба не видно, и все, что охватывает взгляд, гибкими ветвями оплетено, а воздух здесь гнилой и влажный. Иглесиа прорубает себе путь большим ножом, разрезая лиановых змей, рвется вперед, но куда – и сам не знает. Его влечет таинственное нечто, нараспев зовет, обещая счастье. Его толкает невидимой рукой в спину, а дракон с предплечья мягкой поступью сходит на неизведанные пути, маня за собой. «Найди меня», — вырывается из пасти вперемешку с жарким дыханием в самый первый раз, оставляя за собой кроваво-красной нити след. Иглесиа мечется в постели, в кучу сбивая простыни, а проснуться не может; мечется по нарисованным сознанием джунглям, и не может найти. Рано еще, конечно же рано. Кто-то годами рыскает по дорогам и тропинкам Страны Снов, десятилетиями, жизнями целыми, и все равно не встречает соулмейта. Сны у всех разные, только смысл один: разгадать, найти, почувствовать. Лео скупает сонники и толкователи, самого себя стыдясь за это. Лео читает о драконах все, что только может достать, прочесть или узнать. И, наверно, увидь он хоть одного теперь в реальности – не удивился бы даже, а легко опознал. Его собственный дракон бескрыл и темен, чернильным золотом рожден, а еще старше своего хозяина в сотню раз. Его дракон – ян в чистом виде, китайской тушью прописан по коже, но вот незадача: Лео не знает пока никого, хоть отдаленно похожего на свою метку, и от этого только больше расстроен. Его тропы пересечены сотнями следов невиданных зверей, сны полнятся чужими криками, и в ирисовых бутонах таятся уже вовсе нежеланные бабочки не этих мест. У него здесь волки рыщут и лисы, и гигантские камышовые коты с кисточками на ушах, с озлобленным взглядом, и рассекают небо птицы, на кампешевых деревьях не вьющие гнезд. Лео идет за своим драконом вперед, не отвлекаясь, на бег срывается, ищет, но найти не может никак. И, просыпаясь, смуглыми пальцами воздух хватает, чувствуя тяжесть в груди. «Найдись же, найдись, ну найдись ты уже, пожалуйста!» — пульсирует отчаяньем внутри на его восемнадцатый год, но дракон продолжает молчать.***
Может, ловушка, которыми, он знает, полнится обманчиво прекрасная Страна. Но джунгли его светлеют, выцветая, и расступаются, когда он устало прикрывает глаза в гостиничном номере, незадолго до Кубка Америки, на пятый год без спокойного сна. В незнакомых местах спать трудно, и сны обрывчатые, странные, размытые получаются. Лео стоит на границе чего-то, за чем дальше – цепь горных хребтов и цветущий миндаль. Дракон его скалит пасть в чернильной усмешке, а в глазах его вечная хитрая мудрость. «Ты только мне не уступай», — шипит дракон на языках, которых нет, и мчится дальше, быстрее, гладкою лентой стелясь по горам. — Я тебя скоро найду? — кричит Иглесиа вслед, и голос его тонет в шепоте листвы за спиной. Три отчаянных года Лео ищет. Правда ищет, под каждый куст заглядывая, нагибаясь к самым тропам следопытом из старых книг и историй, рубит придуманные джунгли дальше, не возвращаясь никогда назад, никогда ничего не жалея. Пять отчаянных лет баюкает свою метку, которая и не своя вовсе – одолженная, тщетно надеясь встретить поблизости, кутает, оберегает, ищет, доверившись последней подсказке. Не уступать чему? Кому? В чем – уже после домысливает сам. На мальчишечьем хрупком запястье вскользь признавая родного орла, Лео неожиданно спокойно сердцем, но неспокойно душой. «Нашел», — утробно урчит в ухо дракон, уютным кольцом сворачиваясь на родном пике заснеженных гор. «Нашел, — вторит ему Лео с высоты своего золота, глаз не отводя от Хуанхонга, которого еще не знает, но и знает, вроде бы, давно. — А дальше-то что? — Ты мне снился, — на двоих деленным мечется. И повисает сизо-мглистой пеленой. Чи тянет рукав вниз, прячет свою татуировку выверенным движением. Он смущен, удивлен, он растерян. И Лео тоже, Лео также. Потому что… ну да, видимо так, видимо он. Потому что нашел – а теперь как? — Ты есть в SNS? — Спрашивает Иглесиа у Чи, потому как что еще спросить – неясно. Мальчишка перед ним улыбается нервно немного, но искренне, расслабляется под пристальным взглядом, оттаивает. И воздушно-солнечно счастлив дракон, не успевший еще набрать свою тысячелетнюю хитрую мудрость. Непонятно, что будет дальше. Непонятно, как теперь с этим “обретением” поступить. Чи в пальцах мнет свою чемпионскую ленту, и над ними, в бесконечно длинных серых коридорах стадиона, реет орлино-драконовое, связанное, связывающее: «Прими. Попробуй принять. Попытайся!» — Есть. Ну и черт с ними, с этими годами ожидания. Впереди еще целая вечность.