В Корее это не модно

      Тот день был полон неожиданностей, впрочем, как и все, что происходило с Намджуном с самого утра: ранний звонок от недовольного главврача, «… нужно ведь было позвонить этому черту так рано?» подгоревший омлет, «… не сказать, что я отличный повар, но лучше бы этот чертов овал в виде яйца когда-нибудь потом закукарекал, чем сейчас подгорел на плите». севший аккумулятор в машине «… если меня услышит Господь, зацензурьте, пожалуйста». и ужасная давка в метро «Блять».       Несправедливым казалось, когда навалилось все и сразу тяжеленной волной, снося еще сонное тело вместе с потоком. Люди в больнице лишь оглядывались, когда обычно сдержанный хирург швырнул коробку с просроченными медикаментами на пол и покраснел в готовности убить первого попавшегося под руку человека. Не задался денек, и теперь сигарета за сигаретой пропадали из его пачки, растворяясь едким дымом в небольшом помещении для курения. О работе речи идти не могло, особенно, когда разозленные клиенты отказывались от услуг, стоило ему перенести и так долгожданную встречу в который раз из-за плотного графика.       Уставший и разозленный этим неудавшимся утром, Намджун замер со своим членом в руке меж четырех стен туалетной кабинки. Он думал о глубоком, размышлял о загадочном и все никак не мог понять, почему стена белого цвета, прямо напротив его глаз, так зомбирует и притягивает взгляд. Вдруг над головой раздался смех вперемешку с криком, подобным умирающему животному, отчего испуганный Намджун отскочил к двери кабинки и сразу же сполз на пол, попадая под собственный мочевой фонтан. Смех становился еще сильнее, казалось, еще немного — и человек, издававший подобные звуки, умрет прямиком на месте и в этот момент. Над кабинкой висел покрасневший коллега Джуна — Тэхен, что вот-вот был готов расплакаться от смеха, ведь не каждый день увидишь подобную картину, а тем более такой компромат и повод для издевок. Ким Намджун попал, и попал он конкретно.       — Уйди, — раздраженно фыркнул Джун, когда отмывал себя и свой халат в частности от желтоватой жидкости.       — Успокойся ты. — Молодой педиатр еще посмеивался, разложившись подобно принцу заморскому на подоконнике туалетного помещения. — Я понимаю, девушки нет, нужно как-то справл…       — Да не дрочил я! — выкрикнул Намджун, обрывая слова друга. — Сгинь. — Он начал плескать в паскудника холодной водой, как будто изгоняя дьявола, отчего тот брыкался и размахивал ногами, чтобы хирург не смог подойти ближе, пока не уловил удобный момент, ловко спрыгнул и убежал.       Сминая салфетки в руках, что уже давно успели впитать всю влагу, Джун еще что-то бубнил себе под нос, преодолевая больничный коридор, который все никак не заканчивался. Когда он приметил идущего навстречу Тэхена, стало немного смешно, оттого как этот кусок дебила резко развернулся и подался назад, чтобы не попасться на растерзание все еще злому другу. Намджун позже припомнит свое, пусть не сейчас и не сегодня, но этот недопедиатр еще пожалеет.       Халат по прибытию Джуна в кабинет сразу же полетел на диван, ибо принимать клиентов с естественными запахами, исходящими от белой плотной ткани, не хотелось никак. Доктор переоделся в чистый и лишь после того, как уложил непослушную челку у небольшого зеркала, освежил запах кабинета одеколоном, подаренным его мамой на день рождения. Не знала же мать родная, что сын еще такой несамостоятельный и писает прямиком на себя. Что-то да в воспитании она не учла.       — Вот и хорошо… — тихо произнес пластический хирург, посматривая на часы. Клиент с минуты на минуту должен был прийти, и, испытав впервые удачу за сегодняшний день, парень расслабился на мягком кожаном кресле.       В дверь скоро постучали, и Намджун быстро выпрямился, ожидая очередную, как говорит Тэхен, страшилу (ничего плохого он не имел в виду, просто нечего было Намджуну называть его чистейшую и самую огромную любовь к детям педофилией!). Когда повернулась железная ручка, он натянул улыбку, застыв с ней на устах, словно статуя. В кабинет прошел высокий парень с высветленными волосами. Широкие плечи приглянулись позже, как, в прочем, и все остальное, ведь в голове врача будто что-то перемкнуло, отключая его осознание. Средь темноты, словно идол, озаряемый солнцем, клиент улыбнулся и что-то очень тихо произнес. Намджун не слышал ничего, он не хотел слышать и не собирался. Губы незнакомца все двигались, красиво открывались и вообще вытворяли полную камасутру. По крайней мере, так видел доктор, он хотел это видеть.       — Простите? — наконец долетело до уха врача. Он встряхнул головой, отгоняя всякие мысли, и привстал, указывая рукой на мягкое серое кресло перед его рабочим столом. Сам взял папку с бумагами и присел в такое же, слева от первого. Между ними стоял небольшой стеклянный столик, и Сокджин, так он назвался, прямо на нем мял руки от неуверенности. Говорить он начал об идеалах и все плавно переходил к цели визита, но меж его пауз Намджун успевал засматриваться на пухлые розовые губы, о которых мечтал уже пять лет. Такие сексуальные, такие манящие и невыносимо сладкие. Именно так думал молодой доктор, когда представил, как Джин поедал сладость и случайно оставлял на верхней губе крем, а после невинно слизывал юрким языком. Он сжал пальцы на ногах, стоило ему на секунду вообразить, какие же эти губы пряные при поцелуе, как нереально круто их покусать, оттянуть, истерзать. Но нет, так Намджун сделать бы не смог. Слишком красивые, слишком идеальные. Такие, какие он хочет увидеть на своем члене. Где романтика, спросите вы? А вот Ким Намджун помешан на минете и идеальных губах вокруг своего добра. Чтобы было тепло, приятно и, самое главное, мягко.       — Я бы хотел изменить губы, — наконец решился он. Заявление, как плевок в лоб, застало врасплох хирурга. Этого он явно не ожидал. Никак совсем. Точно не сейчас, когда он нашел Их.       — Что? — испуганно выдал врач. — То есть зачем губы? — Он кое-как вернул спокойный вид и мягко улыбнулся.       — Я долго решался. И вот… Что с этим можно сделать? — Он провел пальцами по губам, неуверенно взглянув на собеседника. У Намджуна между ног мурашки заводили хороводы еще сильнее, пытаясь вместе поднять его павшую крепость в штанах.       — Я думаю, вам не стоит что-то менять. Как пластический хирург говорю вам это.       — Чем они так хороши? Слишком большие, неаккуратные, и вообще — в Корее это не модно. — Он недовольно сложил руки на груди и отвел взгляд, рассматривая фото идеальных лиц на стенах. Намджун только скромно промолчал, ведь все эти фото — плод его труда, и клиенту, которого он пытался отговорить от этой затеи, об этом знать необязательно.       С минуту врач нервно перелистывал бумаги в папке, делая вид, что пытается что-то найти; но лишь с каждой новой страницей ему хотелось разорвать все к чертовой матери, потому что какого черта вообще здесь творится? Если эти губы слишком большие и неаккуратные, то стоит их забрать себе с подпиской на собственное пользование. Намджун глубоко вдохнул и мысленно подписал выдуманный договор, наконец впервые в жизни решаясь довериться словам Тэхена о том, что нужно быть непредсказуемым и внезапным. Вот таким и был Ким Тэхен, несмотря на то, что от результата его выходок забыть его было просто нереально.       — Например, этим. — Доктор приподнялся и нагнулся через стол, сразу же впиваясь поцелуем в клиента. Медлить он не хотел, ибо обязательно передумал бы, соврав, что просто рассматривал губы поближе. И теперь, покусывая, засасывая свой «идеал», он чувствовал, как внизу живота приятно потянуло, а голова закружилась от эйфории. Сплетая языки, врач никак не мог подумать, что парень лишь минуту-две будет отпираться, а после дрянно сожмет его яйца, легко разминая. Член твердел, и главной задачей доктора было уговорить Джина на минет, ибо чтобы упустить такой шанс сейчас, надо быть конченным кретином.       По подбородку хирурга стекала дорожка слюны, у Намджуна все плыло перед глазами, потому что так, как в фильме, не было никогда. Когда в кабинете, когда так страстно и с незнакомым человеком. Когда так прекрасно и ожидаемо долго. Дыхание перенимало только от поцелуя. Наверное, впервые было так вкусно и тепло. Мир расплывался, отбирая разум двоих в отдельную клетку, заподозрив в безумии. Сумасшествие.       Принимая решение оторваться от влажных губ, Намджун еще с минуту смотрел на них и пытался оторвать взгляд, что заковывал врача в этом одурении. Нет, долго он не сможет буквально, потому что ширинка не выдержит напора, либо член, налитый кровью, просто взорвется там от напряжения. Мысли в голове пробегали скоростной цепью, ударяя в голову, как дешевое вино, и сказать пациенту о том, что он мечтает о минете, было бы как минимум странным и несообразным. Тем не менее, ждать так долго, чтобы отказаться в два шага от победы, постыднее, чем быть последним.       Клиент, тяжело дыша, приоткрыл рот шире, после чего сочно затянул в себя еще больше воздуха, а вместе с тем, кажется, и дымку мыслей доктора, потому что объяснить поведение Джина было невозможно, если он, конечно же, не прочитал эти самые грязные мысли всерьез. Сказать честно, молодой врач слегка остолбенел, когда резко приземлился пятой точкой на мягкое кресло. Такая себе статуэтка, что от больших размеров сжалась под напором уверенности огромного клиента. А так сразу и не сказать, что этот широкоплечий, высокий, но смущенный от всего парень вот так просто может взять инициативу в свои руки. Всего за минуту, стоило только завести мотор, от которого, кстати, он хотел избавиться, потому что, видите ли, большие губы в Корее не модно! Глупый, знал бы он, что своими губами смог бы вытворять, а, похоже, он и догадывался, судя по тому, как цепкими ручонками расстегивал ремень и ширинку Намджуна, как только присел перед ним на колени, при этом так сладко облизываясь, словно ему все мало их, таких больших.       Слов не хватало, чтобы описать чувства. Точнее, доктор совсем не мог говорить, когда Сокджин выводил узоры на его члене, ибо было так невыносимо и позорно, что он вот-вот мог не сдержаться от его языка: юркого, горячего, томного и такого медленного, что умереть не жалко ради такого. Но вот только не кончить так быстро. Не сейчас.       В комнате лишь раздавались тихие редкие стоны и похлюпывания где-то ниже, воссоединение которых можно было честно назвать звуком любви для истинных ценителей прекрасного. По лбу Джуна уже начали стекать капли пота, давление внизу отправляло в мир вечной совершенной жизни, именуемый Раем. Вот только все далеко не так, как кажется на первый взгляд, ведь этот чертенок наворачивает не по-детски красивые рисунки языком, засасывая глубже, обвивая до невозможности приятными губами, что совсем скоро будут принадлежать только одному, и надолго. В этом Намджун был уверен, потому что никогда раньше и (он точно знал) никогда позже ничего наиболее идеального он не найдет. Ни по цвету, ни по размеру. Как ни смотри: идеальные.       Запуская руку в волосы волшебника (маневр с исчезновением члена во рту ведь тоже считается фокусом?), врач отметил для себя, что они у него немного жестковаты, и уже на долю секунды представил, как будет намыливать ему голову бальзамом в душе во время того, как его будущий парень будет отсасывать ему прямо под струями теплой воды. И, наверное, именно эти безумные мысли и неслабая работа клиента над его стволом (как возвеличено) довели молодого спасителя лиц до экстаза. Тот громко вбирал воздух в легкие, из-под опустившихся на глаза ресниц наблюдая за довольным Джином, что слизывал со своих губ семя, словно вкусную сгущенку.       Возможно, Намджун мог бы что-то сказать (наконец-то), но шустрые руки уже снова собрались накатывать на обмякшую плоть силы воскрешения, как по инструкции, водя кольцом из рук от головки к основанию. Иногда он натягивал кожицу члена к верху чуть больше, снова облизывая уздечку и радуясь тому, как врач вжимался в диван от умопомрачительных действий. И совсем не удивительно, что ослабленный от предыдущих фокусов орган расцвел буквально на глазах снова и был готов к еще одному заходу на раз-два.       Не понимая до конца, что происходило, Намджун уже в порыве страсти, которая, конечно же, захватила его тело и разум, стягивал штаны с клиента, усевшегося к нему на руки парой секунд назад. Джин для общей безопасности обвил руками шею хирурга, впиваясь поцелуем во внезапно полюбившиеся губы, и не отцеплялся еще долго, пока воздух предательски не начал заканчиваться; а в заднице уже царил хаос, поскольку дрожащие пальцы никак не могли задать нужный темп, принося дискомфорт.       И все же настал тот час, когда жадность вылезла наружу: с каждым движением становилось мало. Благо партнер оказался еще тем великодушным принцем, который никак не пожалел еще одной фаланги, дабы открыть дружелюбную душу Сокджина шире. А после и вовсе отдал большой теплый корень своей доброты, чтобы наполнить его внутренний мир красками. Пусть сначала медленно, осторожно, чтобы не причинить боль резким появлением света в чужом мире; но позже обязательно мощно и до крика, потому что очень хорошо и безмятежно приятно. Вот так просто, без правил, без укоризненных взглядов со стороны, «ведь он не твой парень, как так можно»; «вы ведь только познакомились, а ты душу открыл, да еще так спонтанно и в больничном кабинете». А психолог из Намджуна вышел бы неплохой, потому что так глубоко пробраться в клиента, во всех смыслах, было давно забытым для Сокджина. Ибо комплексы — губы большие.       «Зато какая душа», — обязательно бы добавил Намджун, если бы мог пропустить хоть одно слово через поток тяжелого дыхания и ответных стонов.       Шум в кабинете усилился, но довольные и почти удовлетворенные тела совсем не были взволнованы тем, что дверь открыта и в любой момент мог бы кто-то войти. Например, педиатр Ким Тэхен, который уже стоял под ней и хихикал в кулак при просмотре снятого минутой назад порно. «Вот это компроматище!» — тихо проговорил он, а позже начал, как воин, обхаживать дверь, охраняя ее, тем самым спасая Намджуна от выговора главврача. Вдруг кто войдет. Друг — он и в Корее друг. А еще Тэхен хочет выпить, да вот зарплату не получил.       — Я забыл предложить вам чашечку кофе, — вытирая салфетками запачканный спермой халат, обессиленно проговорил хирург, а после поправил челку, высматривая через зеркало своего будущего парня.       — Ничего страшного. — Вдохнув больше воздуха, Сокджин натягивал узкие штаны, кое-как приподняв задницу на кресле. — Выпьем как-нибудь потом. Сегодня вечером, например.       Придется Тэхену объяснить, что кофе он любит больше, поэтому в качестве извинения отправит ему курьером самого дорогого и вкусного. Чтобы ночью не смог уснуть и мучился. Негодяй.