Painkiller

Страдай, парень. Страдай от безответной любви, которая когда-то была взаимной.

Каддлс стоял перед девушкой и смотрел на неё сверху вниз, смотрел немигающим тяжёлым взглядом, глаза были полны слёз. Слёзы выжигали глаза к чертям, но парень держался, он не мог разреветься прямо перед ней. В горле встал влажный и тяжёлый ком, который не получалось проглотить, он мешал говорить, из горла вылетали только хрипы, лишь отдалённо похожие на слова. Он кое-как собрался с силами, вытер глаза рукавом толстовки и принял как можно более серьёзный вид. Но она видела все его жалкие попытки успокоиться и улыбалась, стараясь не засмеяться в голос. Ей было смешно. Она не понимала, насколько Каддлсу сейчас тяжело и больно, она не хотела понимать, что она отравляет ему жизнь своей жестокостью. — Нам нужно серьёзно поговорить, Гигглс, — хриплым шёпотом говорит юноша, часто моргая глазами. — Я хочу решить раз и навсегда всю эту ерунду. — И какую же ерунду? Говори-говори, я тебя очень внимательно слушаю. Гигглс наклонила голову вбок так, как умеет делать только она, как-то по-особенному. Розовое каре чуть взлохматилось, а прядка, которая всегда напоминала парню своим цветом сладкую вату, какую продают в парке развлечений и зоопарке, выбилась из-под красного банта. А эта лёгкая, нежная улыбка и вовсе сводила с ума. Каддлс чувствовал, что ком подступает всё ближе к горлу, он без труда скользит по глотке вверх, ему кажется, что его скорее стошнит, чем он сможет что-то выговорить Гигглс. Он всё отчётливее чувствует, что теряет голову, он влюбляется всё сильнее и сильнее. Он любит её и ненавидит её одновременно. Он ненавидит себя за эту глупую любовь и за собственную слабость. Хочется провалиться сквозь землю, исчезнуть и никогда больше не появляться. В голове полнейший бардак, а внутри гнетущее чувство того, что душу ломают на части, разгрызают её до состояния трухи какие-то адские твари с острыми клыками. Либо это всё нервы и его просто тошнило от слишком сильных переживаний, как бы прозаично это не было бы, но это больше было похоже на правду. — Ты меня любишь? — всё-таки смог выдавить из себя Каддлс. Девушка улыбнулась ещё шире, тихо хихикнула и отшатнулась от парня на пару шагов. В комнате раздался звонкий, чистейший девичий смех. — Конечно, я тебя люблю. Внутри что-то оборвалось. Да, точно струна на его гитаре. Играл, играл, играл без остановки и тут неожиданно струна рвётся, резко и практически безвозвратно. В голове снова всё вверх дном. Он не верит ни единому её слову, они все насквозь пропитаны насмешкой и приторной фальшью, как и её звонкий смех. Он чувствует, как внутри него всё закипает, он чувствует, как его пробивает мелкая дрожь, руки невольно сжимаются в кулаки. — Врёшь, — только это может выдать Каддлс дрожащим голосом. Ком подкатил к самому горлу, теперь трудно даже дышать. А девушка улыбается всё шире. От этой улыбки уже тошно. — Ну, а если вру, то что с того? Внутри снова что-то ломается, на этот раз громче, с неимоверно противным лязгом и дребезжаньем. Наверное, это сердце разбилось на мельчайшие осколки. Каддлс не знает, что сказать, он просто тупо смотрит на девушку, которую он любил и всё равно продолжает любить, несмотря на то, что она приносит ему адские страдания. — Потом поговорим, в следующий раз, — шепчет Каддлс. Он рад был бы кричать и бить кулаками об стену, но у него не хватает на это моральных сил. Гигглс кидает на прощание звонкое «ещё увидимся» и быстро уходит из дома Каддлса, будто бы ничего и не произошло.

Смотри на эту девушку и на то, как она смеётся с другими и как она с ними целуется прямо у тебя под носом. Смотри на это и страдай.

Каддлс гуляет по парку и нервно дрожит. Он прячется за каждым деревом и высматривает в толпах одну пару из девушки с ярко-красным бантом на голове и старпёра в ярко-рыжем парике и костюме в стиле диско. Он не может спокойно выходить в город, везде мелькает Гигглс и, как специально, под ручку с очередным ухажёром, которых она меняет, как перчатки. Его это раздражает, он чувствует себя параноиком. Наконец он замечает Гигглс и Диско, мило воркующих у фонтана. Каддлса тошнит от этой идиллии, которой у него нет. У него появляется шальная мысль как-нибудь взять нож и перерезать горло каждому её хахалю, а потом и ей. Но Каддлс знал, что он никогда этого не сделает, кишка тонка убить кого-либо. Поэтому он стоит и смотрит со стороны, как девушка проводит свои прекрасные годы рядом с теми, кто старше ещё на много лет, кто ей годится в отцы. Он чувствует, как у него течёт крыша, как её медленно срывает по маленькой черепичке. Медленно, методично, болезненно мутнеет сознание. В голове полнейший мрак. Парня трясёт, ноги уже не держат и он готов упасть на землю и плакать от собственного бессилия, от несправедливости мира и жестокости этой вечно улыбающейся девушки. — Продажная тварь, — шипит Каддлс сквозь зубы и тихо подвывает в собственное плечо. — А я трус, который не может высказать всё в лицо. Каддлс чувствует, как в голове теряется ясность мыслей, как мысли уплывают куда-то далеко и теряются в тумане накатывающей на него ярости. Он чувствует, что ему плохо, его выворачивает наизнанку морально и физически. Он чувствует, что вот-вот упадёт на землю и потеряет сознание. Блондин встряхнул головой, проморгался и ещё раз глянул в толпу, судорожным взглядом стал искать в толпе пару. Нашёл. Целуются в засос. Это выглядело так отвратительно, что Каддлс незамедлительно отвернулся и как можно быстрее пошёл прочь из парка, чтобы не видеть эту тошнотворную картину, хотя она до сих пор стояла у него перед глазами.

Жалуйся друзьям, проси их ненужных и пустых советов, плачь им в плечо о своей несчастной любви. Страдай, парень, тебе никто не поможет.

Каддлс сидит в полутёмной комнате с друзьями, единственным источником света был только телевизор с мигавшей на экране видео-игрой. Кажется, Сниффлс и Тузи играли в четвёртый Street Fighter, Каддлс точно не знал, он вообще толком не наблюдал за тем, что происходило в комнате, он тупо лежал на плече у Натти, который всё время пожирал сладкий попкорн. — Ненавижу её, ненавижу… — бесстрастно шептал блондин, глядя немигающим взглядом в экран. — Ненавидишь, но до сих пор любишь? — чавкая поинтересовался Натти, подсовывая другу порцию попкорна под самый нос. — Ага… Каддлс лениво отпихнул от себя миску и попытался зарыться лицом в плечо друга как можно глубже, пусть даже так он свернёт себе нос к чертям, ему было плевать на это. — Странное дело, знаешь ли. Ненавидеть человека, но в тоже время любить его — разве это возможно? — Как видишь, я из-за этого скоро выйду в окно. Монотонный хруст прервался тихим хихиканьем, которое тут же переросло в истерический смех. Сниффлс и Тузи даже поставили игру на паузу, чтобы понять, что случилось. Теперь в комнате было на удивление тихо, когда Натти делал передышку от смеха. Каддлс не понимал, из-за чего друг смеётся, впрочем, он даже не желал в этом разбираться, голова занята другими мыслями. — У Натти снова припадок? — осторожно спросил Туззи, поглядывая то на местного сумасшедшего, то на Сниффлса. Сниффлс отрицательно качнул головой, поправляя съехавшие очки. — Нет, ему просто весело. Будь у него припадок, он бы разнёс комнату. Каддлс перестаёт обращать внимание даже на смех Натти, тем более он не слушает разговоры других, его даже не раздражают шумные соседи и отвратная шумоизоляция. Ему плевать на всё, кроме своих проблем, он прыгнул в них с головой, он тонет в них и никто не поможет ему, не даст совета. Вдруг внутри снова что-то ломается, как при встрече с Гигглс, когда он хотел ей всё высказать. Он неожиданно для себя замечает всё: как соседи снизу устроили вечеринку с громкой отвратной попсой, перешёптывание друзей, противное пиликанье телевизора с игрой на паузе. Он чувствует, что начинает беситься и выходить из себя, но всё равно чувствует себя крайне угнетённым. — Да заткнитесь вы все, — страдальчески протянул Каддлс и полностью уткнулся лицом в плечо Натти. Все затихли, кроме неугомонных соседей, а Сниффлс выключил телевизор. — С тобой всё в порядке? — настороженно спросил Туззи, уже покосившись на Каддлса. — Или сумасшествие Натти всё-таки заразно? — Я не в порядке, я очень, очень, мать вашу, страдаю, — Каддса трясло, его голос соскальзывал на хрип и всхлипывания. Нервы натянулись, как струны, и по ним не переставая бренчали, исполняя какой-то дикий дэткор. — Я хочу сдохнуть, просто сдохнуть, не важно как, главное умереть… — Говорит Каддлс и ничего не делает, — Натти растянул губы в широченной улыбке. — Дружище, скажи честно — ты не способен на самоубийство. Кишка у тебя тонка. Натти снова засмеялся, закидывая голову назад и практически давясь истерическим смехом. В комнате повисло напряжённое молчание. Каддлс не знал, что сказать, но эти слова задели его. Теперь он точно осознавал, что он слабовольный трус, который ничего может сделать со своей жизнью, это сказал даже Натти. — Тогда убейте меня, будьте друзьями, раз у меня самого руки не доходят… — О, у меня есть шикарная идея! Отдадим тебя на опыты Сниффлсу, и польза будет, и желание твоё исполним. — Нет, нет и ещё раз нет! Я не буду убивать друга только из-за того, что он страдает от несчастной любви! Тем более, это смерть не во благо науки получится, а только ради избавления от проблем и моральных терзаний. Угомонись, у тебя просто засело это в голове и теперь травит тебе жизнь, — тяжело вздохнул Сниффлс и потёр переносицу. Ещё один психически неуравновешенный на его голову. — Просто попей успокоительных и посиди дома недельку, займись делами, отпустить должно. К психологу сходи, ради всего хорошего. — Если он будет пить успокоительные, а потом перестанет их жрать — он точно в окно выйдет, по себе говорю. После них та-ак хреново, что аж наизнанку выворачивает. Весело было только Натти, другим было не до смеха. Взглянув на всю эту ситуацию, Туззи попрощался с друзьями и слинял из квартиры. Даже немного полегчало, остались все «свои». — Слушай, в этот раз я попробую предложить нормальную вещь, честно — Натти дёрнул плечом и отпихнул от себя Каддлса. — Петунья совсем скоро вечеринку собирает, Гигглс там точно будет, впрочем, как и все остальные девчонки. Ближе к сути — просто поцелуйся с кем-нибудь у неё на глазах. И её, может, торкнет, и тебя отпустит. Каддлс потупил взгляд в пол, несколько раз моргнул и непроизвольно качнул головой. Идея Натти показалась ему сумасшедшей, бесполезной и крайне глупой, но в то же время гениальной. Это было лучшее, что могло прийти в голову этому идиоту, а для Каддлса это было практически спасительной нитью. Где-то в дальнем углу разума он понимал, что он может так всё испортить, всё может пойти под откос, всё может просто полететь к чертям, но парень просто на всё это плюнул. К чёрту последствия. — Да, это замечательная идея, я обязательно попробую, как только подвернётся такая возможность. Спасибо, дружище, — И на губах Каддлса появилась усталая, измученная улыбка.

Делай что хочешь, придумывай что угодно, ничего тебе не поможет. Ломай свою жизнь на части, ломай свою жизнь и страдай.

В ушах стучала собственная кровь вместе с какой-то отвратительной музыкой, под которую все невнятно дёргались, а свет от диско шара бил в глаза, которые привыкли к такому приятному полумраку. Запах алкогольных коктейлей витал в воздухе, обхватывая шею невидимыми руками и сдавливая её как можно сильнее. Каддлс не знал, сколько алкоголя в себя влил, не считал, не следил, но теперь ему было паршиво. Он морально разваливался на части, осталось совсем чуть-чуть и все его внутренние силы рухнут в бездну со звяканьем и грохотом, пока тело еле-еле двигалось. Парень вяло окинул помещение взглядом. А, Гигглс тусуется с каким-то здоровым, неказистым, но богатым увальнем. Что же, своим вкусам она не изменяет — милые мальчики созданы для баловства, а взрослые мужчины для выкачивания денег на шмотки. Да, короткое блестящее розовое платье, усыпанное блёстками и какими-то стразами, было ничего так, но она всё равно таскала этот тупой красный бант. От одного только взгляда на бант в венах парня начала от злости закипать кровь. В голове крутилась идея Натти. Осталось только найти «жертву» и подойти ближе к Гигглс, чтобы она это видела. Он надеялся, что эта тварь хоть как-то отреагирует. На этот раз Каддлс смотрел более внимательно, стараясь игнорировать пьяную пелену перед глазами, выискивал хоть одну девушку, которая была не занята, уж там было плевать, знакомы они или нет, сейчас это совсем не важно. Взглядом наткнулся на Флэки. Идеально. Сидит себе, бедная, вжавшись в диван и не понимая, зачем сюда вообще пришла. — Расслабься, — кинул Каддлс и упал рядом с Флэки. Девушка невольно вздрогнула, даже подпрыгнула, и тут же отодвигаясь подальше от Каддлса. Испуганный взгляд, мечущийся туда-сюда, веселил и разжигал внутри парня огонь своеобразного интереса. Внутренние границы медленно рассыпались в прах. Теперь он замечательно понимал, что его ничего не остановит. К чёрту испорченные отношения с Флэки, шептание за спиной и возможные последствия. Он хотел отомстить Гигглс, хотел показать, что ему хорошо и без неё, что он не одинок. А у самого на душе что-то клокочет и болезненно жжётся, обжигает всё тело изнутри. Каддлс схватил Флэки за руку, встал с дивана и резко потянул девушку на себя, заставляя её встать. Та трепыхалась, пыталась выдернуть тонкую, костлявую руку из хватки, но это было бесполезно, от каждой такой попытки улыбка Каддлса становилась всё шире, всё ощутимее от неё отдавало безумными нотками. — Не бойся, не бойся, Флэки, это всего лишь вечеринка, здесь все свои, — уговаривал девушку Каддлс, пятясь ближе к общей тусовке, проникал вглубь лениво танцующей толпы. — Будет очень, очень весело. Всё это время он не отводил взгляда от лица Флэки, бледного, измученного и какого-то мальчишеского, не поворачивался к ней спиной. Каддлс смотрел прямо ей в глаза. Вскоре он почувствовал себя полноправным удавом — его жертва, его личный кролик на пять минут смотрел ему в глаза не отрываясь, словно загипнотизированный. Каддлс быстро обернулся и тут же заметил Гигглс в окружении своих подружек. Их смех доносился прямо до него, парню становилось всё дурнее, как только он больше приближался к ним. Смех Гигглс сводил его с ума, всё больше хотелось разбить это смазливое девичье личико об стену, изуродовать его и потом торжествующе насмехаться. Он с трудом пересиливал этот порыв животной ярости. Лучше насилия может быть только психологическое давление, только моральная боль. — Можно немного вклиниться в компанию? — небрежно кинул Каддлс, бегло осмотрев притихших девушек. — Ну что же вы замолкли? Говорите, говорите! Я прекрасно до этого слышал, как вы кого-то обсуждали, кажется, старину Сниффлса, не так ли? Продолжайте, не стесняйтесь! Девушки невольно скривились, Флэки снова возобновила попытки отобрать свою руку у Каддлса, но только Гигглс не изменилась в лице: всё та же лёгкая полу-улыбка полу-усмешка, какой-то отпечаток блаженного спокойствия на лице и хитрый прищур розовых глаз. Каддлс всё отчётливее ощущал приливы злости, они захлёстывали ещё сильнее. Это невозможно терпеть. — Ну что, как вижу, ты без меня не скучаешь, — Он попытался непринуждённо улыбнуться, но прекрасно понимал, что выходило натянуто. — Да, всё правильно, не скучаю, — ответила Гигглс, расплываясь в усмешке. — Неужто себе подружку нашёл? Ая-яй, а ты быстро. Я уж думала, ты там с ума сходишь и места себе не находишь. Девушки вокруг неё захихикали, пока сама Гигглс лениво зевнула и прикрыла ладонью рот. Она всегда хорошо показывала своё отношение к людям, когда ей это было нужно, она всегда отменно водила других за нос до победного конца. И Каддлса это всегда бесило до трясучки, ведь его тоже обхитрили. Всё, больше ждать нельзя, невозможно. Каддлс окончательно посылает к чёрту все сомнения, что успели закрасться ему в голову. Парень бесцеремонно схватил Флэки за руку, притянул к себе и поцеловал её. Резко, грубо, не обращая внимания на сопротивление и попытки девушки выбраться, не обращая внимания на заинтересованные и недоуменные взгляды окружающих. Как только ему показалось, что пора прекращать этот театр, он отстранился от Флэки и невольно попятился назад. — Не впечатляет, — кинула Гигглс с усмешкой, окинув Каддлса презрительным взглядом, а после взглянула на Флэки. — Ты довёл бедняжку до истерики. Каддлс посмотрел на девушку и на мгновение оторопел. Флэки уже успела начать захлёбываться слезами, шмыгая носом и размазывая слёзы по раскрасневшемуся лицу. Внутри что-то ухнуло. Каддлсу стало самому от себя противно. Хотелось провалиться сквозь землю. Он стал пятиться назад, натыкаясь спиной на людей, шёпотом кидая растерянное и тупое "прости". Единственное, что оставалось сейчас сделать — это сбежать, трусливо, гаденько и подло по отношению к Флэки, которую он втянул в эту вакханалию. Он бежит прочь из здания, бежит прочь от собственных ошибок и от собственной глупости.

Страдай и глотай болеутоляющие, как леденцы, они всё равно не помогут.

Моральная боль перетекала в физическую, смешивалась с ней, образуя адскую смесь. Каддлса пробивала мелкая дрожь, всё тело ходило ходуном, идти было тяжело. В голове крутилась только одна мысль: "нужно выпить таблеток". Да, нужно просто выпить таблетки. Как можно больше, как можно более разнообразных: от головной боли, от тошноты, от желания упасть на асфальт, уткнуться в него лицом и выть, заходясь слезами. Каддлс чувствовал, как его изнутри рвало на куски. Рвало не от выпитого алкоголя, а от понимания того, что он творит, какой он ничтожный отброс. Всё идёт наперекосяк. Совсем скоро, через пару дней, а может уже и завтра утром, все будут обсуждать этот инцидент и на него будут косо смотреть, кидать в его сторону смешки и едкие фразочки. Девушки подобное без внимания не оставят, не умолчат. А дальше будет проклятый сломанный телефон. — Нужно просто дойти до дома, дальше должно быть легче, — пытался обнадёжить себя Каддлс. Парень добрался до квартиры на трясущихся ногах, еле как открыл дверь и ввалился в коридор, падая на пол пластом. Дверь хлопнула и Каддлс невольно вздрогнул. Глаза щипало, в горле застрял отвратительный ком, с губ невольно срывались подвывания. Каддлс жалел себя, Каддлс утешал себя, Каддлс ненавидел себя и желал себе скорейшей смерти. Хотелось поскорее унять эту боль, хотелось поскорее сдохнуть. Каддлс кое-как поднялся на ноги, дошёл до ванной и вытащил из шкафчика аптечку, открыл в кране воду. Он не смотрел, что за таблетки глотает, запивая жёсткой ледяной водой. Блистеры пустели, летели на пол с тихим противным дребезжанием. Один блистер, второй, третий... Каддлс не считал упаковки, да и если бы считал, давно бы сбился. Он видел только то, что весь пол перед его ногами был усеян пластиковыми пластинами. Аптечка опустела. Каддлс уставился невидящим взглядом на собственное отражение в зеркале. Противно на себя смотреть, хотя он толком себя и не видел, всего лишь одно большое расплывчатое светлое пятно посреди синей плитки. Было чертовски душно, жарко. Начала медленно кружиться голова, дыханье спёрло, воздуха не хватало. Каддлс дышал всё чаще, стараясь схватить ртом как можно больше воздуха, которого всё равно не хватало. Вышел на подгибающихся ногах из ванной и сразу вышел на лестничную клетку, где должно было быть больше воздуха. Как же он ошибся. В воздухе стояла вонь дешёвого сигаретного дыма. Прочь, прочь на улицу. На воздух. Перед глазами всё плывёт, пляшут тёмные пятна вперемешку с цветными. Каждый шаг даётся с трудом, хочется упасть на землю. Голова наполнилась свинцовой тяжестью, но внутри этой чугунной головы была звенящая пустота. Один неосторожный шаг и Каддлс падает на землю. Он не пытается встать, он только весь сжимается, съёживается и прижимается к прохладной земле, жадно дыша. Всё тело горит, в животе появилась резкая боль, а по глотке прокатывается отвратительный обжигающий ком, который Каддлс с трудом сглатывает. Он просто тупо валяется на земле, смотря куда-то в пустоту темноты. Ещё какое-то время он лежит без движения, нет сил, всё тело словно оцепенело. Единственное, что вывело его из прострации, так это рвотные позывы и подступающая тошнота, которую уже невозможно было игнорировать, глотать и запихивать в себя. Горло адски обжигает, во рту стоит отвратительный вкус рвотных масс и желудочного сока. Каддлс уже успел проклясть себя за то, что решился на подобную глупость. Его тошнит без остановки, рот не успевает закрываться, он давится собственной рвотой, захлёбывается ей, чувствует, что воздуха становится неожиданно мало. Перед глазами всё чаще возникают цветные пятна, лёгкие и глотку жжёт, Каддлс заходится надрывистым кашлем, пытаясь приподняться на локтях. Ничего не помогает, парень чувствует, как задыхается, слышит собственные жалкие свистящие хрипы. В один момент кашель утихает, тело слабеет, а цветной калейдоскоп перед глазами пропадает. Каддлс чувствует тяжёлое, но какое-то блаженное облегчение. Уплывает куда-то вдаль всё: жгучая боль в лёгких, ломота, гнетущая моральная боль. Всё рассеивается на мельчайшие частицы, которые тут же уносит ветром куда-то далеко. — Это конец?.. — вспыхнула единственная мысль в голове Каддлса и тут же потухла.