Раскинул руки ты и струйка крови Поспешно побежала меж растрескавшихся губ Удар, ещё удар, взорвалась грудь от боли И ты в момент упал, подкошенный, как труп. Как будто бы в немом кино клубится дым над рожью С виска, полоской чёрной, стекает струйкой кровь. Всё тело твоё бьёт тягучей мелкой дрожью. С того момента, как пронзила грудь невидимая боль. ...
„— Боль. Везде есть боль. Жизнь – боль. От неё не уйти, не скрыться. Куда бы ты не пошёл, что бы не делал, она будет преследовать тебя и идти по пятам. След в след. После боли идёт смерть. Не существует безболезненной смерти. Это миф. Иллюзия. Пока чувствуешь боль, знай, ты жив. Я все еще жив. Не на долго, но пока жив...” Слишком многому за 26 лет, жизнь меня успела научить. Именно по этому, я иду на встречу этой боли, а не убегаю от неё, в попытке скрыться. Я сам выбрал этот путь. Война. Я в ней всего лишь пешка. Боль сопровождает меня повсюду, а смерть дышит в затылок, пытаясь докаснуться и подчинить себе, как вечного пленника, раба. Однажды мне сказали: „Как бы хреново не было – двигайся. Остановишься – умрешь.” И я всегда следовал этим словам. Но не сейчас… Сейчас, я лежу на холодной земле, на траве, уже успевшей окраситься в бурый цвет, просто не могу пошевелиться. Из под приоткрытых век, с засохшей кровью, вижу приближение командира. Присаживается на корточки рядом. Говорит что-то. А я не слышу. Из ушей течёт кровь. Из носа тоже. Голова пробита. Кровь уже по всему лицу. Вывернута и раздроблена левая нога. Сломана правая лопатка и, кажется, плечевой сустав смещен. Я не вижу этого. Я чувствую. Не смотря на все это, боли не так уж и много, или я её просто не чувствую. С утра, перед выездом из лагеря принял антидепрессанты. Иначе, давно бы умер просто от болевого шока. А командир продолжает что-то говорить. Сжимает мою ладонь. Я слегка сжимаю в ответ. Горло саднит, будто в нем появились тысячи маленьких иголочек. Набравшись сил, произношу слова, давшиеся мне с особым трудом. — Не слышу... — прохрипел, не слыша даже этого. Командир что-то крикнул в сторону. Я заметил приближающегося к нам солдата. Поняв, что командир собирается сделать, сильнее сжимаю его ладонь. — Андрей, — впервые, за три года службы под его началом, обращаюсь к нему на "Ты". — Оставьте меня здесь. Вам ни к чему такой балласт. Командир внимательно на меня смотрит. Как-то обреченно усмехнувшись, он отпускает стоявшего рядом солдата, продолжая просто смотреть в мои глаза и сжимая ладонь своей. Я разжал свою ладонь, слегка нахмурив брови. — Командир, идите, — я прикрыл на мгновение глаза, чувствуя сильное головокружение, не смотря на то, что я лежу на земле. — Спасайте подчинённых. — я обреченно выдохнул, сжав свободную ладонь в кулак, так, что костяшки побелели, а ногти впились в кожу, оставляя кровавые следы. Спустя несколько секунд, командир согласно кивнул головой, ещё раз крепко сжав мою ладонь, он поспешно встал и… И отдал мне честь. После чего развернулся и не оборачиваясь ушёл. А я почему-то был рад. „— Другие должны жить. Война должна быть окончена. Хотя, какой там… Пока человечество существует, прогрессирует и эволюционирует, постоянно будут идти войны. Бессмысленное и беспощадное насилие. Кровавое месиво из трупов павших солдат и не только.” Я всего лишь исполняю приказы. Исполняю исправно. Я без колебаний убивал. Хладнокровно, чисто. Не раз проникал на вражескую территорию. Разведывал обстановку, силу и слабые стороны врага, а затем убивал столько людей, сколько было нужно. Без шума и паники. Всегда оставался незамеченным. За это меня и уважали все солдаты и старшие. Каждый новый вдох даётся всё тяжелее. Грудную клетку сжимает снаряжение, но сделать я ничего не могу. Через пару минут я осознал, что боль в ноге я не чувствую, так же, как и по всему телу. Я уже не чувствую своё тело. „— Парализовало…” Сначала холод охватил кончики пальцев, медленно переходя по рукам и ногам к телу. Будто бы хотел принести как можно больше страданий, и протянуть муки на как можно более долгий срок. Нет, какой-либо физической боли я уже сравнительно давно как, не чувствовал. Только душевную. Резко становится мерзко и отвратительно. От самого себя. От того что я только сейчас начинаю осознавать свое медленное погружение в небытие. От мысли о том, что с радостью принял бы помощь сейчас. „— Это странно, что я все еще хочу спасти свою жизнь?“ В глазах темнеет, а картина представшая передо мной лишь медленно теряет свои контуры и цвета, мрачнеет. Хотя, вся моя жизнь во время войны была мрачной. Но я не жалею об этом. Быть может, я спас кому-то жизнь? Хотя, скорее всего, сломал, а не спас. Сколько человек было убито мною? Не 10. Не 20. Даже не 100. Больше, намного больше. Наверное, поэтому я это и заслужил. Стремительно, по мере того как мрачнеет у меня в глазах, погибает и надежда на спасение. Хотя, была ли она вообще? „— Это ли человек ощущает при смерти?… Если да, то никому не желаю этого ощутить. Смерть играет в злую, очень злую шутку.“ А ведь люди — они есть люди. Только когда у них отобрать то, что им так дорого, они поймут — насколько болезненно и омерзительно это чувство — терять. Только вот интересно, за что же сейчас держусь я? Что сейчас отбирают у меня, и что я считаю дорогим? Друзья? Их никогда не было. Боевые товарищи? Конечно, больно терять тех, кто тобой дорожит, но нет, такова моя жизнь. Сестра...?„— Честно сказать – не знаю… …да и больше, к сожалению, никогда не узнаю.“
***
„— Всё тело ломит. Что за адская боль?” — М-м-м... – я с трудом приоткрыл веки, будто налитые свинцом, глаза тут же ослепило, пусть не яркими, но все же солнечными лучами. Чуть повернув голову в сторону, я попытался осмотреться. Судя по интерьеру, нахожусь я в одной из закрытых комнат дома Кенни. Почему закрытых, и как я об этом догадался?... Хех. Я ведь с ним уже несколько лет живу. И несмотря на то, что он всему меня обучает и показывает разные виды оружия, проводя с ними наши тренировки, он скрывает пару комнат. А я и не особо интересовался что там. Но однажды, он не запер одну из закрытых дверей. Любопытство меня осилило, и я всё же заглянул в эту комнату, ничего необычного не обнаружив, что немало разочаровало. Но этому "упырю" в шляпе я ничего говорить, конечно же, не стал, мало ли. Я попытался привстать на локтях, но тут же ощутил резкую, колющую боль в боку, которая стремительно разносилась будто по всем нервным окончаниям. В голове то и дело всплывали какие-то непонятные картины, незнакомые люди, какая-то техника... Боль понемногу отступала, взамен же, на её место приходит сонность. Глаза слипаются сами собой и разум говорит о том, что стоит отдохнуть. Но прикрыв глаза, я вижу все те же непонятные кадры, люди, будто бегущие от чего-то, или наоборот куда-то. По одинаковой форме можно судить, что это солдаты, но я таких ни разу не видел, форма без эмблем... Это ведь неуважение по отношению к королю и народу... Да и что за комуфляжная расцветка?