Сделка

Don't leave me alone with my broken heart

Раньше говорили — фотокарточки. Фотография, она твердая, глянцевая. Или матовая. Но никак не тонкий листок бумаги с расплывающимися цветными пятнами. Стиву пришлось потратить время, чтобы выяснить — это распечатка на дешевом цветном принтере. Сам выяснил, ни у кого не спрашивал. Потому что на фотографии был Баки. Магнитные наручники удерживали запястья над головой, притянутыми к балке. Баки выглядел измученным. Рядом, на перевернутой коробке, стояла бутылка воды. На обороте фотографии кто-то написал: «Он хочет пить. Сколько времени суперсолдат может прожить без воды? Прошло уже три дня. Поторопись. Приезжай один, без друзей и щита». Ряд букв и цифр звал в Детройт, умирающий город на севере, на границе с Канадой. Билет на самолет Стив уже заказал. Друзьям соврал, что своими глазами хочет увидеть масштаб разрушений и «Ночь Дьявола». «Сэм, я не могу поверить, что из Детройта бегут жители. Я помню, как туда ехали заработать, помню фотографии в газетах — здание Кадиллака на Амстердам-стрит, Форд и Крайслер». И Сэм, и Наташа сочувственно кивали. Стив старательно вспоминал старые добрые времена, опасаясь выдать себя неосторожным словом или жестом. К счастью, ему поверили. Поиски Баки команда прекратила месяц назад, и Стив убивал время, посещая современные музеи. Теперь дело дошло и до путешествий. Он прибыл в аэропорт Детройт Метрополитан, на такси добрался до рекомендованного фотографом отеля, вытянулся на кровати, не распаковывая скудные пожитки, и начал ждать телефонного звонка. «Я с тобой свяжусь». Жгло нетерпение: если Баки действительно в плену, измучен жаждой — дорога каждая минута. Стив усмирял невольную дрожь. Хотелось вскочить, бежать, позвонить Нат, покаяться, попросить выжать из фотографии и записки максимум информации. Останавливало указание: «Без друзей и щита». Стив напоминал себе, что от его сговорчивости и покорности зависит жизнь и здоровье Баки. Ради шанса помочь — пусть даже и призрачного — он был готов на всё. Через два часа ничегонеделанья в номер постучал посыльный. Одежда — дешевая, неприметная. Кнопочный сотовый телефон. Записка: «Переоденься, выйди из отеля, прогуляйся. Я тебе позвоню. Принесешь хоть один «жучок», твой дружок сдохнет». Стив выполнил указания, вышел на улицу, в сумерки. Следуя инструкциям из смс сел в такси, доехал до парка, прошелся, поймал другое такси и добрался до заброшенного завода Паккард. Телефон зазвонил, когда Стив рассматривал молодые деревца, прорастающие сквозь бетон, разрушающие дорожки и здания корнями. — Молодец, — похвалил его голос — сиплый, знакомый. — Иди вперед, вдоль боксов. Дверь шестнадцатого открыта. Войдешь внутрь, сдвинешь крышку, спустишься в подвал, увидишь стрелки. Стив понимал, что идет в ловушку. Не знал, хватит ли у него сил вырваться без оружия, и, самое главное — без щита. И все-таки пошел, щурясь, разбирая почти стершиеся цифры на железных воротах, напряженно думая: «Кто это? Где я мог слышать этот голос?» Воспоминания о путешествии с Наташей и Золе сбивали с толку, уводили мысли в сторону. Стив брел по подземным коридорам — то прохладным и освещенным, то темным и душным — вытирал потеющие ладони о подкладку карманов, сворачивал, повинуясь указаниям вспыхивающих стрелок, и с каждой минутой все больше терялся в лабиринте, будучи уверенным только в двух константах: «низ» и «верх». Блуждания привели его к приветливо разъехавшимся бронированным дверям. Стив переступил порог и прилип взглядом к монитору. Баки. Бледное лицо, окровавленные губы, обмякшее тело. — Четвертые сутки пошли, — знакомый голос произнес это с гордостью, — бредит, голову об стену пытался разбить. — Рамлоу! — Стив повернулся, уставился на сидящего в кресле человека. — Ты же... э-э-э... — Без резких движений! — Рамлоу — потрепанный, но не побежденный — хитро ухмыльнулся. — Кэп, тебе в жизни не разобраться в здешней системе управления. Мне достаточно коснуться одной кнопки, чтобы твоего дружка поджарило током. Или, наоборот, придержать руки за спиной, когда напряжение дадут по графику. Стив посмотрел на ряды светящихся кнопок на панели и кивнул. — Вот и умница. Делай, что я скажу, и распрощаемся довольные друг другом. Баки шевельнулся и снова обмяк. Стив отступил на шаг, чтобы охватывать взглядом монитор и Рамлоу: — Что ты хочешь? — Соскучился по своему дружку, кэп? — кривая улыбка, вопрос на вопрос. — А я по тебе соскучился. Ты не представляешь, как сильно. Тоже умираю от жажды. Ну, что, не дадим друг другу умереть? Стив посмотрел на бутылку с кока-колой, стоявшую у Рамлоу под рукой, нахмурился. — Боже, да ты удивительный телок, — хмыкнул бывший товарищ по оружию. — Придется обойтись без намеков. Ты трахался со своим Баки? Давал ему, как баба? Хоть раз отсасывал? Или только вставлял? Стив ожидал чего угодно: требования денег — и он заранее перевел все свои сбережения на карту, с которой их можно снять в любой момент; расспросов о Щ.И.Т.е, о возможности реабилитации в глазах общества или фальшивых документах. Пыток, в конце концов. Но не грязного любопытства. Какое Рамлоу дело до его личной жизни? — Ну? — голос подстегнул. — Отвечай! — Нет, — Стив почувствовал, что неудержимо краснеет. — Мы не... я никогда не... — Хорошо. С другими мужиками тоже «не»? — Нет, — к горлу подступил удушливый комок — Стиву показалось, что он увяз в ядовитом болоте и тяжесть тела тянет его на дно. Рамлоу встал, отошел от стационарного пульта, приблизился, почти утыкаясь лбом в плечо, щелкнул по монитору: — Начнем торговаться. Я могу отключить наручники. Если твой дружок доползет до бутылки с водой — попьет. Стив подавил порыв свернуть Рамлоу шею. Неизвестно, как запрограммирована здешняя система управления. Неизвестно, сколько времени придется ждать помощи, искать Баки в лабиринте. А если Баки действительно поджарит током по графику? Рисковать нельзя. — Начнем, — согласился Стив, стараясь изгнать волнение из голоса. — Что ты за это хочешь? — Встань на колени и отсоси. — То есть? Глупость какая-то. Почему обязательно надо начинать торг с сальных шуточек? — Я не прикалываюсь, кэп. Я всерьез. Рамлоу, хромая, вернулся к вертящемуся стулу. Расстегнул ширинку, спустил штаны до середины бедер, уселся, расставив ноги. Стив застыл, не в силах шевельнуться, глядя, как рука оттягивает серую резинку, сминает тонкую ткань, освобождает головку. Рамлоу тряхнул вялым членом, предложил: — Поднимай. Осторожно, не вздумай зацепить зубами. Кончу — нажму кнопку, наручники отключатся. Шевелись, кэп. Чем раньше начнешь... Комок в горле разросся до гигантских размеров. Стив покосился на монитор и напомнил себе: «Я обещал сделать всё, что он хочет». Шаг, другой... Как будто в кошмарном сне. Не может нормальный человек требовать... требовать такое. — Почему? — Стив старался не смотреть на пальцы Рамлоу, лениво разминающие член. — Я могу заплатить, могу ходатайствовать о твоей полной реабилитации. — Мне это не надо, — пожал плечами тот. — Я успел добраться до одного из счетов, с которых финансировался «Страйк». На уцелевших базах нашлись документы. Я подлечился и собираюсь уехать. Если бы не этот придурок — он сам забрел в ловушку, я его не приманивал — я бы уже покинул страну. Но судьба подарила мне шанс. Кто-то хочет выебать королеву, а кто-то Капитана Америку. У всех есть слабости, кэп. И ты мою сегодня удовлетворишь. Стив тянул резину, не решаясь опуститься на колени — казалось, что сейчас что-нибудь переменится, произойдет чудо, которое избавит его от необходимости выполнять омерзительный приказ. Рамлоу покачал головой, пробормотал: «Так дело не пойдет» и тронул одну из кнопок. Баки содрогнулся, хрипло застонал — из динамиков внезапно донесся звук — и это подстегнуло действеннее, чем удар дубинки или кнута. Стив сел на пол между расставленных ног Рамлоу, зажмурился и ткнулся губами во что-то мягкое и скользкое. Ощущение было знакомым: как-то раз он забыл в холодильнике упаковку сарделек, а потом с голодухи сожрал их среди ночи — по отсутствию других продуктов. Сардельки Стив перед употреблением помыл, но они все равно слегка припахивали. В точности как член Рамлоу. Стив постарался отключиться от происходящего, цепляясь за слова «я бы уже покинул страну». Сомнительно, что Рамлоу, обворовавший бывших работодателей, собирается и дальше трудиться на их благо. Сомнительно, что он собирается прихватить с собой Баки. Зимнего Солдата. Значит, у Стива есть шанс заключить сделку купли-продажи. Задумавшись, Стив не сразу заметил, что член Рамлоу слегка окреп, и, соскользнув с языка, тычется ему в щеку. Комок тошноты подкатил к горлу с космической скоростью — с сарделькой такого не было. Стив шевельнул нижней челюстью, Рамлоу взвыл, скулу обожгла хлесткая пощечина. — Я же сказал, зубы при себе держи, сука! На глаза навернулись слезы — не от боли, а от унижения и попыток сдержаться и не заблевать бетонный пол. — Ты охуительный телок, кэп, — как ни странно, член после встречи с зубами стал еще тверже. — Похоже, тебе это и вправду в новинку. А с бабами ты как справляешься? Сунул-вынул-побежал геройствовать? Ни одна не жаловалась? Стив неопределенно помотал головой. Не то чтобы было кому жаловаться... Пегги не жаловалась — смеялась. Обещала, что после победы у них будет океан времени, чтобы Стив научился целоваться. А дальше он ни с кем не продвинулся. Не срослось. — Ладно, попробуем по-другому. Часть стены отъехала в сторону, открывая укромный бункер с письменным столом и стеллажами картонных папок. — Тащи стол сюда, раздевайся и ложись на спину, — приказал Рамлоу. — Тебе будет видно твоего дружка, мне — твое лицо. Ты ему точно не вставлял? А то он себя не помнит, а твою фотку покажешь — мычит, дотянуться пытается. Руку эту железную скоро оторвет себе на хрен. Умора. Стив коротко взглянул на монитор, вытащил стол на середину, быстро разделся и растянулся на полированной доске. Дерево жестко впилось в лопатки и крестец. — Ноги подтяни. Поставь на край, чтоб мне к жопе удобно подойти было. Так... жест доброй воли, кэп. Смотри внимательно. Наручники разомкнулись с легким щелчком. Баки повалился на пол как куль с мукой и остался лежать — грудой кожи, металла и тряпок. — Я его отпущу, — неожиданно пообещал Рамлоу. — Можно было бы продать кому-то... но мороки больше чем выгоды. Оно того не стоит. Я тебя сейчас выебу — раз уж сосать ты не умеешь — а потом покажу дорогу к его камере. Успеешь вытащить до того, как завод на воздух взлетит, значит успеешь. Нет — подохнете оба. Тут взрывчатки столько заложено, что на полк суперсолдат хватит. Баки слабо дернулся. Приподнялся на железном локте, потянулся к бутылке с водой. — Завод давно заброшен, искать вас не будут. Баки твой сейчас воду выпьет и выблюет. Потом, под завалами, в лучшем случае еще пару дней протянет. И загнется от обезвоживания. Стив посмотрел на пальцы, вцепившиеся в пробку — Баки потянул бутылку к себе, замер, собирая силы, чтобы ее открыть — и спросил: — Будешь ебать или языком лязгать? — Вот! — восхитился Рамлоу. — Вот это мой кэп! Брови нахмурил, рвется в бой. Вот такого я хочу. Перетерпеть член в заднице оказалось проще, чем взять в рот — то ли из-за боли, которая позволяла сравнить происходящее с пыткой, то ли из-за жадного бульканья и стонов, с которыми Баки пил воду. Стив крошил столешницу пальцами, стискивал зубы, не отрываясь, смотрел на монитор, и ждал — когда-то же Рамлоу кончит. Это не может длиться вечно. Презерватив служил преградой между телом и телом, помогал отвлечься, вообразить себя на каком-то извращенном медицинском осмотре. Скользко, больно, стыдно, но ухватить Рамлоу за горло, тряхнуть, свернуть шею — нельзя. Надо выдержать, не сбрасывая с себя жадные руки, надо притягивать колени к груди, открываясь в пошлой и уязвимой позе, надо принимать — со смирением. Потому что Рамлоу знает путь к камере Баки. — Чуть член об тебя не сломал, — в интонациях смешались насмешка и интимная доверительность. — Порвал чуток, но на тебе зарастет, как на собаке. Стив оторвался от монитора — Баки уже успел поблевать и допить воду — с трудом удержался, не стряхнул Рамлоу, облокотившегося на его ногу. — Слушай сюда, запоминай с первого раза. Светящиеся стрелки видел? Стив кивнул. Рамлоу снял презерватив, ловко завязал узлом, швырнул, метя в лицо — едва удалось отвернуться. — Выйдешь по ним, после сигнала. Начинай считать до пятидесяти. Громко. Вслух. — Один, — прогоняя дрожь из голоса и возвращаясь взглядом к монитору, заговорил Стив. — Два. Три. Рамлоу вошел в комнату со стеллажами. Картонные папки поехали вниз одновременно с закрытием двери. Стив сел, давая отдых спине, охнул от боли и продолжил: — Пять. Шесть. Семь. К пятидесяти он успел одеться — условия считать вслух голым не оговаривалось. Руки тряслись. Накатывала паника: а если Рамлоу соврал? Что, если он решил расправиться с ним и Баки, оставив их в нашпигованной взрывчаткой бетонной мышеловке? — Пятьдесят. Некоторое время ничего не происходило. Затем полыхнули кнопки на пульте — все сразу, как рождественская гирлянда, хоть сегодня и Хеллоуин. — Внимание! — проговорил приятный женский голос. — Запущен протокол «Цунами». Срочная эвакуация. Просим персонал базы пройти к аварийным выходам. Баки сел, привалился к стене. Динамики донесли гулкий лязг — двери его камеры начали разъезжаться в стороны. Зажглась стрелка в коридоре, не зеленая, ярко-алая. Стив стряхнул оцепенение и побежал по указателям. Кажется, Рамлоу выполнил свою часть сделки. Теперь всё зависело от Стива. Он должен успеть. Стив мчался, разгоняясь, натыкаясь на стены, протискиваясь между медленно раздвигающимися створками дверей, которые не смог бы вышибить с разбегу и со щитом. Он схватил Баки под живой локоть, радуясь, что тот не сопротивляется и не отбивается, поволок по очередному коридору — стрелки мигали всё интенсивнее, приятный женский голос начал отсчет до взрыва. На очередной развилке стрелки погасли. Стив взвалил Баки на плечо, перемахивая через две ступеньки, поднялся по лестнице, и вступил в борьбу с запертой железной дверью. Отпечаток ладони замку не понравился — неудивительно. Баки, сгруженный в угол, что-то бормотал, а Стив разбивал плечи в кровь, пытаясь вышибить неподатливый металл. — Цунами! — эхом донеслось с лестницы. Здание содрогнулось — раз, другой. Взрывы сотрясали землю и подземелье, дробили бетон. Стив метнулся к Баки — прикрыть от просевшего потолка — и сообразил, что «Цунами» открыло им аварийный выход. Если подтянуться, можно пролезть в дыру, из которой тянет пыльным свежим воздухом. — Держись за меня, держись! — Стив встряхнул Баки, добиваясь вменяемого отклика. — Слышишь? Это я, Стив! Обхвати меня руками, держись крепко, иначе мы не выберемся! Баки — или Зимний Солдат — понял, что от него требуется. От объятий перехватило дух: металлическая рука стиснула ребра до трещин. Стив полез вверх, хватаясь за выступы, раздирая ладони в кровь — вес Баки тянул вниз, сверху валилась земля и камни. После очередного взрыва края дыры сдвинулись, едва не поймав их в ловушку, но Стив успел выдернуть Баки, безостановочно, как молитву повторяя: «Держись-держись-держись!» Дыра вывела их в колодец-трубу со скобами на стенах. — Держись! На этот раз Стив подставил спину, рассчитывая быстро подняться по скобам, навьючившись Баки, как рюкзаком. Поначалу всё шло хорошо — Стив взобрался вверх с дикой скоростью. Но судьба-злодейка поставила подножку, когда он сдвигал крышку люка. Рамлоу не шутил, взрывчатки тут заложили не жадничая. Земля в очередной раз вздрогнула. Стены бетонного колодца пошли трещинами, скобы начали вываливаться. Из подземелья пахнуло гарью — пожар. Стив с усилием толкнул крышку и почувствовал нехорошую легкость. То ли от очередного взрыва, то ли от слабости Баки разжал руки и сполз вниз. Еще не рухнул в горящие руины — живые пальцы зацепились на болтающуюся скобу — но до падения оставались считанные минуты, если не секунды. — Дай руку! — спустившись ниже, заорал Стив. — Баки! Дай руку! Повторялся самый страшный момент, догонявший ночными кошмарами, разъевший душу воспоминаниями. Стив нашел Баки — после безнадежных дней скорби — выторговал его свободу, почти выбрался из рушащегося завода, и снова терял. Терял, не успевая сомкнуть пальцы на запястье. На приказ отреагировала бионическая рука. Зашуршали пластины, металл окольцевал щиколотку Стива жестким браслетом. Хватило двух рывков, чтобы вытащить оба тела на поверхность. От пережитого ужаса подгибались колени, но Стив не позволил себе присесть. Асфальт мог провалиться в любой момент. Прочь, подальше от капканов «Гидры», на твердую землю, где можно будет перевести дух и думать, куда бежать дальше. — Стив? — Баки, лежавший на его плече, зашевелился, встал на ноги, недоверчиво посмотрел в лицо. — Стив. Ты меня поймал? — Э-э-э... да. Баки кивнул. И — словно кто-то тумблером щелкнул — взгляд потерял осмысленность, остекленел. — Пойдем. Горящий завод — не место разбираться с воспоминаниями. Стив довел Баки до ближайшей относительно целой улицы, огляделся. Он ожидал воя сирен, пожарных, спасателей, заинтересованной толпы. Ничего подобного. Только парочка зевак фотографируют руины телефонами — лениво, кашляя и прикрывая глаза от гари и пыли. «Ах, да. «Ночь демонов». Традиционные поджоги пустующих зданий. Видимо, сегодня пожарным не до Паккарда». — Бро, это было круто! Стив вздрогнул, шарахнулся от прикосновения — от стены отлепился чернокожий юнец с копной косичек. — Круто! — повторил тот, убирая руку и отступая на шаг. — Мы в прошлом году подожгли торговый центр. Двадцать восемь этажей. Как горело!.. Но ты уел, бро. Не перегнать. Стив сначала хотел откреститься — «не я, мол, не я» — а потом решил не тратить слова и время на объяснение. Часть вины за разрушение лежала на нем — он же не смог договориться с Рамлоу, чтобы обошлось без взрыва. — Подбросить, бро? Пискнула, мигнула габаритными огнями потрепанная машина. — Если вас не затруднит, — вежливо ответил Стив. — Остановитесь, пожалуйста, у какого-нибудь банкомата. Я вам заплачу. Случайный приятель болтал не переставая, задавал вопросы, не слушал ответов, додумывая их за Стива. Он почему-то решил, что карта, с которой снимают деньги — ворованная. Протащил Стива по трем банкоматам — «тут нет камер, бро!», взял за это процент купюрами, предупредил, что в городе будет трудно найти тихое место: «Бро, «Ангелы ночи» открыли охоту, они оторвутся за весь год». Стив вспомнил, что по хеллоуинской традиции на улицы города выходят добровольцы, которые следят за соблюдением порядка. Задумался, не вернуться ли в гостиницу — сомнительно, что его прямо сейчас начнут разыскивать за подрыв Паккарда, а в номере остался телефон, с которого можно позвать на помощь друзей. А помогут ли? Или потребуют, чтобы он отдал Баки — Зимнего Солдата — в руки властей? — Тебе лучше всего рвануть в Канаду, бро. Голос пробился через раздумья, вызвал облегченный отклик — вот и выход. — А вы нам поможете незаметно покинуть страну? — с надеждой спросил Стив. — Не сомневайтесь, я возмещу расходы. — У «Черных Пантер» всегда есть лазейка для побега, — тряхнул косичками водитель. — Сейчас заедем к моему бро. Он должен везти памперсы в супермаркет. Спросим, найдется ли для вас местечко. Не прошло и двух часов, как Стива, лишившегося значительной части наличных, и не выходящего из оцепенения Баки усадили на пол в огромной фуре, в закуток между коробками, задвинули товаром и велели сидеть тихо и не рыпаться, пока бро не даст отбой. Первый час Стив дергался: прислушивался к звукам, не выпуская Баки из объятий, настороженно подскакивал, когда фура начинала тормозить, ждал проверки, ареста, унизительных объяснений с пограничниками. Время шло, Баки, поворочавшись, устроил голову у него на груди и тихонько похрапывал на выдохе. Мотор басовито урчал, коробки елозили по полу с противным шуршанием. Тревожные чувства притупились, Стив привалился к стенке и задремал. Во сне он вернулся в подвалы завода — обнаженный и босиком. Долго плутал по коридорам, трогая потухшие стрелки, побежал на далекий шум и успел увидеть, как Баки падает в глубокий колодец. Увидеть, но не удержать. Крик еще разрывал голосовые связки, а под ухом уже зазвучал сиплый шепот: «Ну ты и телок, кэп. Опять упустил. Хочешь, я тебе его верну? Ты знаешь, что надо сделать». Стив вытащил стол на середину комнаты — он знал, помнил, что от его сговорчивости зависит жизнь Баки. И терпел разрывающие тело движения, пока Рамлоу не расхохотался, не выкрикнул ему в лицо: «Сдох твой дружок! Его уже не вернуть!» Захлестнула ярость — чистая, раскаленная. Стив сбросил с себя Рамлоу, прижал локтем под горло, глядя, как наливается кровью лицо, выпучиваются глаза, и неожиданно получил отпор. Навалилась, ослепила темнота, а кто-то, не уступающий по силе, ловко заломил ему руки за спину и потребовал: — Очнись! Да твою ж налево! Прекрати, Стив! — Баки? Стив замер, отделяя воспоминания от сна, испытывая облегчение — успел, поймал, вытащил — и отвращение одновременно. Нависающий над ним Рамлоу тоже был, никуда не денешься, не изменишь. Сон оставил липкую пленку пота, член в заднице — отголосок острой боли и капли скользкой смазки. Сейчас бы отмыться от всей этой грязи, но, увы... — Я, — Баки ослабил захват, согрел дыханием ухо. — Мы в машине? Ты вытащил меня с базы? — Да, — быстро отозвался Стив. — Из подвалов завода Паккард. Ты помнишь? Что ты помнишь? — Я помню прошлое, — хватка разжалась, машину тряхнуло и Стива швырнуло на баррикаду из коробок. — Последний месяц — кусками. Я вляпался в ловушку, Рамлоу прочел код. Сейчас он не действует. Где мы? Куда едем? Стив растерял слова, пытаясь понять, что значит «прочел код». Пробормотал: — Мы в фуре с памперсами. Я думаю, мы едем в Канаду. Наверное, уже по Канаде — судя по времени. — Я так понимаю, что мы влезли сюда добровольно? Короткий смешок ободрил, Стив поверил, принял сердцем — с ним Баки, прежний Баки. Тот, кто придет на выручку в трудную минуту, прикроет снайперским выстрелом, выслушает, может быть, в чем-то не поддержит, но никогда не осудит, отругает и простит, взъерошив волосы на затылке. — Мы не в наручниках, это не передвижная газовая камера — слишком большой объем кузова. Это совершенно точно был Баки: очнулся в темноте, от нападения, однако не потерял способности рассуждать логично, выделять самое главное. — Да, добровольно. Я за это еще и приплатил. Стив почувствовал, что против воли расплывается в улыбке: они вместе, они обхитрили смерть и время, вырвались, сбежали... У него потеплело в груди, но какая-то преграда не позволяла переплавить радость в вопль счастья, повиснуть у Баки на плечах, боднуть лбом, приглашая к дружеской возне-потасовке. Очередной поворот протащил Стива по полу к другой стопке коробок, а очередной вопрос Баки осветил преграду, как ночной прожектор — колючую проволоку заграждения. Ярко, четко, со всеми шипами. — Почему Рамлоу меня отпустил? За Зимнего Солдата и коды многие бы заплатили большие деньги. — Он и продал, — торопливо соврал — почти не соврал Стив. — Мне. Сказал, что с остальными мороки много. Сейчас он проклинал способность Баки анализировать и нащупывать слабые места. Сумеет ли Стив напустить тумана, отделаться словами «деньги и услуги»? Не начнет ли Баки напирать, выпытывая детали? Что ему говорить? — Вода есть тут где-нибудь? — спросил Баки, отвлекаясь от темы купли-продажи. Облегчение пополам со стыдом заставило покраснеть. О воде Стив, конечно же, не подумал. Баки выслушал его невнятные оправдания, отмахнулся: — Пустое, Стиви. Потерплю. Когда-нибудь доедем. В ответ на его слова фура затормозила, швырнув их друг на друга, и остановилась. Водитель предупреждающе стукнул кулаком по металлу, открыл дверь, позвал: — Эй! Живые? Выметайтесь, мне сейчас к складу сворачивать. Стив выбрался наружу, пьянея от простора и свежего ночного воздуха. По трассе тянулись цепочки огней, клеверообразная развязка мигала и двигалась, напоминая не елочную гирлянду, а пульт в подземелье. «Мы выбрались. Выбрались. Это в прошлом». Баки удостоил развязку и указатели коротким взглядом. О чем-то заговорил с водителем — Стив обрывочно услышал «Торонто» и «подержанные автомобили» — прошел к кабине, вернулся с бутылкой воды. Они поочередно попили, помахали на прощанье уезжающей фуре. Снова попили — Баки заставлял себя сдерживаться, прополаскивал рот — и почти одновременно заговорили: — Куда пойдем? — Что будем делать? Скрывать, что у него нет никакого плана, Стив не стал. Баки кивнул, принимая информацию, огляделся, предложил: — Давай-ка напрямую к вот тому городку. Пешком. Голосующих среди ночи запомнят водители, не надо привлекать лишнего внимания. Если наткнемся на мотель, переночуем и утром пойдем покупать шмотки. Не наткнемся — высидим где-нибудь до утра, сначала переоденемся, потом двинемся на распродажу подержанных машин. Не найдем ничего подходящего, тогда угоним. В крайнем случае. — Ты дойдешь? — обеспокоился Стив. — Там, на заводе, ты выглядел почти умирающим. — Я быстро восстанавливаюсь. Не так быстро, как ты. Но до города дойду. Они спустились с обочины, пошли по огромному темному полю, оступаясь на бороздах. Стиву хотелось говорить — рассказывать, расспрашивать — и в то же время, не хотелось говорить ни слова. События вчерашнего вечера давили каменной плитой. Прежде у Стива не было тайн от Баки. Теперь — в новой жизни — появились. — Номер возьмешь ты, — увидев вывеску мотеля, велел Баки. — Ты выглядишь приличнее. Не поспоришь: и Баки, и его тяжелый жилет изрядно пованивали — Рамлоу не обеспокоился гигиеническими процедурами. — Вот, возьми, — Баки порылся в кармане жилета, достал тощую пачку купюр. — Заплати наличными. Меньше следов. — У меня есть деньги. — Хорошо. Еще пригодятся. Дешевый двухместный номер встретил их запахом дезинфицирующих средств, намертво впитавшихся в матрацы, стены и плинтусы. — Я первый в душ, — быстро сказал Баки. Он, не стесняясь, разделся догола. Стив смотрел, не отрываясь, отмечая изменения тела, багровую опухоль на стыке металла и живой кожи, и вышел из оцепенения, когда Баки скрылся за дверью душевой кабинки. Тяжелый жилет остался лежать на полу. Стив увидел край книги, переложенной разноцветными закладками — она оттопыривала внутренний карман жилета, притягивала взгляд, разжигала жгучее любопытство. Библия? Путеводитель по убежищам «Гидры»? Стив протянул руку, уговаривая себя, что он только посмотрит на обложку. Вытащил томик в гладкой коричневой коже, ничего не выяснил и открыл — на форзаце, охнув от закладки-фотографии. Он сам, в шлеме, с суровым выражением лица. Фото из новых, времен Мстителей. Лезть в книгу расхотелось — у Баки, как и у Стива есть право на свои тайны. Не надо все уголки души выворачивать наружу. Спрятать томик в карман жилета Стив не успел. У него никогда не получалось врать и незаметно трогать чужие вещи. Баки появился на пороге — мокрый, голый, роняющий клочья пены — вынул изо рта зубную щетку и нахмурился. — Я только посмотрел, — глупо оправдался Стив и спрятал руки за спину. — Он тоже посмотрел, — неожиданно смягчился Баки, морщинки на лбу пропали, стертые невидимой рукой. — Принес такую же, в лицо совал, хохотал, когда я забрать пытался. Можно было не уточнять, о ком идет речь. — Оно и к лучшему. Не дразнил бы, я бы еще долго код не сбросил, — Баки развернулся, разбрасывая пену, и уже через плечо спросил. — Он красную книжку тебе отдал? — Какую? — удивился Стив. — Ничего он мне... Баки ругался. Не на Стива — «всё нормально, ты же не знал». Костерил Рамлоу, не стесняясь в выражениях, обещал намотать кишки на шею, проклинал русских, «Гидру», богохульствовал, а на попытку одернуть, посоветовал: «Заткнись, Стив!» Тусклая радость встречи померкла еще сильнее. Стив и не подозревал, что Зимнего Солдата активируют какими-то словами, и что подлец Рамлоу, относительно легко выпустивший добычу из рук, унес книжку с бесценными кодами с собой. Спать улеглись под утро, в шестом часу. Баки выключил свет, поворочался на своей кровати, вдруг зашептал, словно дожидался темноты для разговора: — Если хочешь, возвращайся в Штаты. Зачем тебе в бега? Ты ничего не натворил. Прижмут с заводом — скажешь, что забрел случайно. Что и меня, и Рамлоу упустил. Тебе поверят. Не ввязывайся в это дерьмо. Я тебя найду, если разберусь с кодами. — Сейчас как дам по морде, — пообещал Стив. — Только попробуй сбежать. Вместе, Бак. Вместе и до конца. В ответ раздалось неопределенное хмыканье. Стив решил дремать вполглаза, караулить этого придурка, который по привычке пытается оградить его от неприятностей. Решение в жизнь не воплотилось — тело устало до окаменения, провалилось в сон, исцеляясь и накапливая силы. На этот раз кошмар начался издалека. Стиву снились предвоенные годы. Баки — прежний, целый, не дополненный смертоносным металлом. Он сам — хлипкий, неспособный защитить, переполненный бесконечной готовностью отдать жизнь за друга. Смешались времена, места, люди. Домовладелец, требовавший квартплату, внезапно превратился в Рамлоу, старая квартира — в прозрачный лифт. Рамлоу помахал потрепанной книжкой, Стив, знающий, что от него требуется, опустился на колени. Лифт остановился. Открывшиеся двери впустили Мстителей во главе с Фьюри. Стив, сгорая от стыда, потянулся к ширинке Рамлоу. Наташа возразила: «Нет, подожди! Пусть он тоже посмотрит» и потянулась к стоящему в углу монитору. Стив понял — если она сейчас постучит по стеклу, привлекая внимание Баки, тот всё увидит. Узнает, что Стив делает это не в первый раз, и... Он закричал «Нет!» и попытался ухватить Романову за запястье. Та с легкостью увернулась, а Стив почему-то распластался на столе, обхватывая коленями талию Рамлоу. Снова рванулся к Наташе, отчаянным криком запрещая прикасаться к монитору, упал со стола и пришел в себя на полу гостиничного номера, придавленный весом Баки. Комнату заливал яркий дневной свет. Баки осторожно убрал колено с живота Стива, отпустил запястья и спросил: — Что тебе снилось? Ты так орал... — Кошмар, — переводя дыхание, ответил Стив. — Часто бывают? — Иногда. Мне надо пережить пару дней, поверить, что мы вырвались. Это пройдет. Я пойду, приму душ. Как ты думаешь, здесь можно раздобыть завтрак? — Попробуем. Стив, — Баки смотрел в глаза, вынимая душу. — Ты же помнишь, что можешь со мной поговорить о чем угодно? Рассказать. И я пойму. Если надо — пользуйся, пока меня не подловили и не прочитали код. Тогда я буду негоден. — Не о чем говорить, — прикрываясь простыней и сбегая в душ, ответил Стив. — Это нервы, Бак. Само пройдет. Намыливаясь, он на миг представил себе, что будет, если Баки узнает правду. Вскипит от бешенства — да. Будет крыть Рамлоу последними словами — да. Скорее всего, поостыв, заявит Стиву, что цена несоразмерна. В этом его можно разубедить — уговорами и клятвами. А как жить дальше, когда гнев уляжется, а в памяти останется осадок? Они никогда не обсуждали изнасилования или гомосексуализм. В довоенные времена об этом не говорили вслух. Их сожительство, прикосновения всегда были только дружескими. Пожалуй, Баки зубы бы выбил тому, кто позволил себе грязный намек. Что если Стив сейчас не услышит осуждения вслух, но навсегда лишится касаний — хлопков по плечу, пальцев на запястье, потому что Баки... — Ты там заснул, что ли? — грозно спросили под дверью. — Вода льется впустую, а ты не шевелишься. — Я моюсь! — торопливо ответил Стив. Он прогнал прочь мысли и допущения. Даже если правда когда-нибудь выплывет... Баки жив. Дело того стоило. Стив, вроде бы, и верил — обошлось, вырвались — но обрести спокойствие не мог. Пока толкались на распродажах, покупая одежду, он шарахался от людей, задевавших его локтями, чуть не отдернул руку, получая сдачу от продавца. Находиться среди толпы было тошно, хотелось спрятаться, посидеть в уединении. А как только желание исполнилось — Баки оставил Стива уже в другом мотеле и отправился покупать машину — навалилась тоска и страхи, впору завыть и полезть на стену. «Это потому что Баки ушел один. Я за него волнуюсь. Я боюсь, что он уйдет и не вернется». Немножко меньше пугало понимание — Стив не представлял себе, как они с Баки будут жить дальше. До встречи ему казалось, что Баки, вырвавшись из семидесятилетнего плена, кинет все силы на уничтожение «Гидры», вытянет из памяти координаты баз, устроит охоту за кураторами. — Нет, — заявление за обедом, совмещенным с пропущенным завтраком, Стива слегка огорошило. — Один в поле не воин, хоть это и Зимний солдат, — Баки полил блинчик сиропом, проглотил, почти не жуя, расширил объяснение: — Я не хочу примыкать ни к какой организации, даже если меня зазовут, обещая прощение. Я навоевался в строю, Стив. Охотиться в одиночку, без солидной материальной базы — верный путь сложить голову. Я не пройду мимо техника или бывшего куратора, убью, если мне представится удобный случай. Но метаться по стране, выслеживая таких же винтиков машины... нет, я не хочу потратить на это остаток жизни. Я полез на завод в поисках книжки с кодами. Случайно зашел в газовую камеру и попался. Теперь, когда я знаю, кто унес книжку, я тем более не собираюсь бегать за недобитками «Гидры». Я найду Рамлоу, я пойду к нему в берушах и приложу все усилия, чтобы он мне жестами показал, где лежит книжка. Если я его не найду... я просто проколю себе барабанные перепонки, чтобы доживать в глухом покое, не дергаясь от голоса за спиной. Баки ясно и четко сформулировал, чего он не хочет. А что хочет — кроме охоты на Рамлоу — даже не намекнул. Стив перебирал разные мирные занятия: фермерство, ремонт автомобилей, небольшие магазинчики или забегаловки, экспресс-доставка, тир, приют для бездомных животных... Баки не подходило ровным счетом ничего, да и сам Стив не горел желанием разводить аквариумных рыбок для зоомагазина или открывать контору по продаже унитазов. «Никакой срочности нет, — утешил он себя. — Начнем жить и постепенно разберемся». Вечер принес сюрприз. Они обзавелись собственным домом. Домом на колесах, чуточку тесноватым и требующим заправки газовых баллонов, послушным, урчащим мотором и пищащим микроволновкой. Баки всегда умел удивлять, теперь Стив убедился — умение никуда не делось, и, по сравнению с бедностью юности, приобрело размах. — Интегрированный автодом, — Баки светился гордостью. — Достань пиццу, я жрать хочу — умираю. Два часа торговался, чтоб без штанов не оставили. Стив, растерявший страхи, обследовал новое жилье, засовываясь во все уголки, неосторожными движениями обрывая подвесную мебель. — Этот столик какой-то ненадежный... вот черт! Я не специально, Бак! — Не переживай! — Баки дернул крепление койки металлической рукой, полюбовался на дыру. — Будем жить на полу, дно тут упроченное, не провалимся. Заедем в супермаркет, купим десяток одеял, устроим лежбище. Надеюсь, ты не против. — Только за, — Стив открыл кухонный ящик и запутался в вывалившемся ворохе лески. — А это что? — Рыболовные снасти. Мне в нагрузку продали лицензию на ловлю рыбы. Проедемся по здешним озерам. Ты когда-нибудь ловил форель? — Нет, — Стив, шипя, отцепил от пальца острый крючок и тут же попался на второй. — И что-то мне подсказывает — с этим будут проблемы. — Иди сюда, — позвал Баки. — Я тебя спасу. Да не дергайся! Вечно ты всё запутываешь, Стив! Хорошее настроение продержалось до расчета на кассе супермаркета. Они проехали около семидесяти миль, прежде чем Баки согласился делать покупки — «мы и так наследили, не будем усугублять». Всё это время Стив просился за руль, получая отказ за отказом, с горя доел всю пиццу, почти сломал унитазный бачок и утих, обнаружив в бардачке пачку неразгаданных кроссвордов. В магазин он вошел, переполненный энтузиазмом, от всей души и при полной поддержке Баки осудил одеяла из бамбука: «Не могу в голове уложить: одеяло из палок. Глупость какая-то! Еще и носки такие делают, с ума можно сойти». Они нагрузили две тележки одеялами из гусиного пуха, забросали их полуфабрикатами, упаковками носков, постельного и нижнего белья, и пошли к выходу. — Хватит пока, — сказал Баки. — Завтра заедем куда-нибудь еще. Возле кассы они разделились: Стив выгружал покупки на транспортер, Баки складывал в тележку то, что уже встретилось со сканером. Когда на движущуюся ленту легла последняя упаковка замороженных пирогов с яблоками, Стив облегченно выдохнул и огляделся. Маленькие стойки блестели яркими упаковками конфет и жевательной резинки, хрустящими батончиками, разноцветными драже — мелочью, которую дети выпрашивают у родителей в дополнение к покупкам. Рука потянулась к мармеладным змейкам. Стив передал их кассирше, уже пробившей товар, поймал улыбку Баки, азартно добавил два пакетика с ядовито-розовым зефиром, взял коробочку с извивающимся драконом, скользнул взглядом по обещанию «апельсин тутти-фрутти кокос» — все равно химия, откуда в этих коробках апельсины? — и остолбенел, обнаружив скромную надпись белыми буквами: «Три презерватива с ароматом». — Есть еще с мятой, вишней, сандалом и ромом, — любезно сообщила кассир. — Выбирайте. Тело вышло из-под контроля внезапно, без тревожного звоночка. Стив отбросил коробочку, роняя ее мимо движущейся ленты, и стремительно отступил в сторону. Низкое ограждение ткнулось под колено, сзади. Стиву почудилось, что его кто-то схватил за ногу, и он, не раздумывая, лягнул невидимого противника. Итог был плачевным. Вот, только что, Стив стоял возле кассы, а сейчас уже оказался на полу рядом с тележкой, среди обломков хлипкого ограждения. — У него эпилепсия, извините, — Баки не подвел, вырулил на вираже. — Я оплачу ущерб. Посчитайте побыстрее, пожалуйста. Я хочу увести моего друга до того, как начнется приступ. Стив дошел до трейлера, цепляясь за тележку. Баки молчал. К невозможности объясниться примешивался стыд: это он, Стив, должен оберегать Баки, а вместо этого доставляет ему неприятности на ровном месте. — Садись, — Баки быстро соорудил гнездо из одеял, самое веселое — с разевающими клювы гусями в строительных касках — накинул Стиву на плечи. — Сейчас я заварю чай. Что это было? Судорога? Может быть, нужны какие-то лекарства? Я схожу в аптеку, куплю. — Нет, — зубы застучали против воли. — Всё нормально. Прости. Это пройдет. Я просто дернулся и оступился. Померещилось что-то. — Капитан Америка испугался ароматизированных презервативов, — то ли пошутил, то ли сделал серьезный вывод Баки. — Я запомню. Чай — крепкий, горячий, очень сладкий — прогнал дурную дрожь. Баки убедился, что Стиву полегчало, и ушел в кабину, чтобы перегнать трейлер на ближайшую стоянку. Они еще не обсудили, куда поедут, заправившись, и Стив, чтобы занять себя, развернул купленную в супермаркете карту — правильную, бумажную, не меняющую масштаб, если у тебя дрогнул палец. — Мы уже доехали до Торонто? — Мы его уже объехали, — проорал в ответ Баки. — Держим курс на Барри. Впереди куча национальных парков, в них отели и кемпинги. Если хочешь, остановимся в каком-нибудь на недельку, побродим по лесам. Не понравится — двинемся дальше. — Можно. И... можно я пересяду к тебе? Мне спокойнее, когда ты рядом. — Уже приехали, поворот к стоянке. Сиди, я сейчас оплачу место и сам к тебе приду. Они поужинали в тесной близости. Заляпали карту соусом, выбрали цель — Алгонкинский провинциальный парк, обещавший приютить желающих в ретро-отелях — и расширили одеяльное гнездо, готовясь ко сну. После душа Стива снова охватила дрожь, он долго ворочался, не мог согреться, и утих, когда Баки положил руку ему на плечо. Прикосновение подтвердило — Баки жив, Баки рядом. Стив расслабился и уснул, чтобы в три часа ночи подскочить от невнятного кошмара. На этот раз он не видел лиц, не слышал голосов. Тьма вырастила руки, стянула с него одеяло, лишая уютного барьера, вырывая из безопасности. Стив ударил, опережая нападение, и — как выяснилось при зажженном свете — метко попал Баки по носу. Остановили кровь, выпили чаю. От предложения растащить одеяла на два спальных места Стив отказался. Тут же застыдился, что доставляет Баки неудобства, получил подзатыльник и отправился досыпать, вцепившись в теплое запястье как в спасательный круг, способный вытащить из кошмара. За завтраком Баки затеял серьезный разговор. — У меня есть пара информаторов. Если кто-то из них сообщит мне о появлении Рамлоу, я уеду разбираться. — Я... — договорить «с тобой» Стив не успел. — Я поеду сам, — Баки смотрел мрачно, отпугивая. — Не лезь в это дело. Я предупрежден и вооружен. В прошлый раз Рамлоу меня подловил. Теперь я ученый. В подземелья не полезу, подкараулю его на поверхности. — А если ты ошибешься? — Стив старался говорить как можно мягче, хотя отказ от помощи, от принципа «вместе и навсегда» ранил сильнее выстрелов или ударов железным кулаком. — Мне придется тратить лишнее время и силы, чтобы тебя отыскать. Я же не отступлюсь, Бак. Не в этом деле. Не с тобой. — Стив... — Баки хмурился, явно заставлял себя поднимать неприятную тему. — Я в последний раз общался с Рамлоу, одновременно избавляясь от Зимнего Солдата. Мне трудно судить наверняка... скажи, он был нормальным, когда с тобой торговался? — Э-э-э... — Стив стиснул вилку, с деланным равнодушием пожал плечами. — Я не знаю, какой он обычно, я с ним почти не пересекался по службе. Пожалуй, он был немного не в себе. — Тебя не удивило, что Рамлоу так быстро встал на ноги, отделался легкой хромотой? — Я не знаю, как сильно он был ранен. — Сильно. Его спасла экспериментальная вакцина на основе моей крови. Рамлоу знал, где хранится неприкосновенный запас, и выслал туда гонца. Вакцину не кололи всем подряд, потому что она сводила подопытных с ума. Ученые долго надеялись понять, почему это происходит, фильтровали кровь, накачивали меня разными препаратами, что только ни пробовали, а без толку. После расстрела свихнувшейся боевой группы разработку прикрыли. Рамлоу выгреб остатки вакцины, ему хватило. Я думаю, он проколет себе курс до последней ампулы. Я не хочу, чтобы ты сталкивался с сумасшедшим подобием суперсолдата. Он изворотлив и опасен, Стив. — Я тебя одного не отпущу! — Ты вилку погнул, — мирно отозвался Баки. — Прекрати портить столовые приборы. Мы так разоримся. Не договорили, не договорились. Баки отделался ворохом шуточек, Стив затаил обиду. Отзавтракав, занялись делами: заправили трейлер водой и топливом, слили отходы, забронировали отдельный домик в парке, решив, что пока не готовы жить среди людей в отеле, и отправились в забегаловку рядом со стоянкой — выпить кофе на дорожку. К кофе взяли пирог с черникой и чизкейк — уж больно вкусно пахло из здешней кухни — попробовали и заказали парочку, чтобы забрать с собой. Баки ушел к трейлеру, а Стив остался в закусочной, ожидая пироги. На месте не сиделось: чёртик подзуживал проследить, проверить — а вдруг? А вдруг именно сейчас позвонит информатор, а вдруг именно сейчас Баки сбежит, подняв руку и остановив проезжающий автомобиль? Стив дважды обошел забегаловку, делая вид, что дышит свежим воздухом. На третьем кругу он столкнулся с юной леди. По правде говоря, та была одета совсем не так, как одеваются леди, но Стив, почти привыкший к новой моде, просто отвел глаза, чтобы не смотреть на обтянутые блестящими лосинами бедра. — Послушай, красавчик... — Чем могу помочь, мэм? — автоматически ответил Стив и сместился, чтобы контролировать выход с трейлерной стоянки. — У вас с приятелем большой домик на колесах По мнению Стива, дом был слегка тесноват, но похвала от незнакомого человека напитала чувство гордости, заставила расправить плечи и подтвердить: — Так точно, мэм. — Ты военный? — лосины и пушистый свитер приблизились. — А твой приятель? С вояками проще. Вы куда едете? — Э-э-э... порыбачить, — Стиву не понравились расспросы о маршруте путешествия. — Подруги нужны? Стив, наконец, понял, о чем идет разговор. На минуту запнулся — надо бы посоветоваться с Баки — но все же предложил: — Мы вас подвезем без оплаты. Куда вы направляетесь, мэм? Мы сделаем крюк, нам не трудно. — Нет уж, красавчик, — пушистый свитер придвинулся вплотную. — Я не люблю оставаться в долгу. Шаг назад — и Стив уперся лопатками в хлипкий забор из сетки, замер, чтобы не своротить его резким движением. Рука с длинными вишневыми ногтями огладила ширинку, пальцы сжали член, упрятанный под джинсовой тканью. Юная совсем-не-леди вынесла вердикт: — Мощно ты отрастил. Трахаться я не могу, у меня месячные, на анал не согласна. Буду брать в рот утром и вечером. Пойдет? — Боже праведный! — Стив все-таки снес забор, шумно выдохнул, отгоняя подступающую тошноту. — Мэм, не надо ничего! Вы не должны этого делать! Нельзя, если вам не хочется! Мы отвезем вас, куда скажете, только не надо... — Стив? — Баки шел по дорожке, держа в руках две картонные коробки. — Мэм, что случилось? Чем я могу вам помочь? — Ничем, — не-леди отступила, припечатала. — Я с пидорами и больными на голову не связываюсь. — Мэм, с нами безопасно! — Стив умоляюще посмотрел на Баки — «скажи ей, она мне не верит». — Да пошел ты! — свитер и лосины поплыли к забегаловке, цокая каблуками. — Маньяк! Баки ловко отступил с дорожки, зависнув на краю лужи, встряхнул коробки, позвал: — Пойдем, Стив. — Я... она... Стив не знал, как и с чего начинать объяснение. — Надо было предупредить, что ты собираешься подцепить подружку, — спокойно сказал Баки. — Я как-то не ожидал... но с ней бы у тебя не срослось. Хочешь, вернемся в кафе, поищем другую? — Нет! Стива снова затрясло. В трейлере он плюхнулся на пол, укутался в одеяло и начал говорить, сбиваясь и путаясь: о том, что никто никого не должен принуждать, о жизни, похожей на отражение в кривом зеркале — «почему она просто не сказала: "Подвезите"? неужели люди перестали ценить себя, Бак?» — Господи, Стиви, как с тобой трудно иногда, — Баки сел рядом, обнял. — Ты такой идеалист. Всегда такой был. Сам чистый, грязь к тебе не липнет, а если ты ее и замечаешь, удивляешься, словно в первый раз. Ничего не изменилось. Люди такие же, как прежде. Некоторые меньше прячутся, не цепляются за условности. А в целом — ничего нового. Стив помотал головой, одновременно отрицая слова «сам чистый» и «ничего не изменилось». Он воспользовался случаем, потерся щекой о куртку Баки — там, где под джинсовой тканью прятались живая кожа и металл — блаженно вздохнул, когда пальцы взъерошили волосы на его затылке. — Ты еще рисуешь? — неожиданно спросил Баки. — Нет. Разонравилось. Не получается. — А фотографировать пробовал? — Нет. — А почему? Давай-ка купим тебе фотоаппарат. Там, в парке, полно зайцев и белок. Поохотимся без крови, снимки на память останутся. Стив еще раз потерся о куртку, обдумывая идею. Белки-белками, зато никто не запретит ему фотографировать Баки! — Можно попробовать. — Вот и отлично. Первым делом заедем в магазин. Баки щелкнул его по носу железным пальцем. Стив лениво гавкнул и попытался укусить металл. Баки отдернул руку, Стив пошел в атаку, повалил, лязгнул зубами, шутливо угрожая — как когда-то, в беззаботной юности. Не встретил сопротивления и разразился дурашливым лаем. Баки не остался в долгу и завыл — громко, с переливами. Они выли и лаяли, пока в дверь трейлера не постучал сторож, поинтересовавшийся, всё ли у них в порядке. Со стоянки пришлось бежать, давясь хохотом. Так же — со смешками — покупали фотоаппарат. Баки перестал выть, зато время от времени противно мяукал, не давая Стиву сосредоточиться на технических характеристиках, излагаемых продавцом. В результате купили фотоаппарат, в котором надо было просто нажимать на самую крупную кнопку — «я тебе ее помечу красной краской, чтоб не путал» — и ноутбук с большим дисплеем для просмотра будущих шедевров. До Алгонкинского провинциального парка добирались два дня. Стив осваивал фотоаппарат, бурно радуясь тому, что твердые карточки остались в прошлом. В папках на рабочем столе копились виды шоссе, деревья, придорожные забегаловки, и Баки, Баки, Баки. Скрывающий лицо под козырьком бейсболки, заматывающийся шарфом, снимающий куртку, осматривающий рубашку с пятном от кетчупа — сойдет еще на раз или не сойдет? Баки без рубашки — неловко прячущий металлическую руку; Баки, показывающий объективу средний палец. Баки, поймавший полотенце, соскользнувшее с бедер. Трасса разгоняла грусть, осенний ветер — северный, пахнущий близкой зимой — вымел из души часть жгучего осадка, пьянил крепче алкоголя, бодрил. К домику ехали долго — в парке Стив обрел вкус к пейзажам, фотографировал четкие силуэты деревьев, потерявших листья, гладкие воды озер, хранивших в толще бессчетное количество отражений. В свинцово-серых водах остались и их лица: они стояли в обнимку на берегу обрыва, расплываясь при каждом дуновении ветра. Стив щелкал кнопкой, пока не разрядился аккумулятор — только это и вернуло его в трейлер. Они поселились в бревенчатом домике на берегу озера Двух Рек. Охотничий приют класса люкс обещал постояльцам тишину и уединение, ненавязчивый сервис, трехразовое питание и разнообразные туристические развлечения. Стив с Баки получили рекламные буклеты, где предлагались прогулки на каноэ и велосипедах, наблюдение за птицами, рыбалка. Пообещали хозяину, что к завтрашнему дню определятся с программой, оговорили доставку двойных порций еды и выгрузили немногочисленные пожитки из трейлера. В домике было две спальни, разделенных большой гостиной с камином, удобства и крохотная кухня. Стив, притащивший в гостиную ноутбук, завертел головой, выбирая спальню. Баки решил проблему за него, подтолкнув и скомандовав: — Ты — направо, я — налево. Ухитрился заметить тревогу, которую Стив старательно скрывал и пообещал: — Двери оставим открытыми. Если тебе приснится кошмар, я услышу и приду. Но ты, вроде бы, лучше спишь в последнее время. Целебный свежий воздух наконец-то подействовал. — Должно быть наоборот, — с горечью ответил Стив. — Когда я тебя искал, то думал, что буду сидеть рядом и отгонять твои кошмары. Помогу наладить жизнь. А на деле? — Тебя если к земле вплотную не пригибает, тут же приступ беспокойства: что бы еще на плечи взвалить? Уймись уже. Мне не снятся кошмары. Мне вообще ничего не снится. Может быть, это последствия обнулений, может быть — дар сыворотки. Свою жизнь я более-менее наладил, у меня на это почти год ушел, не сразу получилось. Скажу тебе честно — одному было сложно. Сейчас стало полегче. Я не радуюсь твоим кошмарам, но я знаю — я тебе нужен, я удержу твои руки, чтобы ты не пробил дыру в стене и выдерну из плохого сна. Позволь мне заботиться, Стив. Это отвлекает от дурных мыслей лучше алкоголя и таблеток. — Алкоголь не действует, — машинально пожаловался Стив. — Если выпить очень быстро и очень много... — Никак. — Да и чёрт с ним. Обойдемся. Ночью Стив долго не мог заснуть. Привык прижиматься к боку Баки в гнезде из одеял, маялся пустотой кровати. Пару раз вставал, отключился уже под утро и проснулся с криком. На этот раз из глубин подсознания выплыло изощренное издевательство. Стив — обнаженный, напряженный — терпел прикосновения Рамлоу, забиравшие силу, подаренную сывороткой. Знал, что встанет с жесткого стола слабым и беспомощным, терпел, молчал, а потом выплеснул страх воплем. Баки успел зафиксировать его запястья до того как мебели в стиле «кантри» был причинен непоправимый вред. Долго изучал лицо, вынес вердикт: — Мало свежего воздуха. С чего начнем? Рыбалка, птицы или каноэ? Стив пожал плечами — какая разница? Всё интересно. Это же его первый отпуск. Первые, по настоящему свободные дни без войны и спасения человечества. Они записались на экскурсию наблюдения за птицами. Рыбалку — с гидом и лодкой — заказали на следующий день. Собрались: согласно инструкции, к походу допускали в обуви для продолжительной ходьбы, с рюкзаком, в котором должна была лежать аптечка и фляга воды. Кроме них посмотреть на гагар — символ Канады — отправилась пожилая семейная пара и две юные леди с солидными фотоаппаратами. «Мыльница» Стива выглядела на их фоне, как игрушечный паровозик, пробравшийся в вагонное депо. До вышек, оборудованных оптикой, добрались довольно быстро. Проводник разделил группу на две неравные части, сам ушел с пожилой парой на маленькую вышку, а Стива, Баки и юных леди отправил на большую. Приближенные биноклями гагары шустро плавали по озерной глади, ныряли за окунями, взлетали, противно кричали, остерегая птенцов. Стив так увлекся наблюдением и попытками сфотографировать пернатых, что не заметил, как настало время обеда. — Послушай, — Баки придвинулся, согрел ухо теплым шепотом. — У нас заказана корзинка с ланчем, я хотел пообедать на причале. Ее надо забрать в течение часа. Я пойду вперед, ладно? А ты вернешься с группой. — Я тоже пойду. Стив оторвался от бинокля, но Баки положил ему руку на спину и прошептал: — Бога ради, досмотри представление до конца. И, умоляю, не беги с криками, если леди захотят пощупать твой выдвижной объектив. Пофлиртуй, попроси телефончик. Мы же на отдыхе. — Мне это не надо, — Стив прикусил язык, чтобы не добавить «мне с тобой хорошо» и вдруг сообразил. — Может быть, тебе надо? Останься, познакомься. Я схожу за ланчем. — Нет уж, — Баки на прощанье погладил его между лопаток. — Я сам. Ты обязательно что-нибудь перепутаешь. Леди оказались неопасными. Посматривали на Стива, хихикали, но не покушались. Последний час наблюдений пролетел быстро. Стив добрался до административного здания вместе с группой, сдерживая шаг, рассыпался в благодарностях, попрощался и помчался к домику, предвкушая обед. Он чуть-чуть замерз и собирался уговорить Баки пообедать в общей гостиной. У них впереди еще много времени. Успеют сходить на причал. Он распахнул дверь, крикнул: — Я вернулся! — Очень хорошо. Заждались уже. От голоса — знакомого, сиплого — волосы на затылке встали дыбом. Стив вошел в гостиную, остро сожалея об отсутствии щита, и первым делом увидел Баки, стоящего возле камина на коленях. Тот держал руки на затылке, переплетая металл с живой плотью. Пустое, безжизненное лицо, подернутые дымкой глаза. — Я бы тебя не искал, кэп, — проникновенно сообщил Рамлоу. — Не поверишь, разок выебал и попустило. Жопа-то у тебя тугая, но больше ничем не отличается. Не поперек. Ну, я и забыл. Решил здоровье поправить на природе, рыбу половить. И что ты думаешь? Выхожу сегодня на причал с чашкой кофе, а по дорожке вы с Барнсом топаете. Довольные, веселые. Как в лицо плюнули. Не могли другого места найти, чтобы за птичками погоняться? Стив ответил, рассчитывая, что Баки отреагирует на его голос: — Мы тоже тебя не искали. Судьба столкнула. Баки шевельнулся. Во взгляде не было узнавания, но Стив надеялся, что Рамлоу не удастся их стравить. — Солдат! Обездвижь цель. Ошибся. Баки поднялся с колен легким движением, перетек к Стиву, как жидкий робот, заломил руки за спину, до боли и хруста в лопатках. Стив никак не мог поверить в происходящее — это же Баки! Эта рука час назад гладила его спину, эти волосы касались щеки, заставляя дрожать от щекотки. — Знаешь, кэп... — Рамлоу смотрел голодно и жадно, облизывая губы. — Я придумал, как мы отметим воссоединение. Ты уже потрахался со своим Баки? Я на вас посмотрел — тьфу! — ты к нему под руки лезешь, как кошка, выпрашиваешь, чтобы тебя погладили. Не пойму: прямо сказать не решаешься или он мужскими жопами брезгует? Или ему противно после меня член совать? Стив рванулся изо всех сил — добраться до Рамлоу, заткнуть поганую пасть. Понимает ли Зимний Солдат, о чем они сейчас говорят? Сколько из этого вспомнит Баки? Рывок не принес воли, но позицию они поменяли. Солдат повалил Стива на пол, со всей дури врезал металлическим кулаком в живот. Воздух застрял даже не в горле, в районе солнечного сплетения. Голос Рамлоу донесся словно из-под воды: — Раздень его! Выеби! Слышишь меня, Зимний? Вставь ему как следует, а я посмотрю. Баки, ни секунды не колеблясь, разорвал одежду Стива, небрежно отбросил лохмотья, уставился затуманенным взглядом на обнаженный живот, на вялый член. — Живо! Выеби его, кому сказал! Металлические пальцы тронули колено, осторожно проехались по внутренней стороне бедра. — Солдат! Стив увидел, как светлеют глаза, улетучивается дурманная дымка. Баки развернулся, одним броском оказался у кресла, взял Рамлоу за горло и крепко приложил головой об стену. Металлические пальцы ухватили красную книжку, упавшую на пол, безжалостно смяли, уродуя переплет и страницы. — Как ты, Стив? — Баки спросил, не поворачиваясь. Стив поспешно прикрылся обрывком рубашки, ответил вопросом: — А ты? — Я в норме. Это я, а не Солдат. — Ты очень быстро сбросил кодирование. Может быть, оно слабеет при постоянном повторении? — Хорошо оно работает. Просто этот идиот, — Баки пнул Рамлоу под ребра, — отдал мне единственный невыполнимый приказ. Стив поймал взгляд — шалый, светящийся злостью короткой схватки. Уточнил: — Невыполнимый — меня трахнуть? — Ага, — Баки усмехнулся. — Если бы Пирс до такой херни додумался, не было бы ни драки на улице, ни на хэликэрриере. Я тебя с пятнадцати лет хочу, Стив. И знаю, что ты дружбу с грязью смешать не позволишь. У меня слово «стоп» в мозгу вытатуировано от постоянного повторения, это никакими обнулениями не вытереть. Тебя трогать нельзя. Это знаю и я, и Зимний Солдат. Стив молчал, переваривая ошеломительную информацию. — Что?.. — Баки отвесил Рамлоу еще пинок. — В озеро его, на прикорм форели? Подождем, пока стемнеет, вынесу, придушу и утоплю. — Кэп... — Рамлоу свернулся клубком, сипел тихо, умолял глазами. — Я же тебе его вернул. Тогда, на базе. А мог оставить в камере без воды. Не писать тебе. Просто уйти. В словах была горькая правда. Рамлоу помалкивал о цене — хватило ума понять, что Баки прикончит его на месте. — Да, это так, — признал Стив. — Отпусти его. Пусть уходит. Я не хочу крови на твоих или своих руках. Я больше не хочу убивать. Я только-только начал учиться жить. Потому что ты рядом. Потому что он мне тебя вернул. — Стив... — Пусть уходит. Эта книжка с кодами, она единственная? — Если только скотина не наделала копий. — Нет! — прошипел Рамлоу. — Ты сам видел, я читал с листа. Мне не нужны копии, какой с них толк? За них никто не заплатит, не сличив с оригиналом. Баки не поверил до конца — заставил Рамлоу вывернуть карманы, отобрал бумажник, флэшку и телефон. Встряхнул, пообещал, рыча: — Если всплывут копии... если ты еще раз встанешь на моем пути... — Я не дурак, Солдат. Отпусти меня, и я исчезну. Стив ушел в душ, не дослушав окончание разговора. Он долго стоял под струями горячей воды, надеясь, что напряжение покинет тело. Вместо ожидаемого расслабления росла, зудела тревога. Стив накинул банный халат, вышел в гостиную, вытирая голову полотенцем, и, еще ничего не видя, понял, что предупредило его об опасности. Запах. Баки курил, стряхивая пепел на коврик-циновку. На столе лежал телефон Рамлоу, подсоединенный шнуром к ноутбуку. На дисплее проигрывалась запись — в подземелье Паккарда нашлись услужливые видеокамеры. Стив лежал на столе, раздвинув ноги. Рамлоу старательно двигал бедрами. Мускулы на спине и ягодицах шевелились как клубок змей. Стив напоминал безвольную куклу. В углу виднелся монитор — можно было разобрать, что Баки скручивает пробку с бутылки. — Когда ты мне собирался сказать? — Никогда, — честно ответил Стив и врезал кулаком по ноутбуку, превращая его в груду бесполезных обломков. Баки перехватил сигарету металлическими пальцами, затушил окурок о живую ладонь, бросил его на руины ноутбука и ушел прочь, тихо притворив дверь. ...Стив просидел в номере до вечера. Съел двойной ужин, который принесли с кухни, собрал обломки ноутбука, сунул в плотный пакет вместе с телефоном Рамлоу и мятой красной книжкой. Ноутбук Стив планировал разбить в крошево и избавиться от обломков, подбросив их в разные мусорные контейнеры. Книжку трогать не собирался — если сжигать, то только у Баки на глазах, чтоб у того не осталось сомнений. Телефон Рамлоу надо было просмотреть, вдруг попадется какая-то важная информация. Надо было, да только душа не лежала прикасаться, и Стив отложил это до лучших времен. Он прогулялся в темноте. Дошел до озера, ежась от ночной сырости, долго слушал плеск воды и звуки прибрежного леса. Мысли о дневных происшествиях упрямо лезли в голову. Стив так же упрямо их прогонял. Старался не вспоминать — ни о выстуженном кодом лице Баки, ни об осторожном прикосновении металлических пальцев, ни о признании, ни о том, что Баки теперь знает всю подноготную сделки с Рамлоу. Стив предпочитал называть случившееся сделкой. Так было проще защищаться от медленно подступающего отчаяния. Наверное, по законам психологии, его должно было напугать откровение Баки. «Я тебя с пятнадцати лет хочу, Стив». Казалось бы: вот оно, предательство. Сброшена личина друга. Код вытащил на свет Божий признание в извращении. Но... Стив никогда не чувствовал затаенной похоти. В прикосновениях Баки присутствовали забота и нежность — и раньше, и сейчас. Рамлоу стремился унизить, растоптать. Баки — защитить и уберечь. Стив не мог это уравнять, хотя услышал от обоих: «Я давно тебя хочу». За фразами крылись две разницы. Так за словом «вода» может прятаться глоток, утоляющий жажду. Или океанская толща, заставляющая задыхаться, захлебываться соленой горечью, вытесняющей воздух. Баки ушел, оставив Стива умирать от жажды, лишил волшебного источника, вернувшего к жизни. Будто снова спас утопающего и бросил на берегу: или сам выкарабкается, или кто-нибудь подберет. И не крикнешь в спину, не позовешь. Хотя... Стив вынул из кармана телефон, взвесил на ладони. Они купили две новые простые трубки — счет можно было пополнять наличными через терминалы, никаких примет и привязок. Номера шли один за другим, у Баки на одну цифру больше. Позвонить? И что сказать? Что можно сказать другу, который — как оказалось — тебя вожделел много лет, а потом ушел, хлопнув дверью, узнав, что ты задницей выкупил его свободу? Голова разболелась просто невыносимо. Стив убрал телефон, стиснул виски и побрел в домик, размышляя, может ли Баки заподозрить роман между ним и Рамлоу. Вдруг решит, что Рамлоу не просто так... На этот раз ночь обошлась без кошмаров. Стив не заснул, лежал на спине до утра, считая овец и буравя взглядом темноту. Он твердо решил не оправдываться: первое слово дороже второго. Он действительно никогда и не при каких обстоятельствах не собирался рассказывать Баки правду. Утро после бессонной ночи не принесло облегчения. Стив пробежался вдоль озера, вернувшись, долго не мог заставить себя войти в коттедж — казалось, что там его поджидают Зимний Солдат и Рамлоу. Спасло появление хозяина отеля: тот явился, чтобы узнать, почему постояльцы не отвечают на телефонные звонки, и собираются ли они сегодня на рыбалку. Решение пришло мгновенно. Стив несколько раз ответил: «Нет», неуклюже соврал хозяину, что им с Баки приходится прервать отпуск из-за неотложных дел, и сказал, что съедет сегодня после полудня. Залог за проживание и экскурсии с лихвой покрыл сломанный Зимним Солдатом стул, Стив споро собрал вещи и отбыл по направлению к трассе, прихватив с собой корзинку с ланчем. На выезде из парка он все-таки позвонил Баки. Тот взял трубку немедленно, после второго гудка, словно держал под рукой, ждал. — Я уехал из коттеджа, — сообщил Стив. — Возвращаешься в Штаты? — Нет, хочу немного прокатиться по Канаде. Поеду на северо-запад, посмотрю заповедники. — Сбрасывай координаты, — ровно, без всяких признаков волнения попросил Баки. — Я немного занят. Найду тебя, когда освобожусь. С гудками отбоя накатило облегчение и разочарование — одновременно. Баки собирался вернуться, он ушел не навсегда. Это хорошо. И, в то же время, не спросил, почему Стив сорвался из коттеджа. Понял, что невозможно жить и ждать в комнатах, оскверненных появлением Рамлоу? Или попросил скидывать координаты из вежливости, считая, что Стив надумал развеяться и пустился на поиски новых приключений? Дорога усыпляла и успокаивала. Стив приноровился к вождению — автодом был довольно громоздким — ехал медленно, не торопясь. Некуда торопиться. Он по-прежнему не собирался созваниваться с Мстителями, хотя за завтраком в отеле прочел броский заголовок в газете: «Капитан Америка: жертвенник "Ночи Демонов"». Журналисты обвиняли банду «Черные пантеры» в том, что она расправилась со Стивом, заманив его в рушащееся здание завода «Паккард». На месте происшествия велись ленивые раскопки, «Черные пантеры» наперебой отрекались от убийства символа нации. О побеге двух суперсолдат в Канаду не было сказано ни слова. Банды умели хранить как маленькие, так и большие тайны. Стив считал, что со случайным знакомством и неожиданной помощью ему повезло, и не собирался «воскресать из мертвых». Может быть, потом. Сейчас ему надо разобраться с самим собой, встретиться, поговорить с Баки. Ни к чему вмешивать Мстителей в личную жизнь. Они дотошны и любопытны. Тони или Наташа могут докопаться до правды о сделке с Рамлоу, а тогда Стиву только в петлю. Ни сочувствия, ни деликатных советов он не перенесет. И — невольно, так уж устроена голова — будет подозревать за сопереживанием скрытое злорадство и насмешку. Поверить — искренне, без оглядки — Стив мог бы только Баки. А Баки не сказал ему ничего. Ушел. Промолчал. Вторая ночь тоже прошла без сна. Стив остановился на трейлерной стоянке, написал сообщение Баки, подождал — вдруг тот перезвонит? — но даже ответной смс не дождался. Он соорудил себе гнездо из одеял и проворочался до рассвета, ненадолго проваливаясь в забытье: три или четыре раза по пятнадцать минут. Серая пустота без снов и кошмаров принимала его и выталкивала обратно, не даря ни отдыха, ни облегчения, ни просветления в мыслях. Перед выездом он оценил собственное состояние, и пришел к выводу, что сможет вести машину, не создавая аварийных ситуаций. Автодом покатил к заправке — неторопливо и величаво. Стив включил радио, прослушал штормовое предупреждение — с севера неотвратимо приближалась снежная буря — и отыскал на карте несколько стоянок, чтобы знать, куда свернуть, если погода помешает продолжать бесцельное путешествие. Мелкий колкий снег повалился с неба через час. Ветер усилился, порывы сделались ураганными. Стив, недавно миновавший одну из стоянок, разворачиваться не захотел. Вперед гнало не только врожденное упрямство, не позволявшее отступать в безвыходных ситуациях, еще и тревожное чувство: он нужен где-то там, за горизонтом; кто-то ждет его помощи. Стив всматривался в пляску снежинок до рези и боли в глазах. Две бессонные ночи не подвели его к пределу выносливости, но, все-таки, утомили, притупили внимание. А на скользкой дороге, пронизывающей воздушно-белое месиво, терять бдительности нельзя. Отрезок трассы углублялся в лесной массив и поднимался в гору. Деревья гнулись, словно их тянул за ветви невидимый великан. Машин почти не было — водители вняли предупреждению и пережидали стихийное бедствие в домах и на стоянках. Стив притормозил, сверился с картой и пообещал себе, что остановится в мотеле через пяток километров. Предчувствия могут обманывать, скорее всего, о себе дают знать недосып и обида. Стив едва не проскочил мимо бокового съезда. На узкой дороге, почти прячась под ветвями поваленного дерева, покрывался снегом красный «форд». Возле него стояла пожилая леди, кутавшаяся в куртку. Не стояла — подпрыгивала, перебегала с места на место, пытаясь согреться. Стив съехал на обочину и вышел из машины. — Я могу вам чем-нибудь помочь, мэм? — Я уже вызвала спасателей, — крикнула леди. — Они скоро приедут. Но если вы впустите меня погреться, я буду вам очень благодарна. Стив пригласил леди в кухонный отсек, захлопотал, заваривая чай. Вытягивать историю клещами не пришлось — о том, что выгнало леди из дома в такую погоду, она охотно рассказала сама. — Там — внизу, в долине — музей-усадьба. Особняк известного канадского художника Дункана Белла. Белл с женой и сыном жил здесь с тысяча девятьсот шестнадцатого года. Вначале наездами, используя, как летнюю дачу — зимой без электричества и центрального отопления тут очень тяжело. В тридцать девятом, перед Второй Мировой, Белл переехал в дом насовсем. Они с женой завели собственный птичий двор, кроликов и пасеку, что помогло им пережить трудные времена. Белл очень любил свой дом, и всячески противился новшествам. Единственную уступку он сделал электричеству. Отопление до сих пор печное — по условиям завещания мы не можем что-то менять. Я — одна из смотрительниц. Вчера мой сменщик не протопил печи, и даже не сообщил об этом, представляете? Я срочно выехала в музей. Нельзя допустить, чтобы дом промерз. Там уникальная, вручную расписанная мебель, двери, стены, камин и даже оконные рамы. Даже занавеси представляют собой произведение искусства. Мы не можем все это потерять! — Почему бы вам там кого-то не поселить? Чтобы жил и присматривал за домом? — подавая чай, спросил Стив. — Уж для себя, чтобы не замерзнуть, протопить никто не забудет. — Никто не хочет жить в этом захолустье, — вздохнула леди. — Раньше на зиму в новую мастерскую заселялся старый Майк, пил виски, топил печи, охотился. А теперь он умер. Мы раз сто давали объявление, но никто этой должностью не соблазнился. Говорю же — из всех достижений цивилизации только электричество. Ни газа, ни водопровода — колодец во дворе. Чтобы поговорить по телефону, надо взобраться на горку. Такой, извините, рельеф. Да еще и заработная плата едва ли не символическая. Городской совет со скрипом выделяет деньги на дрова и уголь. Мы с мистером Адамсом — моим сменщиком — трудимся по велению души, не богатея. Ох, извините, кажется, это спасатели! Рассказ прервал телефонный звонок. Узнав, что леди нашла приют у Стива в автодоме, начальник отряда спасателей очень обрадовался. — Миссис Джонсон, пусть парень вас домой отвезет, а за машиной мы чуть позже подъедем. Авария на въезде в город. Автобус, фура и две легковушки по гололеду столкнулись, «шевроле» вокруг столба обмотало! Вы поосторожнее, дорога — чистый ад. Разговор был слышен прекрасно — без всякой громкой связи. Дослушав, миссис Джонсон сникла, едва не расплакалась. — А как же печи? Я рассчитывала, что они оттянут дерево с дороги и отвезут меня к усадьбе. Дом уже совсем выстудился!.. — Посидите, пожалуйста, — протягивая ей новую чашку с чаем, попросил Стив. — Я выйду, посмотрю — вдруг что-то можно сделать. И дерево, и «форд» он отодвинул с дороги не без усилий, но и не на пределе возможностей. Набрал снега в ботинки, вернулся в кухонный отсек, отогрел руки и предложил: — Поедем на моей машине. Вроде бы, ваш «форд» в порядке, только крыша помялась, но лучше не рисковать. Если он заглохнет, пешком возвращаться удовольствие маленькое. — Как вы сдвинули дерево, Стив? — миссис Джонсон смотрела недоверчиво и удивленно. — Оно само скатилось, — краснея, соврал он. — Лежало неустойчиво, я только подтолкнул, и оно по снегу соскользнуло. Миссис Джонсон засомневалась, но помощь Стива приняла. Очень уж ее беспокоила судьба музея-усадьбы. Добирались долго. Дорога петляла, автодом натужно гудел мотором на подъемах и норовил съехать с горки как неуправляемые санки. Очередные заросли расступились, исчезли, и Стив едва не задохнулся от открывшейся красоты. Горы! Величавые, укрытые кисейной занавесью снега. Небольшая долина, каменный дом с замшелыми стенами. Наружная роспись двери изрядно облупилась. Зато внутри краски светились как новые, разгоняя полумрак и окорачивая стылый холод. Стив полюбовался на роспись в гостиной: два обнаженных олимпийца непринужденно облокотились на каминную полку, лавровые венки прорастали, образуя причудливый орнамент, а сверху, из-под потолка, на это взирал нахмуренный Зевс. Вскоре выяснилось, что обнаженные олимпийцы — основной мотив творчества Дункана Белла. Стив знакомился с музеем, затаскивая дрова из поленницы, запихивая их в печи и слушая воркотню миссис Джонсон. Расширенная биография Белла повергла в оторопь. Оказывается, художник всю жизнь увлекался мужчинами и сошелся с женой только ради рождения ребенка. Их сексуальная жизнь прекратилась сразу после зачатия, что не помешало им прожить бок о бок почти пятьдесят лет. «Надо же... — возясь с поленьями, думал Стив. — Он ведь старше меня, родился в последний год девятнадцатого века. И прожил жизнь, почти не оглядываясь на условности. По всему дому развешаны портреты любовников, в каждой росписи — дань мужской красоте. Мы жили в одно время. Интересно, как бы я — тот, довоенный — оценил его творчество, если бы попал на выставку? А что бы сказал Баки?» — Стив! Вы слышите меня, Стив? Он отогнал мысли о Баки. Узнал, что миссис Джонсон нашла в пристройке заправленный снегоход и две канистры с горючим, и, почти неожиданно для себя, предложил: — Если хотите, я могу отвезти вас в город, пока прогорят дрова. А потом вернусь, закрою вьюшки, чтобы не выдувало тепло, и поеду дальше. — Вы не сильно торопитесь, как я посмотрю, — проговорила миссис Джонсон. — Вообще не тороплюсь, — заверил ее Стив. — Я в отпуске. Путешествую, пытаюсь фотографировать. Ищу себе дело по душе. — А вы не хотите задержаться на несколько дней? Пожить в усадьбе, подзаработать немного денег на бензин для путешествия? — Вы предлагаете мне остаться здесь? А вы не боитесь, что я... ну... что-нибудь испорчу? — Разве что по неосторожности, — усмехнулась миссис Джонсон. — И то, я уверена, вы тут же кинетесь это исправлять. Я разбираюсь в людях, Стив. Я бы не доверила наш музей недостойному человеку. Останетесь? — Останусь, — согласился Стив. Из символа нации — в истопники. Многие бы сказали: это даже не понижение, падение на дно. Стив так не считал. Ему понравилась окаймленная горами усадьба, колодец со скрипучим воротом, замерзший пруд, на который миссис Джонсон строго-настрого запретила ему ступать: «Провалитесь, и вытащат потом весной, когда потеплеет. Водолазы зимой под лед не сунутся. И в остальном будьте осторожны, Стив. Спасателей можно вызвать только с горки, а со сломанной ногой, к примеру, туда еще доползти надо». Тропку на горку Стив проторил в первый же день, после того как отвез миссис Джонсон к трассе и познакомился со спасателями. Баки улетела смс: «Устроился на работу смотрителем музея» и географические координаты дома Белла. О главной задаче — топить печи — Стив пока что промолчал. Он ждал сообщения: «Почему?», «Надолго ли?» и прочих вежливых вопросов, которые задают друзья. Баки опять промолчал. Стив потоптался на горке, вдоволь налюбовался видами и вернулся к усадьбе, отрезая надежды на сообщение или звонок. Прежний смотритель Майк жил в «новой мастерской», пристройке шестидесятых годов прошлого века. Стив осмотрел огромное ложе с балдахином, расположенное в центре светлой комнаты, покосился на олимпийцев на отдыхе, лобызавших друг друга в чресла, перси и уста, утащил со стеллажа полбанки засахаренного меда и спрятался в автодом. Он сомневался, что сможет заснуть в обществе фривольных росписей. Но и после чая с медом, в гнезде из одеял, не спалось. Едва дрема смежила веки, тело приготовилось отразить удар. Как Стив ни вертелся, расслабиться ему не удалось: мышцы каменели, ноги подергивались, понукая встать и сбросить напряжение движением. А ведь кучу поленьев переколол, намахался топором до усталости. Почти весь день провел на свежем — очень свежем! — воздухе. Заработал волчий аппетит. Откуда бессонница? Утром он поднялся на горку, проверил телефон — от Баки ни слова, только сообщение от миссис Джонсон, что спасатели подвезут ему продукты в обед. Прогноз погоды обещал снегопад во второй половине дня, и Стив решил наколоть еще дров про запас и заранее принести в трейлер вкусной колодезной воды. Сонливость он разогнал пробежкой. Тропу пришлось прокладывать, ориентируясь на кусты и деревья. Пару раз Стив соскальзывал в ямки и канавы, укрытые снежным покрывалом, потом углубился в лес, где запутался в ветвях подлеска и нашел удивительной красоты боярышник, весь усеянный красными подсохшими ягодами. Вот и развлечение нашлось: Стив вернулся за фотоаппаратом, вдоволь поснимал прихваченные морозом ветки, наметил следующую цель — рябину — и вернулся в автодом. Просматривая кадры, он пожалел, что не купил новый ноутбук. Фотографии Баки сохранились на карте памяти, но на маленьком дисплее не было видно ни деталей, ни выражения лица. Только силуэты. В обед приехали спасатели. Стив подозревал — не только потому, что миссис Джонсон попросила завезти чужаку продуктов. Вероятнее всего, это была проверка: не пририсовал ли он усы олимпийцам, достаточно ли хорошо протоплены печи. Порядок начальника отряда успокоил. Он вручил Стиву пирог с черникой, пирог с голубикой, пирог с почками, добавил контейнер ирландского рагу от своей жены и расщедрился на дополнительные предупреждения: — Далеко в лес не заходи. Тут зверья полно: и лоси, и волки, и медведи. Бывает, что к жилью выходят, если оголодают. Ты в доме закрывайся и сиди, пока не уйдут. С хищниками шутки плохи. У Майка-то ружье было, я за него не беспокоился. — За меня тоже не беспокойтесь, я справлюсь, — пообещал Стив. Спасатели напомнили о надвигающемся снегопаде и отбыли. Стив провел остаток дня без особой пользы. Задвинул вьюшки, после того как дрова прогорели в печах, сфотографировал изразцы, слепил снеговика и улегся с книгой, биографией Белла, надеясь, что чтение поможет провалиться в сон. Куда там! Всё та же дрожь, готовность отразить нападение, короткое забытье в сером тумане. Измаявшись, Стив оделся потеплее и отправился на пробежку в сумерках. Он прихватил фотоаппарат, надеясь запечатлеть рассвет. Одинокий рассвет в горах. Хм-м... почти романтично. Он миновал боярышник и рябину, упорно попер в гору, рыхля снег, которого за вечер и ночь нападало по колено. Трещали обледеневшие ветки, которые Стив задевал локтями и плечами, вопили потревоженные птицы, перебудившие эхом утренний лес. На медведя Стив выскочил случайно. Сначала не понял, кто это — остро пахнущая меховая туша встала на дыбы, взревела, располосовала воздух когтями. Городской мальчик Стив вспомнил, что на встреченного в лесу медведя надо закричать. Чтобы он убежал. Об этом не в одной книжке писали, Стив в двух или трех читал. Ну, и закричал... Громко, с командной ноткой: — Кр-р-р-угом! Шагом марш! Медведь попался нестроевой, книжек не знавший, да еще и с дурным характером. Стив и глазом моргнуть не успел, как когти вонзились ему в живот, а зубы лязгнули перед лицом. Оголодавший — или обидевшийся на окрик — медведь явно вознамерился перегрызть Стиву горло. Нельзя сказать, что он был сильнее тех, с кем Стиву доводилось драться. Не сильнее Зимнего Солдата. Но одно дело — бороться с человеком, предугадывая возможные удары, а другое — попасть в лапы к непредсказуемому хищнику. Стив запаниковал, попытался отшвырнуть медведя в сторону, но не преуспел. Туша навалилась, блокируя движения, смрад из пасти вызвал приступ тошноты. Когти продолжали месить живот, превращая брюшину Стива в лапшу. «Как глупо... — успел подумать он. — Капитана Америку задрал канадский медведь. В газетах будут веселые заголовки». Медведь налег на Стива сильнее, словно поставил целью раскатать его по снегу в тонкий блин. Мелькнул рукав куртки, волосы. Металлические пальцы ухватили медведя за нижнюю челюсть. Живые — придержали голову. Рывок, хруст... тяжесть стала невыносимой, перед глазами потемнело — Только не говори, что он первый начал, — откуда-то из серого тумана посоветовал Баки. — Первый, — прохрипел Стив. — Бог мой... молчи! Крепко он тебя отделал! Медвежья туша отвалилась в сторону. Стив вдохнул воздух, в котором витала изрядная примесь звериного смрада, и потерял сознание. Когда очнулся, подумал — в ад попал. За грехи, их все-таки набралось немало. Вокруг, в полумраке, полыхали, колыхались алые языки, шевелились черные змеи, купающиеся в дьявольском пламени. Баки тоже был в аду. Сидел с планшетом в руках. Читал что-то. Стив замычал, хотел спросить: как они сюда попали? Медведь ожил и обоих задрал? Баки услышал мычание, мигом оказался рядом. Положил руку на лоб, всмотрелся в лицо. Помог приподняться, напиться. За это время Стив сообразил — он пока еще на земле, не в аду. Баки притащил его в «новую мастерскую», уложил на королевскую кровать и опустил расписной балдахин. А на спинку кровати со своей стороны прилепил пару светильников. Они-то и оживляли алый шелк, который теребили порывы сквозняка. Баки смотрел на Стива с тревогой и заботой. Казалось, сейчас наклонится, прикоснется губами к пылающему лбу, скажет что-то проникновенное, утоляющее печаль, разгоняющее повисшее между ними облачко обиды. Стив затаил дыхание. Баки наклонился, почти прошептал: — Еще пить хочешь? — Нет. — Отлить хочешь? — Нет. — Вот и хорошо, — Баки отодвинулся, и, повышая голос с каждым словом, начал говорить. — Какого чёрта, Стив? Три дня, я отлучился на три дня, и какой итог? Ты нашел единственный во всей Канаде дом без горячей воды с дровяным отоплением, немедленно в него заселился, а чтобы не потерять спортивную форму, подрался с медведем. С медведем, Стив! В пересказе Баки события звучали как-то скверно. Стив осторожно пожал плечами — движение отозвалось болью в перебинтованном животе — поискал аргументы в свою защиту, и ничего не нашел. — Я, конечно, не думал, что ты уйдешь в загул. Но неужели нельзя делать добрые дела в комфортных условиях? — Миссис Джонсон трудно ездить сюда через день и топить печи. А у ее сменщика обострился артрит. — Ладно, — Баки изобразил смирение. — Понятно. Артрит. Но медведь, Стив? Стив хотел повторить, что медведь первый начал, однако короткий разговор — скорее, выволочка — отнял все силы. Он закрыл глаза, радуясь тому, что может заснуть, и благополучно отключился, не услышав злого, почти звериного рычания: «А если бы я не успел?» ...Второе пробуждение было приятнее. Мастерскую заливал солнечный свет, чуть раздвинутый балдахин позволял увидеть окно, за которым снежно сияли горы. Стив пошевелился, убедился, что тело повинуется, не остерегает сигналами боли, и почесался под повязкой. Баки возник возле кровати как по волшебству. Стив отчитался о состоянии здоровья, под конвоем добрался до туалета, справил нужду, нервничая из-за того, что Баки стоит за дверью — вдруг сейчас спросит: «Ты там заснул, что ли?» — и вернулся на королевское ложе. Нельзя сказать, чтобы в этом была острая необходимость: Стив чувствовал слабость, но не болезненную, а вызванную голодом. Однако Баки приказал: «Ложись!» тоном, не терпящим возражений, и Стив повиновался. Через минуту на столике рядом с кроватью появилась кружка горячего бульона. — Пей. Я целую кастрюлю сварил. Ничего твердого не дам, лучше еще день подождать. Стив отхлебнул бульон — слишком горячо — и снова почесался под повязкой. От ожога на языке по телу пробежала волна мурашек, откликнулась зудом в животе. — Бинты уже можно снять, — сказал Баки, примостившийся на краю кровати. — Я тебя трогать не хотел, решил, что тебе надо отоспаться. Ты трое суток проспал. — А печи? — Топил я твои печи! И со спасателями познакомился. И с полицейскими. Заезжали сюда, будто медом намазано. Всем документы показал, назвался твоим двоюродным братом, наврал, что у тебя ангина. Предлагали врача привезти, но я отказался. Прекрати дергать, я развяжу! Дыхание Баки обожгло голое плечо — как если бы кружку бульона опрокинули. Многослойная повязка начала разматываться, обнажая розовые шрамы. — Я тебе вакцину вколол, — пробурчал Баки. — Забрал у Рамлоу последние шесть ампул. Теперь осталось четыре. Учти, мы можем себе позволить еще двух медведей! Не больше! — А у меня крыша не поедет от этой вакцины? — с наслаждением почесываясь, спросил Стив. — У меня после хэликэрриера не поехала, и у тебя на месте останется. Хотя еще вопрос, куда ей съезжать. Медведь, Стив! — Да что ты прицепился к этому медведю?! Напряжение — давнее, копившееся со времен первого письма от Рамлоу — прорвалось вспышкой бессильного гнева. Стив ударил кулаком по столику, переворачивая бульон. Баки отпрянул, потемнел лицом, заорал в ответ: — Потому что я от ужаса чуть не сдох! Ты кровью истекал, до больницы ехать неизвестно сколько, «Скорую» не вызовешь — потом копы сказали, что телефон только с горки берет. Я тебе эту вакцину блядскую вколол и сидел, молился, чтобы помогло! Я же... как я без тебя?.. Стив чуть не огрызнулся — по инерции — и тут же прикусил обожженный язык. Баки открылся, показал не ярость, бездну пережитого отчаяния. «Странно было бы, если бы он мне этого медведя через слово не поминал. Он же всегда так делал: цеплялся к ошибкам, отгораживаясь от страхов броней язвительности». Кто-то должен был нарушить молчание. Стив посмотрел на растекшуюся по полу жирную лужу и спросил: — А где эта кастрюля бульона, о которой ты говорил? Баки неохотно позволил Стиву встать и дойти до кухни. Там, за обедом, подальше от нескромных взоров олимпийцев, Стив решился задать вопрос: — Ты видел Рамлоу? Баки кивнул. — Ну, и?.. Отобрал ампулы и расстались? — Примерно так, — ответ прозвучал без заминки, ровно. — Я помнил, что ты за него вступился и попросил не убивать. Я ему язык отрезал. Стив поперхнулся бульоном. — Чтоб меньше болтал. Позже Стив оценил ловкий ход — после такого заявления просьба: «Только главный камин не разжигай, там винтовка и гранаты, я их поленьями завалил» прокатила на «ура». А ведь можно было возмутиться! Музей — не место для хранения оружия! Главных болевых точек они не касались. О сделке Стив говорить не собирался, и не знал, нужно ли обсуждать заявление Баки: «Я тебя с пятнадцати лет хочу». Ясно же, что слова вырвались на волне отката, после кода. Как он сказал? «Ты дружбу с грязью смешать не позволишь»? Надо ли проговорить вслух, что Баки и грязь у Стива в одну низку не вяжутся? Объяснить, что это желание Стив может понять, но не может на него ответить? — Вот, — на колени свалились куртка и одеяло. — Закутайся. Я сейчас воду носить буду. — Куда? — спросил вырванный из размышлений Стив. — Куда? Сюда! На плите греть. И в ванную холодной наносить надо. И в ушат. Стив удивился: — Зачем столько? — А ты не собираешься купаться? Думаешь, не надо стирать? — Но в трейлере же душ! — Был. Пока в нем не закончилась вода. Ты помылся, я помылся, один раз стиралку запустил. Вот емкость и опустела. — А сгонять до стоянки, заправить? — Только если стает снег. Тут подъем крутой, даже с цепями не одолеешь — раскатали. Стив посмотрел на два огромных эмалированных ведра, расписанных растительным орнаментом, и загрустил. Баки пошелестел металлом руки, подхватил сосуды скорби и пошел на улицу. Теперь короткие переброски фразами разделялись лязганьем и плеском. Бух-бух! — открывалась и закрывалась входная дверь. Топ-топ-топ, хлюп, плюх! — Баки делил и лил воду в разные емкости, руководствуясь непонятными внутренними принципами. — Если честно, я удивлен, что ты решил здесь задержаться. И не из-за воды. — А из-за чего? Вопрос улетел Баки в спину. Бух-бух, топ-топ, плюх-плюх. — Здешние росписи... они весьма откровенны. — Только в мастерской, — пожал плечами Стив. — Я там не ночевал, спал в трейлере. Не знаю, как бы я отреагировал, если бы миссис Джонсон завела меня туда в первую очередь. В доме все довольно пристойно. В живописи обнаженная натура — не диковинка. Бух. Бряк. Хлюп. — Да чтоб тебя!.. На ноги пролил. Но тут ни одной голой бабы, только мужики, Стив! Тебя это не насторожило? — Нет. Заполучить натурщика-мужчину — проще. Мы в художественной академии тоже рисовали мужчин. Леди не соглашались позировать. Когда миссис Джонсон начала мне рассказывать биографию Белла, я взглянул на рисунки по-другому. А так... портреты, натурщики... ничего удивительного. — Тот фавн, в мастерской, весьма... — туманно пробормотал Баки и снова отбыл на улицу с ведрами. Стив вздохнул и решил не уточнять, о каком именно фавне идет речь. За олимпийцами из-за деревьев подглядывали целых два, и оба были весьма. Бабах! Бряк! Плюх. — А еще Белл написал фрески в местной церкви. По просьбе епископа, сближая религию и современное искусство. — Я чувствую легкую потребность посетить сей храм. Посмотреть на итоги, так сказать, сближения. — А помолиться? Баки водрузил вторую кастрюлю на плиту и буркнул: — Толку от этих молитв... — А говорил, что когда мне сыворотку вколол — молился. — Ну а что еще делать, если сидишь в крови и грязищи, готов за твою жизнь отдать тело и душу, а никто не покупает? Вот и молился. Для этого церковь не нужна, — Баки отвернулся, кашлянул, убирая из голоса хрипотцу, и вернулся к будничным заботам. — Еще бульона тебе налить? Учти, как вода нагреется — будешь купаться. — В ванной только водоросли, рыбки и медузы, — невпопад ответил Стив. — Наверное, потому, что жена и ребенок Белла тоже там купались. — Наверное, — согласился Баки. — Ванна — допотопное чудовище. Да еще и на птичьих лапах. С ума сойти. Я об эти выступы уже два раза споткнулся. Надо будет проследить, чтобы ты там не убился. — Проследишь, — Стив решился задеть неприкосновенное. — Можешь даже потереть мне спину. В кухне стало тихо и очень жарко. Баки прикусил губу, выговорил: — Если бы это был не ты, а кто-то другой, я бы подумал, что меня провоцируют. Но это ты, Стив. Ты на такое не способен. Остается проявление доверия. Я угадал? — Угадал. Проявление доверия и приглашение к разговору. — Ладно, — Баки присел, переворошил золу в поддувале. — Потру спину. Попробуем поговорить. ...Чугунное чудовище благоухало шоколадной карамелью — Баки щедро налил в воду гель для душа и разболтал, создавая пену. За это проявление деликатности Стив ему был очень благодарен. Как и за то, что Баки выключил яркую лампу под потолком и прилепил к вешалке для полотенец пару уютных светильников — переехали со спинки кровати. Сам Баки переехал в ванную с табуреткой. Уселся рядом, деловито налил геля на мочалку, провел по загривку, вызывая у Стива волну мурашек. Сердце екало, казалось — вот-вот что-то случится. Но шли минуты, мочалка размеренно массировала плечи и лопатки, а ничего из ряда вон выходящего не происходило. Стив расслабился. Повинуясь движениям Баки, нагнулся вперед, обхватил колени. Заговорил — не оборачиваясь, будто с лопающимися пузырьками пены: — Рамлоу сказал, что я лезу к тебе, как кошка. Выпрашиваю ласку. — Солдат слышал. — Мне с тобой легко, — сообщил пузырькам Стив. — Я с другими все время подвоха жду. Потому что меня просто так никто не трогает. Я не про врачей или портных. Про всех остальных. Меня постоянно щупают, как выставочного жеребца. Заставляют фотографироваться, чтоб похвастаться: это я с Капитаном Америкой. Стараются стиснуть руку со всей дури или ткнуть в бок побольнее, проверяют выдержку и пределы. Женщины лезут целоваться из любопытства и чтобы рассказать подружкам. А с тобой легко и спокойно. Любопытства у тебя нет, ты меня знаешь, как облупленного. Пределы не проверяешь. Поэтому я... — Откинься назад, — попросил Баки. — Стив, я очень рад, что ты от меня не отгородился после признания. Стив распрямился, уткнувшись лопатками в холодный чугун, сполз пониже, зажмурился и выпалил: — Я понимаю, что ты меня хочешь, я постараюсь к этому привыкнуть, но я не могу ответить тебе взаимностью. Мочалка проехалась по груди, мягко задевая соски. По телу снова пробежали мурашки. — Мне достаточно того, что ты меня не прогоняешь, — после короткого молчания ответил Баки. — Я всегда жил в фантазиях, Стив. Притерпелся к ситуации. Я не влюбленная дурочка, которую отшил кумир. Я и признаваться-то не собирался. Вырвалось. Все будет как прежде. Обещаю. Стив впитывал прикосновения, наслаждался скольжением мочалки по телу, позволял вертеть себя как куклу — отдавал в распоряжение Баки то колено, то локоть. Окончательно размяк, когда мочалка щекотно проехалась по пятке: спрятался в пену и почти стонал, пока Баки выдраивал ему ступни. Пиршество ощущений не прошло даром: член начал подавать признаки жизни, такое со Стивом в ванне регулярно случалось — вставало от теплой воды и собственных касаний. Особой беды в этом не было, как довести себя до разрядки за три минуты, Стив знал, но сегодня столкнулся с препятствием. — Поднимайся на ноги, я тебя оболью. Душа тут нет, а пену смыть надо. — Я сам. От очередного движения член отвердел и прижался к животу. — У тебя стоит, что ли? — спросил проницательный Баки. Щеки предательски запылали. Стив кивнул. — Обычное дело, чего ты стесняешься? Мне выйти и вернуться, или хочешь облиться и подрочить в кровати, пока я купаюсь? — Выйди, пожалуйста. Откровенность разговора и взгляд Баки, скользящий по лицу и плечам, сделали возбуждение почти болезненным. Стив опустил руку под воду, ткнулся членом в сжатый кулак, протиснулся по пене и кончил — со стоном облегчения. — Уже? — повернулся Баки, стоявший в двери. — Ну ты и скорострел, Стив! Я и выйти не успел. Стив даже кивнуть не смог: его сотрясала дрожь, член все еще пульсировал, капли семени смешивались с водой и пеной. На ноги он бы не встал под угрозой расстрела — казалось, что интимное действо, случившееся в присутствии Баки, вытянуло все силы. Удовольствие выплеснулось, но не исчезло окончательно, как бывало наедине с самим собой. Отголоски бродили по телу, ладонь Баки и теплая вода из ковша, смывавшая пену, будоражили, заставляли прогибаться, подставляться, глухо стонать. Стиву было очень хорошо и очень стыдно — то, что сейчас происходило, ни капли не напоминало проявление доверия. Подбирать слова, как-то называть случившееся — хотя бы для себя — не хотелось. Стив сосредоточился на ощущениях. Позволил себя вытереть, закутать в халат и отвести в кровать. Баки ушел в ванную — «мне тоже надо искупаться и уединиться» — и это волновало, не позволяло смежить веки и провалиться в сон. Стив отчетливо представлял себе, как бионическая рука упирается в стену, как Баки переступает по дну ванны, заставляя воду захлестываться мелкими водоворотами вокруг ног. Как чуть нагибается вперед, обхватывает член ладонью, делает пару пробных движений... Интересно, о чем он думает? Представляет себе сегодняшнее купание или какой-то вымысел? Когда Баки вернулся и лег рядом, целомудренно отгородившись вторым одеялом, Стив не удержался, спросил то, что вертелось на языке: — Ты сказал: «Всегда жил в фантазиях». А как ты себе это представлял? — По-разному, — светильники погасли, тихий ответ почти потерялся в темноте. — Когда юнцом был, мечтал, что тебя к женщине отведу, и с вами останусь. Каждую деталь смаковал: как ты, тощий и бестолковый, будешь стесняться и отказываться, как я тебя в комнату втолкну. Помогу раздеться, потому что ты от робости окаменеешь. Прильну губами к шее, пощекочу соски, чтобы у тебя как следует встало, положу руку на бедро, направлю... Картинка — яркая, почти осязаемая, оживленная дыханием Баки, щекотавшим затылок — пробрала, возбудила, словно разрядка в ванной была год назад. Стив прижал поднимающийся член, слабо возразил: — Ни одна леди на такое не согласится. Баки фыркнул, ткнулся носом Стиву в шею: — Ой, и леди, бывает, любопытство тешат. Или не совсем леди можно было бы позвать. Вот, например, твоя подружка Романова. Мне кажется, она бы согласилась. — Нет, — привязка живого человека к фантазии почему-то обозлила. — То есть, она бы, может, и согласилась. Но не надо ее звать. После этих слов Стив откинул одеяло и ушел в ванную. Возбуждение перемешивалось со злостью: Романова бы согласилась, смеясь, обнимала Баки за шею, льнула к нему, как гибкая тростинка, целовала до распухших губ... Дальше поцелуев мысли не добрались. Стив кончил, представляя себе, как берет Романову за шиворот и оттягивает от Баки — осторожно, стараясь не причинить вреда. Вернувшись, он спрятался под одеяло, и оттуда, из теплого убежища, озвучил вывод: — Ты хочешь меня прежнего. Тощего и мелкого. Нынешний я тебе не нужен. — Я хочу тебя любого, — усмехнулся Баки. — Спи, Стив. Слишком много откровений — вредно. Я тебе как-нибудь потом расскажу парочку других фантазий. ...Ночью Стива измучили тревожные сны, в которых он оттягивал от Баки то Романову, то Пегги, то нескромную леди из бухгалтерии. Во сне он изнервничался, и успокоился только прижав Баки к себе — плотно, так, чтобы тот не мог выбраться из кольца объятий. За завтраком он озвучил тревожную мысль, пришедшую в голову: «А не могут ли такие сны — злые и непристойные — быть последствием применения вакцины?» Баки с непроницаемым лицом расспросил о деталях сновидений, а потом сбежал во двор и долго хохотал, повалившись в сугроб: — Две беды, Стив. Две. Медведь и вакцина. Ну как с ним говорить серьезно? Поднимать тяжести и колоть дрова Баки Стиву категорически запретил. Велел лепить снеговиков и искать похожие необременительные забавы. На втором снеговике с рукой-кочергой Стиву пришла в голову идея. Он ухватил фотоаппарат, изучил бытовые картины Белла — «Служанка с овощами на кухне», «Садовник у колодца» — и начал фотографировать Баки, добиваясь сходства копии и оригинала. Простояв почти четверть часа у колодца — с пустым ведром и обнаженным торсом — Баки окоченел и обозлился. Стив понимал, что заигрался, но не мог остановиться: перекатывающиеся под кожей мышцы и рекалибровка пластин, отгоняющая снежинки, заворожили, взбудоражили. Баки был силой — неукротимой в ярости — но покорно подчинялся указаниям Стива. Это очаровывало и кружило голову. После обеда Стив оставил Баки в покое и перекинулся на пейзажи. Он повторил семь набросков Белла, отыскав точки, с которых тот писал картины. Сличил живописные и карандашные этюды и пришел к выводу, что в большом дубе рядом с прудом есть дупло. Сейчас ствол густо покрывал снег, и Стив, мучимый бездельем, решил его разгрести и посмотреть, что внутри. Он не рассчитывал найти клад. Но вдруг попадется какая-нибудь жестяная коробка с фантиками или запиской — привет из прошлого, невостребованный, прождавший прикосновения долгие годы. Как сам Стив. Под слоем снега действительно скрывалось дупло. Стив засунул туда руку, вляпался пальцами в холодную хвою, удивился, откуда в дубовом дупле хвоя, встал на цыпочки и заглянул в черный провал. Из темноты выскочило что-то серое, разъяренное и стрекочущее, больно оцарапало Стиву щеку и нос, вспрыгнуло на дуб и заметалось по веткам, роняя горсти снега. Стив и понять еще ничего не успел, а Баки уже сбил его с ног, прикрыл собой и встревожено всмотрелся в лицо: — Глаза целы? — А-а-а? Да. А это?.. — Это белка. Колючий снежный компресс проехался по щеке. Баки вздохнул, прикоснулся губами к скуле Стива, снимая ледяные крошки, и простонал: — Ты меня до разрыва сердца доведешь. То медведь, то белка. Белка, Стив! Она спокойно спала в своем гнезде, пока ты туда не полез. Я уверен, с медведем была такая же история. Стив понял, что проигрывает с разгромным счетом. Теперь у них было три беды — белка, медведь и вакцина — и Баки, быстро растерявший испуг, хохотал и дразнился, почти не затыкаясь. Настоящей злой обиды — такой, как во сне с пристававшими к Баки женщинами — у Стива не было. Прежняя жизнь в слабом теле научила его тому, что счет сровняется. Когда-нибудь Баки подставится. Надо только подождать. Долго ждать не пришлось. В сумерках Баки спохватился, вытащил из ванной ушат с замоченным бельем, и, оглашая усадьбу стонами, направился к пруду. — Я как кающаяся проститутка из приюта Магдалины. То длительные молитвы, то принудительное молчание, потому что ты без сознания валяешься и мне поговорить не с кем. Теперь, вот, пришел черед белья в проруби. Как и положено грешной прачке. — Миссис Джонсон говорила, что на лед лучше не выходить, — крикнул с крыльца Стив. — Она сказала, там ключ теплый бьет, лед некрепкий, можно... Договорить Стив не успел — Баки провалился под лед вместе с ушатом. Мелькнула бионическая рука, раздался хруст, полынья расширилась. Стив метнулся к трейлеру, вытащил трос, за две секунды закрепил его на дубе и кинул свободный конец в воду. Баки вынырнул, ухватился за трос и мотнул головой, стряхивая с себя налипшее белье. Стив потянул драгоценный груз на себя. Без рывков, осторожно, отгоняя панику, подталкивающую спешить и орать во всё горло. Он вытянул Баки из воды на лед, сматывая трос, доставил к берегу, отбросил рассадивший ладони металл и схватил мокрое тело за шиворот. Баки стучал зубами и смотрел виновато, как раскаявшийся грешник. — Мудак! — с облегчением выдохнул Стив и поволок Баки в дом. Мокрая одежда полетела на пол. Стив отыскал сухие полотенца, растер замерзшего Баки докрасна, уложил на кровать, укрыл двумя одеялами и помчался делать чай. Вернувшись с кружкой, он оценил дрожь, сотрясающую одеяла, разделся и нырнул в постель, прижимаясь телом к телу. Баки немедленно прильнул к нему, как плющ к опоре, устроил голову на плече и затих. Стив заключил его в кольцо рук — как во сне, без шансов вырваться — и, отпуская испуг, прошептал в холодное ухо: — Трусы на голове. На голове, Баки! Ты плавал в проруби с трусами на голове! — Это была майка, — вяло пробурчал тот. — Трусы, — заупрямился Стив. — С берега виднее. — Ладно, уел. Трусы. Зато тебя сегодня укусила белка. — Весело живем, — подытожил Стив. ...Баки согрелся, давил сонной теплой тяжестью, не позволяя шевельнуться. Не храпел, но сопел на выдохе, перекликаясь с далеким тиканьем напольных часов. Стив, сцепивший пальцы на боку Баки, медленно ворошил пласты памяти. Зря грешил на вакцину, считая, что она сны навеяла. Было уже такое. Давным-давно, но было. Просто Стив себе тогда об этом думать запретил. Первый раз злость прорвалась, когда Баки явился в их общую бруклинскую квартиру под утро, пьяный в дымину, пропахший сладкими духами, с оторванной пуговицей на ширинке. Стива — хлипкого, невзрачного — выкрутило, едва не сломало обидой. Какая-то беспечная ночная бабочка — а, может, и тешащая любопытство леди — оставила отпечаток на теле Баки, разделила с ним удовольствие, и наверняка привязала к себе невидимыми нитями. Стив быстро распалил себя, в мыслях превратил бабочку в паучиху, поймавшую Баки в сети, стиснул кулаки в бессильной ярости: случившегося не изменить, но можно исправить будущее — спасти, разорвать паутину... Собственная глупость высветилась, как под прожекторами, когда Стив начал репетировать утреннюю речь. Никаких доводов, кроме капризного желания: «Я не хочу, чтобы ты с ней встречался», он привести не мог. Ему нечего было предложить взамен, все права друга Баки мог использовать, не отказываясь от женщин. Мысль о запретном, греховном, Стив тогда отогнал. И сам не чувствовал желания, только ревность, и Баки никогда ни словом, ни жестом не намекал. Как бы сложилась их жизнь, если бы они поговорили откровенно? Сегодняшний Стив вертел мысль так и этак, и не мог найти ответа. Установку: «Никогда, ни при каких обстоятельствах не показывать ревность» он вспомнил. А как было бы без нее — не знал. Стив почувствовал шевеление, осторожное и теплое прикосновение к бедру. Баки прижимался к нему пахом, позволяя ощутить свою мягкость и уязвимость, жесткость волос, щекочущих кожу. Движение члена дало понять — Баки ожил. Стив расцепил пальцы, но не разомкнул объятья, перекладывая выбор на чужую волю. Баки завозился, сменил позу, отодвигаясь от бедра Стива, и заговорил без предисловий, словно возобновил только что прерванный разговор: — А потом ты изменился. Женщины висли на тебе гроздьями. Направлять и помогать не требовалось. Я чуть с ума от ревности не сошел. Злился потому, что ничего не мог предложить тебе взамен. Ты ведь не отказывался от нашей дружбы. Я так боялся проговориться, Стив... лишиться тех крох, что мне перепадали — хлопков по плечу, крепкого пожатия ладони, коротких дружеских объятий. Меня трясло при взгляде на Пегги. Хотелось подойти, ухватить ее под локоть, сообщить: «Дамочка, выход вон там». Конечно, я ничего не делал. Только мечтал. Иногда — в мечтах — я прогонял Пегги. Ты менялся в лице, ничего не говорил на людях, но я знал: ты придешь и потребуешь ответа. Всегда гостиничный номер... я даже в фантазиях не допускал, что у нас будет дом и совместная постель, жирной чертой отделял нашу квартиру и кровати, в которых мы бы могли оказаться. Я сидел и ждал. Ждал, с замиранием сердца. Ты входил, бесшумно прикрывал дверь и спрашивал: «Почему?» И я, не зная, как объясниться словами, опускался на колени и начинал расстегивать твою ширинку. На этом моменте я кончал — у меня срывало крышу при мысли, что ты позволишь мне взять в рот. Стив снова сцепил пальцы в замок, прижал Баки к себе чуть ли не до хруста ребер. Нахлынуло возбуждение: обжигающее, пугающее совпадениями и деталями фантазий. Словно они читали одну и ту же книгу, но Стив не осмеливался заглянуть в эпилог. Он едва удерживался от резкого движения — перевернуть, накрыть Баки телом, вжаться, почувствовать твердость в паху. А потом... — Ты слышишь? — Баки приподнялся на локте, повернулся в сторону окна. — Гости. Это не полиция и не спасатели. Стив поймал ускользающий, затихающий звук — кто-то заглушил мотор, остановившись перед спуском. За окнами было темно, и это отметало предположение о визите миссис Джонсон. Та бы не решилась ехать по скользкой дороге глубоким вечером. Да и заглушенный мотор не напоминал легковой «форд». — Микроавтобус, — Баки резко сел, спустил ноги с кровати. — В трейлере, в нижнем кухонном шкафчике — бронежилет; в поленнице, за первым слоем гранатомет и автомат. Дерни за полиэтиленовую пленку, дрова свалятся... Шевелись, Стив! — Как ты это все припер? — спросил Стив, поспешно натягивая штаны. — Было трудно, — признался Баки. — Имей в виду, гранатомет противотанковый, одноразовый. Стив кивнул: — Ночной прицел есть? — Есть. Сам Баки собрал оружие, припрятанное по всему музею, и — видит Бог! — с этим запасом можно было победить небольшую армию. А к ним явились всего-то семеро агентов «Гидры». Даже адреналин в крови не дали толком разогнать, упокой Господь их души. Трупы Стив и Баки погрузили в микроавтобус, и оставили дожидаться канадскую полицию. Споро разложили оружие по трейлеру, пряча его от нескромных взглядов — от обыска, конечно, не спасет, но не пугать же случайных прохожих, которые могут заглянуть в открытую дверь. Стив паковал личные вещи со смешанным чувством: за несколько дней он привык к усадьбе, нескромным фавнам, ледяной колодезной воде. Казалось, что он нашел убежище — от погони и чужих взглядов. Убежище, которое они разделили с Баки. И вот оно как — мир вторгся в их уютный уголок, не спрашивая разрешения. — Оно и к лучшему, — неожиданно сказал Баки, подхвативший рюкзак. — Я привез три комплекта документов. Пропадем со всех радаров, вынырнем где-нибудь в глуши с новыми именами. Купим новый автодом. Ты точно не хочешь вернуться в Штаты? Агентов «Гидры» тебе простят, это не преступление. — Придурок. — Белка, Стив. О трусах в предрассветной мгле говорить не хотелось. Стив бережно спрятал во внутренний карман фотоаппарат и пошел к их дому. Собственному дому на колесах. Неужели им всю жизнь придется куда-то бежать? Трейлер еле-еле одолел подъем — понадобились две лебедки, спасибо агентам «Гидры», что вторую подвезли. На въезде в городок заспорили: Стив хотел отдать ключи миссис Джонсон, Баки — уехать, не задерживаясь. Победили Стив и чувство ответственности. К счастью, миссис Джонсон вставала рано, и появление Стива на пороге в семь утра ее не разбудило. — Мы должны срочно уехать, — вранье жгло язык. — Позвонили родственники, просили прервать отпуск и вернуться. — Кто-то расспрашивал о новом смотрителе музея, — принимая ключи, сообщила миссис Джонсон. — Неприятный тип, он сначала сунулся в полицейский участок, а когда ему дали от ворот поворот, попытался разговорить моего сменщика. Будьте осторожны, Стив. Храни вас Бог! Ключи Стив выгодно обменял на пирог с черникой, и о завтраке можно было не беспокоиться. Пообедали в придорожной забегаловке, набитой дальнобойщиками — не выделяясь в толпе, не привлекая к себе внимания. На ночь решили заехать на стоянку. Набрать воды, сменить газовый баллон, слить отходы. Гнали до темноты, сменяя друг друга за рулем. Коротко переговаривались. Слушали по радио местные новости и прогноз погоды. О микроавтобусе, набитом трупами агентов «Гидры», не прозвучало ни слова. То ли еще не нашли, то ли не решились обнародовать шокирующие факты перед общественностью. — Вот что... — вернувшийся от сторожа Баки поигрывал ключами. — Рядом мотель, я заказал нам номер. Если трейлер объявят в розыск, у нас будет шанс уйти. Поужинать можно в пабе. Тут, рядом, маленькая деревенька. Говорят, что хозяйка неплохо готовит. Стив, которого почти усыпили последние километры дороги, при слове «поужинать» взбодрился. Они расплатились со сторожем и медленно, прогулочным шагом, направились к пабу. Местные жители осмотрели чужаков без интереса — видимо, проезжих едоков по вечерам хватало. А вот местная жительница, которую язык не поворачивался назвать «леди», неожиданно воспылала вниманием. К Баки. Потянула его к стойке, о чем-то расспрашивала, касаясь живого запястья, вздыхала, покачивая огромным мохеровым бюстом оранжевого цвета. Стив, ожидавший ужина за столиком, вспоминал установку: «Никогда не показывать ревность». Напоминал себе, что он ничего не может предложить взамен. И с трудом удерживался, чтобы не подойти, не показать дамочке, где находится выход. Ужинали в молчании. Оранжевый бюст, почуявший добычу, не сводил с Баки глаз, и отсалютовал кружкой, когда им принесли пиво. Баки с видимым удовольствием доел баранину с картошкой — Стиву она показалась картонной — опустошил кружку и снова пошел к стойке. То ли расплатиться, то ли заказать еще по пиву. Не-леди восприняла появление как зеленый сигнал. Соскользнула с высокого стула, одернула мини-юбку и что-то жарко зашептала Баки в ухо — для этого ей пришлось встать на цыпочки. Оранжевый пуловер расплылся, перед глазами замелькали круги: как при мигрени или приступе ярости. Стив выгреб из кармана горсть денег, оставил их рядом с тарелками. Подошел к стойке и дернул Баки за локоть. Он не сказал ни слова, потому что боялся сорваться на крик. Видимо, Баки все прочитал на его лице — отделался от пуловера фразой: «Мы спешим» и пошел к мотелю. Быстро, размашистым шагом. Не произнося не слова. В номере Стив запаниковал. Увидел, как Баки опускается на колени, шарахнулся — некстати всплыл в памяти Рамлоу, лениво разминающий член. И опять Баки все понял по его лицу. Подсек под колени, придержал живой рукой под затылок, не позволяя удариться головой об пол. Прошипел — тихо, зло: «Забудь. Позволь мне вытереть это из твоей памяти. Не дразни, позволь мне, я этого хочу. Позволь или не ревнуй. Ты сейчас как собака на сене». Стив зажмурился и сделал то, на что хватило решимости: расстегнул пуговицу на джинсах и бессильно уронил руку на пол. Он не смог бы объяснить, чего боится и чего ждет. Наверное, пугала неизведанность. Он верил, что Баки не причинит ему вреда. Понимал — будет не так, как с Рамлоу. Не так, как с Пегги. По-другому. А вдруг это «по-другому» сначала захлестнет волной, а потом оставит такой осадок, что Стив локти кусать начнет? Пожалеет о содеянном и безвозвратно испорченной дружбе. Баки ему не позволил ни как следует напугать себя, ни попытаться сбежать. Ловко перекатился, сменил руку — теперь затылок Стива покоился на жесткой металлической ладони. Живые пальцы очертили контур губ. Щеку обдало дыхание. Баки осторожно повторил движение пальца языком. Он не настаивал, не врывался в рот Стива, заставляя разомкнуть губы — вылизывал, медленно и влажно проникая внутрь. Уговаривая: «Впусти». Стив сдался, приоткрыл рот, поплыл от соприкосновения языков. Они целовались неспешно, без дурмана жадности. Знакомились заново, проверяли границы, намечали постоянные маршруты. Баки ухитрялся целоваться и освобождать Стива от одежды: стянул рукав куртки, следом — рубашки, спустил с плеча лямку нательной майки. Он оторвался от губ и переключился на шею Стива как раз тогда, когда захотелось глотнуть воздуха. Быстро вылизал ямку под кадыком, скользнул вверх, уделяя внимание уху, и заставил поежиться от щекотки. — Давай-ка на кровать. Стив подтянул колени — встать, переместиться — и удивленно охнул. Баки исхитрился, поднял его, чуть встряхнул, словно утверждая свое право носить на руках, и фыркнул: — Тяжел ты, символ нации! Скомканная куртка полетела на пол. Баки стащил со Стива рубашку, отвлекая поцелуями: головокружительными, с языком; щекочущими нос и ухо; короткими, пробными — от плеч к соскам. Стив поначалу затих — прислушивался к себе, сравнивал. А потом очередная волна дрожи, прокатившаяся по телу после прикосновения языка, сломала какой-то внутренний барьер. Стив обхватил Баки за шею, притянул к себе, изгоняя зазоры, пошевелился, с досадой ощутив мешающую ткань. Его недовольство поняли без слов. Баки шепнул: «Отпусти. На минуточку». Быстро, без церемоний, разделся, деловито избавил Стива от обуви и одежды. Их тела соприкоснулись. Нагревшийся металл руки не казался Стиву чем-то чужеродным. Это была неизбежность, знак вторжения безжалостного времени. Можно скорбеть, а можно принять то, что не изменить, и двигаться дальше. Каждое движение горячило, вернулись знакомые оранжевые пятна, мелькавшие и перед открытыми глазами, и под закрытыми веками. Лицо Баки расплывалось, Стив тыкался губами вслепую, и благодарно вздыхал, получая поцелуи. Член, прижатый животом Баки, стоял как статуя Свободы — вот-вот факел загорится. Попытка опустить руку, ткнуться в кулак, избавляясь от семени, вызвала короткий смешок: — Нет, мы так не договаривались. Кончишь мне в рот, Стив, и ни капли мимо. Иначе — Бог свидетель — я тебя прокляну за многолетние издевательства! Обещание погнало по телу новую волну дрожи. Возбуждение и предвкушение легли на глаза тугой оранжево-черной повязкой. Баки ухватил Стива за запястья: не фиксируя, только не позволяя трогать себя, и начал целовать живот, опускаясь к жаждущему ласки члену. Стив кусал губы, глотал стоны — остатки стыдливости мешали ему оповещать окружающий мир о наслаждении — но когда Баки обхватил губами головку, стеснительность рассыпалась прахом. Крик сорвал застилающую глаза повязку. Стив смотрел и не мог насмотреться, впитывал каждую деталь: как блестит ниточка слюны, как округляет губы погружающийся член, как дрожит от напряжения нижняя челюсть. Баки не покорялся, он брал Стива ртом и горлом, утверждая свое право дарить удовольствие. В этом праве и долго сдерживаемом желании не было принуждения или платы за спасение из руин «Паккарда». Баки дорвался до запретного плода и смаковал каждую секунду обладания мечтой. Хотелось кончить. Хотелось оттянуть неумолимо подступающий оргазм, чтобы вдоволь распробовать новое удовольствие. Стив всхлипнул, вырвал руки, положил одну ладонь на железное плечо, вторую — на затылок. Он не рассчитал силы — придавил слишком резко и сильно. Баки почти поперхнулся, и это движение горла заставило Стива шагнуть за грань. Он закричал, стиснул Баки коленями, заключая в ловушку, и кончил — как и требовалось — в жадный рот. Ни капли мимо. Капитан Америка умеет выполнять приказы. — Отпусти, — Баки улыбался, расслабленно и криво, как пьяный. — Ребра сломаешь. Отпусти! Я тоже кончить хочу. Стив потянул Баки вверх, погладил по бедру. Примерился — под шепот: «Просто потрогай. Вот так». Твердый теплый член отзывчиво шевельнулся. Стив провел ладонью от головки к жестким волоскам и обратно. Этого хватило: Баки не вскрикнул, с присвистом процедил воздух сквозь зубы, вытянулся, выплеснулся и обмяк. Они лежали в утомленном молчании. Стив лениво вытер руку о рубашку, валявшуюся возле кровати, и запустил пальцы в волосы Баки, разделяя и переплетая пряди. Едва закрученное подобие косичек распадалось и щекотало пальцы. — Не жалеешь? Стив не видел лица — Баки задал вопрос глухо, почти уткнувшись ему в плечо — но услышал еле сдерживаемую напряженность. Было ясно, что при заминке с ответом Баки выйдет покурить, и, с большой вероятностью, не вернется. — Нет, — честно, без грамма фальши сказал Стив. — Это было... это было так... я еще не совсем разобрался... — Разберешься, Стиви. Сейчас закажем пиццу в номер, съедим и повторим. — А потом? — Стив решил расставить точки над «и», раз и навсегда. Чтобы не оказалось — он себе что-то надумал. — Ударимся в бега, — Баки смотрел прямо — ничего не скрывал и не обещал лишнего. — Начнем менять мотели, машины, документы. Оставим свой след на сотнях чужих простыней. Когда собьем погоню — присмотрим квартиру или дом. Где ты хочешь жить? В большом городе? — В усадьбе, — вспомнив дом-музей, признался Стив. — С колодцем. — Только как дополнение к водопроводу, — усмехнулся Баки. — Полоскать белье в проруби мне не понравилось. — Просто чтобы был. А можно и без колодца. И обязательно — лес и горы. — И медведи, и белки... Договорились, Стив. А когда обживемся, продавим свою кровать и перезнакомимся со всеми соседями, я отведу тебя в мэрию ближайшего городка. Мы поженимся. Поженимся по фальшивым документам. Но фальшивыми они будут только для чужих людей. Мы произнесем клятвы с чистым сердцем. Я — точно. А ты? — И я, — кивнул Стив. — В горе и в радости. Вместе и навсегда. Эпилог — Дом лесника, — терпеливо повторила Наташа. — Как мне проехать к дому лесника? Здесь, в канадской глубинке, навигаторы показывали народный орнамент вместо правильного пути, а местные жители с подозрением относились к незнакомцам. И незнакомкам, как ни прискорбно это признавать. — Фотографа ищешь? — неожиданно спросил дед. — Он свадьбу снимать не будет, зря горючку сожгла. Фотограф? Какой еще фотограф? О том, какая, к чёрту, свадьба, не хотелось даже думать. Она выкрутилась неопределенным ответом: — Портрет заказать. Дорогу дед указал после долгих препирательств. Вдоволь проутюжил Наташе уши рассказами о том, как замечательно какой-то Стив фотографирует лосей и белок, все, понимаешь ли, как живые, кажется — вот-вот шагнут или прыгнут. Чёрт бы побрал этого маразматика, не отличающего лесника от фотографа. Хорошо хоть объяснил, на каком съезде сворачивать. Мимо ответвления CНS-47 Наташа промахнулась. Вообще-то — если смотреть на ситуацию в целом — почетное звание маразматика нужно было присвоить Нику Фьюри, не желавшему избавиться от иллюзий. После того, как Капитан Америка пропал без вести — возможно, нашел покой под руинами завода «Паккард» — Фьюри втемяшилось заманить на вакантное место другого суперсолдата. Зимнего. Обработать, вдохновить, облагодетельствовать щитом, который Зимний поднимет во имя мести. Шли дни, месяцы, оплачивались донесения агентов и выезды Мстителей по сигналу. Сеть черпала пустую воду и мелкую рыбешку, не годящуюся даже на уху. Зимний пропал с радаров. Скорее всего, попался в лапы к агентам «Гидры», знавшим код, а, может быть, добровольно вернулся в Россию. Под крыло к преемникам Карпова и Лукина, уложившим его в криокамеру. Первое время Наташа остерегалась. Собирала крохи информации, которую утаивала от Фьюри — никогда не угадаешь, какая масть выйдет в козыри. Потом, убедившись в исчезновении Зимнего, стала относиться к проверке сигналов агентуры как к развлекательным поездкам. За государственный счет. В прошлый раз рапорт прислали отзывчивые к девичьим нуждам люди, и Наташа отлично отдохнула в Сочи, вдоволь накупавшись в Черном море и посетив дельфинарий. Донесение проезжего агента ЩИТа, якобы встретившего Зимнего на сельскохозяйственной ярмарке в Канаде, она бы с удовольствием отправила в корзину. И объяснила Фьюри истинное положение дел. Но как знать, вдруг Зимнего в следующий раз встретят в Ницце или на Канарских островах? Нельзя отказываться от перспективы оплаченного отпуска. Одолев часть дороги, и сверившись с очнувшимся навигатором, Наташа загнала машину в густые кусты и направилась к дому пешком. Тревожить канадских фотографов и лесников она не собиралась, для отчета достаточно наблюдения из-за изгороди. Некоторое время она шла по обочине, отмахиваясь от навязчивых комаров — канадское лето одолело зенит и клонилось к закату. Дорогу обступал густой лес. Воздух дурманил голову свежестью, задорно перекликались птицы. Наташа сорвала с куста позднюю, чуть потемневшую ягоду ежевики. Разжевала, морщась от кислоты и скрипевших на зубах косточек. Порадовалась за жильцов усадьбы — хорошее выбрали место — и спустилась в лес, чтобы незаметно подойти к ограде. Она опасалась лая собак, но фотограф — или лесник? — явно был кошатником. Светло-рыжий и черно-белый клубки спали в тени дома, в обнимку, переплетаясь хвостами и лапами. Двор, колодец и самодельный стол из плохо оструганных досок заливало солнце. По столу прыгала суетливая белка — теребила пустой бумажный пакет, гремела кружками и блюдцем. Дверь дома заскрипела, распахнулась. Наташа присела, скрываясь за бузинной изгородью, и подавила глупое желание протереть глаза. Стив Роджер, условно покойный и оплаканный ЩИТом Капитан Америка, вышел на порожки, сладко потянулся, демонстрируя миру загорелое тело, и зевнул. Белка зацокала. Коты расплели лапы и заинтересованно подняли головы. — Сейчас! — торжественно пообещал Стив, подтянул сползающие джинсовые шорты с наполовину застегнутой «молнией» и оторванной пуговицей, и пошел к колодцу. — Обольюсь, проснусь, и будем обедать. Наташа смотрела во все глаза и не могла насмотреться. Если бы проводился конкурс на самого счастливого в мире человека, Стив наверняка бы отхватил первое место. Он лучился спокойствием и довольством — где вечно настороженный взгляд, готовность отразить удар? Движения были плавными, по-прежнему исполненными силы, но силы мирной, бросившей на землю щит войны. Стив ухватил ведро с привязанной веревкой, сбросил в колодец, полюбовался на вращающийся ворот, а потом, услышав глухой грохот, заглянул в сруб. — Баки! — вопль приглушили стены колодца — Стив свесился вниз, опустив голову. — Баки! Опять веревка оборвалась! Где крюк? Увидев того, кто откликнулся на зов, Наташа присела еще ниже, моля бога, чтобы порыв ветра скрыл движение потревоженных ветвей изгороди. Зимний Солдат подтянул шорты с оторванной пуговицей — похоже, это была усадебная униформа — подошел к колодцу, хлопнул Стива по аппетитно выставленной заднице, и тоже заглянул в сруб. Вдоволь налюбовавшись, они распрямились и лениво столкнулись лбами. — Руки у тебя кривые, — фыркнул Зимний Солдат. — Где-то в сарае крюк. Сейчас поищу. Стив покаянно потерся носом о его щеку. Зимний усмехнулся, положил ладонь на шею Стиву, и втянул его в поцелуй. Наташа начала отползать. Медленно, стараясь не шевелить ветки, поставив крест на светлых льняных брюках, которые украсились пятнами от травы. Она забрала влево, отсиделась на поваленном стволе в чаще, долго прислушивалась, и, все-таки, рискнула вернуться к машине — оставлять ее рядом с усадьбой значило вызвать подозрения у Зимнего Солдата. Становиться преследуемой жертвой Наташа не желала. Ей всегда нравилась роль охотницы. Тихо пискнула сигнализация. Наташа шагнула к автомобилю, чтобы вставить ключ в замок, и замерла, заметив сдвинувшуюся ветку. Ствол пистолета с глушителем смотрел ей в лоб. Надеяться на то, что Зимний Солдат промахнется, было глупо. А вот то, что он позволил увидеть себя, а не выстрелил ей в голову, дарило определенные надежды. Наташа посмотрела в холодные, лишенные ярости или сочувствия глаза, и вдруг поняла, что неправильно истолковала утаенную от Фьюри информацию. Невелика добыча: поврежденный файл аудиозаписи со взорванной базы «Гидры» на берегу Онтарио. Крик, переполненный болью, и бесстрастный голос: «Теперь, когда тебя спросят: " Будешь ебать или языком лязгать?" ты не сможешь сделать ни того, ни другого». И отчет судмедэксперта из Рио, который засвидетельствовал, что покойный Рамлоу при жизни был оскоплен и лишился языка путем усекновения острым предметом. Связав две этих ниточки, Наташа решила, что идиот Рамлоу попользовал едва очнувшегося после разморозки Зимнего. Или вставил ему после обнуления, улучив момент. Теперь ей стало ясно: за себя Зимний бы просто застрелил. Или запытал до смерти. Но не лечил повреждения, и не отпускал бы кастрированного и онемевшего Рамлоу на свободу. Она собрала волю в кулак, заговорила: — Я хочу предложить тебе сделку. Ты оставляешь меня в живых, а я проложу фальшивый след, который сосредоточит внимание Фьюри на России. Клянусь, я не собираюсь причинять вред Стиву. Я бы никогда сюда не приехала, если бы знала, с кем ты делишь кров. Фьюри ищет тебя. Я помогу его обмануть. Я заплачу Васильеву — ты должен помнить Васильева из Мурманска — и на Фьюри обрушится поток донесений с северных баз. А через год мы перекинем призрак Зимнего Солдата в Казахстан. Обещаю, Фьюри и думать о Канаде забудет. Ствол по-прежнему смотрел ей прямо в лоб. В отдалении раздался вопль Стива: «Баки, я разогрел! Иди обедать!» Наташа ежилась под холодным, оценивающим взглядом Зимнего Солдата, и молча молилась. Ветка шевельнулась. — Иду! — крикнул тот, кого Стив называл Баки.