Как пал ты

Оба уже давно на взводе, поэтому хватает лишь одного мимолетного взгляда, одной крохотной искры для того, чтобы прорвать плотину и зажечь вулкан. Алек хватает Магнуса за ворот рубашки, пылко сминает в кулаках мягкую ткань, пытаясь притянуть мага еще ближе, еще теснее. Яростно впивается в приоткрытые пухлые губы, такие сладкие и такие манящие, жадно толкается языком, лихорадочно исследуя все уголки горячего, столь желанного рта, страстно прикусывает нижнюю губу, облизывая, посасывая, оттягивая ее на себя. Остервенело, без намека на какую-либо нежность, Александр вталкивает Магнуса в открытую дверь спальни, кидает того на кровать и валится сверху следом за ним, накрывая своим мускулистым станом столь податливое тело под собой, переплетаясь с ним всеми доступными конечностями, теряясь в жарких объятиях любимого, пропадая в них без остатка. Сердце заходится в бешеном ритме, разрывая пылающую огнем грудную клетку, зрачки расширены, как у наркомана, принявшего столь необходимую дозу, а руки неистово, будто в бешеной пляске, блуждают по разгоряченному телу возлюбленного, тогда как собственное нутро так истошно вопит и требует взаимной телесной ласки и отдачи. Магнус уже распален до предела, его нервы, словно раскаленные струны, готовые лопнуть от одного только легкого прикосновения, а многовековая выдержка уже давно потерпела фиаско, ведь он еще никогда в своей столь долгой жизни не ощущал подобного. Такой гаммы ярких, красочных переживаний, взрывающихся в мозгу миллионами искрящихся фейерверков. Ни с кем и никогда. Он чувствует себя хрупким котенком в руках этого горячего гиганта, настолько уязвимым, что хочется кричать от нахлынувших эмоций и чувств. Но он не кричит, только сладко постанывает в приоткрытые, искусанные губы нефилима, руками зарываясь в черные как смоль волосы, такие мягкие и шелковистые, словно бархатные крылья ангела. Его собственное тело отказывается ему подчиняться, изгибаясь в ритме какого-то особенного, его собственного танго, интуитивно подстраиваясь под движения своего партнера и плавясь под его обжигающими ласками. Алек же, будто изголодавшийся зверь, накинулся на столь лакомую жертву, не собираясь ее отпускать без единого телесного увечья, такого мучительно сладостного и чувственного увечья. Мысленные картинки распластавшегося под ним уже давно не невинного, но чрезвычайно сексуального мага, что столь бесцеремонно лезли в его целомудренную голову, служили бальзамом для его страждущего сердца и израненной души. Когда воздуха уже катастрофически не хватает, а в легкие будто залили раскаленный метал, они нехотя отрываются друг от друга, с все еще затуманенными страстью глазами взирая на раскрасневшиеся, искусанные в кровь губы любовника, ловя каждый тяжелый вздох и выдох оппонента, не решаясь посмотреть друг другу в глаза и не увидеть там взаимного желания. Но Алек воин, ему неведом страх, поэтому, переборов свою нерешительность, он первым поднимает взгляд, медленно и не торопливо, по пути исследуя столь изящный нос азиатского типа, острые точеные скулы, покрытые алым румянцем, глаза цвета расплавленного черного шоколада, которых сейчас не было видно из-под опущенных трепещущих век с угольно-черными ресницами, такими длинными, что позавидует любая девчонка, такими мягкими и легкими, что хочется нежно, едва дотрагиваясь, провести по ним кончиками пальцев, и, наконец, брови, широкие густые брови... Его мысленный поток прерывают резко распахнувшиеся глаза Магнуса, чьи зрачки заполонили всю радужку, а в самой глубине омута сие очей слишком очевидно отражается его собственная похоть, возбуждение и неумолимое желание обладать. — Магнус... ты... — вдруг слышит свой собственный голос Алек, такой тихий и далекий, будто и вовсе чужой, с хрипотой и осиплостью, словно голосовые связки — это ржавые цепи, жалобно скрипящие и требующие смазки. — Чшш, Александр... — Магнус высвобождает свою руку из волос нефилима и нежно проводит ею по его лицу, ласково ведя подушечками пальцев от виска к скулам, переходя на горящие щеки и плавно спускаясь к мужественному подбородку, который так и хочется испробовать на вкус, провести языком от самого кадыка вдоль щетины к пухлым потрескавшимся губам. — Все хорошо. Не стоит так волноваться, дорогой. — Ты... Ты действительно... — голос Алека дрожит, — действительно хочешь этого... (так же сильно, как и я?), — он не договаривает, заикается на полуслове, будто боится произнести до конца свой вопрос, боится, что его слова будут звучать слишком отчаянно, слишком безнадежно. Вопрос зависает в воздухе. Внутренние часы неумолимо тикают в голове Александра. Кажется, проходит целая вечность, и нефилим уже думает, что его вопрос так и останется без ответа, но Магнус вдруг отвечает, слишком громко, слишком уверенно, будто прочитал самые сокровенные мысли в голове охотника, увидел немую мольбу в его таких прекрасных глазах цвета золотистой карамели: — Да, Александр. Я хочу этого так же сильно, как и ты. И Алек, наконец, облегченно выдыхает. Он даже не заметил, как задержал дыхание в невообразимо долгом ожидании ответа на мучавший его вопрос. Все это время нефилим чувствовал себя словно заключенный, которого приговорили к расстрелу и уже поставили у стены ждать своего последнего часа, как вдруг тот получает безоговорочную амнистию и его выпускают на свободу. Алек улыбается так искренне, с таким облегчением, что Магнусу становится невыносимо больно от мысли, что еще секунду назад он мог разрушить это хрупкое, с таким трудом прежде завоеванное доверие его ангелочка. Он готов на все, и прежде всего, доставить неимоверное удовольствие своему Александру, желая сохранить в его сознании только самые нежные и горячие воспоминания о его сексуальном дебюте. Магнус берет инициативу в свои руки, все-таки, опыта в таких делах у него будет побольше. Он щелкает пальцами, с которых тут же срывается сноп голубых искр, и вот уже сам маг нависает над удивленным нефилимом, таким доверчивым и уязвимым. Магнус чуть приподнимается на локтях, взгляд игривый, с толикой лукавства и кокетства. Алек же смотрит на него с волнением и... вожделением? Магу тут же сносит крышу. Он впечатывается в губы охотника жарким поцелуем, сталкивая их языки в чувственном противоборстве и вылизывая изнутри такой влажный, такой горячий рот. Александр тихо постанывает, забираясь руками под рубашку и беспорядочно блуждая ими по разгоряченному телу своего возлюбленного, стараясь исследовать и захватить как можно больше участков пылающей кожи. В штанах вдруг становится неимоверно тесно и слишком горячо, от чего появляется безумное желание от них избавиться. Ёрзая на шелковых простынях, он непроизвольно вскидывает бедра, случайно проезжаясь своим стояком по заметно выпирающему и такому чувствительному бугорку на чужом теле. От этого неожиданного действия вдруг что-то взрывается в мозгу, и невероятно сладостные и головокружительные ощущения накрывают волной экстаза, затуманивая взгляд и вырывая утробный рык из самых потаенных глубин диафрагмы. — Александрррр... — Магнус уже и сам не может сдерживать вырывающийся рычащий стон, двигается навстречу, толкаясь своими бедрами в ответ, комкая при этом и без того уже мятые простыни. Нехотя прерывая пылкий поцелуй, Магнус привстает, удобно устраиваясь на бёдрах нефилима, тогда как сам Алек тянется за губами возлюбленного, словно подсолнух, стремящийся ввысь к такому яркому и теплому светилу, чтобы обогреть свои замерзшие лепестки. Все происходит как в замедленной съемке. Вот Александр безуспешно пытается расстегнуть дрожащими пальцами уже порядком осточертевшую рубашку мага. Через пару неудачных попыток он просто сдается и так яростно разрывает ее, что пуговицы разлетаются в разные стороны. Магнусу в этом плане проще. Он хватается за края кофты нефилима и тянет вверх, стягивая ее с охотника и откидывая куда подальше. И вот они уже оба с любопытством и горящим взором осматривают обнаженные торсы друг друга, жадно пожирая глазами, стараясь отпечатать в памяти каждый сантиметр чужой, столь вожделенной плоти. Не выдерживая такого напряжения, они тут же бросаются в объятия друг друга, лихорадочно хватаясь руками и щупая доселе недоступные места. Поцелуй получается смазанный, неумелый, слюнявый, но сейчас это не важно. Важно то, что они рядом и, наконец, ощущают тепло разгоряченных тел, слитых воедино. Разум Алека уже давно затуманен, поэтому нет ничего необычного в том, как он рефлекторно перемещает свои руки со спины на упругую задницу мага, сжимает ее, неистово втягивая носом кислород. Магнуса же это стечение обстоятельств только еще больше раззадоривает, и он запускает одну руку в волосы нефилима, оттягивая их назад, а другой нежно обрисовывает линию подбородка, при этом прикусывая нервно дернувшийся, такой соблазнительный кадык. — Маг...нусссс... Ты такой! — хрипит Алек, не в силах произнести что-то более весомое и внятное. — Какой? — ухмыляется маг, игриво проведя языком вдоль шеи, в районе руны уклонения. — Ммм... В мире нет такого слова, которым я мог бы тебя сейчас описать... — уже выстанывая последние слова, Алек сильнее откидывает голову, подставляя шею для новых ласк. — Не волнуйся, дорогой. Мы его вместе придумаем, когда закончим наше маленькое дельце. Улыбаясь своим мыслям, маг продолжает вылизывать каждый миллиметр солоноватой кожи охотника. Слегка прикусывая изгиб шеи, оставляя алые засосы, в то время как руки уже нежно поглаживают грудь, шаловливо ласкают горошинки чувствительных сосков, спускаются ниже, прокладывая себе путь вдоль рельефного пресса к ширинке, заставляя охотника дрожать и выгибаться, выстанывая его собственное имя. Когда рука Магнуса достигает своей цели и аккуратно проскальзывает внутрь уже расстегнутой молнии, медленно поглаживая сквозь тонкую ткань боксеров затвердевший ствол, еще недавно прикрытые в блаженстве веки Алека ошалело распахиваются, а рот начинает неистово хватать воздух, будто в припадке. Слишком много новых, невыносимо жгучих ощущений выпало на долю охотника, и он боялся не справиться с ними. Но долго дрожать от "страха" не пришлось, ибо маг тут же толкает Алека на шелковые простыни и начинает яростно стаскивать с него слишком узкие брюки вместе с нижним бельем, сбрасывая ненужную одежду куда-то на пол и оставляя своего нефилима обнаженным. Чувствуя, как заливаются румянцем его итак уже пылающие щеки, охотник старается ладонями прикрыть свое естество, покрываясь мелкой дрожью. Но Магнус слишком долго ждал этого момента и не собирался упускать из виду ни единого лакомого кусочка тела нефилима, каким бы незначительным он ни был, и уж поверьте, этот кусочек ну никак нельзя было назвать "незначительным". — Александр, не прячься от меня… — заговорил маг тихим, успокаивающим, таким завораживающим голосом. — Не скрывай от меня своей прекрасной наготы. Позволь мне насладиться ею сполна. Охотник еще никогда в своей столь недолгой жизни не чувствовал себя настолько неловко и уязвимо, но это была его идея, и все пути отступления уже давно были перекрыты, поэтому Алек лишь нерешительно кивает в ответ, боясь, что собственный голос его подведет. Он тут же убирает руки в стороны, открывая перед искушенным взором Магнуса настолько соблазнительную картину, что тот нервно сглатывает не вовремя подступившую слюну, облизывает пересохшие от возбуждения губы, а затем до боли прикусывает нижнюю, боясь сорваться и кинуться на прекрасного Аполлона, столь легкомысленно возлежащего на его мятых простынях. Стараясь больше не терять ни единой драгоценной секунды, маг стремительно наклоняется к обнаженному телу Александра, оставляет на нем легкие, еле ощутимые влажные поцелуи, прикусывает нежную бледную кожу в чувствительных местах, а затем начинает игриво вырисовывать незамысловатые фигуры своим языком, плавно обводя контуры кубиков пресса и оставляя на них мокрые дорожки. Долго игнорировать и оставлять без внимания набухшую плоть нефилима Магнус просто не мог, уж больно сильно хотелось услышать пошлые стоны Александра, который итак уже изнемогал и издавал столь пикантные, ласкающие слух, звуки. Он хватает рукой напряженный член охотника, сжимает его у самого основания и начинает нежно водить по нему ладонью, сначала медленно и неторопливо, затем сильнее и ритмичнее, плавно ускоряя темп, ласкает головку большим пальцем, размазывая по ней сочащуюся вязкую смазку. Недолго думая, Магнус наклоняется и облизывает верхушку ствола, будто пробуя ее на вкус, а затем резко вбирает ртом горячую плоть, посасывает, игриво лаская языком дырочку и втягивая щеки для полноты ощущений. Он двигается размеренно, стараясь полностью заглотить член охотника, вылизать его со всей тщательностью и усердием, доставляя небывалое удовольствие своему нефилиму. — Мааагс... — не в силах произнести полностью имя мага, Алек выкрикивает его неразборчиво и сокращенно, безуспешно стараясь сохранить остатки разума и не утонуть в новых, слишком восхитительных ощущениях. Уже не контролируя свои действия, охотник зарывается руками в волосы возлюбленного, пропускает их сквозь пальцы, надавливая на макушку и невольно вскидывая бедра, бесстыдно пытаясь еще глубже засадить свой ствол в глотку мага. У Магнуса темнеет в глазах, и наворачиваются слезы, когда гигантский член Алека проталкивается слишком глубоко, чуть ли не по самые гланды, задевая мягкое небо и язычок. Держась из последних сил, маг все-таки не выдерживает и хрипит, отчего голосовые связки начинают дрожать, пуская вибрацию вдоль возбужденной плоти, заставляя хозяина содрогаться в конвульсиях и рвать на себе волосы. У Алека кружится голова, подкашиваются ноги, напрочь сносит крышу, и слава Разиелю, нефилим в этот момент лежит на кровати, иначе он давно бы уже упал навзничь, потеряв сознание. Охотник стонет так громко, что, кажется, барабанные перепонки просто не выдержат такой звуковой атаки и скоро взорвутся от перенапряжения. Он так неистово мечется по кровати, так сильно выгибается под жгучими прикосновениями влажного рта, что Магнусу приходится прилагать немалые усилия, чтобы удержать охотника на месте. Еще пару неловких движений и Алек бурно кончает с именем любимого на устах, изливаясь в рот мага горячей белой субстанцией. Магнус блаженно сглатывает сперму нефилима, затем вылизывает член, не оставляя на нем ни капли драгоценного семени. — Александр... — голос мага звучит как-то глухо и хрипло. Ну, еще бы! В его глотке только что побывал огромный член. Как после такого вообще можно разговаривать?! Откашлявшись, он добавляет: — Как ты себя чувствуешь, дорогой? — Намммальна... — мычит что-то невнятное охотник. — Что? — недоуменно спрашивает Магнус, ближе подползая к своему нефилиму и откидываясь на мягкие подушки. Алек проводит рукой по своим волосам, сгребая их на затылке, и тихо повторяет: — Все нормально. Я бы даже сказал, все просто замечательно! Я никогда в своей жизни не испытывал такого мощного... — Оргазма? — заканчивает за него маг, ехидно ухмыляясь. Ему нравилось смущать охотника, ведь он знал, к чему приведет его невинная шалость. — Магнус! — тут же вспыхивая и покрываясь алым румянцем, выкрикивает Алек. — Да, я никогда в своей жизни не испытывал такого орг... оргазма. Вообще никакого не испытывал, — добавляет он почти не слышно. Но Магнус слышит. Он слегка приподнимается, подкладывая руку под затылок и опираясь на локоть, отвечает: — Сладкий, это только начало. Мы еще даже не перешли к самой пикантной части нашей секс-программы. Заметив, как Алек закатывает глаза, маг не выдерживает и заходится в беззвучном смехе, толкая нефилима в бок и увлекая его в свой задорный хохот. Когда же оба успокаиваются, Магнус тут же щелкает пальцами, после чего его окутывает синее пламя и оставляет лежать на шелковых простынях абсолютно голым. В каком направлении улетели его шмотки, было не понятно, но и не настолько важно, чтобы обращать на это свое внимание. Ведь сейчас куда важнее было оценить божественную красоту обнаженного тела мага, чья кожа отливала бронзой, источая сладковатый аромат сандала и чего-то цитрусового. От этого сногсшибательного зрелища у Алека перехватывает дыхание, раздуваются ноздри, и бешено трепыхаются веки, а руки на автомате тянутся к возлюбленному, столь прекрасному и юному в своей наготе, лишь для того, чтобы ощутить бархат его гладкой и такой нежной кожи. Магнус зажмуривается, откидывает голову на подушки и начинает как-то по-кошачьи мурлыкать и урчать, отдаваясь в плен ласк и утех своего нефилима. Но маг не собирался слишком долго нежиться под невыносимо жаркими прикосновениями охотника, поэтому он грациозно, насколько это вообще было возможно в его положении, вскакивает на четвереньки и тут же нависает над Александром, пригвоздив его руки над головой и хищно взирая сверху на своего нефилима. Слегка склонившись, Магнус проводит своим влажным языком по припухшим от долгих поцелуев губам охотника, но резко отстраняется, когда слышит робкое ворчание под собой. — Магс, ты что творишь? — скорее ошарашено, чем испуганно спрашивает нефилим, широко раскрытыми от удивления глазами рассматривая своего мага. — Ничего такого, что тебе бы не понравилось, Александр, — невинно хлопая ресницами, отвечает Магнус. Но то, как развратно он произносит его, Алека, имя, окончательно сносит башню и заставляет желать мага до изнеможения, до дрожи в коленках, до сладкой судороги в паху. Охотник тут же вырывается из железной хватки любимого, протягивает к нему руки, хватает и резко тянет на себя, впиваясь в его манящие губы страстным, жгучим поцелуем, сливаясь с ним в головокружительной пляске ртов, языков, слюней и зубов. Теперь, когда уже ничто, ни одна ненужная тряпка не мешала соприкосновению обнаженных тел, ощущение чужой разгоряченной плоти под собой чувствовалось в тысячу раз сильнее, в тысячу раз фееричнее и обжигающе. Оба одновременно вскидывают бедра навстречу друг другу, трутся своими членами, пошло стонут и хаотично бегают ладонями по телу, стараясь прижаться друг к другу как можно ближе, как можно теснее, не оставить ни единого пробела, ни единого проблеска, слиться в единое целое. Но Магнусу становится катастрофически мало этих касаний, невероятных, да, но столь неполноценных для удовлетворения своих похотливых желаний. Нехотя отрываясь от столь манящих и пьянящих губ, он ведет свои уста по направлению к уху, нежно притрагиваясь ими к мягкой щеке, затем к горящей пламенем скуле, затрагивая мочку и начиная ее блаженно посасывать и прикусывать, заставляя нервы по всему телу нефилима искрить, словно оголенные провода, и замыкаться на стыке чувствительных нейронов. Не останавливаясь на достигнутом, маг начинает осторожно спускаться вниз легкими, словно перышко, поцелуями, будто выводя на покрытой испариной коже невесомые штрихи и извилистые линии, огибая мужественный подбородок, вылизывая изящную шею и прикусывая выпирающие ключицы, направляя свои чувственные губы вдоль могучего торса, засасывая бархатную кожу и оставляя на ней свои жгучие метки. Ловко прихватывая охотника за лодыжки, Магнус плавно толкает его ноги вперед, широко раздвигая в стороны и подгибая коленки, ведет горячим языком вдоль внутреннего бедра, оставляя за собой влажную дорожку, а затем проворно просовывает свои ладони под упругий зад нефилима, похотливо сжимая ягодицы. Громко и мощно втягивает в ноздри ароматный запах нефилима, с толикой пота и крови, исходящих от настоящих воинов, а затем ловко проскальзывает своим юрким язычком прямо в узкое очко охотника, уверенно раздвигая его румяные булочки в сторону и нежно лаская девственное лоно своего Аполлона. От этого неожиданного, но столь приятного проникновения у Алека вырывается утробный рык, глаза сами собой зажмуриваются, а из прокушенной губы уже давно течет по щеке алая капля крови. Охотник изо всех сил старается не потонуть в блаженном экстазе, яростно хватаясь за мятые простыни, будто за спасительную соломинку, испуская громкие, протяжные стоны, выгибаясь, словно жарящийся в пекле грешник. Но тело Александра слишком податливое, чрезмерно отзывчивое и разгоряченное, так и просит взять его прямо здесь и сейчас, без раздумий и упреков, быстро и беспощадно. Но Магнус не торопится, он хочет мучительно долго и с ума сводяще медленно растягивать своего нефилима, заставлять того метаться в лихорадочной агонии, жалобно скулить и молить о пощаде, а может, и не о пощаде вовсе, а о еще более сладострастных пытках и мучениях. Пока его собственный язык извивается внутри ангела как уж на сковородке, а пальчики игриво ласкают яички, маг вновь щелкает пальцами и в его свободной руке тут же появляется тюбик лубриканта, который он сразу же и использует, аккуратно откручивая крышку и выливая содержимое себе на руку. Освободив, наконец, уже порядком увлажненную дырочку от плена юркого помощника, Магнус начинает очень медленно, без каких-либо резких движений погружать свой смазанный мизинец в горячее нутро нефилима, плавно вращая им и скользя по стенкам ануса. Скольжение идеальное и безболезненное, что сразу становится заметно по реакции охотника, поэтому маг без долгих раздумий тут же вводит второй палец, и, хотя погружение плавное и аккуратное, давление стенок сразу же становится ощутимым. — Магнуссс... — постанывает охотник, стараясь отползти от не очень приятных ощущений. — Тише, сладкий, тише... — успокаивающе шепчет маг, нежно поглаживая ягодицы, но продолжая медленно растягивать нефилима. — Я могу убрать все неприятные ощущения одним лишь щелчком пальцев. Хочешь? — Н-нет... Продолжай! — хрипит Алек. — Я хочу прочувствовать все от начала и до самого конца, сохранить в памяти до мельчайших подробностей. Так что просто не останавливайся! Магнус, в общем-то, и не собирался, ибо, даже если бы он собрал в кучку всю свою силу воли, он не смог бы остановиться после всего, что он успел испытать за эти недолгие моменты близости. Но охотнику лучше об этом не знать. Как говорится, меньше знаешь, крепче спишь. Маг начинает двигать пальцами энергичнее, стараясь согнуть их под нужным углом и наконец нащупать тот самый узелок нервов, что таит в себе всю сладость анального секса. Когда Алек выгибается особенно сильно, скуля и до глубоких вмятин кусая кулак, Магнус улыбается, осознавая, что всё-таки попал в цель. Он продолжает скользить, постоянно метя по маленькому бугорку, слегка наклоняется, лаская языком яички, и незаметно вставляет еще один палец, слегка прокручивая, подготавливая своего нефилима для более глубокого и широкого проникновения. Целует внутреннюю часть бедра, прикусывает мягкую кожу, продолжая ритмично проникать внутрь все еще узкого охотника. — Магнус, пожалуйста... — хныкает Алек, уже сам рьяно насаживаясь на пальцы мага. — Чего ты просишь, Александр? — ухмыляется Магнус, понимая, о чём идёт речь, но желая услышать это от самого охотника. Алек боится своих желаний, они настолько сильно его пугают, что даже сама мысль о них вгоняет в краску и заставляет сердце отплясывать ламбаду. Но нельзя всю жизнь убегать и прятаться от своих страхов, рано или поздно нужно остановиться, обернуться и посмотреть им прямо в лицо, доказать, что ты не трус и готов с ними сразиться один на один, одолеть их в неравном бою, выйдя из этой баталии безоговорочным победителем. Что, собственно, и делает юный нефилим. — Т-трахни меня! Возьми меня всего и без остатка! Заполни собой целиком и полностью! — Алек кидает эти слова в мага словно дротики, каждый раз, уверенно попадая в мишень, не стыдясь своих желаний, упрямо смотря колдуну прямо в глаза. И в этом взгляде столько похоти, столько распутства и разврата, что позавидовал бы целый легион демонов, на которых охотился нефилим. Магнус не нуждался в долгих уговорах - среагировав достаточно рьяно и молниеносно, он с удовольствием отвечает на столь явную провокацию со стороны его горячего охотника, от чьего громогласного и властного приказа, а ведь слова его звучали скорее как приказ, чем просьба, просто-напросто нельзя было отмахнуться без катастрофических последствий. А этот распутный взгляд, что кинул нефилим на мага, так и норовил сжечь все внутренности и испепелить кости до основания, распаляя в душе неведомые ранее чувства и напрочь кремируя доверчивое сердце. Без лишних слов, Магнус моментально достает пальцы из своего бесстыдного нефилима, отчего тот, вдруг почувствовав пустоту там, где раньше была наполненность, охает и начинает нетерпеливо ерзать в томительном предвкушении. Одним резким движением маг притягивает к себе Алека, нависая над ним и впиваясь в пухлые, искусанные губы. Хаотично блуждая по телу нефилима своими руками, колдун ненадолго отстраняется, но лишь для того, чтобы выдавить на ладонь побольше лубриканта и смазать им свой взбухший ствол. Он наклоняется, вновь припадая к любимым устам, сминая их в жарком поцелуе, усиленно проталкивая свой юркий язычок меж сладких губ охотника и одновременно размазывая смазку вдоль своего члена, увлажняя его и подготавливая к заплыву на длинную дистанцию. Закончив эти несложные махинации, Магнус приставляет свою волшебную палочку к узкому колечку тугих мышц нефилима и слегка толкается, проскальзывая в пылающее нутро сначала всего лишь наполовину, неистово целуя, отвлекая и позволяя Алеку не потонуть в бушующем шторме новых впечатлений. А ведь они уже вовсю затягивали в водоворот болезненных, в какой-то момент даже неприятных, но столь незабываемых и долгожданных ощущений. А затем медленно, миллиметр за миллиметром, погружается до конца, до самого основания и на всю длину, чувствуя, как слишком узкие стенки ануса плотно обхватывают пылающий член, издавая глухой рычащий стон, прикрывая веки и откидывая голову назад в блаженной нирване. Александр же выгибается дугой настолько сильно и резко, упираясь своей грудью в рельефный торс мага, словно он до этого сидел на электрическом стуле, а потом его прошибло зарядом в двести двадцать вольт, уничтожая нервные окончания и нанося непоправимый вред всему организму. Испуская глухой стон и зажмуриваясь от восхитительного и ранее неизведанного чувства наполненности и правильности всего происходящего, нефилим слегка вскидывает бедра, давая понять, что уже готов к дальнейшим действиям мага, отчего тот, наконец, распахивает веки, кидая пожирающий взгляд на соблазнительно распластавшегося под ним охотника. Магнус начинает свои плавные движения, выныривая из темных глубин Алека почти полностью, но сделав спасительный вдох, вновь погружается обратно, уже ритмичнее вбиваясь в нефилима и распространяя по комнате пошлые отзвуки шлепков своих яичек о мошонку парня. Движения мага слишком размерены и не достаточно быстры, отчего становится слишком невыносимо, слишком сложно себя сдерживать, слишком мало для получения максимально возможного удовольствия, поэтому охотник начинает самостоятельно вскидывать бедра навстречу колдуну, яростно насаживаясь на ствол своего парня, доводя того до исступления и беспамятства. Когда же мускулистое тело чернокнижника соприкасается со столь уязвимой плотью нефилима, проезжаясь по его возбужденному члену рельефным прессом, оголяя чувствительную головку и заставляя её сочится вязкой смазкой, у Алека совсем сносит крышу, он уже почти готов отрастить себе ангельские крылья и улететь на небеса, прямо к райским воротам, правда уже совсем неуверенный в том, что его туда теперь пропустят. — Магнусссс... — томно постанывает Александр, когда колдун попадет ровно по простате, даря невообразимый восторг и абсолютное безумие. То, как нефилим произносит имя любовника - просто неземная услада для чувственных ушей мага. Впиваясь властным поцелуем в раскрасневшиеся и искусанные губы своего охотника, Магнус начинает неистово вдалбливаться во влажное нутро нефилима, втрахивая того в матрац и вытрахивая из него всю душу. Магнусу стоит огромных усилий контролировать свои бешеные, необузданные толчки, попадая ровно по предстательной железе, особенно когда ноги Алека так ловко обвиваются вокруг талии мага и крепким кольцом стискивают его поясницу, а руки так неистово сжимают ягодицы и остервенело тянут на себя, желая слиться воедино, стать одним целым, раствориться друг в друге. Тело охотника пробивает сильная дрожь, пуская мощный разряд в самое сердце разгорающегося костра в паху, срывая с уст звериный рык, заставляя метаться в подушках, плавиться и растекаться мокрой лужицей под пристальным вниманием чернокнижника. Всего одна секунда, всего один мощный толчок, и звезды взрывают небосклон мириадами ярких вспышек, даря небывалое наслаждение и абсолютное блаженство. Алек кончает быстро и мощно, орошая своим семенем мокрое от пота тело любовника, как и свое собственное, неистово дергаясь в конвульсиях бурного и головокружительного оргазма, скуля и громко выкрикивая имя любимого. Колдун не отстает от него, и, как только ангельское очко сжимается под действием безудержной волны эндорфинов, сдавливая в своих тисках волшебный член мага, Магнус тут же кончает с именем охотника на устах, изливаясь сокрушительной струей в уже не девственное лоно нефилима, продолжая хаотично скользить по туннелю влюбленных. Оба тяжело и прерывисто дышат, у обоих сердце стучит где-то в районе глотки так, словно жаждет вырваться на волю, заставляя судорожно сглатывать и хватать ртом воздух в поисках спасительного кислорода. Всепоглощающее чувство эйфории пьянило и сводило с ума, стирая все здравые мысли и оставляя на их месте лишь яркие воспоминания о самой развратной, самой горячей, самой лучшей ночи в их жизни.