Шаг навстречу

Говорят, что любовь – Не когда лоб в лоб, А когда в одну сторону... Каждый выбрал правую из дорог, А правее – которая?(с)

Эта зима была длинной и снежной. Старожилы поговаривали, что столько снега было в последний раз лет семьдесят назад, после того как прадед Бильбо, Тук связался с эльфийкой, и неодобрительно посматривали на молодого Бэггинса, который - вот напасть-то - связался с гномами и на целых полгода ушел из дома! Бильбо на эти шепотки внимания не обращал - у него была еще куча дел - привести в порядок собственный дом после налета сюда кузины Лобелии, восполнить запасы еды, которые тогда слопали гномы, записать и зарисовать основные точки его путешествия - конечно, он не сомневался, что никогда его не забудет, но уже через месяц по возвращении поймал себя на том, что не помнит в какой очередности гномы приходили к нему в дом! Это уж ни в какие ворота не лезло, поэтому он и занимался приведением в порядок записей, дома - и себя самого. И неизвестно, что было нужней. Бильбо раскуривал любимый табачок, которого так не хватало все лето и большую часть осени, убирался дома, начищал серебряные ложечки, которые удалось уберечь от цепких лапок кузины Лобелии, и думал. Можно ли было что-то исправить или изменить? Или повести себя как-то иначе? Бильбо записывал свое путешествие не по порядку, теми обрывками, что вспоминались и все ярче понимал, что не могло быть иначе. Никак. Потому что собственный характер и совесть не переспоришь. Как-то в процессе уборки на глаза ему попалась книжка, явно принадлежавшая раньше сестре. Или может Лобелия ее здесь забыла после поспешного бегства. Книга называлась "Гордость и предубеждение", Бильбо тогда еще хмыкнул и подумал, что свою книгу ему стоило назвать похоже. "Гордость и любопытство", например, или "Гордость и совесть". В самые мрачные моменты жизни, когда метель за окном завывала совсем по-варговски, а дома кончался табак, он думал, что эту книгу стоит назвать "Хоббит, или туда и обратно". В конце концов, и туда и обратно было, и было взаимным - ровно до того момента как Бильбо предал Торина, передав Аркестон людям, а тот, в самом конце этой истории, раненый, но озлобленный запретил Бильбо даже приближаться к Эребору, под угрозой смерти. Нет, на самом деле, если бы Торин был таким, как большую часть похода, гордым, но справедливым, Бильбо не испугала бы даже угроза смерти. Но тот Торин, кажется, исчез навсегда, оставшись лишь в воспоминаниях хоббита. Нынешний король Эребора, говорят, правил справедливо и мудро, но Бильбо это не касалось и не интересовало. Ну, вот ни капельки. Когда год повернул на весну, стало легче. Нет, Бильбо по-прежнему застывал с потухшей трубкой в руках и смотрел в пустоту. Но это происходило все реже и реже. В конце концов, он был здоровым молодым хоббитом в полном расцвете сил, а не принцессой, чахнущей в какой-нибудь башне. Теперь он снова появлялся на дружеских посиделках с соседями, обсуждал снежную зиму и обещавшийся в связи с этим обильный урожай брюквы, раскуривал трубку и пускал идеальные колечки... и не рассказывал о своем путешествии. И о гномах. Хоббичье общество приняло в свои объятия блудного сына и согласилось закрыть глаза на то, что он умчался прошлой весной вслед за гномами, даже не захватив носового платка! Жизнь потихоньку налаживалась. Выплеснув воспоминания на бумагу, Бильбо почувствовал облегчение и постарался забыть обо всем, что произошло. Но этого сделать ему не дали. Первой ласточкой стало письмо, пришедшее в Бэг-энд с началом весны. Солнце только начало растапливать снежные заносы, и по утрам на протоптанных среди сугробов тропинках нарастал слой льда. Поэтому по своей тропинке Бильбо обычно съезжал на попе. Обратно забираться приходилось с большими усилиями, но горка была такой крутой и гладенькой, что почтенный хоббит не мог устоять. Он убеждался в том, что острого носа (кстати весьма похожего на кое-чей королевский шнобель) кузины Лобелии не было поблизости и снова превращался в того самого мальчишку, что побежал тогда за гномами. И вот в процессе таких скатываний и подъемов письмо и оказалось в почтовом ящике Бильбо. Почтальон не мог его принести - ведь тогда вся деревня уже собралась бы полукругом около его дома и шепталась, откуда он мог бы получить такое письмо. Оно очень долго шло по Лихолесью, ползло в гоблинских пещерах, пару раз окунулось в напитки на столе лорда Элронда и выглядело очень непрезентабельно. Слишком много пропутешествовавшее письмо, оно было похоже на Бильбо прошлой осенью, и именно поэтому раскрасневшийся от катания мистер Бэггинс взял его в руки с особой осторожностью. Письмо, датированное последним осенним месяцем, гласило, что некто Бильбо Бэггинс, является хоббитом, которому запрещен доступ в Эребор. Ни при каких условиях он не может нарушить этот запрет, за нарушение - смертная казнь. Письмо было написано суховатым канцелярским стилем и написано на всеобщем, чтобы глупый хоббит понял еще раз, что ему запрещено. Однако, там была приписка, что в сопровождении гнома он может явиться в Эребор, дабы испросить аудиенции, если она ему потребуется. А также, что если Бильбо ее все-таки испросит, то смертная казнь будет считаться условной до момента, пока хоббит не покинет Эребор. Внизу стояла широкая роспись - Торин Дубощит. И еще к письму была приложена его копия на кхуздуле. Как Бильбо не порвал несчастное письмо, он и сам не понял. Несколько секунд он стоял, хватая ртом воздух от невозможности хоть как-то выразить обуревающуюю его ярость. Первое, что он смог произнести было: - Ис-спросить аудиенции? - он шипел как незабвенной памяти Горлум. - Ради чего? Ус-словная казнь? Бильбо скомкал письмо, запихнул его в карман куртки и сплюнул в сугроб - как никогда бы не поступил добропорядочных хоббит. Судя по всему, теперь забывать о некоем гноме должно было стать проще. Гораздо проще. Но почему-то не стало. *** Снег сошел к концу марта. Говорливые ручьи отсмеялись и отшептались, скатившись по склонам зеленых холмов. Земля постепенно высыхала, и уже не хлюпала под ногами. Птицы вовсю начинали свои распевки. А Бильбо вновь начал пускать колечки дыма, сидя на скамеечке возле входа в собственную нору. Клейкие зеленые листочки только начинали раскрываться, а по вечерам было совсем холодно. Бильбо накидывал любимый клетчатый плед и раскуривал трубочку, смотря, как светлые весенние сумерки окутывают землю. Воздух был свеж и полон запахов - тех, что опять звали в дорогу - спуститься с холма, завернуть за поворот, пройти через лес и поле и вновь ступить на дорогу. И идти куда-нибудь, без особой цели - вдыхая ветер и напевая себе что-то под нос. Добраться к самой ночи к "Гарцующему пони", посидеть в общем зале и выпить кружечку-другую пива, заночевать, а следующим утром купить смирного пони и направиться в Ривенделл... На этом моменте Бильбо встряхивал головой и одергивал себя. Нечего было ему там делать - может эльфы и мастера веселиться, но на свой эльфийский манер. Да и без гномов там действительно будет скучновато. Тут Бильбо одергивал себя еще раз и спешно раскуривал потухшую было трубку. В тот весенний вечер ничто не предвещало перемен в жизни. Сумерки уже совсем сгустились, когда из-за поворота послышался мягкий стук копыт о землю и легкое поскрипывание тележки. Бильбо встрепенулся. Если он не ошибался, а это скорее всего было так, к нему пожаловал необычный гость. Не успело растаять очередное колечко из дыма, как из-за поворота показалась телега, в которую была запряжена лошадь, а на козлах сидел длиннобородый маг в сером балахоне и высокой остроконечной шляпе. Вопреки всем своим настроям и убеждениям Бильбо встал, и радостно взмахнув трубкой, произнес: - Гендальф! - А как же добрый вечер? - маг улыбнулся в бороду. - О, нет, я просто рад тебя видеть. Проходи же скорее! - Приятно видеть, что ты радуешься нашей встрече, Бильбо. - Ну как тебе сказать - да проходи же... Осторожно, люстра! - Спасибо за предупреждение. - Гендальф поморщился, потирая голову. - Так вот - ты будешь рыбу? Я пожарил хорошую рыбу, свежий улов... проходи, садись, сейчас чайник поставлю... - Ты стал гораздо гостеприимнее с момента нашей предыдущей встречи. - Ну, просто худшее, что могло - уже случилось. И потом - ты все-таки не тринадцать гномов, хотя по размерам за троих сойдешь. - Ну, спасибо за комплимент. А почему худшее, Торин... Бильбо поморщился и со стуком поставил на стол чугунок с тыквенной кашей. - Не произноси при мне этого имени. Пожалуйста. Я тут, знаешь ли, пытаюсь наладить собственную жизнь, и мне бы не хотелось всяких неприятных воспоминаний. - Только неприятных? - поинтересовался Гэндальф, принимаясь за кашу в ожидании обещанной рыбы. Бильбо снял чайник с огня, погремел посудой и вообще сделал вид крайне занятого хоббита. - Бильбо? Твердое решение не рассказывать о последнем оскорблении, рассыпалось как треснувший от времени кувшин. - Ты знаешь, что он сделал? - взорвался Бильбо. - Я понимаю, предательство, Аркенстон, Эребор, все дела - это все гораздо важнее того, что у нас было... а хотя было ли? Ладно, неважно. Но присылать весной письмо, в котором еще раз напоминать о том, что мне запрещено пересекать границу Эребора? Я что, дурак? Я что, не с первого раза понимаю? Ложка мага зашкрябала по дну чугунка. - А что там было еще написано? - Да я... я сейчас покажу! Смотри! - Бильбо полез искать злосчастное письмо, перебирая карманы всей своей зимней одежды. Когда, наконец, он вытащил смятые в ком листы, Гендальф уже догрызал хвост от рыбы и допивал чай. - Вот! Смотри, разве так пишут даже злейшему врагу? Я думаю, даже Азогу Торин бы такого не написал! Гендальф сделал глоток чая и поперхнулся. - Да, Азогу он точно бы такого не написал... - Ну, я же говорил! Гендальф? Волшебник аккуратно складывал листок бумаги. - Ты читал то, что написано на кхуздуле? - Нет, конечно, я его не знаю! А что, сильно отличается от того, что на всеобщем? - Ну... я бы так не сказал, - ответил Гендальф странным тоном и бережно положил листок на стол. - Тогда может мне попросить какого-нибудь гнома прочитать мне его? - Мой дорогой Бильбо, я бы тебе этого не советовал. Это не то, что стоит читать гномам. Бильбо смерил взглядом волшебника и промолчал. - Так ты говоришь, что еще было овсяное печенье? - Почему было? Есть. А эту гадость я все-таки приберу. Может, обзаведусь словарем кхуздула, думаю в Бри его можно будет найти. - Можно и обзавестись... Так где печеньки? - Сейчас-сейчас. - Бильбо убрал мятые листы в ящик стола, туда, где лежали его записи о путешествии и пошел за печеньками. В течение последующего разговора они не касались гномьего вопроса, но любопытство Бильбо было вновь разбужено. По какой причине Гендальф не советовал обращаться к гномам за переводом? Приказ короля написан матом? Или там есть какие-то приписки? Но вскоре после визита Гендальфа события завертелись так, что Бильбо просто не успел заняться письмом. В конце-концов не зря старого волшебника звали Буревестником. В жизни одного хоббита он всегда был предвестником больших изменений. *** Гендальф в Шире не задержался. Всего пара дней, и вот уже нет ни волшебника, ни его мышастой лошадки, ни фейерверков. И не с кем перекинуться парой фраз, не о ценах на брюкву, а об эльфах, орках и... нет, все-таки о гномах лучше не надо. И не с кем посидеть на лавочке у крылечка, выпуская дымные кольца. Маг даже сооружал из дыма кораблик и пропускал его через ровное колечко, выдохнутое Бильбо. Снова стало как-то одиноко. Это было еще одним следствием того нежданного путешествия. За полгода Бильбо привык разговаривать, перешучиваться и вообще проводить огромное количество времени в обществе других. Нет, нельзя сказать, что хоббиты были необщительны, вздумай Бильбо на минутку зайти к соседу, и он вполне мог остаться у него и часа на два, обсуждая погоду, природу, слухи о том, что его кузина, вот вертихвостка, вышла замуж за Брендибака, а всем известно, что этот парень хорош только в том, чтобы вешать длинную лапшу на хорошенькие девичьи ушки. И что не нора у него, а так - сарай человеческий, да еще на поверхности, и как... В-общем, после часа разговора у Бильбо начинало сводить зубы. Раньше, он даже мог найти приятное в этих беседах и сплетнях. Но не сейчас. Бывало, что он по целым дням не высовывался из норы. Так было в самом начале зимы, когда он, можно сказать, получил то блаженное одиночество, о котором мечтал, когда тринадцать гномов выводили носами сочные рулады во сне. За зиму он снова вошел в колею существования достаточно обеспеченного и не женатого хоббита. Но приезд Гэндальфа напомнил ему обо всех событиях прошлой весны, и поэтому следующим после отъезда мага вечером Бильбо курил трубку и жарил рыбку, находясь в несколько раздерганном состоянии. И в тот момент, когда он выложил рыбу на тарелку, разрезал лимон на две половинки и был готов выжать его на золотистый жаренный бочок - в дверной колокольчик позвонили. Гостей он не ждал, но сердце на миг сжалось, и он подумал - а вдруг? Ведь тогда тоже был весенний вечер... Бильбо зажмурился, вздохнул и решительно выдавил половинку лимона. Ему наверняка просто примерещилось. Он занес нож и вилку над рыбой. Колокольчик снова зазвенел. Это вполне могла быть Мальва Саквиль. Она приходилась дальней родственницей Лобелии Саквиль-Беггинс, но была гораздо миловиднее и хитрее. Вместо того, чтобы пытаться украсть серебряные ложечки, она намеревалась украсть их хозяина. Тем более что Бильбо, был хоть и странным, но весьма обеспеченным хоббитом. И, что самое важное, был неженат. Ах, скольким девушкам Шира виделась сладкая греза, в которой они являются полноправными хозяйками Бэг-энда, свысока поглядывают на соседок, и привычно обсуждают с подругами вечную тему - "А мой-то, мой! Послала вчера прикупить картошки к ужину, она у нас кончилось. Так он возьми, да купи пол-окорока. Нет, она, конечно, нужна, и сала я сделала, и колбасок кровяных, да и так пожарила... Но муж-то! Глаз да глаз за ними, мужиками нужен!" И подружки бы завистливо кивали... Единственной проблемой Мальвы, как в принципе, и других девушек, было то, что все они не были Торином. И Бильбо очень не хотел их обманывать. Он старался как можно вежливее отказать. Но девушки, вот же странное дело, принимали отказ за смущение и наседали еще активнее. Так что Мальва вполне могла так звонить в дверь, чтобы потом, потупив глазки, попросить соли, которая - вот незадача-то! кончилась - и так же тихонечко просочиться на кухню. А потом и просидеть рядышком, за беседой часика этак два. А на следующее утро, его непременно навестил бы почтенный папаша Мальвы и намекну на то, что все соседи видели, как Мальва провела у него полвечера! И надо бы жениться, он же порядочный хоббит, он же не будет позорить девушку! Поэтому Бильбо решительно подошел к двери и распахнул ее, не дав позвонить еще раз. Фраза про "Соли нет, сахара тоже и ничего нет, и не будет до ближайшей ярмарки" застыла у него на губах. - Ты не стал расторопнее с того момента, когда мы в последний раз виделись. - Д-двалин! - К вашим услугам. Гном прошел в дом и, кинув свой плащ Бильбо на руки, заинтересованно втянул носом воздух. - Опять рыба? Ты что, мясо готовить не умеешь? И оставив Бильбо разевать рот, он отправился на кухню, чтобы заняться его ужином. В плане разгномления, то есть разорения. Но мистер Бэггинс довольно сильно отличался от того, который впервые открыл дверь и увидел за ней гнома. Он скинул плащ на сундук в коридоре, осторожно выглянул за дверь, внимательно всматриваясь в весеннюю ночь в поисках остальных гномов. Никто не поднимался по тропинке к холму, никто не срезал путь через кусты – значит, настало время расспросить Двалина о том, почему он сюда явился, и отобрать хотя бы часть ужина. Ну, если что-то еще осталось. Бильбо решительно закрыл дверь и направился на кухню. От рыбы осталась только кучка костей, да и картошку Двалин тоже доедал. Бильбо был действительно рад его видеть, но от первого порыва на радостях обнять гнома ничего уже не осталось. Поэтому он нацедил в две кружки эля и сел рядом с Двалином. - Итак, по какой причине я имею радость видеть тебя здесь? Мне кажется, Хоббитания находится не совсем по пути к любому из гномьих королевств. - Хороший эль. Держи. - Двалин вытащил из кармана смятую бумажку и протянул ее Бильбо - Я тут у тебя побуду какое-то время. - Ч-что? - Бильбо переводил ошарашенный взгляд с гнома на листок бумаги на котором было черным по белому написано, что некто Двалин изгоняется из королевства Эребор, и под страхом смерти ему запрещено туда возвращаться. - Поживу у тебя, говорю. - Ответил Двалин, делая еще один глоток эля - в прошлый раз у тебя печенюшки славные были. Нету? - А, да... держи. - все еще удивленный Бильбо принес тарелку с кексами и почти рухнул на стул. - Ну что, дочитал? Давай сюда. Двалин отобрал у него листок с приказом и запихнул к себе в карман. - Кое-чем по хозяйству помогу. Дом у тебя конечно неплохой, но еще лучше можно сделать. Перекрытия поправить, на лестнице ко входу перила наладить - небось зимой кувыркаешься там на льду... - Да... Бильбо вновь не мог собрать слова. По-хорошему стоило бы спросить, из-за чего это Торин изгнал Двалина - ведь тот был его другом и побратимом, и как никто иной служил ему. Но глядя на пудовые кулаки гнома, на его сердито сдвинутые брови, спрашивать было боязно. И Бильбо, который бросился на орков, не умея драться, не раздумывая о собственной жизни - смолчал. Он боялся не столько гнева Двалина - что ему тот гнев, после слов о предательстве от его короля? Но неужели верна легенда о драконе и его золоте, что тот, кто убьет дракона и овладеет его золотом сам им становится? Неужели Аркенстон окончательно свел Торина с ума? Нельзя, нельзя было уходить, нужно было остаться, и плевать на этот приказ о казни, плевать... Бильбо стиснул кулаки и опустил голову, не заметив быстрого взгляда, брошенного на него Двалином. Тишину, нарушаемую только чавканьем гнома, взорвал дверной звонок. - Я... - Я открою. Двалин поднялся со стула и направился к входной двери, Бильбо же, вцепившись рукой в крышку стола, не мог подняться. Неужели там, за дверью, сейчас Балин? Колокольчик зазвонил еще раз, дверь скрипнула и вместо гномьего приветствия и "к вашим услугам" раздался голосок Мальвы Саквиль. - Ой! - Чего надо? - сурово поинтересовался гном. И тихо произнес под нос - И года не прошло, а тут уже вертихвостки... А я предупреждал. Тьфу. Ну, он по-гномски тихо прошептал. Так, что и Бильбо, и Мальва слышали это. - А Би... мистер Бэггинс дома? А то у нас соли нет, а до ближайшей ярмарки еще три дня, и я вот решила... Голосок набрал силу и Бильбо мог поклясться, что Мальва сейчас смущенно пунцовеет и мнет пальцами краешек курточки. И мягко взмахивает длинными ресницами. - Сейчас позову. На удивление Бильбо голос гнома стал гораздо теплее. Представив себе, что вот сейчас Мальва окажется на его кухне и будет смущаться, лепетать и моргать, а Двалин все это будет видеть и думать, что Бильбо уже забыл про Торина и вообще... Что "вообще" ему не пришло в голову, как и то, что по хорошему ему и следовало забыть Торина и начать новую жизнь. Мистер Бэггинс возник на пороге собственного дома с солонкой в руках, протянул ее Мальве, и мило, по-добрососедски улыбнулся, загораживая вход. - Держи, я думаю этого еще на две недели хватит. Извини, что не приглашаю, но мистер Двалин очень устал и ему бы выспаться завтра перед дальней дорогой. Всего доброго. И закрыл дверь перед любопытным носом хоббиттянки. Он был готов поклясться, что завтра весь Шир будет знать, что у Бильбо в гостях был гном. - Я никуда завтра не собираюсь. - Да? Хорошо, замечательно. Идемте, я покажу, где вы будете спать. Это вот одеяло хорошее, матушка его сама сшила, отрываю прямо-таки от сердца, ночи сейчас холодные... Как всегда в минуты опасности у Бильбо открывался дар оратора. Вот и сейчас, не успев вставить и слова, гном был водворен в гостевую спальню вместе с лоскутным одеялом, собственным плащом, половиной буханки белого хлеба и кувшином молока, если вдруг дорогой гость еще не наелся. И когда, пожелав ему добрых снов, Бильбо уже закрывал дверь, Двалин подозрительно на него посмотрел. - Почему ты не пригласил ее войти? - Останешься - узнаешь. - с тяжелым вздохом ответил хоббит и вышел. Ему еще показалось, что за дверью Двалин по-гномски негромко ответил: - Непременно узнаю. Но может быть, ему просто показалось. *** На следующее утро Двалин не исчез. Он вполне реально уничтожил весь завтрак, поинтересовался наличием инструментов и отправился на улицу - делать перила к крыльцу и тропинке, спускающейся к калитке. И к обеду он никуда не испарился, как дым или видение. Нет, в доме весьма конкретно пахло крепким гномским потом, пока Бильбо не показал ему ванну. Двалин искупался, поцокал языком на состояние труб, умял обед, которого хватило бы и на четверых и продолжил работать. Не исчез он и на следующий день, и через день, и через неделю. Это и впрямь было странно и подозрительно, но Бильбо не рисковал спрашивать. Худой мир всяко лучше доброй ссоры, а то, что Двалин непременно расскажет что-то или оговорится, в том Бильбо был уверен. Слишком неспешно тянулось время в Шире. Слишком растягивались дни, а вечером после плотного ужина, не годилось молча курить. Пока рассказывал только Бильбо - про нравы и приметы хоббитов, про прадеда Тука, который считался самым странным из самых странных хоббиттов, про свадебные обычаи. Вот про эти обычаи он рассказывал с далеко идущей целью. Дело в том, что незамужние хоббитянки, прослышав что у Бильбо живет аж целый настоящий гном, зачастили к нему. А уж увидев, как Двалин работает, так и вообще вставали в охотничью стойку. Ну и что, что гном. Зато работящий, сможет сам нору построить и все в ней наладить, не то, что эти бездельники! А что ноги не волосатые, ну так мужик должен быть чуть красивее медведя! С ног воду не пить... А как пришел май, да днем стало пригревать солнышко, хоббитянки наведывались каждые полчаса - то водички принести, то соли попросить - Бильбо мог уже организовывать первый в Шире магазин по продаже соли... или первый театр. Потому как Двалину становилось жарко, и он скидывал куртку, оставаясь в рубахе и брюках и закатывая рукава. А как ходили мышцы на этих обнаженных руках, когда гном что-то обтачивал или забивал! Охота на самого Бильбо стала гораздо тише, из-за чего хоббит был очень благодарен гному. Но все же соблюдал осторожность - самые ярые охотницы не собирались сдаваться. Так шли дни, расцветала черемуха и сирень, вишни и яблони. Шир в цвету был невероятно красив, и даже гном, обычно не находивший в нем ничего достойного внимания, замирал на некоторое время, наблюдая как теплый ветер сметает с ветвей белую метель лепестков. Приближалось лето. И как-то так получилось, что Двалин прожил у Бильбо уже почти полтора месяца. На самом деле он оказался не слишком беспокойным жильцом. Храпел все же поменьше чем Бомбур, да и дверь в гостевую комнату прикрывал перед сном. Починил все что можно и все что нельзя, по второму разу переложил плитку в ванной... Но так и не рассказал, почему все-таки решил остановиться после изгнания именно у Бильбо. Хоббит, конечно к нему подкатывал издалека, но стоило задать более прямой вопрос, как Двалин замолкал и неприязненно косился. Вот и в тот вечер, они сидели молча после очередной попытки разговорить упрямого гнома. В калитку постучали, и в светлых весенних сумерках кругленький хоббит зашел во двор. - Дорогой Бильбо, хммм-хммм, держи приглашение, хммм-хммм. - Дядюшка Поло, рад тебя видеть. Проходи, пожалуйста. - Бильбо встал со скамейки и спустился вниз к калитке. - Хммм-хммм, времени нет, ты представляешь, эти балбесы, мои двоюродные племянники, хмм-хммм, забыли сделать приглашения для нескольких весьма почтенных хоббитов. И одного гнома. Вечер вам добрый мастер Двалин, хммм-хммм. - Добрый, - отозвался гном, выдохнув колечко дыма. - Как это забыли? - возмутился Бильбо. Забыть сделать приглашения на день рождения? Да их будут считать еще более странными, чем он сам! - Вот так, хммм-хммм. Так что приглашаю вас послезавтра на мой день рождения. Все как обычно, хмм-хмм. - Ну не каждый же день исполняется сто лет, дядюшка Поло. - Не каждый, хмм-хммм. Но теперь я из-за этих бездельников вынужден приглашать сам. Так вы придете, мастер гном, хмм-хммм? - Да, конечно, мистер Саквиль. - отозвался Двалин. - Ну и замечательно, хмм-хмм. До послезавтра. Доброго вечера. - Доброго, - отозвался Бильбо и прикрыл калитку за гостем. Потом поднялся к дому и сел на скамейку рядом с Двалином. - Вот уж действительно, балбесы. - Выдохнул тот - за два дня приличный подарок не справишь. - В смысле? - не понял Бильбо. - Ну, если у хоббита день рождения, да еще и такая дата, нужно сделать ему хороший подарок, я, конечно, что-то скумекаю, но все равно недоделка получится. Кузни тут нормальной нет, да и... - Стоп-стоп. Зачем тебе ему подарок делать? Ты на Мальве Саквиль жениться собрался? Двалин поперхнулся. - А как... кхе-хе... это вообще связано? - Ну, подарки на день рождения именнинику делают либо очень близкие родственники - не далее троюродных братьев и сестер, и живущие не дальше чем за двенадцать миль от именниника. Не связанные родством дарят подарки, если хотят вступить в семью. Это часть хоббичьего ритуала ухаживания. А вот в сам день рождения хоббит-именниник вручает всем гостям подарки - это могут быть совсем ненужные вещи, но это часть традиции, получить подарок и поблагодарить. А что, у гномов не так? - Нет, конечно. - Возмутился Двалин - у нас на день рождения обязательно дарят подарки, сделанные своими руками. Вот что умеешь, то и делаешь. Ну и соответственно, все подарки ценятся и отношение к ним особое. Подарок должен пригодиться своему новому хозяину. Быть полезной и красивой вещью, и не слишком дорогим или большим. Тут тоже свои тонкости имеются... - Да уж, сложно у вас. - вздохнул Бильбо. - Да и у вас не проще...- Двалин выстучал трубку о скамью, и набил в нее табака, прижимая большим пальцем. - Интересно, когда у него день рождения... - это Бильбо произнес совсем тихо, но Двалин услышал. - У Торина? Да в конце зимы был... - Я не... - Бильбо встрепенулся, а потом, встретив взгляд Двалина, утих. - Вряд ли это знание мне когда понадобится... - Кто знает, - гном раскурил трубку и выдул первое кольцо дыма - кто знает. *** День рождения старины Поло был в самом разгаре. Бильбо нашел, куда пристроить подаренную ему упряжь для коня, и улыбнулся. Можно сказать, что старина Поло его ценил. Подарок все-таки соответствовал тому, что Бильбо покидал пределы Шира, и мог даже когда-нибудь пригодиться, так что он горячо поблагодарил дядюшку и отправился развлекаться. Самому Поло Бильбо ничего не дарил, в конце концов, тот был ему всего-навсего троюродным дядей, да еще и со стороны кузины Лобелии, которая вышла замуж за Саквиля и тем породнила эти обширные семейства. Бильбо даже праздником наслаждался, правда. Какое счастье спокойно выпить эля и обменяться сплетнями с кем-то из соседей. Найти время, чтобы плотно перекусить всякими вкусностями на которые расстаралась вся женская половина семейства Саквилей, выкурить трубочку, да и устроится с кружечкой пива в уголке. Жизнь определенно была прекрасна, когда его не преследовали озабоченные свадьбой молодые и не очень хоббитянки. И не следили зоркие глаза тетушек, дядюшек и дедушек, ну и пап и мам, конечно. Обычно на празднике Бильбо приходилось находиться в самом центре, чтобы все видели, что ни с кем из многочисленных и прекрасных девушек он не оставался наедине. Сейчас Бильбо, конечно, расслабился, но не совсем. Рядом с ним сидела главная сплетница Шира, тетушка Роза Тук, и с удовольствием перемывала косточки всем присутствующим. От Бильбо пока требовалось только кивать или ахать, что, в общем-то, было несложно. Основной же удар принял на себя Двалин. Никто не смог сказать по какой причине разнесся слух, что мастер гном собрался уезжать обратно, в свои горы, но вот уже боевые полки хоббитянок начали приготовления. Ведь ежели гном в какую из них влюбится - так обязательно останется здесь, в Шире. Ведь у них в горах - жутко неуютно, там нет ни пуфиков, ни занавесочек, ни, о ужас! половичков. Только камень кругом. Несомненно, мастер гном, если окружить его уютом и вкусной едой и не подумает идти обратно в свои горы... Двалин сначала довольно уверенно маневрировал. Потом замкнулся и замолчал, оставаясь на месте и не давая увести себя ни в какую из аллеек из декоративных кустиков. Он стоял стойко, как Одинокая гора, но камень воду точит, и Бильбо увидел, что несокрушимый было гном начал поддаваться и, кажется, начал искать пути отхода. Поймав действительно отчаянный взгляд, Бильбо вздохнул. Он хотел показать гному, что жизнь его не слишком и радостна, пусть и в окружении цветника из Мальвочек, Лилий и Ромашек. Ну вот, показал. Теперь гнома придется спасать, а ведь все мужская солидарность... Он неспешно наклонился к тете Розе и сказал вполголоса: - А вы знаете, что наш мастер гном... - Что? - Встрепенулась тетушка Роза и поморгала редкими ресничками. Бильбо на миг показалось, что уши ее стали похожи на эльфийские - вытянулись и заострились от любопытства. Можно было основательно испортить Двалину репутацию, но это было бы мелкой гадостью, а не помощью, тогда Бильбо вздохнул и сказал чуть тише. - Он дал клятву... И замолчал. - Какую? - громким шепотом поинтересовалась тетушка Роза. - Что женится, только после благословления матушки. Своей. А та, - Бильбо понизил голос, - сказала что не примет не-гномку. - Как это? Это что ж такое? - возмущенно раскудахталась тетушка Роза ,- это эта, как ее.. Дис.. Дис.. кирим... нация Дис! Вот! - Ну так, мать есть мать... - развел руками Бильбо. - И жизни она невестке не даст, даже если Двалин и женится... Заставит жить по гномьим обычаям у них в Синих горах... Бильбо не знал ничего ни о свадебных обычаях гномов, ни о том, женились ли они вообще на ком-то кроме своих. Но вот наличие злобной свекрови - это чуть пострашнее дракона будет. Да еще если будущей невестке сказать, что жить-то они будут не в уютном доме с ковриками и полотенчиками, под боком у матушки - а в самом что ни наесть драконьем логове, и свекровь еще заставит учиться плеваться огнем. Но тетушка Роза была женщиной опытной. Вес гнома как жениха, стремительно уменьшался - маменькин сынок, раз, без норы и богатства, значит голодранец, два, да и еще с мамочкой его жить! Ни в какие ворота! Она поспешно встала, подхватила юбки и степенным шагом помчалась упреждать, и разносить сплетни. Через пятнадцать минут круг возможных невест вокруг Двалина рассосался. Гном благодарно взглянул на хоббита, и Бильбо решил, что достаточно они погуляли. Родственные долги розданы, а то, что все эти хоббитянки и их родственники легко предсказуемы, не должно так расстраивать. Если бы у Бильбо была возможность, он бы и в драконьем логове наверное согласился жить, и со свекровью. И дым выдувать из ноздрей научился бы... Хоббит выбил трубку и подошел к Двалину. - Праздник еще не окончен, но официальная часть уже завершена. Можно идти домой. Ты как? - Что ты им сказал такого, что они отстали? - Почти правду.- Бильбо хмыкнул – Я, конечно, не знаю, жива ли твоя матушка, но наверняка у тебя есть родственницы, которые захотят, чтобы твоя жена была хоть как-то похожа на гномку и жила вместе с тобой. Вот примерно это я им и сказал. Что ты не собираешься оставаться здесь и если и женишься, то заберешь жену с собой. - А если собираюсь? - Тогда нет ничего проще, иди к старосте, попроси место под нору. И все они - Бильбо махнул рукой - снова твои будут. Двалин огляделся, поморщился и промолчал. Когда они попрощались с дядюшкой Поло и вышли за пределы его норы, Двалин внезапно сказал. - А если мне не все нужны? Бильбо, раскуривавший трубку, поперхнулся: - В смысле? - Если не все... если одна нужна? - тяжело и веско спросил Двалин и замолчал. Хоббиты двигались всегда тихо, но у Мальвы Саквиль к косе были привязаны колокольчики. И поэтому приближение они услышали издалека. Мальва подбежала к ним и остановилась, несколько секунд пыталась отдышаться и что-то сказать. - Тише, кузина, тише, мы никуда не торопимся, мы подождем. - Встревожено сказал Бильбо. - Это правда? Что ты уедешь и не вернешься? - голос ее звенел и она вдруг напомнила Двалину Бильбо - в те самые моменты, когда к хоббиту приходила невиданная храбрость или словесное вдохновение. И глядя на нее гном внезапно понял, из-за чего узбад мог полюбить Бильбо. Но вслух он ей ничего не ответил. Только кивнул. Тогда Мальва решительно взяла его за руку и сказала: - Я не знаю как быть гномкой, и, наверное, не понравлюсь твоей маме. И батюшка мой все это не одобрит. Но я тебя увидела и поняла, что никто другой не будет нужен. Поэтому.... поэтому... Она потянувшись верх, встала на носочки и поцеловала колючую щеку. А потом покраснела, и отпрянула назад,верней попыталась, потому как Двалин сам поймал ее за руку и держал уверенно и крепко. - Брат-хоббит... скажи-ка. - Тут гном откашлялся - как тут у вас принято предложения делать? Бильбо посмотрел на просиявшее лицо Мальвы, ставшее очень красивым, на упрямого Двалина, который держал ее за руку и вздохнул. - Вы поцелуйтесь хотя бы нормально. Для начала. Я пока отвернусь. Он и впрямь отвернулся и смотрел на звезды, старательно не вслушиваясь в заполошный шепот и звуки осторожного поцелуя, и звон колокольчиков в косе. Майские звезды смотрели на него игриво и насмешливо, и Бильбо улыбался в ответ. Сквозь слезы. Вряд ли ему когда доведется так же вздыхать, держать за руку и ловить губы Торина, сквозь счастье и смущение. Было и прошло. Но если б хоть еще раз... Небо прошил след от упавшей звезды. Колокольчики перестали звенеть, и Двалин тихо его окликнул. Бильбо повернулся, поспешно вытирая слезы, и загадал, чтобы его желание, пусть и совсем невозможно сбылось. *** Наступил июнь. Светлые сумерки опускались на землю и навстречу им поднимались ровные колечки дыма и легкий звон колокольчиков. В воздухе пахло скорым дождем, и солнце, спрятавшись в мареве серых туч, уже коснулось горизонта. Скамейка перед норой Бильбо была маловата для троих. Но никто не жаловался. Двалин еще порывался ее переделать и расширить, но хоббит только отмахивался "Вы уедете, так зачем мне нужна будет какая скамья?" Двалин хмурился, Мальва ловила его за руку и усаживалась между ними. Вечер был хорош, несмотря на собирающийся дождь. Мальва выспрашивала гнома об их свадебных обычаях и обычно молчаливый Двалин рассказывал. И не только об обычаях. Об Эреборе говорил, о Синих горах. И ни разу при Бильбо не сказал, куда таки заберет осенью свою невесту. О свадьбе уже было сговорено, и пусть многие из родственничков-Саквилей поджимали губы и говорили, что за голодранца перехожего Поло свою дочку отдает, дядюшка Поло только отмахивался. Дочка сделала свой выбор, а уж если таков вышел - ну что ж теперь делать. Тем более, что теперь можно будет с гномами сговориться по-родственному и кое-какие торговые вопросы утрясти. Мальва старалась проводить как можно больше времени в обществе жениха, и третьим к ним прилагался Бильбо, как хоббит, сведший их вместе, да еще и родственник. Вот и который вечер они проводили на скамейке перед норой. Сейчас солнце еще опустится и Двалин пойдет провожать Мальву до дома - ходу всего десять минут. Но они сумеют превратить их чуть ли не в час. А Бильбо в это время ужин сготовит, да насладится одиночеством. - А тех, кто выходит женится, обычно благословляет король... - Как у нас староста, да? - Да, так вот гномья свадьба это тоже красивый обычай. Мы с тобой сначала по вашим законам поженимся, а потом поедем ко мне... - И король Торин нас поженит, да? Тут Двалин откашлялся и посмотрел на хоббита. Бильбо спокойно выдохнул дым в воздух и ответил Мальве вместо гнома: - Поженит, поженит... только там, в Эреборе многое еще приводить в порядок надо, так что не забудь хоть половичков взять. Думается мне, там слишком много камня... - Ой, а Двалин говорил, что ты про Эребор не знаешь и тебя расстраивать не надо. - Да я и не расстроен. - Бильбо улыбнулся и взъерошил Мальве челку. - Солнце уж село, тебе домой пора. Хоббитянка смутилась, видимо вспомнив, как гном ее до дома провожает, но не отступила. - Ты, правда, не расстроен? А то глаза - грустные. - Да нет. Просто когда-то король гномов был моим другом, а потом я сделал кое-что совсем непростительное. Ну мы и поссорились. Теперь я вряд ли туда попаду когда-нибудь, но ты там присмотри за всеми за меня. А то гномы, конечно, замечательные, но вечно то пони потеряют, то в паутине запутаются, а я всех спасай. - Бильбо глянул на молчащего Двалина и тихо и неловко закончил. - Ты там за То... ними пригляди по-дружески, ладно? Мальва наклонила голову и внимательно посмотрела на Бильбо. А потом, что-то высмотрев, взмахнула руками и вскочила со скамьи. Колокольчики недовольно зазвенели. Бильбо молчал, выпускал очередное колечко дыма, которое получилось неровным. И Мальва, вместо того, чтоб сказать, о чем ей хотелось, внезапно наклонилась, да и поцеловала его в щеку. - Присмотрю, кузен Бильбо, уж не сомневайся. - Она выпрямилась, и взяв крепкими ладошками Двалина за запястье, потянула его к себе. - Идем? А то опоздаем, дядюшка опять ругаться будет. - Идем. - Двалин неспешно встал со скамьи и посмотрел на Бильбо. - Давайте, давайте, я тут пока ужин соображу. Да и смотрите, под дождь не попадите. Да-да, счастливо-счастливо! Когда за спиной закрылась дверь норы, Бильбо перевел дух. Он не хотел так прямо говорить, что знает, что Двалина не изгоняли из Эребора - ну какой дурак в это бы поверил? Он действительно верил какое-то время. Но Двалин все-таки был слишком гном. Прямой как его секира. Стоило заняться ужином и таки выяснить у гнома, с какой целью он здесь. С одной стороны Бильбо хотел этого, хотел понять, зачем Двалин сюда приехал, ведь если есть письмо об изгнании написанное рукой Торина... Стоп! С чего он вообще взял, что это подпись Торина? Он что, видел когда-нибудь его почерк? Бильбо похолодел, а потом тряхнул головой. Не стали бы гномы подделывать приказы Торина. Тем более еще и то письмо, которое написано на кхуздуле. Почему Гендальф велел не показывать его гномам? В чем дело? Пока хоббит пытался разобраться со своими мыслями и ужином, за окном загремел гром, и первые капли прибили пыль на дороге и травы в саду. В дверь забарабанили. Бильбо, составив чугунок с огня, пошел открывать. - Как-то быстро вы с Мальвой... Начал было он и осекся. Потому что в проеме двери стоял вовсе не Двалин. Дори просочился в дом, стряхнул капли воды с капюшона и благообразно улыбнулся. - Добрый вечер. - Д-добрый. - отозвался хоббит. - Ужин уже готов? - Нет еще... но... Только не говори мне, что тебя тоже изгнали из Эребора! Ни за что не поверю. Дори открыл рот, потом закрыл, а из-за стены дождя послышался громкий голос Двалина. - А я предупреждал, что это плохая идея! - И ты еще скажи, что справляешься с порученным делом! - И скажу тебе Дори, что вполне справлялся. Или ты ставишь под сомнение мои способности? - Военные не ставлю, но дипломатия - явно не твой пони! - Так, может быть, вы оба зайдете в дом и объясните мне, что тут происходит, а? Когда Двалин переступил порог, Бильбо захлопнул дверь за его спиной с оглушительным грохотом. - Сначала ванна и сухая одежда, потом все разговоры и ужин. А если ты заболеешь , Мальва так намылит мне шею, как никому и не снилось! Все! Ничего не слышу, ничего не знаю, Дори со мной на кухню. Оба гнома посмотрели на разбушевавшегося хоббита, и молча выполнили его приказы. К тому моменту, когда Двалин привел себя в порядок, Бильбо уже закончил готовку, а Дори заварил какие-то травки в хоббитовском чайнике. И первое время все молча ели, обмениваясь ничего не значащими словами. Пока Бильбо не отодвинул тарелку и не поинтересовался. - Итак, я выяснил, что никого из вас не изгоняли. И можно не показывать мне то письмо, которое ты мнешь в кармане, Дори. Это наверняка точная копия того, что получил Двалин и я. Но мне очень интересно, с какой целью вы явились сюда. И кто вас послал. Я, конечно, предполагаю, - Бильбо перевел взгляд с Дори на Двалина, - но мне очень хотелось бы услышать. Гномы переглянулись, а потом Дори ответил: - Извини, Бильбо, мы не имеем права тебе сказать. - Значит, Торин. Тихо произнес Бильбо, вскочив из-за стола, и начал расхаживать по кухне. - Хорошо же. Он посылает вас ко мне под каким-то смехотворным предлогом, и запрещает говорить с какой целью. Он, приказал больше не попадаться на глаза, что ж, я так и делаю. Но тогда зачем он ко мне лезет, а? Зачем лезет в мою жизнь, посылая вас сюда? Так может вы мне объясните, что здесь написано? Бильбо начал рыться в ящике стола, пока на белый свет не появились два скомканных письма. Одно на всеобщем, второе на кхуздуле. - Вот. - Бильбо шмякнул письмо на стол, прямо перед носом Двалина - Читай. Двалин произнес рокочущим голосом два слова на кхуздуле, потом остановился и накрыл руками письмо. - Это нельзя читать. - Как это? А посылать вас ко мне вместе со странными приказами можно? Что это значит, вообще? - Те два слова, которые Двалин прочитал, они переводятся так: "Возвращайся, пожалуйста..." А дальше, я думаю и впрямь должен читать только ты. - Тихо произнес Дори. А Бильбо замолчал. Двалин осторожно сложил письмо, не глядя на него и подвинул его к хоббиту. - Но у меня даже словаря нет. И я не знаю кхуздул. - Словарь можно и на следующей ярмарке купить. Я думаю, будет несложно понять, что там написано.- Так же тихо ответил Двалин. Бильбо вздохнул, сложил письмо в карман и вскинулся. - Это что, получается приписка про то, что я могу попасть в Эребор только с гномом… Она про вас, что ли? Оба гнома переглянулись и промолчали. - Вот идио-от. Бильбо сел на стул и подпер щеку ладонью, так и не уточнив, кто же был этим идиотом, Король под Горой или он сам, Бильбо Бэггинс. *** Бильбо не мог уснуть. Гроза за окном давно утихла, превратившись в ласковый летний дождь, под шепот которого так хорошо засыпать, но хоббит крутился в постели, расталкивая подушки, натягивая одеяло до ушей и сжимаясь в комок, скидывая его вообще и переворачиваясь на спину. И смотрел невидящими глазами в потолок. Три из пяти подушек уже валялись на полу, но Бильбо это не волновало. После возвращения из Эребора он месяца два засыпал мгновенно, стоило голове коснуться подушки, а телу принять горизонтальное положение. Теперь же заснуть не получалось. Все его мысли были заняты сегодняшним визитом Дори и письмом, тем самым, которое он не мог прочитать. С одной стороны - ну что за идиотизм, издавать такой приказ и потом отправлять вслед за ним Двалина. Если бы не было этого непонятного письма на кхуздуле, Бильбо бы понимал, что к чему. Король внезапно соскучился, но гордость не дает признаться, вот он и отправил письмо с королевским намеком. А раз намек не сработал, отправил за ним одного гнома, а потом и второго. Чтобы, значит, привели некоего хоббита пред королевские очи. А то, ишь ты, приказов не слушается. Это было бы понятно и объяснимо несусветной гордостью Торина. И еще тем, что извиняться он явно не собирался. Если бы Бильбо приехал в Эребор, он, несомненно, получил бы какое-то место при королевском дворе и должность еще одного королевского сокровища. И может быть сухо произнесенное "Добро пожаловать" Бильбо перевернулся на живот и уперся горячим лбом в подушку. Нет, Торин, его Торин не мог себя так вести. Или мог? Бильбо вспомнил последнюю встречу с королем, запавшие глаза, бледное лицо, ярость, которую сменило безразличие, и застонал. Тот Торин, король под горой, мог приказать, что угодно. Но в это поведение совершенно никак не укладывалось письмо. Бильбо перевернулся на спину, спихнув подушку на пол, и зарылся пальцами в волосы. Письмо, которое начиналось словами " Возвращайся, пожалуйста...". Хоббит шумно вздохнул и сел на кровати. Заснуть не получится точно, значит нужно сходить поесть. Может, хоть какие-то мысли придут в голову. Или наоборот уйдут из нее. Бильбо натянул халат и вышел из комнаты. Фраза на кхуздуле, прогремевшая из кухни показалась отголоском грозы. - Тише, Двалин, тише! - едва слышно прошептал Дори. - Ты еще Бильбо разбудишь. И говори на всеобщем, на нем ты, по крайней мере, сможешь не кричать. - Хорошо, - гораздо тише ответил Двалин. - Но зачем ты меня вытащил из кровати? - Нужно поговорить, а на улице дождь, там не посекретничаешь. - Дождь, кхе... – Двалин добродушно хмыкнул - Размяк ты за последнее время, Дори. Вспомни наш поход... - Я помню очень много походов, Двалин. И я не хотел бы об этом вспоминать сейчас, в тепле дома. – В голосе Дори звучал не свойственный ему холод. Бильбо обхватил себя за плечи и прислушался к шепоту из кухни. Появляться и говорить, что он тут и все слышит, хоббит не собирался. - Так о чем же ты хотел поговорить, Дори? - О письме. Том, втором. Ты же успел прочитать дальше, чем начало? Бильбо вздрогнул. - Успел. Но его содержание не касается никого кроме узбада и его... и хоббита. Голос Двалина вновь набрал силу. - Но это же то самое письмо, о котором говорил Бофур? То, которое Торин написал, но не отправил? Дори был явно взволнован и заинтересован, даже перестал прихлебывать свой вечный чай, судя по тому, что в кухне не было слышно ничего кроме голосов гномов. Бильбо одними губами повторил «Не отправил?» и весь превратился в слух. - Бофур вечно сует свой любопытный нос в чужие дела. А уж если узбад узнает, что это письмо попало к адресату... - Но с другой стороны, я думаю, когда наш хоббит его прочтет, он согласится вернуться. Они помолчали. - Лучше бы узбад сам поехал. Или письмо написал нормальное, а не этот приказ, - глухо произнес Двалин. - Да уж, но что есть, то есть. Спасибо, что Бофур это письмо к приказу умудрился приложить, иначе, боюсь, не уговорили бы хоббита. Я надеюсь, что Бильбо поедет и мы сможем отправиться в путь уже через неделю. – Дори вновь вернулся к чаю и со вкусом и шумом допил все, что оставалось. - Вы может, и отправитесь, а я нет. В начале осени поеду. - Как это? - Дори опешил. - Да вот так, женюсь я. А потом уж к началу зимы жену в Эребор привезу. Пусть Балин там обряд подготовит и вообще все, что сможет. - Ты? Женишься? - Да. Что ж ты так удивляешься, я не мужчина, что ли? - Ааа... нет. В смысле, да. В смысле, нет... Под запутанную речь Дори Бильбо вернулся в свою комнату и прислонился спиной к двери. Все стало понятнее и ярче. Торин написал письмо, но не отправил его из гордости. Зато уж приказ оформил по всем правилам, и теперь он ждет, что Бильбо, как послушный подданный побежит на зов, теряя платки и ум. Да сейчас, разбежался! Бильбо зло выдохнул. До свадьбы Двалина он точно никуда не сдвинется. А там посмотрим. Или Торин пол Эребора сюда изгонит, или сам, наконец, приедет - или письмо нормальное пришлет. Но в самом крайнем случае, если Одинокая Гора не придет к хоббиту, то хоббит придет к горе. *** На ярмарку в Бри они собрались загодя. Троюродный кузен Мальвы по линии сестры дядюшки Поло как раз ехал закупаться тканями. Продавать еще было нечего - середина июня, до урожая далеко. Правда, на телегу взгромоздились племянники Мальвы с туесами земляники - она в этом году поспела раненько, так что и деньжат подзаработают, а не только потратят. Все не впустую ехать. На телеге устроились Мальва, Бильбо и Дори. Двалин же не спеша шел рядом - все равно пони Лото Саквиля был уже стареньким, и погонять его не годилось. Бильбо улегся на мешки, досыпать. Солнце еще только показалось над верхушками леса, а выехали они вообще в несусветную рань. Телегу подбрасывало на кочках, поэтому нормально заснуть у него так и не получилось. Он просто дремал под тихий разговор Мальвы и Дори. Гному было интересно все - вот он, в отличие от Двалина, успел выяснить у Мальвы не только состав всей родни, но так же и объем имущества, и род занятий, и не запутаться во всех родственниках, хотя сам Бильбо, случалось, и путал. Дори пробыл в Шире только неделю, но успел разузнать все и про всех. Вот кого надо было в самом начале присылать, не доглядел Торин, ох не доглядел... Бильбо довольно хмыкнул и пристроил голову на согнутую руку. Вот этот прохиндей, успел все про всех узнать и так лихо с Бильбо поговорить, что тот чуть было не согласился ехать в Эребор уже в июле. Все-таки было что-то такое общее у братьев. И если Нори сразу вызывал подозрения в том, чем занимается этот почтенный гном, и зачем ему такие ножи и даже отмычка, то Дори со своим чаем казался гласом благоразумия. Но вот эта хитрость, не свойственная Двалину, была совсем не гномьей, а какой-то хоббичьей даже. Так что Бильбо сначала опешил, а потом нашел управу и на Дори. Он сказал, что никуда не собирается ехать до свадьбы Мальвы, это раз. И что проводить свадьбу нужно обязательно осенью, это два. И разразился на час рассказом об обычаях хоббитов, о плодородии и праздниках. Ну и о том, что вообще-то хоббитянки замуж за гномов не выходят. И раз уж случилось такое исключение, нужно хотя бы соблюсти традиции. Чтобы судачили о них в спину, но судачили как о своих... В общем, гномы переглянулись и отступили. Но не сдались. Вот сейчас Дори осторожно выспрашивал у Мальвы насчет свадьбы. Может все-таки пораньше? И предсказуемо получал отпор, что и в начале сентября слишком рано, но что ж поделать, если до Эребора так далеко ехать? Нужно же всех родственников оповестить, все приготовить, приданое проглядеть, нет ли где повреждения какого, выкуп придумать, ой, дядька Дори, про выкуп еще расскажу, это тоже традиция… Бильбо довольно улыбнулся и, поморщившись от очередного толчка, перевернулся на другой бок. Двалин, шедший рядом, посмотрел на него. В отличие от хитрого Дори, этот гном успел узнать его гораздо лучше и поэтому только задумчиво покачал головой в ответ на вопросительный взгляд Бильбо. Хоббит пожал в ответ плечами и закрыл глаза. В Бри они приехали, когда солнце уже взошло и начало ощутимо припекать. Что интересно, в присутствии велеречивого Дори, Двалин начал отмалчиваться. И вообще вести себя так, как в походе. Словно тот гном, который любил выкурить трубочку, сидя на скамейке перед норой Бильбо, или тот, что правил ему крыльцо, добродушно ворча на неумех и лентяев, был каким-то другим Двалином. Которого не все могли видеть. Сейчас он снова превратился в воина и Бильбо не мог сказать расстраивает его это или нет. Главное, что Мальве он по-прежнему немного неумело улыбался, и хоббит решил, что ему и этого достаточно. На рыночной площади они разделились - Мальва потащила Двалина к торговым рядам с тканями да едой - в сторону ремесленных она даже не взглянула. Лото их, правда, окликнул: - Мастер гном, вы потом в ремесленные ряды загляните, может Мальве нашей какое украшение купите. - И подмигнул. Хоббитянка же звонко ответила кузену: - Зайдем, для твоей жены что-нибудь купить! Мне-то без надобности! - И, тряхнув косой, в которой теперь звенели подвески, которые Двалин ей сделал, потащила гнома к обжорным рядам. Бильбо почувствовал гордость и улыбнулся, поспешив сгладить резкость Мальвы - Лото, спасибо что подвез. Ты до конца ярмарки тут будешь? - Нет, вот закуплю ткани, оглоедов выгуляю, да обратно потихоньку поеду. - Ну, тогда мы своим ходом доберемся. - Лады. Эй, Брого, Дрого! Вы куда? Оставив кузена ловить племянников, Бильбо огляделся. Дори уже успел зацепиться языком со старухой травницей, что торговала здесь еще до рождения хоббита. А может и до рождения его деда - такая она была древняя. Двалин с Мальвой еще не показывались. Это было и к лучшему - хоббит не хотел, чтобы гномы знали, зачем он все-таки поехал на эту ярмарку. Нет, они конечно догадывались, что неспроста. Но догадываться, не значит знать наверняка. Бильбо повертел головой в толчее людей и хоббитов и юркнул в проход между лавками. В этом году на ярмарке было удивительно много гномов. Даже непривычно как-то. Бильбо отмахнулся от этой мысли и направился в книжную лавку, добывать гномий словарь. Хозяин "Пера и бумаги" был не так стар, как старуха-травница, но повидал на своем веку не мало. Так что хоббит, попросивший словарь перевода с кхуздула на всеобщий его не удивил. Он спокойно пожал плечами и выложил перед хоббитом пять книг. - Перевод стихов, перевод строительных слов и слов, связанных с механизмами, словарь общеупотребительных слов, любовная лирика и гномий мат. И вот тут-то брови хозяина лавки полезли на лоб. Он бы понял, если хоббит взял общий словарь, или словарь механизмов - кто знает, может гном-работник ему инструкцию по пользованию туалетом на кхуздуле оставил, чего только не бывает... Но хоббит взял общий словарь, словарь мата, стихи и, помявшись, быстро положил в мешок еще и словарь любовной лирики. Который, к слову сказать, был смесью гномьего мата и словаря стихов с добавлениями неких специфических слов, которые и на всеобщем не все знают. - Сколько с меня? Поинтересовался насупленный и покрасневший хоббит, а хозяин лавки от изумления назвал настоящую цену. Так что из "Пера и бумаги" Бильбо вышел почти без денег, но зато с мешком, набитым гномьми словами. И чувствовал он себя при этом так, словно впервые купил шаловливые лубяные картинки в нежном возрасте двадцати лет. И надеется на то, что матушка не найдет их у него, а то ведь позору не оберешься. *** Когда Бильбо вышел из лавки, главной его задачей стало найти хоть что-то, чем можно замаскировать словари. Естественно, все сразу поинтересуется, а что же такого Бильбо прячет в мешочке? Ткани не годились, потому что ими могла заинтересоваться Мальва, еда - тем более. Как и выпивка. Можно было бы купить пергамент, но тогда гномы бы догадались, что он заходил в лавку за словарями. Вопрос казался неразрешимым, пока Бильбо не увидел торговку кружевными салфеточками. Мальва их терпеть не могла, гномы тоже вряд ли заинтересуются - так что Бильбо со спокойной душой закупился салфеточками, обложил ими словари и направился искать гномов. В обжорных рядах их не было, как и в ремесленных, Бильбо даже подумал, что они могли уйти, но тут чей-то знакомый голос донесся из оружейных рядов. Кто-то сильно возмущался качеством ножей и Бильбо поспешил на голос. К тому моменту, как он появился на месте спора, все уже было улажено, довольный гном упаковывал ножи, а менее довольный торговец кривился, но пересчитывал монеты. - Бильбо! Хоббит вздрогнул и потер оглохшее ухо. Верней, собрался потереть, потому что его по-медвежьи крепко обхватили и закружили на месте. - Эй! - Да ты отъелся! - Кили! Поставь Бильбо на место! - Ну, уж! Я, может, соскучился! Бильбо, все еще находящийся между небом и землей, очнулся и произнес очень спокойным голосом. - Только не говорите мне, что и вас изгнали из Эребора. Руки Кили сразу расцепились и Бильбо смог начать дышать нормально. Нори, тот самый гном, что торговался за ножи с торговцем, внимательно посмотрел на Бильбо и улыбнулся: - Конечно, нет.. Мы тут по торговым делам, верно, Кили? - Да-да, совершенно верно! По торговым! И младший гном шкодливо улыбнулся. - Нори! Кили! - Дори! Вот ты где! Я уже успел соскучиться, дай думаю, загляну в Бри, может и тебя увижу... Дори, обвешанный мешками с травой и сумками с зельями, начал обниматься с братом и Кили, выспрашивая их о здоровье и путешествии. Потом к их разговору присоединился и Двалин - они с Мальвой тоже закончили свои покупки, и все дружно отправились к дому Бильбо. Хоббит шел по дороге, участвуя в разговоре, а мешок со словарями обжигал ему спину. Бильбо хотелось как можно скорее начать переводить это злосчастное письмо - и даже то, что Кили и Нори так и не объяснили целей своего прибытия, было временно забыто. В конце концов, решил Бильбо, он сможет выспросить у них все и завтра. Никуда не денутся. Нельзя так просто взять и найти спокойное место для чтения, в доме полном гномов. Ну, четверо гномов это, конечно, не тринадцать, но скрыть мешок со словарями и не спалиться при этом, это довольно сложно. Сначала Мальва с Двалином не нашли ничего лучше, чем планировать свадебный бюджет на его, Бильбо, кухне. Потом Дори уселся в коридоре и разложил по всем доступным поверхностям травы, купленные на ярмарке. А Нори и Кили, были, кажется, вездесущи - куда бы не глянул Бильбо он или видел рыжие волосы Нори, или проказливый взгляд Кили. Хоббит был уверен, что весь дом они перерыли основательно. Но под вечер все угомонились и Бильбо смог уединиться в своей спальне. Не забыв при этом закрыть дверь на задвижку. Мало ли что, вдруг кому-то из гномов чего-то понадобится, а тут он Бильбо, окруженный словарями кхуздула. И ничего, если б матный, а ведь еще и любовная лирика... Хоббит покраснел и решительно положил на стол сто раз уже смятое письмо. И внимательно посмотрел на него. До этого он не давал себе труда приглядываться, иначе бы давно догадался, что непохоже оно на приказ. Приказы такими неуверенными не бывают. Вообще кхуздул был похож на пригоршню стрел, высыпанную на лист бумаги, и разложенную в одном Ауле ведомом порядке. Но в этом письме стрелы, казалось, были еще и переломаны. Что-то было перечеркнуто, что-то написано поперек текста. Что-то выглядело как оборванные строки стихотворения. Бильбо разгладил письмо и достал общий словарь. Для начала. Первые два слова он знал, их прочитал Двалин и перевел Дори, они значили "Возвращайся, пожалуйста" Но нужно было сверить. Первое слово в словаре значилось не как возвращение. Оно означало движение обратно. То есть, как «возвращайся» его можно было перевести. С натяжкой. У второго слова было чуть больше значений - это и "ради Ауле", и "будьте так любезны", "не за что", "на здоровье", "возьмите", "прошу, будь добр, будьте добры, будьте так любезны, не соблаговолите ли" Бильбо прикинул, что эти два слова можно перевести как "Не соблаговолите ли назад?" и хмыкнул. А потом вздохнул. Потому что, это письмо могло быть и так переведено. Ведь от тона просьбы зависит и значение фразы - начиная от "пожалуйста" и заканчивая "не дождетесь". К сожалению следующие три строчки были замазаны так густо, что нельзя было понять, что же именно Торин там писал и перечеркивал. Бильбо вздохнул и перешел к следующему отрывку текста. Тут пошло тяжелее, он искал значение слов сначала в общем словаре, потом в матном. Выходила какая-то сущая бессмыслица. «Бросать тусклый отблеск, ресницы, острый, сокол». Потом Бильбо зарылся в словарь любовной поэзии и с облегчением вздохнул. Все было не так страшно, как ему показалось. Половину словаря занимали высокие рассуждения и объяснение устойчивых словосочетаний-иносказаний. В результате первая фраза выглядела так: "Луны ресниц, острые, как у сокола..." При чем луны ресниц, получались иносказанием глаз. То есть глаза, острые как у сокола. Горло отчего-то пережало, и следующую строчку Бильбо переводил еще внимательней, но получилось что-то странное "Раздавать, огонь, все, вода" "Раздаватель огня всех вод" Бильбо перекопал весь словарь и едва удержался от ругательства, Это длинное славословие, на которое он потратил около часа, означало только одно слово "Мужчина". Бильбо закрыл словари, сходил на кухню, выпить воды и успокоиться. На расшифровку письма явно уйдет больше времени, чем он рассчитывал. Продолжение получилось перевести быстрее. Или он уже попривык. Две оставшиеся строчки означали "сверкнули мне из-за светлого неба бровей (= лба)" То есть кто-то остроглазый на Торина посмотрел. Бильбо вздохнул и потянулся. В общем-то, было ясно, это стихотворение. Но кому оно может быть посвящено? Тому, кому написано это письмо? Бильбо облизнул губы, поправив свечи, и продолжил. Еще через час на него смотрело переведенное на всеобщий стихотворение: "Мужские глаза, острые как у сокола сверкнули мне из-за светлого лба. Этот взгляд несет несчастье и мне, и ему." Хоббит отложил уже порядком замусоленный словарь. Это не было хорошим стихотворением. Нет, оно было красивым, в развороте всех смыслов и слов, но тревожным. Таким, каким не должно быть стихотворение, посвященное... И тут Бильбо вспомнил. Вспомнил, как в один день они зацепились взглядами через огонь костра, и он, зачарованный синим пламенем не мог отвести взгляда, пока Торин не опустил ресницы. Именно с этого все началось. Именно с этого. Бильбо неровно вздохнул. Это было больно и нечестно. Ну почему это он обязан разбирать письмо, которое Торин и не собирался ему отправлять? И несчастье несет, надо же! Зачем тогда было все это? Эти взгляды и прикосновения, гордость и нежность, доверие и осторожность? Зачем он так смотрел на Бильбо иногда, словно перед ним не золото, не сокровище, а нечто такое бесценное, что невозможно удержать? И почему у них все-таки случилась та странная, единственная ночь в Эреборе, когда Бильбо, казалось, что сердце вынули у него из груди, и оно бьется в руках Торина? Когда каждый вздох был громом, каждое прикосновение - камнепадом желания, распластывающего тело, а взгляд короля просил, впервые просил, умолял и требовал - доказательств, что Бильбо - принадлежит ему. А на следующий день, словно драконья лихорадка вернулась - и Торин больше на него не смотрел, как обезумевший искал Аркенстон и, кажется, даже не помнил о том, что случилось той ночью. Бильбо закусил губу и решительно посмотрел на следующую строчку. Он прочитает все, что сможет перевести. И попытается понять и решить, что же делать дальше. Полгода он забывал, полгода он гнал воспоминания и мысли, что ж, Торин добился того, что Бильбо попытается вспомнить и понять. Хотя бы это письмо. *** Когда над Широм разгорелся рассвет нового дня, Бильбо закончил перевод. Свечи давно превратились в лужицы воска, осталась только одна, самая большая. Нет, в письме больше не было таких сложностей, какие были со стихами. Но некоторые слова были перечеркнуты, некоторые - совершенно непонятны, некоторые - вообще никак не увязывались друг с другом. Так что перевод был не слишком быстрым. Но странное дело: когда Бильбо искал значения слов, сердце его было спокойно. Ну, почти спокойно. Даже когда попадались варианты вроде "тосковать" или "печаловаться". Но сейчас, перед тем как перечитать переведенное письмо, Бильбо чувствовал, что нервничает. Ладони стали влажными. Хоббит встал из-за стола, потянулся до хруста в спине и плечах и, подойдя к окну, распахнул створки. Северный ветер, совсем не по летнему холодный, высушил пот и выстудил кожу так, что через пару минут Бильбо, стуча зубами, закрыл окно. В комнате стало чуть свежее и погасла последняя свеча. Это можно было принять за знак, убрать письмо и лечь спать, но это было бы так же глупо, как прятаться под одеялом от тролля и твердить, что его не существует. Поэтому Бильбо решительно зажег свечу, сел на кровать и принялся читать то, что получилось. Он понимал, что вполне возможно многое в этом письме написано не так, как он перевел. Ну что ж, он старался быть объективным. " Возвращайся, пожалуйста... * дальше перечеркнутые строки, в которых ничего не различить, "....Мужские глаза, острые как у сокола сверкнули мне из-за светлого лба. Этот взгляд несет несчастье и мне, и ему" И дальше, наискось. "Отец говорил, что жажда золота оборачивается безумием. Почему никто не сказал мне, какой бездной оборачивается утраченная любовь?" Тут Бильбо закашлялся от того, что задерживал дыхание. Потом перечитал еще два раза. Строчка не изменилась. Он был уверен, что правильно перевел, у этих слов не было дополнительных значений. Потом неровные строчки, постепенно набирающие силу. " Это тоска. Без конца и без края, это серость и тьма. И даже сердце Эребора не способно ее осветить. Я думал, что справлюсь. Я был уверен в своих силах. Но почему каждый рассвет начинается со взгляда на дорогу из Дейла? На что я надеюсь? Во что верю? В то, что предатель поймет то, что он сотворил и вернется?" Дальше еще несколько стихотворных строк. Вернее тех самых сравнений из которых состояли гномьи стихи. Но ни одно из них не завершено. Ни одно не доведено до конца, словно писавший начинал и останавливал себя каждый раз. Это выглядело как та игрушечная мастерская в Эреборе, куда Бильбо попал, пока гномы искали Аркенстон. Незаконченные игрушки были рассыпаны по столу и по полу. Какие-то были обуглены, какие-то просто потрескались от пыли и времени. Хоббит не помнил, сколько он там простоял, пока не пришел Бифур и, молча взяв за плечо, не вывел оттуда. Вот и здесь обрывки не сказанного и не сделанного, не родившиеся стихи. Бильбо судорожно вздохнул. Ему снова стало страшно - а не слишком ли поздно он читает это письмо? Может, стоило остаться? Проследить, переупрямить, просто быть рядом? Но тут он вспомнил последние дни, проведенные в Эреборе, и покачал головой - ничего бы хорошего из этого не вышло. Сейчас они далеко друг от друга, и, может быть, Торин пересмотрел то, что Бильбо сделал - иначе зачем он посылает всех этих гномов? А если бы они были рядом, то присутствие хоббита напоминало бы об Аркенстоне, людях, предательстве... Взгляд соскользнул с обломков стихов на новую строчку. "Эребор, наш дом. Но сейчас - это братская могила. Мы находим, и хороним, расчищаем залы, возвращаем из забытья и тлена, но каждое принятие пищи это тризна... Сейчас только середина зимы и все переходы завалены, и я не думаю, что ты вернешься весной. Я сам запретил тебе возвращение и не могу отменить свой приказ. Ты предатель. Я повторяю это себе каждое утро и каждый вечер. Но слова - всего лишь шелуха, и они рассыпаются, стоит тебе присниться. Единственное что держит меня - это гордость. Извинится перед предателем? Невозможно". Бильбо хрипло рассмеялся. Он все верно понял. И все эти визиты, и это письмо... Торин действительно не может. Но до тех пор, пока он не перестанет считать Бильбо предателем - нельзя ничего сделать. Ничего. Осталось всего несколько строк. И Бильбо все же решил их дочитать. Ведь если предатель все-таки получил не предназначавшееся ему письмо, тогда кто же тогда те, кто его отправил? Впрочем, неважно... "Единственное, что было у меня - это гордость и долг. Они остались и возросли - потому что раньше у меня не было королевства, а только те, за кого я нес ответственность. Но теперь все стало и легче и тяжелее. Я бы соврал, если бы сказал, что был готов к этой ноше. Вряд ли кто-то будет готов к ней в полной мере. Гномы возвращаются даже зимой. Нужно организовывать их жизнь и общаться с людьми и эльфами - смиряя гордость и нрав. Не ради себя. Ради тех, кто мне доверился. Это было раньше - но не так. В моих воспоминания Король под горой ни перед кем не склонялся. Что ж, мне - приходится. И тем страшнее мне думать о том, что ради других я могу просить или уступать. Неужели ради себя - нет?" Этим и заканчивалось письмо. Было еще несколько обрывочных фраз, которые нельзя было разобрать, Бильбо медленно сложил письмо и припрятал в шкатулку на полке. Словари же запихнул во второй ряд книг - между "Поучениям юной хозяйке" и "Норостроем". Потом он так же медленно, словно был до краев наполнен водой, которая могла разлиться, сел на кровать. В голове было пусто и звонко. Ничего это письмо не разъяснило, кроме того, что Бильбо и так знал. Гордость и предательство. Вот и все. Но может, это были зимние мысли? Может к лету хоть что-то изменилось? Бильбо сейчас нестерпимо хотелось выбежать из дома без носового платка, оседлать пони и ехать, ехать, ехать - чтобы наконец увидеть своими глазами. И понять. По одному взгляду. Потому что глаза Торина не лгали. Никогда. В отличие от его слов. *** Солнце уже показалось из-за верхушек деревьев, когда Бильбо решительно скинул одеяло, переоделся и вышел из комнаты. После бессонной ночи его знобило, но лежать и передумывать одни и те же мысли по кругу, было еще хуже. Проще было встать, приготовить завтрак и поесть, может в голове хоть какой порядок установится. На кухне было шумно и гномно. Причем весь этот шум производили только двое - Нори и Кили. Они собирали себе завтрак, нарезая огромными ломтями хлеб, окорок и сыр. Посмотрев на них, Бильбо вздохнул, отобрал у Нори нож и окорок, достал куриные яйца и принялся за изготовление яичницы. - Эй, Бильбо, ты решил нас уморить, пока мы дождемся еды? Кусочки окорока на сковородке поджаривались, принимая розово-золотистый цвет, Кили выглядывал то из-за одного плеча, то из-за другого и норовил утянуть кусок прямо со сковородки. Бильбо легко огрел его по пальцам ручкой лопаточки. - Нет, просто я пытаюсь вас научить завтракать нормально, а не по-походному! Нори хмыкнул. - Завтрак по-хоббичьи? - Вот именно! – Бильбо спас очередной кусочек, залив яйца в сковородку – В прошлый раз вы у меня тоже по-походному ели. - А что, это большая разница? – теперь Кили нацелился на сыр. Бильбо вздохнул, нарезал два бутерброда и отдал один Кили, а второй Нори и вернулся к готовке. - Так фольфая рафница? Кили вцепился в бутерброд, но расспросы не оставил. - Сейчас поедите и поймешь. Нори, у меня там в корзинке, под салфеткой пирожки с картошкой и капустой. Достань, пожалуйста. - Что ж ты раньше не сказал! - И чайник поставьте! Накидав в яичницу сыра и зелени, Бильбо прикрыл ее крышкой и уставился на гномов. Те методично обшаривали тот закуток с соленьями, на который прежде не обратили внимания, снимали с них пробу, а потом ставили на стол. И удивительное дело, Бильбо совсем не хотелось кричать «Куда грязными пальцами в банку?» И вообще хоть как-то возмущаться. Он, кажется, слишком привык к гномам. Мысль заставила его вздрогнуть и вернуться к готовке. Когда королевских размеров яичница была готова, Бильбо разложил ее по большим фарфоровым тарелкам с геометрическим узором и, повязав салфетку, принялся есть. Все так же не обращая внимания на манеры гномов. - Знаешь, Бильбо, а ты изменился. – Сказал Кили после того как с яичницей было покончено, и они принялись за чай с кексами и пирожками. – Где возмущение по поводу разграбления и манер? Нори, ты ж помнишь, когда мы в первый раз пришли… - Ну так нас не тринадцать. - Ну так еще не поздно. – Кили подмигнул и вновь повернулся к хоббиту – так что ты изменился, Бильбо и… - Никто мне не гарантировал, что я вернусь. А уж тем более, что вернусь прежний я. – Бильбо сделал глоток чая и откусил от пирожка. – Но и вы тоже поменялись. - Да? Где это? – Кили посмотрел на себя и повернулся к Нори – Ты видишь, где я поменялся? Может борода подросла, а? - Погоди-ка, где моя рулетка? Сейчас замерю! - Нет уж, сначала с посудой помогите! – Бильбо фыркнул и отошел к мойке. - Это мы завсегда! Бильбо, лови! И первая тарелка взлетела в воздух. Когда посуду помыли и убрали, опять-таки на удивление ничего не разбив, все трое вышли из норы и устроились на лавочке Бильбо. Покурить. На улице было холодно и сыро. Дул пронзительный северный ветер и Бильбо, поежившись, раскурил трубку. Он бы с большим удовольствием вернулся в дом, в тепло, но гномы очевидно наслаждались погодой, и никуда не собирались уходить. - А где, интересно, Двалин и Дори? Задал вопрос хоббит, выдохнув дым. При таком ветре никакие колечки не получались. - Ну, братец еще утром испарился. Сказал, что самое время собирать какие-то травки-лепестки, и умчался еще на рассвете. - А вот куда делся Двалин, я и сам бы хотел знать. И что это за девушка все около него крутится? – Кили, раскурив свою короткую трубку, хитро покосился на хоббита. Бильбо поперхнулся дымом. - А вы не знаете? Целый день же общались… - Какой день? Братец, как начал выяснять про здоровье, так и не слез пока не успокоился. А девушка, Мальва, кажется, она ж сразу как мы пришли к тебе домой, ушла. – Нори наклонил голову и тоже с хитринкой посмотрел на хоббита. - Ну она…. Она невеста Двалина. Тут Кили поперхнулся так, что и Бильбо и Нори пришлось стучать его по спине. - К-как это невеста? - Ну как, как, обыкновенно. Я вот не пойму, что вы так реагируете-то? Словно он жениться не может. - Может, конечно, - задумчиво ответил Нори. – Но это неожиданно. Гномы вообще однолюбы. Если наше сердце кого-то выбирает, то это уже до конца. И хоббитянку выбрать… - Это прям заразно уже. Не хуже дяди! – тут Кили осекся, посмотрел на Бильбо и продолжил – Я не говорю, что это плохо, но вы живете гораздо меньше нас. - Бывает, что и эльфы с людьми сходятся, и ничего. – Тихо ответил Бильбо. - Да я не говорю, что плохо. Я… - Кили взволнованно взмахнул трубкой – На всеобщем сложно подобрать слова, если честно. Выбор бывает один раз, и потом сердце не изменишь, это все знают. Можно печалиться, страдать, не принимать собственный выбор, но от этого ничего не меняется. Это навсегда и дальше. - Навсегда? – переспросил Бильбо странным голосом. - Да. – ответил Кили и Нори согласно кивнул. – Но знаешь в чем дело… - Значит, если выбрал один раз, так уже не изменишь? И будешь ненавидеть, гордость свою лелеять, проклинать… но все равно любить, того кто тебя предал? Гномы молчали. Бильбо сорвано вздохнул и объяснил куда-то в воздух. - Я об этом не знал. У нас не так. У нас бывает, что и расходятся – но это редко. Бывает, что расстаются и потом друг друга видеть не желают. Бывает, что и другую любовь находят. Жизнь, она ведь не настолько длинная, чтоб тратить ее на сожаления, боль и вину. А бывает и так, что как увидят с первого раза – так и тоже навсегда. По-разному бывает. Тут вы правы. Вы поэтому за Двалина и Мальву переживаете? Что может и передумать? Гномы все так же молчали. Бильбо продолжил. - Мы отличаемся во многом. Но кое в чем,– тут хоббит улыбнулся краем губ – похожи. Упрямством. Потом улыбка исчезла. - Я думал, что если подчинюсь тому самому, первому приказу об изгнании ему будет легче. Забыть. Камнем заложить, чтоб и не вспомнить. Я думал, он найдет себе кого-то, кто будет верней и преданней. И любить будет сильнее. Я вообще, кажется, слишком много думал. В тишине утра послышался звон колокольчиков и Бильбо поднял голову. - Кузееен! Кузен! – запыхавшаяся Мальва подбежала к калитке – Ты мне нужен! - Что… что случилось? – очнувшийся от разговора Бильбо встал со скамейки. - Доброе утро мастер Нори, мастер Кили! - Доброе! – хором отозвались гномы. - Послезавтра же день солнцестояния! И за праздник ответственных назначили! Ты же помнишь, что за тобой украшение Большой поляны? День всего остался, я прибежала напомнить. Тетушка Розалия начала говорить, что в этом году нужно теплых пледов раздобыть, ветер-то вон какой холодный, а я вспомнила, что ты этим даже не занимался! Бильбо с размаху хлопнул себя ладонью по лбу: - Забыл! Спасибо, Мальва! Это уже прозвучало в спину убегавшей хоббитянке. В этот раз Саквили были ответственны за угощение, и организовывать основную готовку нужно было именно им. - Не за что! Доброго утречка вам, мастера гномы! Кили и Нори с удивлением посмотрели на начавшегося метаться по траве хоббита. - А что за праздник-то? - Общеширский… - рассеяно ответил Бильбо – Ах я растяпа, совсем забыл, ну надо же! - Может тебе помочь? – Кили тоже встал со скамьи и выбил табак из трубки. - Да. Спасибо, помощь очень понадобится… А вы на сколько здесь? – тут же перескочил на другую тему хоббит. - Ну… - От тебя зависит. – Прямо ответил Нори. - Но как же… - тут Кили покосился на рыжего гнома, но тот ответил ему невозмутимым выражением лица. - Ну тогда на праздник останемся, а потом можно будет выехать. – Отозвался Бильбо инаправился к дому. – Так, где у меня записи? Что-то же должен я был готовить… Ах да, и, главное, в этот раз не забыть носовые платки! И может еще и ложечки забрать? У него внезапно объявился собственный Эребор, который нужно было организовать… и не думать, не думать о принятом решении. Гномы недоуменно посмотрели ему закрывшуюся за его спиной дверь норы, а потом Кили тихо произнес: - Это, конечно, хорошо… Но зачем уезжать-то? Когда… Нори молча ткнул его в бок и пошел в нору, вслед за хоббитом. *** Два дня прошли в сумасшедшей спешке. Впоследствии, вспоминая все произошедшее, Бильбо только удивлялся – как его выдержали? Видимо, терпение у гномов было хорошим. Или просто им по душе была спешка хоббита. Для подготовки Большой поляны к празднику нужны были шатры и мангалы – ну кто в здравом уме будет готовить мясо прямо на костре? Ночные костры разведут в специально отведенном для них месте, и уж они-то будут высокими и яркими, и не каждая парочка решится перемахнуть через них. Дрова опять же надо было заготовить. Проверить количество столов и лавок, а также столовых приборов, салфеток, тарелок. Все должно быть готово к вечеру дня солнцестояния – а у Бильбо еще и пони не валялся! Нет, конечно, все необходимое было подготовлено, но нужно было проверить, переучесть, заменить пришедшее в негодность – и так далее и тому подобное. Распорядиться о том, где расставить шатры, где будет кухня, где – ночные костры. Вот и носился он, как варгом укушенный эти два дня. Общинные столы пришлось забирать у Брендибаков, те готовили прошлый праздник солнцестояния и, конечно, не подумали вернуть столы на место. С мангалами и приборами было проще. Хотя бы не за реку ездить! А так, по округе пробежаться. Вдобавок ко всему в конце первого дня подготовки, один бойкий хоббитенок опрокинул на Бильбо ведро с краской – пришлось лезть в реку и отмываться. Вода была не по-летнему холодной, и вылез оттуда Бильбо, стуча зубами. Конечно, его отпоили, и нашли одежду на переодеться – в дом забежать времени не было совершенно, но уже к середине второго дня Бильбо кашлял хуже старика Тука. Дела не ждали, и хоббит старался не обращать внимания на кашель и озноб. Гномы помогали по мере сил, правда, Нори умчался куда-то по своим делам, тем же утром, когда Мальва напомнила Бильбо про праздник, и до сих пор не возвращался. Но даже три гнома способны на чудеса, а уж под чутким руководством Бильбо… Хоббит думал о том, что этот праздник он запомнит надолго. Дори отпаивал его какими-то травками после которых кашель становился мягче, но не исчезал. Только вечером, когда на светлом небе показался тонкий серп полумесяца, а хоббиты, плотненько перекусив, начали настраивать инструменты, да готовится к танцам, Бильбо, сидящий на лавке у старого дуба, наконец, осознал, что они все успели. И украсить поляну, и расставить столы, и не забыть про мангалы. И ложечки, плошечки и салфеточки – все тоже было на месте. Он прижался спиной к коре дуба и выдохнул: - Хорошо-то как… Все и впрямь было хорошо – Дори о чем-то совещался с тетушкой Розой, Двалин вместе с Мальвой где-то гулял, Кили в окружении хоббитов-доростков что-то рассказывал, размахивая руками. Можно было взять паузу и вздохнуть спокойно. Но спокойно не получалась, завтра впереди открывалась долгая дорога. И возбуждение по поводу нового путешествия не давало расслабиться. Интересно, как они поедут? Через Бри и Ривенделл? А Мглистые горы? А Лихолесье? Воспоминания о прошлом путешествии вновь закружились в мыслях, поднимая со дна души все те эмоции, которые Бильбо прятал от себя. Ему было страшно, страшно вновь увидеть Торина – пусть Кили и Нори сказали, что чувства его неизменны – но кто встретит его за порогом Эребора? Торин? Или же король под горой? Бильбо по привычке мотнул головой и застыл. Боль вцепилась в виски, заставляя морщиться. Он неправильно думал. Вот сейчас. Ведь то письмо, на кхуздуле, писали они оба, и Торин, и Король под горой. Верней, писал один гном. И Бильбо предстоит действительно очень долгая дорога. Да только не под копытами его пони, а в отношениях. Бильбо поежился. Было страшно. - Кузен? - Хоббит открыл глаза и увидел, что рядом с ним стоит Мальва. – Ты как себя чувствуешь? Она протянула ладонь к его лбу, но Бильбо увернулся. - Нормально-нормально, все в порядке. - А уж по виду так не скажешь. - Ну, извини. А ты где Двалина потеряла, кстати? – Бильбо поспешил перевести разговор на другую тему. - Он за колбасками еще пошел, очень уже они ему нравятся. А я пришла с тобой посидеть. - А что ж не с подруженьками? - Ой, скажешь тоже! – Мальва хмыкнула. – Ромашка за рекой сейчас, ей рожать скоро, не придет. А остальные… Она махнула рукой. - Не хочу. Опять стращать будут, да соболезновать. Мне им косы повыдергивать после такого хочется, а ведь нельзя. Так что я лучше тут, с тобой… - А я стращать не буду? - А есть чем? – она перекинула косу за спину и внимательно посмотрела на Бильбо. - Ну, там действительно камень, в Эреборе этом, и, наверное, не все еще разобрали после ста лет владычества дракона. И дел у Двалина много будет, он же тут, считай, прохлаждался, а туда приедет, и впрямь редко видеть будешь. Гномы еще кругом: они языкастые, упрямые и любят не слишком добрые шутки. И еще, они отличаются от нас, что-то жизненно важное для хоббита, может оказаться мелочью, пустяком для гнома. И наоборот… Потом пока быт устроишь, пока привыкнешь, кхуздул опять же учить нужно, а он такой - язык сломать можно заодно с мозгами… Бильбо закашлялся. Мальва придержала его за плечо. - Ты как? - Нормально. Кха-кха… - Вижу, как нормально, - она еще раз посмотрела на Бильбо, уже не пытаясь определить, есть ли температура. Хоббит упрямо мотнул головой. Мальва вздохнула и вернулась к разговору: - Ты кого сейчас стращаешь? Меня или себя? - А зачем мне себя-то стращать? - Мне Двалин сказал, что ты, не дожидаясь нашей свадьбы, в Эребор поедешь, вот я и думаю… Бильбо вздохнул. - Не стращаю. Просто предупреждаю, чтоб потом отговорок не было – ах, я не знала, ах, я не думал, ах, я не ожидал… Мальва наклонила голову. - Оно, конечно, хорошо, только знаешь, когда я папе сказала, что за Двалина пойду, он мне рассказал кое-что. Думаю и тебе это послушать надо. Хоббитянка взяла Бильбо за руку. - Он сказал, что любовь – это не только вспышка молнии, что освещает жизнь и гаснет. Это работа, которую ты ведешь всю жизнь. Это дорога, по которой идешь. И если сначала вы делаете шаги друг к другу – по тропе, при свете вспышек молний, то потом, когда вы находите друг друга в этой темноте и берете за руку – дальше вы идете вместе. В одну сторону. И путь освещает не только гроза, но и фонарь, который вы затеплите вместе. И работа состоит не только в том, чтобы свет этот поддерживать, и друг друга. Первая и главная работа состоит в том, чтобы дойти, встретиться и узнать друг друга в темноте. Сделать первый шаг навстречу. Мальва тихо вздохнула. Пальцы у нее были холодные – или у Бильбо просто был жар? - Я и не знала, что папа у меня такой поэт. Но знаешь, я буду верить в то, что он сказал. Впереди и дорога друг к другу, и огонь общий. А Эребор или Шир… да какая разница, если вместе? Бильбо всмотрелся в ее лицо и тихо ответил: - Никакой. - Мальва! Иди сюда. Хоббитянка повернула голову на зов и радостно замахала рукой. - Сейчас! Она вернулась к Бильбо и улыбнулась. - Ты тогда наведи там немного порядок, ладно? И напиши, что с собой везти. Может ковер захватить надо будет. Напишешь? - Да. Иди уже, Двалин ждет. Мальва выпустила руку Бильбо из своих пальцев, вскочила со скамейки и вихрем пролетела через полянку, к жениху. Только серебряно зазвенели колокольчики в косе. Бильбо смотрел, как она улыбается Двалину, как теплеют глаза сурового гнома в ответ, как говорят о чем-то глядя только друг на друга. Как маленькая ладошка Мальвы ложится на тяжелый наруч Двалина. Как они прыгают вдвоем через ночной костер, и огонь не может ее коснуться, потому как гном держит Мальву на руках, легко, словно тростинку… Он смотрел и думал, что они уже дошли. Чтобы там Мальва ни думала, но они уже дошли друг до друга и разожгли огонь. А вот им с Торином все еще предстояло. Но, ни одна дорога не начнется без первого шага, и свой Бильбо собирался сделать уже завтра. *** На следующее утро Бильбо проснулся совсем больным. Ни о каком путешествии и речи быть не могло. В голове гудело и все вокруг кружилось, кашель выворачивал легкие, а когда хоббит встал с кровати, то его повело, и он чуть не упал. В таком состоянии сложно было не то, что в путешествие отправиться, даже дойти до входной двери, в которую кто-то колотил, было подвигом. Который, к счастью, не пришлось совершать. Бильбо успел дойти только до стола, когда кто-то из гномов все-таки открыл дверь и все радостно загалдели, приветствуя Нори. Бильбо сел на стул, подпер руками голову и застыл. Мысли были странными, похожими на струйки дыма – они превращались то в колечки, то в драконов, а иногда исчезали вовсе, словно бы сдутые ветром. Гномы продолжали что-то обсуждать в коридоре, но это Бильбо не касалось. Взгляд его заскользил по комнате и уперся в «Норострой». Хоббит вскочил со стула, покачнулся, но устоял на ногах. - Письмо! – хрипло произнес он и закашлялся. – Мне надо написать письмо! Он подошел к книжной полке, вытащил все четыре словаря, потом достал бумагу и чернила и, разложив все это на столе, застыл. Мысли снова разлетелись, и он какое-то время смотрел на уголок общего словаря и разглядывал чернильную каплю, похожую на облако. Или может быть на ящерицу. На дракона она не тянула, слишком мелкая. Потом он словно бы проснулся, обмакнул перо в чернила и начал писать. Буквы разъезжались, глаза слипались, и было отчего-то очень холодно. Бильбо поджал ноги и продолжил писать. «Торин! Я пишу тебе это письмо потому что…» Хоббит вздохнул и перечеркнул написанное. Это было глупо. Гном и так поймет, что это письмо. А почему Бильбо, кстати, его пишет? Хоббит задумчиво почесал лоб, не замечая, что пачкает его чернилами. Да, точно, он хотел что-то сказать! Бильбо начал второй раз. «Торин!» Потом вздохнул, перечеркнул и написал: «Мой дорогой Торин» Это отчего-то звучало гораздо лучше, и Бильбо продолжил. «Мой дорогой Торин, я хочу сказать тебе так много, но боюсь, что не успею или не смогу. Может быть, я снова испугаюсь, и на меня нападет красноречие, но надеяться на это, сам понимаешь, довольно сложно. Поэтому я решил тебе написать. Чтобы ты все-таки услышал, что я думаю и чувствую. Тем более, что за два месяца путешествия я могу забыть что-то очень важное, что хотел сказать.» Слова теперь легко ложились на бумагу, и Бильбо писал, не останавливаясь. «Я не буду говорить о том, кто виноват, тем более что виноваты оба. Я признаю свою вину и не хочу сейчас говорить о твоей, потому что вот про нее я сказать не забуду. А то, что сейчас пишу, могу и не решиться сказать. Но для начала…» Бильбо прервался и начал лихорадочно листать словарь стихов и словарь любовной лирики. Он даже в письме не мог написать, того что чувствует. И вряд ли когда-нибудь сможет сказать это вслух. Но ведь у гномов стихи, это восхитительные иносказания. И он вполне может что-то написать. И неважно, что это будет только через два-три месяца, совсем неважно. Бильбо читал, потирая слезящиеся глаза, кашлял, но не мог написать ничего. В его голове, добавляясь к туману жара, плавали длинные заковыристые сравнения на кхуздуле. Они шипели друг на друга, перекручивались как клубок влюбленных змей, и не желали покоряться хоббиту. Он перелистал словарь почти до конца и обнаружил там примеры стихотворных сложений. Брать чужие стихи в качестве признания? Он возмущенно хмыкнул. «Знаешь, я хотел написать тебе ваш стих. Потому что есть вещи, о которых говорить сложно, но проще выразить это рифмованными строками. Но я не воин, я не поэт и уж тем более не гном. Это от того, что ты мне писал, может перехватывать сердце и наступать немота. От моих сочинений будет разве что икота, от смеха. Я просто тебя люблю. Прости» Бильбо отодвинул от себя забрызганный чернилами лист и вздохнул. Ну вот, он это и сделал. Теперь, наверное, лучше поспать, чтобы поскорее выздороветь. И может у Дори попросить что-то от простуды? Но кровать была так близко, а дверь комнаты так далеко, что Бильбо сделал несколько шагов и упал в постель. Его била дрожь и закутавшись в лоскутное одеяло по уши, он впал в забытье. Из которого его вывел стук в дверь. Громкий и нетерпеливый. Бильбо подорвался с кровати, и беззвучно бормоча что-то вроде того: - Колокольчик я им что, просто для красоты привязывал? - вышел в коридор. В коридоре отчего-то столпились гномы, но не спешили открывать дверь. Бильбо яростно на них взглянул – ну как мог яростно, потому что сложно это делать, когда глаза толком не открылись, в голове мутится от жара. - Что, в этом доме некому, кроме меня, дверь открыть? Он отодвинул задвижку и распахнул дверь. Потом замер на показавшееся бесконечно долгим мгновение и с грохотом ее захлопнул. - Д-дори… - сипло сказал он, повернувшись к гномам. – Д-дори. Дверь за его спиной так же яростно ударила о стену, распахнувшись. Бильбо не обратил на это внимания, потерянным голосом продолжив. - Дори, у тебя от жара ничего не найдется? А то у меня бред начался. Хоббита шатнуло и кто-то ухватив его за плечо, удержал. - Представляешь… Торин мерещится. Перед глазами все потемнело, и он сполз в обморок. Какое-то время прошло в бреду и тумане. Его поили горькими отварами, он глотал, морщился от боли в горле. Он спал и видел яркие сны. Змеи гномских слов вырастали в драконов и сжигали его пламенем из крошечных пастей, а потом на вершине горы сияла синяя звезда Аркенстона и от холода ее немели губы. Потом ему казалось, что он попал в кокон пауку из Лихолесья и не может дышать, плотная ткань залепила нос и рот, и нельзя и слова сказать, позвать на помощь, крикнуть. Но каждый кошмар кончался, обязательно кончался, когда Бильбо вспоминал и шептал, а может и кричал, он не знает… имя. Тогда гасло драконье пламя, и возвращалось дыхание, и лучи звезды становились теплее. В какой-то момент бред и жар закончились. Бильбо выплывал из темного марева сна к свету и почти улыбался. Что-то было хорошее, что-то было очень хорошее, может, снилось, а может и нет. Так с улыбкой он и проснулся. И первым, кого он увидел, открыв глаза, оказался Торин. Гном спал в кресле, придвинутом к кровати Бильбо и казался уставшим. Хоббит некоторое время смотрел на него не верящим взглядом, потом ущипнул себя за запястье, но Торин не исчез. На нем не было кольчуги, и это было непривычно и странно. Как и синяя рубаха, украшенная серебряной… а может и мифриловой вышивкой. В волосах короля добавилось седых прядей и косичек. Теперь они меньше были похожи на ту спутанную гриву, что была у него во время путешествия. Зажимы на волосах тоже были другими, чуть богаче и сложнее. Но Торин по-прежнему был собой. Королем, теперь уже с Королевством. Бильбо приподнялся на локте и вздрогнул, встретившись с синим взглядом. Когда Торин проснулся? Почему сидел молча, пока Бильбо его разглядывал? Тут хоббит вспомнил, что он, кажется, захлопнул дверь прямо перед королевским носом, и отчего-то густо покраснел. - Прости. Торин улыбнулся и коснулся рукой его лба. - Жар спал. - Д-да. И они замолчали. Торин так и не убрал свою ладонь, а Бильбо не знал, что может ему сказать. Извиниться еще раз? Обрадоваться? Сказать то, что написал в письме? Письмо! Бильбо вздрогнул и кинул взгляд на стол. - Я прочитал. Тихо ответил Торин, и ладонь его на лбу Бильбо чуть вздрогнула. - Я твое тоже. Хотя это было сложнее. Они снова замолчали. Но это было не первым, самым тяжелым молчанием. Сейчас это было просто тишиной еще не рожденных слов. Не тех, что умирали в письме Торина. Не тех, о которых так старательно забывал хоббит. Это было тишиной чего-то нового. И взглядом глаза в глаза. Ладонь Торина была горячей. Бильбо чувствовал и холод королевского кольца на пальце и мозоли от оружия, а может и от кузнечного молота. Он взял гнома за руку, чуть повернув, прижался к ней щекой. - Ты пришел. Теперь моя очередь делать шаг, верно? – Бильбо улыбнулся, глядя в посветлевшие синие глаза, словно прошла гроза, и небо, умытое дождем и молниями чистое, как никогда - Когда мы отправляемся? - Сейчас. Если хочешь. Хрипло ответил Торин. И Бильбо потянулся ему навстречу.