***
Марс встретил своих первопроходцев — если так можно выразиться по отношению к живым существам, посещавшим Красную Планету вообще, — весьма недружелюбно: посадочный шаттл, который должен был доставить астронавтов в ста десяти километрах от Земли Прометея — ориентиром для посадки служил кратер Секки, а примерная зона посадки располагалась в северо-востоке от него, но из-за поднявшейся пылевой бури, кораблю пришлось сесть возле кратера Уоллес. Навигация в таких условиях была практически невозможна, даже когда, используя более традиционные методы, специально оборудованный для инопланетных условий вездеход пытался добраться хотя бы до первоначальной точки высадки. Погодные условия были аномальными, даже для сурового марсианского климата. — Scheiße! Право слово, проще отыскать иголку в стоге сена, а запасы кислорода у нас не бесконечны. Что мы забыли вообще в этой глуши? Это жаловался инженер Марк Руттенберг, причём не в первый раз с момента начала миссии. Уж сетовать ему было на что, причин для этого набиралось более чем достаточно. Впрочем, от этого симпатий по отношению к данному человеку нисколько не прибавлялось, и даже напротив; лишь по причине очевидной пользы его ещё более-менее терпели. Однако, как известно, даже самое большое терпение имеет свойство быстро заканчиваться. — Закрой свой рот наконец, и, Бога ради, перестань канючить, — в ответ послышался недовольный женский голос. — Если ты ещё не забыл, источник электромагнитного импульса был запеленгован именно в регионе Земли Прометея, и тебе уж точно должно быть ясно, что на естественное происхождение сигнала это никак не тянет. — Наша фройляйн Барбара Краушвиц как всегда свихнулась на пришельцах, — прозвучала ехидная усмешка оператора транспортного средства, Руфуса. — Скорей всего, просто сбой датчиков, или, там, флуктуации в магнитном поле, или вспышка гамма-излучения с какого-нибудь далёкого пульсара, прошедшая гравитационное линзирование... — Ты хоть сам понимаешь, о чём говоришь, или что у пьяного на уме, то у тебя на языке, фройнд Кромм, или, как тебя величают, — Профессор Тыква? — А вот это уже удар ниже пояса, — обиделся водитель, пока в кабине гуляли ехидные смешки. «Лучше бы молчал, право слово», — думал про себя Руфус, пока заносчивая особа в лице астрофизика отсчитывала инженера: «А ты чего смеёшься? Ты вообще-то должен объявлять показания!» — Простите... Кхм, Сто сорок. Сто пятьдесят. Сто тридцать семь. Стабильный поток. — Ничего нового, продолжайте продвижение. — Понять бы ещё, держимся ли правильного курса, или петляем вокруг да около, — пробубнил про себя Руфус. — Готов поспорить, найдём мы здесь ровно ни... — Триста шестьдесят восемь. Пятьсот сорок. Шестьсот десять. Восемьсот семьдесят пять! Кажется, неподалёку есть мощный источник! — Значит, мы почти у цели, — удовлетворённая ответом Марка, Барбара переключилась на пилота. — Курс на десять часов, прибавь скорость. — Есть курс на... Стойте, почему это вдруг буря прекратилась? И что это за... Берегись! Рефлекс Кромма сработал как часы, и его нога резко вдавила педаль газа на полную, пока гасители инерции старались предотвратить резкий рывок экипажа вперёд; даже при защитных ремнях, нельзя быть полностью уверенным в полной безопасности при экстренном торможении. В салоне повисла гнетущая тишина, которую нарушало лишь мерное гудение двигателя. — Scheiße! Можно же было заранее предупредить! — снова посыпался поток жалоб со стороны Руттенберга, но в этот раз его полностью проигнорировали. Внимание его товарищей переключилось на куда более стоящую для этого вещь, непонятную для понимания инженера. И только подойдя уже к кокпиту, ему стало ясно, ЧТО привлекло их взоры. — Матерь Божья... Огромный монолит, исчерченный странной резьбой, слабо светящейся таинственным болотным свечением, торчал из марсианского грунта прямо на пути вездехода — ещё пару метров, и машина бы не избежала неминуемого столкновения. Экипаж незамедлительно покинул транспорт, чтобы разглядеть объект получше — действительно, неизвестная конструкция возвышалась над пустынной поверхностью примерно на двадцать метров, отличаясь удивительной плавностью, так как в ней отсутствовали острые углы. Не считая, конечно, среза на верхушке, столь аккуратного, что больше было свойственно искусственному воздействию, чем естественному. Нельзя было сказать, что монолит был в превосходном состоянии, ибо время и окружающая среда сделали своё дело, облачив её в плотный пылевой покров. Однако же, кем бы ни были зодчие, сотворившие подобное чудо, они умели строить на века. Руфус слегка наклонился в бок, будто пытался что-то ещё разглядеть за конструкцией, а потом и вовсе зашагал куда-то в сторону обрыва, как очарованный. Это заметила Барбара, заметив подозрительные телодвижения своего товарища. — Ты что тут забыл? Пойди сюда, пока ты не сорвался, дурак! — Эй, гляньте сюда! — подозвал тот товарищей. — Вы должны это увидеть! — Что там ещё такое может быть? — раздражённым голосом осведомилась та, пнув Марка в плечо. — Не зевай, пошли, пока этот остолоп себя не покалечил. — Ja, ja, уже иду, — нехотя оторвавшись от созерцания монумента и быстро сделав снимки на записывающее устройство в его шлеме, и поспешил за астрофизиком. Ну как поспешил — скачками пересекал дистанцию, благо гравитация на Марсе была существенно ниже земной. Судя по тому, что ему ещё предстояло увидеть, удивлению не в пример дружной компании конца не предвидится. — Мы тут не одни, — наконец сказал ошарашенная Барбара, пришедшая в шок от увиденного: на небольшой равнине располагалось ещё несколько построек в виде блоков и пилонов, но уже более знакомой архитектуры. Человеческой. — Как это понимать? До нас ещё никаких космических программ не совершали. Откуда тут взялись эти модули? — Посмотри на надписи! — Руфус указал на несколько символов, очевидно состоявших из латинских букв. — Английский язык. Здесь точно были люди. — Невозможно! — возразил Руттенберг. — Последняя попытка американцев покинуть Землю окончилась астрокатастрофой из-за детонации топливных элементов! Все, кто находился на кораблях, погибли! — Или хотели сделать так, чтобы мы думали об этом, — предположила Краушвиц, задумчиво оглядывая постройки. — Возможно, они с самого начала планировали побег на Марс, или уже были там. Откуда, по-вашему, тут готовый форпост? — Тогда здесь должен быть космопорт, а его здесь нет. Никаких намёков даже на такую инфраструктуру. Да и скорей всего это место заброшено. — Значит, стоит это проверить, — твёрдо заявила Барбара, сделав шаг к обрыву. — За мной! — и после этого она спрыгнула вниз. — П-п-подожди! Ты куда?! Сдурела, что ли? — но Кромм не разделял его сомнений, также отправившись во след за ней. — Боже, за что мне это всё? — запричитал инженер, в конце концов последовав за своими горе-товарищами. Хотя бы падать недалеко, уже на том спасибо.То, что забыто, напомнит о себе вновь
22 октября 2017 г. в 17:31
Он увидел его во сне. Очередном сне, в котором едва различалась едва знакомая фигура, позабытый голос, характер. Он приходил, будто видение из задворок подсознания, давно похороненный кошмар, который постепенно вновь давал о себе знать; незваный гость разума, настойчиво ломящийся в мозг, но по-прежнему ускользающий от прямого взгляда. Трудно вспомнить даже малейший намёк на то, кого олицетворяла эта «галлюцинация», однако интуицию не обмануть — Адольф раньше его видел.
Знал. Возможно даже общался. Но кто? К догадке он был так близок, но в то же время далеко, из-за чего суточный режим успел сбиться: фюрер не мог больше нормально спать. А затем неожиданно слёг с высокой температурой.
Обеспокоенный Фридрих вызывал к нему всевозможных эскулапов, что, отнюдь, только разводили руки, не в силах отыскать причину недомогания, даже при всех технологических достижениях. Тогда советник вождя прибег к другим средствам, более эзотерическим; в покои Гитлера, спешно топая на каблуках, прибыла потомственная чернокнижница и видящая — некая Марианна Блаватская. За собой тащила аж целую лабораторию, звеня склянками, стуча всевозможными инструментами, фетишами, талисманами и прочими причудами, свойственным колдунам. От таинственной женщины в странном наряде несло духами с жасмином с нотками мяты и апельсина, потому фон Зигмар настаивал на том, чтобы комната постоянно проветривалась, так как после продолжительного пребывания в каком-либо помещении с такими эманациями, дышать становилось невозможно.
В застенках различалось неразборчивое бормотание на древних забытых языках, хлопки и плескания, из-за чего стены покрылись инеем, шторы развевались словно при сильном ветре, хотя все ставни были заколочены, мебель ходила ходуном, а собака немецкой овчарки по кличке Пин, названная в честь известного пингвина, жалобно заскулила и заметалась по всему этажу.
В конце концов, когда эта бесконечная вакханалия прекратилась, Марианна наконец вышла из комнаты — и, как заметил Фридрих, вся потрёпанная: с растёкшейся косметикой, в обильном поту, а на голове будто свило гнездо целое птичье семейство. С ответом, к её чести, томить не пришлось.
— Ему покровительствуют силы, что стоят намного выше моего понимания, отнюдь недуг его не от тела исходит, но от души. Хворь пройдёт, когда он поймёт своего врага.
— Врага? Какого ещё врага? — советник откровенно недоумевал от столь загадочных и не менее странных слов чернокнижницы. Впрочем, она оставалась сдержанной в своих ответах, хотя голос был несколько охрипший.
— Он поймёт это сам, когда придёт это время, и знаки сами проявят себя. Проявите терпение, — сказала колдунья, а после учтиво поклонилась. — И если вы не возражаете, я бы хотела воспользоваться уборной, привести себя в порядок.
— Разумеется, — кивнул тот, жестом пригласив последовать за ним. — Прошу, пройдёмте.
На следующий день СМИ буквально взорвались неожиданной вестью: вчера, поздней ночью, некие террористы совершили дерзкую попытку подорвать Статую Свободы с помощью старой авиационной атомной бомбы. Подобный акт напоминал схожее, и так же неудавшееся покушение на главный атрибут и символ ССАШ в первое ноября. То есть, в тот день, когда Гитлер окончательно утвердил власть над страной и, вместе с этим, — над миром.
К счастью, в отличие от предыдущего раза, когда экстремистам удалось скрыться, виновные были оперативно задержаны вовремя подоспевшими силами полиции.
Было известно, что преступников вскоре приговорили к смертной казни через расстрел, но тут Адольфу бросилась на глаза важная деталь: прежде чем акт правосудия был свершён, приговорённые все как один воздели руки «от сердца к солнцу» и воскликнули: «пусть Гитлер лично стреляет в нас!». Спустя час мучительного чувства дежавю, к нему вскоре пришло неожиданное озарение
Теперь все кусочки мозаики сложились в одно целое, осознание всей масштабности событий нахлынуло с головой, и с этим пришла полная ясность как для разума, так и для тела и души. Сегодня люди видели своего вождя совершенно другим человеком, с блеском в глазах, непоколебимой решительностью и опрятным видом, что немаловажно. Как будто несколько часов назад он не чах от неведомого недуга, казавшимся совершенно безнадёжным, неизлечимым. Гитлер ныне знал свою задачу, и что ему придётся сделать, ведь в противном случае никакая ворожба не встанет за него в защиту.
Обновление списка заданий...
Перестановка приоритетов — квест «Тайна Четвёртой Планеты» переходит в разряд вторичного задания.
Новый первостепенный квест: «Старая мозоль»
— Найти и лично уничтожить лидера повстанцев, восставшего из мёртвых Эрнста Рёма.