С добрым утром!

      В то утро я открыл глаза и почувствовал, что что-то не так. Нет, разумеется, кровать по-прежнему была мягкой и скрипучей («Ещё б ей не скрипеть после вчерашнего!»), контрастно тёплой на фоне свежего воздуха комнаты («Похоже, забыл-таки закрыть окно поплотнее»). Светки рядом не было, но так она ведь всегда встаёт — ха-ха! — ни свет, ни заря.        «А! Наверное, всё дело — в этом непривычном ощущении бодрости организма. Что? Неужели выспался?!»       Прищурившись, чтобы лучше видеть сквозь полумрак комнаты, глянул на настенные часы.        «Ну надо же! Десять минут седьмого! А чувствую себя лучше, чем при подъёме в семь. Что, неужели вся эта ахинея о фазах глубокого и быстрого сна — правда?»       Сладко потянулся, с ленцой перекатил в сознании мысль «это ж во сколько ненаглядная моя встала», свесил ноги с кровати и начал охоту за моими любимыми тапками. Кот — немедленно начал охоту уже на мои ноги. Я привычным пинком прогнал пушистое животное, окончательно просыпаясь от его «благодарного» мявка, и наконец-то встал.       Уже собрался идти умываться, в голове даже коротко вспыхнуло (правда, тут же было изгнано за откровенную ересь) «а не сделать ли зарядку?» — и тут взгляд зацепился за поистине чарующее зрелище.       За окном было вроде бы самое привычное чёрно-серое море городской застройки — с его вздымающимися и опадающими волнами разновысотных зданий, искрящимися сполохами чужих окон — словно бликами на воде. И вдруг над всеми этими суровыми холодными валами вспыхнул живым огнём настоящий маяк!       Я стоял, разинув рот, распахнув глаза — не в силах оторвать взгляд от алого пламени, объявшего верх здания, но не опалявшего его! Жидкий огонь стекал с острого шпиля, пожирая этаж за этажом, выжигая окрестный мрак, но каким-то чудом щадя мои глаза.       Ощущение нереальности, величия и в то же время скоротечности момента полностью охватило меня, а я всё смотрел и смотрел, подавшись вперёд, к самому стеклу, словно готов был выскочить наружу — лишь бы впитать в себя это непередаваемое мгновение.       Глаза начали слезиться, и я, не удержавшись, сморгнул, уже осознавая, что это простое движение уничтожит всё волшебство происходящего.       Увы, так всё и вышло — маяк погас, утонул в чёрных каменных волнах — словно и не было никакого сияния, а был один лишь обман.       Но и торжество мёртвых, застывших силуэтов оказалось ровно таким же обманом, ибо веки сомкнуться ещё один раз, и по бездушным, вымороженным изгибам начала разливаться самая настоящая кровь. Не розовая и даже не красная — алая.       И лишь когда эта волна цвета докатилась до моего окна — я наконец-то вспомнил, как делается вздох. А на выдохе губы уже сами с благоговением прошептали:       — Рассвет…       И тут одна очень и очень нехорошая мысль вспыхнула в голове не хуже давешнего «маяка».       — СВЕЕЕЕТ! — заорал я во всё горло, уже примерно представляя себе ответ. — А сколько времени?!       — Восемь! Четверть девятого! — откликнулась она откуда-то с кухни.       — Мать-мать-мать! —я сорвался с места, хотя и так понимал, что уже, мягко выражаясь, опоздал. Схватил сумку, попытался на ходу напялить на себя хоть что-нибудь.        «Завтрак?! Я вас умоляю! По дороге какой дряни перехватить успею, а сейчас — главное хоть немного уменьшить опоздание.»       — Какого болта мой будильник не сработал?! — выматерился я, тыча в экран предательской электроники.       — Так он и сработал. Но ты такую жуткую мелодию выбрал — вот я сразу и выключила. Слушать противно! — с готовностью отозвалась «меломанка».       — Так для того и выбирал! — прорычал я, проносясь мимо двери кухни в прихожую. Плевать на разноцветность носков — сейчас бы хоть в свою обувь попасть!       — Ко-о-оль! — настиг меня голос Светки. — У нас, кажется, часы в спальне встали!       — *дь, не поверишь! Заметил! — завыл я, нахлобучивая на голову шапку. «Ох, и влетит мне ещё за эту грубость!»       — Кстати! А ты когда ёлку уберёшь, а?! — не замедлило настигнуть меня мелкое («можно даже сказать мелочное») возмездие.       — Потом, зая, потом! — прорычал я сквозь зубы, удавкой наматывая шарф на шею. — Вот как китайский новый год грянет — тогда…       — Так он же неделю назад был!       — Так они ж его две недели празднуют! — «Ну что, ничего не забыл?!» — Всё, я побежал! — хватился за ручку двери и дёрнул, что было сил. («И эта дрянь заедает — что, ей тоже куда-то батарейки вставить надо, что ли?!»)       — Мусор выкинь! — раздалась уже не просьба, а требование.       — Пото… Ать! — я выскочил наружу, но тут же споткнулся о злосчастный мешок.       — Поздно! — послышится ехидный голос любимой. — Я уже на выходе поставила!       Вот и говори после всего этого «с добрым утром»!