Малахитовые истории

- Светает, - говорит она, потягиваясь напоказ. Красивое тело, это видно. Но я морщусь. Светает, значит, времени почти совсем нет. Позвоночник уже начинает подозрительно хрупать. А! Нет, это не позвоночник, это какая-то пластиковая игрушка. И зачем в постели игрушки? Леди смотрит на меня с подозрением и аппетитом. Как на торт со сливками. Проглоти меня скала, может она заводная? Не знал, что бывают такие выносливые женщины. Всю ночь кувыркаемся, а она как огурчик – хрустит и готова. Эдак я, пожалуй, уйду с пустыми руками, а за такое по головке не погладят. Стоять мне где-нибудь в углу в качестве украшения. Или отправят в какую-нибудь Тмутаракань. В столице проще. Или нет. Я еще не реши… а вот барышня же все решила и начала ко мне подползать. Кто ж так ползает! - Котик, а котик, ты мур-мур? Я чуть не подавился. Нет, я совершенно не мур-мур. И не котик тоже. Ладно, работаем. Не сажать на себя, перевернуть. Аккуратно, так же голову расшибешь. Женщины! Придержим коленочку, поцелуем в шейку и покажем, как я умею. Через полчаса, когда за окном существенно развиделось, я смог ее уложить. Спать. Теперь приступим. Огромная спальня меня не заинтересовала. Я еще накануне обошел ее по кругу, принюхиваясь к каждой стене. Пахло кирпичом, плохой побелкой и хорошими обоями. Немного кошками с крыши и застарелой вентиляцией. Расчихался, чуть не спугнул леди. Того, что мне надо здесь нет. А вот в гостиной, где мы выпили бутылку вкусного красного вина, пахнет знакомо. Нос щекочет сладковатый аромат теплого камня. Перед глазами расцветают зеленоватые всполохи. У камина? Нет. Здесь только остывшая зола и бумага. Кажется, дама жгла письма и плакала. На каминной полке лежал скомканный батистовый платок. Старомодно, но мне по душе. Не люблю бумажные салфеточки, которые в руках-то держать неприятно. За вазой раненной змейкой свернулось порванное жемчужное ожерелье. Перламутровые шарики источают едва уловимый запах соленой воды и человеческой кожи. Нитка – воска. Сделано на заказ, с любовью. Жемчуг подбирался долго и тщательно. Я не особо сведущ в водных украшениях, не моя стихия, но это чую. Отвлекает. Мне нужно другое тепло. Где же ты?! Отойдя от камина, опустился на четвереньки. Надеюсь, жертва моей страсти не проснется и не захочет узнать, что я тут делаю. Голый на карачках в позе спаниеля перед багажом в аэропорте. Еще б хвостиком помахивать. Я оглянулся на копчик. Нет, хвоста нет. Хозяйка говорит, что чувство юмора меня погубит. Очень хочется верить, что нет. Дальний угол у окна. Запах сильнее, но нет. Кидала она его что ли? Горло сдавило. Кощунство какое, кидаться такой красотой. Она же почти живая! Переполз к другому углу и остановился. Ноздри защекотало с удвоенной силой. Здесь, здесь, здесь. Неудобно расположенный сейф – головная боль грабителя. Но я не грабитель, а голова все равно скоро начнет болеть. Днем сопротивляться природе тяжело. Тонкий слой фанеры с обоями, а под ними сейф. Интересная конструкция. Электронная панель слабо светится. Я потер вмиг озябшие руки, сел и скрестил ноги. Что любит симпатичная дама, сейчас спящая сном младенца… удовлетворившего свои естественные потребности капризного изголодавшегося младенца – мягкость, нежность, непоследовательность. Банальность как основной атрибут. Набрал дату ее рождения. Панель издевательски замигала красным и опять погасла. Опять щекочем нервы. Надеюсь, Хозяйка никогда не узнает… как и я не знаю, сколько попыток даст мне панель, прежде, чем включит сигнализацию. Вторым набрал просто симпатичную комбинацию. Сейф облил меня презрением и холодно засветил панель сиреневым. Предупреждает. Хороший мальчик. Из чего же ты? Сплав необычный, но все металлы когда-то были рудой. Откликнись, хорошая моя, ласковая. Ты нечета людям, ты отзывчивая и любишь ласку. Тебе не нужна жесткая страсть, ты отзываешься на доброе слово. И все помнишь. Твоя память – самое ценное, что ты даришь. Ответь братику. Сейф завибрировал. Я набрал код и распахнул дверцу. - Привет, - шепнул я, извлекая из обычной деревянной коробки зеленую красоту. Не удержался, разложил на колене, погладил три продолговатые бляшки с причудливо свитым узором. Глубокие переплетенья камня, зачаровывающий гипнотизирующий бег тонких жил-слоев. Бусины приятно скользили круглыми боками, гладкие и бархатистые одновременно. Краса моя зеленоокая. Я гладил пальцем узоры, разговаривал с ними. Не напрасно я неделю держал свою личину, увивался вокруг женщины. К ней было сложно подойти и еще сложнее нащупать ту жилку, которая дала пропуск сюда, в ее квартиру. Но я выбрал правильную тактику. Помогло и старое проклятие. А еще на мое счастье она любит все зеленое. Мои глаза оттенка малахита. Как ни меняйся, они всегда такие. Солнечный луч деликатно взобрался на стене. Пора бежать. Сил уже нет, а эйфория только все ухудшает. Одеться уже не успеваю, ну да ладно. Опрометью прочь из квартиры, на ходу накидывая ожерелье на шею. Камни обиженно шлепнули по голой груди. Прости-прости, сейчас не до церемоний, надо уносить ноги и все, что к ним прилагается. Так, по лестнице, опп… а вот и солнце. Поскорее плюхнулся на брюхо прямо на площадке, главное не на ступеньках, а то упасть не долго. Голову сдавило, как будто сунул ее в узкий шкуродер и хорошенечко подолбился о камень. Волна боли скатилась по мне, угнездилась в позвоночнике и начала методично перегрызать позвонок за позвонком. Копчик нестерпимо зачесался. Я извернулся, прижался к серому ребру ступеньки и яростно потерся. Чуть кожу не содрал. Она и рада отомстить – стало зудеть, хоть вой. Я и повыл. Мысленно. А потом все прекратилось. Наверху парой этажей выше кто-то, насвистывая, спускался по лестнице. Привет, мой ранний друг, что ж тебе не спится. Шаги приблизились, пахнуло табаком. Тьфу-тььфу-тьфу! Кто же тебя, некультурного, учил курить в подъезде. Гадость какая. Я перебрал пальцами и шустро полез на стену. Ожерелье, хоть у стало по размеру, свесилось, забиваясь под локоть. Неудобно, но ничего и не по такому ползали. Стены хорошие, шершавые. На потолок мне не надо, только б добежать до улицы. Ох, а на четырех-то сподручнее. Или сподножнее? Цепляясь за крохотные уступы, я вильнул хвостом и побежал по границе темной краски. На белую лезть не буду, а с этой серо-буро-непонятной я отлично сливаюсь. На свету моя шкурка посимпатичнее будет, но мимикрировать я научился еще в детстве. Помню, отец долго ворчал, когда я притворился обивкой стула, а он в личине на меня сел. Хвост, отброшенный от шока, пришлось три недели отращивать. И от мамы досталось. Зато определило будущее – меня отдали на обучение, а потом на службу в личную гвардию Хозяйки. Бегу себе, бегу, ожерелье болтается, а как я собираюсь дверь открывать? Эй, мужик? Мужик курящий, невежливый, ты где? Вот ты. Осторожно и быстро юркнул по ботинкам, в щелочку и утек со ступенек сразу налево. Там был газон с травкой. Среди этой травки меня ни один Чингачгук не увидит. Хозяйка сидела на большом валуне. Молоденькая, хорошенькая, как обычная девчушка. Длиннющая толстая черная коса спускалась аж до колен. Соболиные бровки сдвинуты, хмурит чистый лобик и жует травинку. От кого прихватила привычку? Раньше не замечал. Глубокие, цвета самого дорогого малахита глаза упрятаны за темными очками. Скажи мне кто она, да не поверил бы ни за что. Каменная дева. Неприступная и холодная. Ага, знали б вы какая она холодная, особенно в приступах ярости. Повезло, что я у нее в любимчиках, и орет она на меня не часто. Взбежал по камню, зацепился за сапог, полез вверх по удобной толстой ткани джинсов. Добежал до колена и остановился, задрав морду. Помаячил пленочками глаз, потрепетал языком. Похвали меня, я же молодец. - Что так долго? – ворчливо спросила Хозяйка, снимая с меня ожерелье, тут же принявшее истинные размеры и заигравшее обновленными красками. – Солнце встало, а если б попался? Я задрал хвост. Неудобно, конечно, не овчарка же, но повилять умею. С достоинством так, чтобы стало понятно, я горд выполненной работой. И ничего не поздно. Мне ящерицей драпать удобнее, а ей вообще все равно. Камнем она по желанию и в полночь может стать, а может и не стать. А вот посылать меня черте куда, в большом городе искать небольшую безделушку. Так что хвалить, хвалить и еще раз хвалить. - Размечтался, - Дева легко спрыгнула, отряхнула то, на чем сидела. Я едва не шмякнулся на земельку. Голова мотнулась на шее, будь зубы – прищемил бы. Я недовольно зашипел, не хуже знакомой гадюки из Змеиного колодца. Хозяйка подхватила меня на руки – ожерелье исчезло где-то в складках ее кофточки. - Идем домой, - она вздохнула. – Спать хочется. И мне… желательно на тепленьком. Можно на коленях… - Размечтался, - повторила Дева с улыбкой, сунула меня в кофточку и двинулась к ближайшему скоплению валунов.