Король и Лжец

Клеф смотрит на него — и впервые ему действительно страшно. Не потому что в руках Кондраки дробовик, не потому что он пятится спиной к стене, не сводя с него настороженного взгляда. Он знает, что Кондраки, блядь, прав. Его действительно хотят устранить. И ему придется сражаться с человеком, которому он бы без раздумий доверил бы свою жизнь. В горле першит и жжет — так хочется сказать этому хренову придурку, что не он — тот, кому поручили его смерть, что он бы никогда… Выстрел оглушает его и вынуждает рвануться в сторону на чистом инстинкте — и дробь пролетает в паре сантиметров от уха Лжеца. Кондраки не поверит. Гребаный параноик. И как никогда мешает эта гребаная ухмылка на пол-лица, которую не стереть ничем, кроме… кроме… — Конни, я… Послушай, пожалуйста, — голос надтреснутый и немного хриплый. — Это не я, слышишь, не… Еще один выстрел вынуждает Клефа выхватить свой пистолет и направить на мужчину напротив. — Кон, блядь, хватит! — рявкает Альто, дрожащей рукой сжимая рукоять оружия. — Я тебе не враг!.. — Да кто тебе поверит-то, хер лживый, — шипит Кондраки, скаля зубы. — Кто поверит, тот лошара последний. Ты же, блядь, лжец, которых свет не видел. Клеф сжимает кулак. Очень хочется ударить в стенку, очень хочется наорать на него, набить ему рожу, а затем схватить за шкирку его, вытащить этот чертов рой четыреставосьмых и валить, валить куда глаза глядят, чтобы только… Альто не хочет даже думать о том, что Кондраки убьют. Энтомолог мудак, тупой баран, тот еще чмошник, бородатый хмырь и еще тысяча разных эпитетов, но Клеф не хочет его смерти. Никакой ценой. Потому что он помнит, каким бывает этот обмудок очкастый. И помнит, как они, отмечая очередного отловленного Кетера, распивали виски в кабинете Клефа, а затем Кондраки вытащил из кармана ветку сушеной омелы и с пьяным гоготом полез целоваться. И как он сам не отпихнул его, а лишь притянул за отвороты подранного грязного халата, шипя от того, как неприятно колется его щетина. И как завалил его на стол, скинув и почти пустую бутылку, и грязную чашку с высохшим кофе, и отчет об этом злополучном Кетере, который он только начал писать. Он обожает то, как Кондраки сипло, сдавленно дышит через зубы, как его Рой мечется, опьяненный огромным количеством феромонов, которые он выделяет, пока Клеф его раздевает, нарочито медленно, касаясь кожи, покрытой рубцами от химических ожогов и рваных ран губами. Энтомолог жмурится, зло рычит и вздрагивает от каждого прикосновения, угрожает ему всем карами небесными, сыпет проклятьями, но когда обе руки Лжеца ложатся на его бедра, он замирает и откидывает голову назад с блаженным стоном. Первый раз их был смазанным, нелепым, Альто сам тогда порывается все бросить — Кондраки глупо хихикает над его неопытностью в вопросах соблазнения. А затем отпихивает его, стаскивает через голову толстовку и кивает на пол. — Ложись, — ухмыляется он. И Клеф послушно усаживается на пол, позволяя безумцу творить все, что тот хочет. Фотограф садится на его бедра, ерзает, шумно дыша, ощущая каменный стояк Альто, а затем выдыхает: — Знаешь, почему бабы на тебя не ведутся и ненавидят тебя, а, уебок сумасбродный? Клеф пьяно скалится. — Потому что ты принадлежишь мне, мудила, — Кондраки облизывается. — Запомни, Клеф, ты мой мудак. За его спиной цветет и мерцает его иллюзорный рой, и у Клефа ощущение, что это — крылья самого Короля Баааабочек. Огромные, переливающиеся крылья. Он закрывает глаза — все три. И заплетающимся языком твердит: — Бессмертная ж ты сука… Кондраки ухмыляется и приподнявшись на коленях, вытаскивает из заднего кармана серебристый квадратик из фольги. Клеф сглатывает, следя за его движениями, и облизывает пересохшие губы, усмехаясь. Энтомолог не особо аккуратен, но когда его пальцы обхватывают тяжелый, напряженный член Клефа, тот блаженно стонет и откидывается на пол, давая Кондраки полную свободу действий. Тонкий латекс неприятно холодит кожу — лишь поначалу. А затем весь мир смазывается и превращается в SCP-408 — и переливается всеми оттенками зелени и синевы, потому что бабочек чертовски много, они мечутся, мельтешат, сведенные с ума, и Кондраки, почти вымученно стонущий, тяжело двигающийся на бедрах Клефа, как-то нереально резонирует со своими подопечными. Он комкает пальцами его серую рубашку, то и дело запрокидывает голову, выдыхая в потолок проклятья, и когда Клеф содрогается, стискивая в пальцах его запястья, за которые цепляется все это время, Король буквально падает на него, судорожно пытается толкнуться к нему, вжаться, и наконец замирает, почти не дыша. Его бабочки сливаются со стенами, обстановкой, и магия, окружающая Короля, рассеивается. Но навсегда остается в памяти Альто. Ему очень хочется верить, что Кондраки реально бессмертен, так как сам Клеф даже не уверен, что может умереть. А жить без этого мудака с бабочками в голове — и не только в голове! — слишком скучно. — Конни, мать твою, — Клеф отступает, поднимая руки, пытаясь достучаться до воспаленного паранойей разума социопата. — Конни, мать твою, это же я, Альто, ну же, мы же старые дружбаны, мы же… Знаем друг друга столько времени, ну… Ему не хочется уговаривать Кондраки — но иного выхода нет. Он уже догадался, кого послали О-5, и теперь первостепенной задачей было не пустить Кондраки к Гирсу. Ни за какие увещевания и награды в мире и за его пределами. — Пошел ты, — шикнул Король Баааабочек, и метнулся наперерез Клефу, к двери его кабинета. Клеф вскинул пистолет и выстрелил, наслепую — и попал в руку мужчины. Тот взвыл и пнул дверь, вываливаясь из кабинета. — Кондраки! — взревел Клеф, и рванув за ним, но энтомолог словно испарился — и лишь цепочка алых капель направила Альто. Но он и так знал, куда отправится этот безумец. Кабинет Гирса был на этаж выше. Дверь на лестницу была подперта стулом, поэтому Клефу пришлось выбить стекло, с матом продираясь через осколки. Пробежав пролет почти прыгая через три ступеньки, он кинулся прямо по коридору, видя впереди дверь, и ползущего по стене Кондраки. Тот едва переставлял ноги, шипел, плевался и ненавидел все живое, но упрямо шел вперед. — Кондраки, стой! — Клеф шагнул вперед, хватая ртом воздух. — Пошел нахуй, — зло огрызнулся фотограф. — Пристрели меня прямо сейчас, и дело с концом!.. — Ты думаешь я буду убивать того, кто… — Клеф стиснул зубы. То, что он хотел сказать, звучало…мерзко по его меркам. Мерзко, слащаво, но правдиво, даже из уст главного лжеца Фонда. — Того, кто?.. — Кто принадлежит мне. Клеф надеялся и всех мертвых и живых богов просил о том, чтобы это помогло. Кондраки остановился около двери Гирса, упираясь рукой в стену, и усмехнулся. Помолчал. И наконец повернулся к Клефу. — Лжец, — хрипло выдохнул он и толкнул дверь чужого кабинета. Клеф словно забыл про раны и усталость — и кинулся к Кондраки, все еще сжимая в руке Глок. На пороге кабинета стоял Гирс — и Альто видел больше, чем должен был — он видел металл, холодный и смертоносный металл в кобуре на его поясе. — Даже не думай, — взвыл хрипло Клеф, увидев, как Гирс потянулся за пистолетом. До двери было всего ничего, метров десять, и время словно замедлилось раз в десять, но Клеф понимал — он не успеет выбить его из рук старика. Не успеет и все тут. Кондраки замер, проследив взглядом движение Гирса, и его глаза расширились. У Клефа не было выбора. Это был саботаж против Фонда и О-5 в целом. Против всех них. Выстрел ослепил и его, и Гирса. Альто замер как вкопанный, словно налетев на невидимую преграду, и ощутил, как его ноги стали ватными. А затем рухнул на пол, роняя оружие. Кондраки сполз по стене, нервно смеясь и не сводя взгляда с Гирса, во лбу которого темнело небольшое отверстие от пули. А затем икнул и осел на пол. — Ты же понимаешь, что теперь они убьют нас обоих? — спокойно поинтересовался он. Клеф закрыл глаза и хмыкнул. — Тогда нам нужно бежать, — произнес он, дрожащими пальцами вытаскивая осколок стекла, застрявший в плече. — Как можно быстрее. — Интересно, куда, — саркастично поинтересовался фотограф. — От Фонда ты нигде не спрячешься. — У меня есть доступ к твоим блядским бабочкам, — шумно выдохнул Клеф, поднимаясь и собираясь с силами. — А еще Фонд не знает, с кем он связался. — И с кем же? — все так же ехидно уточнил Кондраки. Клеф усмехнулся, проверяя магазин в пистолете. — С Королем Баааабочек, проехавшимся на ебанутой бессмертной ящерице, и с главным лжецом в этом мире. Я думаю, мы можем дать хороший отпор всему, что они смогут на нас спустить. Кондраки помолчал, улыбаясь, а затем протянул ему окровавленную руку. — Еще раз в меня выстрелишь — и я клянусь, я тебя без дробовика опиздюлю, — пообещал он, мрачно ухмыляясь. — А теперь пошли за моим роем.