***
На залив Лун давно опустилась ночь, и в густой синеве неба мерцают яркие звезды, мягкую рябь воды серебрит полная луна, а безмятежную тишину нарушают только пение сверчков и тихий шелест волн на пляже. В воздухе смешиваются соленый запах моря и терпкое благоухание ночных цветов. В Харлиндоне середина весны. Халдиру пятьдесят восемь лет, и сегодня у него помолвка. В душе у него - цветущий бело-розовым яблоневый сад. В волосах Илетиль тонкий венок из маленьких лиловых цветочков-звездочек. В руках у Халдира - два серебряных кольца. Ее родители стоят за ее спиной и молча улыбаются, тепло глядя на старшую дочь и обнимая младшую - Кеатриль, его - за его спиной придерживают Румиля и Орофина, чтобы маленькие проказники не помешали брату совершить законный ритуал. Но в глазах каждого из супругов - светлая печаль. Их дети - последние дети синдар Харлиндона. В гаванях уже неспокойно, дурные вести с юго-востока достигают эльфийского окраинного королевства, и за последние десять лет в нем не родилось ни одного ребенка. Линдоринанд - владения Амдира, Эрегион - королевство Келебримора и Великое Зеленолесье, находящееся под властью Орофера, эта беда еще не настигла. Владычица Галадриэль часто бывала в Ост-ин-Эдиле, а спустя некоторое время завела дружбу и с Амдиром. Владыка Келеборн не поощрял эти контакты, но и никак им не препятствовал, и поэтому эльфы Харлиндона осведомлены о происходящем в остальных эльфийских владениях куда лучше, чем их соседи с другой стороны залива. Но оставить свой дом подданным Келеборна никогда не приходило в голову. Халдир надевает тонкую серебряную полоску на палец Илетиль и улыбается. Она делает то же самое, смотрит на него и вдруг счастливо, заливисто смеется. Они оба - в серебристо-серых одеждах, оттеняющих серые же глаза. У Халдира прямые серебристые волосы спускаются немного ниже плеч, а белокурые кудряшки Илетиль превратились в длинные блестящие волны до середины спины. Но Халдир смотрит и все равно видит ту маленькую девочку в атласных ботинках, которой он привез фарфоровую птичку с позолоченным клювом. Эта игрушка стоит в ее комнате на самом видном месте уже полвека. Они выбрали друг друга еще в ранней юности, совсем как эльдар древности, и Илетиль этим очень гордится.***
Харлонд гудит, как растревоженный улей. Он полнится все теми же пронзительными криками чаек, но теперь к нему добавляется мерный грохот шагов и звон оружия. Побережье у гавани Харлиндона пустынно, но из Форлонда вглубь залива, к столице постоянно отплывают белые корабли, на которых то тут, то там вспыхивают ослепительные отблески доспехов. В Харлиндоне начало осени. Халдиру сто тринадцать лет, и это его первый поход. В душе у него - тревожно воющий холодный ветер. - Почему Владыка не хочет подождать Элронда? - Илетиль поправляет дрожащими пальцами его серый плащ и разглаживает растрепавшиеся серебристые пряди на плечах эльфа. - Наш отряд слишком малочислен, и если все, что говорят о перемещениях Гортхауэра, правда, то вы попадете под удар его войск первыми. - Гил-Гэлад ждет корабли Тар-Минастира, и, если нуменорский флот не прибудет в течении недели, отряд Элронда выступит вслед за нами, - говорит Халдир. У него на душе неспокойно, но показывать это перед Илетиль нельзя ни в коем случае. - Не тревожься. - Вернись, - шепчет она, глядя ему в глаза с тщательно скрываемым отчаянием. - Пообещай вернуться, - и кладет ладонь на отполированный до зеркального блеска нагрудник, ровно туда, где под прочным металлом бьется сердце, а другой что-то вкладывает ему в руку. На ее безымянном пальце - серебряное кольцо. Все еще серебряное. Они хотели сыграть свадьбу в день Начала Лета, назначив эту дату спустя год после помолвки, как того требовали обычаи. Добровольно подписались на ожидание длиной в полвека, чтобы решить, где и как, в полной мере повзрослеть и получить окончательное благословение родителей на брак. И не успели. - Я найду самую красивую игрушку во всем Эрегионе и вернусь, - тихо отвечает он, накрывая ее руку своей, и в его серых глазах искрятся золотые смешинки. - Самую красивую? - Илетиль улыбается сквозь слезы. - Самую-самую, - подтверждает Халдир, осторожно касаясь ее щеки. - Хорошо, - она закрывает на миг глаза и выдыхает, отступая на шаг. - Я буду ждать. Халдир разжимает ладонь и обнаруживает на ней фарфоровую птичку-свистульку с позолоченным клювом. Войско Келеборна готово к выступлению и ждет сигнала. Владыка прощается с женой и дочерью и поворачивается к воинам. Обводит проницательным взглядом свои отряды и поднимает руку. Это знак. Армия синдар Харлиндона выступает в Эрегион.***
Дым над Митлондом давно развеялся, а с развалин убрали павших. Суровые мореходы Кирьятура уже грузятся обратно на могучие корабли с изогнутыми носами. Эльфийские отряды, рассыпавшиеся по городу, растерянно бродят по разрушенным улицам. В Линдоне начало зимы. Халдиру сто двадцать два года, и он возвращается с остатками войск в разоренные Сауроном Серые Гавани. В душе у него - багровый, изрезанный трещинами лед. Он приносит с собой с трудом отмытый от черной крови меч, шесть шрамов на теле и одну еще не до конца зажившую рану. Этот сомнительный подарок преподнести некому: Илетиль нигде нет. В частично уцелевшем Харлонде дом ее семьи пуст, среди погибших ее не находили, и это единственное утешение, хоть и ужасающе слабое - обескровленные и раздутые тела эльфов, искавших защиты за стенами столицы и не успевших укрыться от войск Темного Майа, до сих пор выносит на песчаные берега залива Лун. Халдир ищет ее в каждом уголке трех городов Линдона восемь дней, позабыв о ранении и только изредка прерываясь на тревожный сон. Эта агония заканчивается, когда Келеборн вновь для чего-то призывает своего знаменосца, и Халдир, почтительно склонив голову, просто падает перед троном владыки. Когда он приходит в себя, вновь открывшаяся рана в его правом боку понемногу заживает, а Келеборн сидит у его постели и, то и дело бросая косые взгляды на фарфоровую птичку с позолоченным клювом, выделяющуюся среди склянок с лекарствами на маленьком прикроватном столике, говорит, что, как только Халдир встанет на ноги, отряд отправится обратно в Имладрис. Халдир не понимает, чему обязан такой честью, но, как верный подданный, сначала спрашивает, зачем Владыке опять понадобилась новая твердыня Элронда. И тогда тот, сгорбив широкие плечи, отвечает, что Галадриэль и Келебриан ни по эту, ни по ту сторону залива тоже нет, а слухи говорят о том, что они, не выдержав более разлуки, отправились на поиски своего повелителя с немногочисленной свитой. Через два дня Халдир заявляет, что готов к очередному походу. На коротких ночных привалах, когда бешеная скачка небольшого отряда останавливается, и кони отдыхают, он незаметно, втайне от остальных меняет не просыхающие от крови повязки. Ему проще умереть, чем пребывать в ожидании даже один лишний день, когда есть надежда на то, что Илетиль отправилась вслед за владычицей к Элронду, и он найдет невесту живой в его владениях. Когда взмыленные кони по потайной, известной только Келеборну тропе влетают в Имладрис, перед глазами Халдира все плывет и кружится, будто вода в бурной реке. Но он неторопливо спешивается, снимает с седла дорожную суму, приветствует Полуэльфа и склоняется перед вышедшей им навстречу Галадриэль, которая мгновенье спустя оказывается в объятиях белого как снег владыки Харлиндона. А потом дневной свет для Халдира гаснет, будто затушенный порывом ветра факел. Он, не издав ни звука, оседает на искусно сложенные камни, устилающие внутренний двор, и последнее, что чувствует - теплые руки, подхватывающие его около самой земли. Когда он приходит в себя на этот раз, бледная до синевы Илетиль колдует над его правым боком и, сердито смахивая безостановочно текущие слезы, запрещает ему разговаривать, пока не затянется рана. За следующую неделю, что она проводит неотлучно подле него, Халдир узнает, что Илетиль последовала за Владычицей, чтобы найти его, младшая сестра увязалась за ней, а мать не смогла покинуть дом и осталась ждать отца в Харлонде. Халдир ловит ее руку, гладит пальцем ее кольцо и, вопреки запрету, хрипло обещает заменить его на золотое, как только сможет. И вновь проваливается в целительное забытье.***
Верхушки огромных деревьев с серебристо-серыми стволами раскачиваются, перешептываются между собой, шелестя широкими листьями. Небо начинает медленно менять оттенок с прозрачно-голубого до насыщенно-синего, и в ветвях громко гомонят готовящиеся ко сну птицы. Золотые светлячки снуют между деревьями, мелькают в высокой траве, гоняются друг за другом над весело скачущим по светлым камням ручейком. В Лотлориэне разгар весны. Халдиру сто пятьдесят шесть лет, и в ближайшее полнолуние у него свадьба. В душе у него золотистыми бутонами зацветают мэллирн. Они лежат на одном расправленном плаще в укромной ложбинке у самой воды и смотрят, как на темнеющем небе одна за другой загораются звезды. Здесь тихо: большинство жителей Золотого Леса веселятся в своих домах на деревьях и на открытых флетах у самых вершин. Халдир держит Илетиль за руку и глубоко вдыхает водяную пыль, долетающую от ручья. - Я хотела, чтобы все было как в древние времена, - тихо говорит она. - Большой праздник, наши семьи. И чтобы в конце пира мы вышли в круг эльфов, ненадолго переставших танцевать, а твой отец и моя мать соединили наши руки, призвав в свидетели великих Валар. Халдир только тяжело вздыхает в ответ. Они оба знают: теперь это невозможно. Их родители мертвы. Мать Илетиль одной из последних достали из-под завалов Митлонда, ее отец погиб при очередной попытке объединенных эльфийских войск отбить Ост-ин-Эдиль. У родителей Халдира схожие с ними судьбы: отец закрыл собой Орофина при атаке Саурона на отступающее войско, а мать не успела уйти из Харлонда прежде, чем по нему ударила северная армия Темного Майа. Ветка, склоняющаяся к ним ниже остальных, усыпана тугими золотыми бутонами, прячущимися за широкими листьями - бледно-зелеными с одной стороны и серебристыми в другой. Один бутончик, на самом конце ветви, такой тугой, что, кажется, нетерпеливо подпрыгивает от слабого ветерка, стремясь поскорее раскрыться. И, когда закатное солнце разукрашивает верхушки мэллирн в оранжево-алый, ему это удается. Золотые лепестки вздрагивают с едва слышным щелчком, и цветок плавно раскрывается, расправляя накопленное великолепие природной позолоты. Вслед за ним, будто по цепочке, открываются соседние бутоны, и, одновременно с этим, огромные листья начинают падать с могучих деревьев. Они мягко кружат в теплом воздухе, опускаясь на упругую траву, и устилают землю серебряным ковром. Илетиль поднимает руку и ловит листок тонкими пальцами. - Хорошо, что Владычица посадила здесь эти деревья, - задумчиво произносит она, рассматривая бархатистую поверхность. - Хорошо, что в этот раз они с Владыкой решили задержаться в королевстве Амдира. Я не хочу возвращаться в Харлонд. Там нас ждут только скорбь и пепел, а в этом лесу я чувствую себя свободной. Она достает откуда-то из складок платья фарфоровую птичку-свистульку с позолоченным клювом и тихонько дует в нее. Звонкая, переливчатая трель раздается над ручьем, путается в золотых цветах и разлетается по засыпающему лесу. На свадьбе их руки соединяют Галадриэль и Келеборн, и на безымянных пальцах Халдира и Илетиль наконец появляются золотые кольца.***
Над равниной Дагорлад дрожит зыбкая серая тень, лишая возможности определить время суток. В пугающе бесцветном небе кружит, громко каркая, воронье. Пустошь перед Барад-Дуром устлана телами убитых и раненых: в лагерь перенесли еще не всех выживших. В Рованионе поздняя осень. Халдиру тысяча восемьсот пятьдесят четыре года, и он участвует в Войне Последнего Союза. В душе у него - выжженная, потрескавшаяся от засухи земля. Халдир, сильно хромая, пробирается за своим владыкой по завалам из лежащих вперемешку тел орков, людей и эльфов. Они возвращаются к Мертвым Топям. Отряд Келеборна чудом избежал участи войск Амдира и Орофера: при атаке орки оттеснили его влево, в другую сторону от гибельных болот. Халдир знает, что ищет его повелитель. Владыка Лотлориэна пал, и его тело лежит в золотом королевском шатре. Его войска перешли под командование Келеборна ввиду отсутствия наследника - Амрота, оставшегося защищать королевство галадрим. Король Великой Пущи погиб немногим позже своего союзника при первой атаке на Мораннон - его смерть Халдир видел своими глазами, но ни его тела, ни тела его сына все еще не нашли. У Келеборна скорбно поджаты губы, лоб прорезала глубокая складка, а серые глаза горят мрачных огнем. Платиновые волосы заляпаны черным, как и руки по локоть. Халдиру понятно сочувствие Владыки синдарским королям. Не просто так Келеборн правил в Харлиндоне единолично и подчинялся в битве Амдиру, а не напрямик Гил-Гэладу. Его невозможно уличить в неприязни к нолдор - он женат на Галадриэль - но безрассудный поступок владык лесных эльфов понятен ему гораздо лучше, чем другим военачальникам. Он ищет не столько Орофера, сколько Трандуила, до последнего надеясь, что тот жив. Халдир понимает, что у Келеборна нет ни малейшего желания принимать на себя ответственность еще и за войско Зеленолесья. Будто ему мало того, что армии Последнего Союза осадили Барад-Дур. С каждым шагом земля становится все более вязкой, и не только от залившей ее крови. Здесь еще не утонуть, но уже стоит быть осторожным: начинают попадаться глубокие ямы со стоячей водой. Халдир с трудом переставляет ноги - он смертельно устал, но все-таки жив, и потому не может оставить своего повелителя одного. А Келеборн вдруг рывком вгоняет меч в ножны и бросается вперед, и его плащ взмывает в воздух серой молнией. На коленях, почти по пояс в мутной кровавой воде, шагах в десяти от них стоит эльф. Серебристо-белые, свалявшиеся волосы пачкает не только черный, но и красный, мертвенно-бледную щеку уродует глубокий запекшийся порез, а сам он слепо шарит руками в болотной жиже. Халдир, не выдержав, присаживается на ближайшую кочку. Они нашли, что искали, и теперь его дело - ждать. В конце концов, лично с Трандуилом он не знаком. Пострадавшая нога болезненно пульсирует. Келеборн подходит к новоиспеченному королю Эрин Ласгален осторожно, будто к дикому зверю, и негромко окликает его. - Трандуил? Тот вскидывает на него лихорадочно блестящие в полумраке глаза. - Я сейчас, - торопливо говорит он. - Я только найду его и вернусь. Келеборн тихо опускается рядом, без раздумий погружая в воду и длинный плащ, и богатый камзол, надетый под доспехи. - Я видел, как он упал здесь, именно здесь, - продолжает Трандуил. Халдиру даже с расстояния видна крупная дрожь, пробегающая по телу эльфа. - Я найду его. И тогда Халдир осознает, что могилой Орофера навеки останутся Гиблые Болота, потому что свою добычу они не отпускают - из погибших здесь тысяч эльфов не смогли достать никого, только вытащить дюжину раненных. Келеборн совсем по-человечески обнимает Трандуила, прекращая тем самым его судорожные, бессмысленные поиски, и, когда он перестает раненной птицей биться в его объятиях, помогает встать, бережно поддерживая за плечи. Бредущий за ними обратно в лагерь Халдир отгоняет от себя невеселые размышления о том, что было бы, умри он сам. Иногда ему кажется, что этот момент вот-вот настанет, но он делает все, чтобы избежать смерти: Илетиль этого точно не перенесет. В своей палатке он достает из тюков фарфоровую птичку-свистульку с позолоченным клювом, тихо дует в нее, извлекая переливчатый, мелодичный звук. И наконец засыпает, сжимая ее в руке.***
Серебристые листья приобретают золотой оттенок, и лес кажется причудливой затеей искусного кузнеца. Клонящаяся к земле длинная трава по утрам уже начинает покрываться изморозью. Невидимые в густых кронах птицы пронзительно перекликаются между собой, собираясь в большие стаи перед скорым отлетом на юг. В Лотлориэне начало осени. Халдиру тысяча восемьсот шестьдесят один год, и он вместе с войском Келеборна и выжившей частью армии галадрим приходит в Золотой Лес после Битвы при Дагорладе. В душе у него - серая мертвая пыль. Илетиль плачет, беспорядочно гладя его по лицу и волосам, и прижимается к нему всем телом. Халдир понимает мучительно сдавленным сердцем, что она жила восемь лет в постоянном, ужасающем ожидании и страхе перед смертью, черной птицей парившей над его головой. Ее страхи не оправдались, но не были необоснованными: потери лесных эльфов Лориэна огромны - из внушительного войска Амдира вернулась едва ли треть воинов. Убитый горем Амрот принимает корону отца из рук Келеборна. - Мы не отправимся с владыками в Линдон, - Илетиль отстраняется и хватает Халдира за ворот его камзола и отчаянно заглядывает в глаза. Ее бьет мелкая дрожь. - Мы останемся здесь и будем жить в мире и покое, без путешествий и войн, без всего этого, слышишь? - Нет, не отправимся, - успокаивающе шепчет ей на ухо Халдир, снова обнимая и прижимая к себе. Обернувшийся через плечо Келеборн ловит взгляд своего знаменосца и понимающе кивает. Когда полная луна истончается до едва заметного месяца, Халдир и Илетиль провожают в дальний путь его и Галадриэль, тепло им улыбающуюся. - Я чувствую, что мы не покидаем вас надолго, - говорит Владычица. - Я буду с нетерпением ждать новой встречи под сенью меллирн, друзья мои. И пусть вы обретете здесь то, к чему так долго стремились. Супруги почтительно склоняют головы перед ней в ответ, в точности зная, что имеет в виду Галадриэль: Илетиль все еще верит, что у них с Халдиром будут дети. Теперь, когда Саурон пал, на это есть надежда. Но окончательный мир до второго явления Темного Майи в Средиземье укрепить так и не удается: как только измотанные войной королевства людей и эльфов, зализав раны, переводят дух и отстраивают разрушенные города, на юго-востоке поднимаются воинственные истерлинги, потом на севере, в Арноре разражается жестокая междоусобица, а затем на Великую Пущу падает Тень. За это время Халдир и Илетиль становятся свидетелями только одной эльфийской свадьбы: Элронд берет в жены Келебриан. Но история любви последних и рождение трех детей - к тому времени огромнейшая редкость - скорее исключение из всех правил. Отпечаток Тьмы, ненадолго развеявшейся над миром, не успевает изгладиться в душе супруги Халдира до нового возвращения Саурона. Фарфоровая птичка с позолоченным клювом в немом молчании покоится в их доме на мэллорне во втором круге Карас-Галадона. Играть с ней некому.***
Над древним лесом занимается рассвет. Птицы в ветвях огромных мэллирн только начинают просыпаться, изредка вскрикивая в тяжелой, напряженной тишине, плотной пеленой накрывшей столицу галадрим. У могучих стен заметно беспокойно оживленное движение, и мелькают светлые плащи эльфийских лучников. В Лориэне середина зимы. Халдиру три тысячи восемьсот шестьдесят один год, и он удерживает Илетиль, бьющуюся в рыданиях над телом младшей сестры. В душе у него - разбитый окровавленный хрусталь. Кеатриль по обыкновению гуляла на закате у западной окраины леса, когда в эльфийское королевство проникли первые орки-лазутчики из Мории. С первыми лучами солнца ее изувеченные останки обнаружили обходящие границы стражники. Халдир - командир стражи Лориэна почти десятилетие, с того самого дня, как Келеборн и Галадриэль стали хранителями Золотого Леса после смерти Амрота. Приказ усилить охрану границ он уже отдал, да только этим сестру Илетиль не вернуть, и Халдир чувствует, как вина за ее смерть ложится на его плечи неподъемным камнем. В королевстве все еще безопасно, все еще достаточно спокойно, но тревога медленно, но верно отравляет сердца эльфов, населяющих Лориэн. С юга сизыми птицами летят недобрые вести о захвате Минас-Итиль, соседний лес после появления в нем неизвестной темной силы и гибели жены короля Трандуила называют Лихолесьем вместо Великой Пущи, а под боком, в поверженном гномьем королевстве, собирается с силами древнее зло. В едва выдохнувшем после изнурительной войны мире снова зреет ненастье. Халдир ощущает надвигающуюся опасность в густеющим воздухе, и готовится защищать то, что ему дорого: любимую жену и лес, давно ставший домом. Вот только он еще даже не начал, а уже не справился: Кеатриль мертва, и проглядели угрозу его собственные стражники. Когда плач по убитой эльфийке затихает, Илетиль уходит последней со свеженасыпанного небольшого холма, и Халдир знает: теперь ничего не будет по-прежнему. Он не решается идти домой, чтобы отдохнуть оставшиеся несколько часов перед дозором, и спускается в ту самую ложбинку у ручья, где они с Илетиль когда-то мечтали о свадьбе. Ручей кажется промерзшим до дна, но при пристальном взгляде становится заметно, что о прозрачный лед изредка разбиваются крохотные пузырьки, поднимающиеся из глубины. Халдир садится прямо на мерзлую землю, вынимает из потайного кармана фарфоровую птичку с позолоченным клювом, со вздохом прячет ее обратно и зарывается пальцами в волосы, упираясь лбом в колени и устало прикрывая глаза. Вечернее небо звенит морозом, но холод растекается по телу эльфа, не проникая извне через теплый плащ, но распространяясь из сердца. Едва слышный шелест ломающихся под ногами замерзших листьев раздается совсем рядом, когда Халдир его слышит. Подкрадись к нему целый отряд, он и то не заметил бы сразу. - Халдир. Вздрогнув, он поднимает голову, и на его плечо ложится легкая рука, а Илетиль с тихим шорохом опускается на колени рядом. Другой ладонью она касается его щеки, заставляя посмотреть ей в глаза. - Ты ни в чем не виноват, - говорит Илетиль, поглаживая пальцем его скулу. - Пойдем домой, любимый. Халдир обнимает ее в ответ, зарываясь лицом в мягкие волнистые волосы жены. В груди теплеет, и сведенное ознобом тело согревается. Камень на его плечах становится немного легче.***
Над Хельмовой Падью темная, беспросветная ночь. Угрюмое чернильное небо обрушивается на немногочисленных защитников крепости ледяным дождем. Где-то далеко раздаются глухие раскаты грома, и непроглядную темноту разрезают вспышки молний, выхватывая суровые лица. В Рохане ранняя весна. Халдиру четыре тысячи восемьсот восемьдесят лет, и он стоит на могучей стене древней твердыни рохиррим. В душе у него - свинцовый грохочущий шторм. Чудовищных размеров войско Сарумана мерцает зловещими оранжевыми огнями негаснущих факелов, слаженно шагая по каменистой долине. Плохо вооруженный, разномастный сброд роханцев равномерно распределен за массивными зубцами, эльфийский отряд стоит ровной цепочкой на оговоренном участке стены. Халдир ощущает, как холодные капли дождя стекают по лицу, и вдруг в одночасье понимает, что Илетиль была права. Сегодня он предстанет перед Намо. Его долг, как и долг его венценосных повелителей - сражаться против Тьмы, и он не жалеет о собственном выборе. До Илетиль ему не дотянуться разумом, но он мысленно просит у нее прощения. Они так давно и так крепко связаны, что он уверен: она все равно услышит. Его супруга, со слезами умолявшая его не покидать Лориэн, почувствовала нависшую над ним беду гораздо раньше него самого. Она просила его поставить во главе отряда кого-то другого и остаться на защите королевства. Но Халдир не мог оставить своих воинов, что по приказу Галадриэль отправлялись на помощь людям. От очередного гулкого раската грома воздух над крепостью дребезжит. Когда Халдир пропускает первый удар в левое подреберье, и окружающий мир размывается в предсмертной пелене, он в последний раз зовет жену. Я люблю тебя, Крыло Тумана, моя ясноглазая Илетиль. Я буду ждать тебя. Мы расстаемся не навечно. Я буду искать тебя в обновленном мире, когда Арда рассыплется прахом и возродится после Последней Битвы. Мы встретимся вновь, любовь моя. Когда черный широкий клинок подобравшегося сзади орка опускается на спину Халдира, разрубая плоть и кости у самого основания шеи, Хельмову Падь освещает яркая голубая молния, дробящая соседнюю вершину. Далеко, на много лиг к северу, в спящем Карас-Галадоне падает на колени и нечеловечески кричит Илетиль, прижимая руки к груди, из которой вырвали сердце. Над Мглистыми горами затихает прощальная трель фарфоровой птички с позолоченным клювом.***
Меллирн цветут уже два месяца, и небо закрывает золотой полог, сотканный из их ветвей. Серебристый ковер из опавших листьев иногда тревожат мелкие птицы, ищущие, чем поживиться, и юркие мыши, шныряющие между маленькими норками, но редко касается нога эльфа. В Золотом Лесу тихо - большинство жителей королевства галадрим отправились вместе с Владыками на свадьбу, равной которой многие тысячелетия не видел свет: законным браком сочетаются дочь древнего эльфийского рода и наследник властителей Гондора. В Лориэне середина лета. Халдира больше нет. Халдир - не герой, не именитый воин и не премудрый владыка. Его жизнь - только одна тонкая нить из мириад других, сплетенных воедино в стареющей Арде. О нем не сложат легенд и не напишут песен менестрели. Он всего лишь пылинка, сгинувшая в буре, обрушившейся на Средиземье. Но ему выпало счастье, уготованное не всякому великому королю, чье имя чтят многие столетия. Халдир любил и был любим почти с самого начала жизни, оборвавшейся на стене Хельмовой Пади. Илетиль безмолвной тенью скользит мимо мэллорна, на котором находится их дом, через искусно скрытый выход из столицы, мимо колоссальных укреплений Карас-Галадона. Все вокруг радуется концу Темного Майа: пугливые серые зайцы осторожно выбираются из укромных нор, опасливо поводя чуткими носами, птицы на все лады гомонят, перелетая с ветки на ветку, шустрые рыжие белки снуют по неохватным стволам, таская в дупла первые орехи. Но вдова командира стражи Лориэна безразлична к летнему буйству природы и холодна как лед. Она доходит до ложбинки у задорно перепрыгивающего с камня на камень ручья и опускается на густую траву. Прозрачная вода весело бурлит, переливаясь на солнце, и стремится поскорее добраться до Серебрянки. Путь же Илетиль завершен. Халдир, любимый мой. Ждать тебя в этом мире, пока ему не придет конец, даже в благословенных землях Амана слишком тяжело и долго, а у меня совсем не осталось сил. Сердце мое, если я не найду тебя в Чертогах Мандоса, то обрету, когда эльдар проснутся снова в возрожденной Арде. Я буду искать тебя там, пока вновь не коснусь твоей руки и не сожму твои пальцы. Мы встретимся снова, любовь моя. Я буду ждать. Илетиль лежит на земле и смотрит в плавно темнеющее ярко-голубое небо, проглядывающее сквозь бесчисленное множество золотых цветов, усыпавшие деревья. В Лориэне гаснет день, и вместе с ним угасает ее жизнь. Когда в сапфировой выси зажигается первая звезда, серые глаза Илетиль застывают, остановившись на чем-то в неведомой дали. Там, где за Кругами Мира ее ждет Халдир. Фарфоровая птичка-свистулька с позолоченным клювом выпадает из ослабевшей руки и, скатившись на упругую траву, остается лежать неподвижно.