Та, что любила верно.

В чудесный весенний день весь королевский двор отправился на охоту. Король Генрих был счастлив. Он обожал охотиться. Поэтому весело щурился от яркого солнца, шутил с придворными, рассыпался в комплиментах красавицам и говорил приятные вещи просто миленьким и миловидным дамам. Он знал, как надо посмотреть на человека, чтобы всё его существо затрепетало и запело. Знал, что его нежно-обволакивающий взгляд одарит кого-то сегодня безумной надеждой. Почему же безумной? А что если сегодня Генрих подарит ночь любви не герцогине Ш… или графине Р…, вот уже год деливших между собой привязанность Его Величества, а кому-то другому? Король ведь так влюбчив! Время от времени государь оглядывался, словно искал кого-то. Ему казалось, что в толпе придворных кого-то недостает. Или чего-то. Но не мог вспомнить, кого же. - Бом-бом-бом! – раскатился по городу колокольный звон с соборной башни. Траурно звонили колокола, печально и грустно. - С чего это в соборе решили провожать на охоту своего короля такой музыкой? – рассмеялся Его Величество. – Эй, Жюстен, узнай-ка, что это за траур, будто я уже умер! Всем показалось, что король сказал что-то необыкновенно смешное, и вся кавалькада блестящих нарядных всадников расхохоталась. Проходивший мимо старик покачал головой. - Что это ты, старик? Осуждаешь нас? – скорчил гримасу один из придворных. - Нет. Просто и богатым, и знатным надо вести себя сдержаннее и скромнее, когда хоронят ту, что любила верно. - Верно? – расхохотался король. – Любила? Это лишь слова! Любовь – игра нашего воображения, не больше. Придворные засмеялись. Как это правильно! Как умен, как мудр красавец король! - Мне жаль Вас, Ваше Величество, - сказал старик своему государю и пошел своей дорогой. Жюстен вернулся бледный и испуганный. Он не мог произнести ни слова, только плакал. Придворные зашептались, заметив, как встревожился король. - Что случилось? – закричал государь. – Отвечай! - Умерла… - Кто? Кто умерла? - Она умерла. Ваш верный рыцарь, госпожа Николлета. Король побледнел. Вот кого не хватало ему сегодня! Николлеты! Не доставало её ласковой любящей улыбки! - Когда это случилось? – спросил Генрих. - Сегодня на рассвете, - ответил камердинер. Король повернул коня и, нахлестывая его плетью, помчался обратно к замку. Ах, Николлета! Она появилась при дворе девочкой, робкой, постоянно краснеющей, неуклюжей. Из небогатой незнатной семьи. Но её крестной матерью была гофмейстерина старой королевы, поэтому Николлету приняли в придворный штат. Генрих был тогда в том возрасте, когда для мальчишек важны скачки, шпаги, войны. Какое ему было дело до какой-то там девчонки! Но юная фрейлина всегда оказывалась рядом, когда в игре требовался «враг», или кто-то из его приятелей разбивал колени, или надо было взять на себя чужую вину, или на Генриха находил стих откровения и требовался преданный слушатель. Генрих и сам не заметил, как она стала нужна ему рядом. Её глаза, сиявшие как фонарики в ночной мгле, лучисто и ярко. Её улыбка, такая искренняя, открытая, теплая. Никто так не улыбался при дворе. Николлета не была жеманницей или кокеткой. Как и юный король, она обожала скачки и фехтование, книги о героях и путешествиях. Она одна единственная не боялась дать при стычках Его Величеству сдачи, отмутузить, не боясь последствий, отругать, если было за что, поспорить, если он был не прав. Николлета выслушивала своего государя, хранила многие его секреты. Сначала это были просто мальчишеские секретики, потом государственные важные тайны. Но никому и никогда она не проговорилась о них. Как-то летним вечером они сидели на берегу реки и молчали. С Николлетой было хорошо просто молчать, любоваться закатом, слушать журчание речных струй и лепет зеленой листвы. Сколько им было тогда лет? Генриху шёл восемнадцатый год, он впервые влюбился по-настоящему. Его верной подружке было пятнадцать. Она не могла поспорить с возлюбленной короля ни красотой, ни фигурой. Просто девочка- подросток, чуть угловатый, резкая в движениях, с неопределенными чертами лица. Даже не миловидная или симпатичная. - О тебе, - тихо ответила девочка. – Я всегда думаю о тебе. - Почему? – поддразнил её юноша. - Я люблю тебя! Генрих усмехнулся. Он уже знал, что в этом мире нет ничего вечного. - Это пройдет, - сказал он с важностью убеленного сединами старика. - Нет. Это навсегда, - возразила Николлета. - Опять споришь со мной? - Потому что это правда. Я люблю тебя. Навсегда. - И будешь рядом со мной тоже всегда? - Да! Генрих засмеялся. Маленькая глупышка! «Навсегда»! «Всегда»! - Мой верный рыцарь Николлета! – воскликнул он. – А что? Неплохо звучит! - Не смейся надо мной, Генрих! - Не смеюсь! Ты действительно мой маленький верный рыцарь! Встань на колени перед своим сюзереном, рыцарь Верное сердце, - с этими словами Генрих вскочил и обнажил свою шпагу. Николлета склонила голову, встав на колени. Она еле сдерживала подступившие слезы. Для Генриха это только игра. А она совершенно серьезна. Она любит его, такого, какой он есть. Самовлюбленного, эгоистичного, смелого, умного. Грубого и нежного одновременно! Любит! - Николлета, я посвящаю тебя в Королевские рыцари, - торжественно произнес король, касаясь лезвием шпаги плеча девочки. – Отныне и навсегда ты – мой рыцарь Верное Сердце! Если на следующий день, когда Генрих во всеуслышание объявил Николлету своим рыцарем, кое-кто из придворных и посмеялся над этим, то со временем все привыкли к маленькому королевскому рыцарю. Николлета была всегда рядом со своим возлюбленным королем. В дни заговоров, мятежей и покушений, когда она прикрывала своим телом Его Величество от направленных на него шпаг и пистолетов. В дни праздников и торжеств, на балах и гуляниях. Она была с ним рядом на заседаниях правительства и министров, время от времени подсказывая необычные решения проблем. И государственные мужи уже не кривили рты, слушая рыцаря Верное сердце, ведь Николлета была умна. Девушка никогда ничего не просила у Генриха. Ни для себя, ни для других. Лишь иногда она передавала письма с просьбами очень бедных или несчастных людей. Она помогала и раздавала милостыню нищим, создавала школы и больницы для бедняков именем своего любимого, именем Генриха. И люди благословляли своего государя. Сначала. Кто из дворцовых слуг рассказал, что Генрих не дает ни одной медной монетки на благотворительность, что Николлета делает это сама, неизвестно. Но приветствия при виде короля стали не такие восторженные, а люди восхваляли Николлету, называя девушку «ангелом», «солнечным лучиком», «любящей душой». Когда же Николлета стала просить людей молиться за короля, то в народе поняли, КАК любит она его. Верно. Преданно. Нежно. А Генрих развлекался. Он был то с одной, то с другой, меняя любовниц, как перчатки, как кокетка – шляпки. Ни разу он ничего не подарил Николлете, ни одной драгоценности, ни одной строчки письма или стиха, ни одной нотки музыки, ни одного поцелуя. Это другим он щедро разбрасывал свои милости Любви и страсти. Но не ей. Не понимая, что сильно ранит Николлету, король рассказывал ей о своих подружках, о своих проказах, о своих возлюбленных. И Николлета слушала его рассказы и всегда отвечала на них неизменной ласковой улыбкой. Он всегда видел её улыбку! Всегда! Ночью Генриху не спалось. В ушах все звенел похоронный колокольный звон. Кто бы мог подумать, что хоронить его рыцаря Верное Сердце придет столько народа? И кого там только не было: дворяне, горожане, купцы, ремесленники, крестьяне. Богатые и бедные смешались вместе, провожая ту, что любила верно. И пели. Пели песню, что сочинил народ о Николлете. Он же слышал эту песенку, даже напевал её очередной любовнице! Какой же он был дурак! Глупец! - Всё в мире переменится, Исчезнет и изменится, Погаснут звезды в небе, И высохнут моря. Но я с тобой останусь, С тобою не расстанусь, Мой самый в мире лучший, Единственный! Любовь моя! Генрих напивался, не чувствуя вкуса вина. «Ты всё-таки оставила меня, Николлета! Как я буду жить без твоей улыбки, Николлета? Без твоих глаз? Ты мне нужна! Оказывается, я люблю тебя! Всегда любил! Только не понимал этого, осел! Идиот! Ты ушла так далеко, что никогда не вернешься. Никогда!» - Неправда, - прошелестело совсем рядом, - я никуда не ушла от тебя, мой Генрих. Ведь я обещала быть рядом с тобой всегда, Любимый. Генрих поднял голову, и хрустальный бокал со звоном разбился, выскользнув из рук. Вино залило персидский ковер. У окна стояла Николлета. Она была всё та же. И совсем другой. Почему он не замечал, что подросток давно превратился в милую девушку с копной пепельных волос? Высокую. Стройную. Всё с теми же сияющими любовью глазами. Всё с той же любящей улыбкой. Пронизанная серебряным светом полной луны, светившей в высокое окно. - Николлета! О, моя Николлета! – воскликнул король, вставая перед призраком на колени. - Не уходи, не покидай меня! Теплая ладонь коснулась его лица. - Глупенький! Я тебя никогда не покину. Люблю тебя, мой единственный! Люблю тебя! - Николлета, люблю тебя! Прости меня! Говорят с той ночи, король Генрих сильно изменился. Он стал больше заботиться о своих подданных, особенно о тех, кто нуждался. Он расстался со всеми любовницами, хотя по ночам из спальни короля слышался чей-то женский счастливый смех. А Жюстен убирал с прикроватного столика два бокала, но никогда не пытался узнать, кто посещает государя по ночам. Ему хватило того, что однажды в приоткрытую дверь опочивальни он услышал шепот Генриха: « Моя любимая Николлета», и увидел прозрачно-лунную тень той, что любила верно. Давно прошло время королей. Но на старом городском кладбище до сих пор есть мраморный памятник, за которым с давних времен ухаживают все горожане. Возле него зимой и летом стоят живые цветы. Красивый юноша, стоя на коленях, целует руку девушке. А та смотрит на него с любовью. Вечной любовью. Надпись на памятнике гласит: «Той, что любила верно».