End of me

Прошло уже несколько месяцев, как Майкл Фассбендер публично сообщил о своем уходе из актерской деятельности. Он не лгал насчет усталости и необходимости большего времяпровождения со своей девушкой, Алисией Викандер. «Я и вправду нуждаюсь в этом,» – уговаривал он публику. Или себя. Он так и не решил. Теплый морской бриз прошелся по лицу мужчины, освежая и улучшая его состояние. Уже три недели без алкоголя, светских вечеров и дорогого парфюма. Естественность. Утонченность. Майкл стоит в дверном проеме, щурясь на солнце и вдыхая свежий воздух. Он думает, как обыденно и привычно, должно быть, выглядит со стороны. Взъерошенные волосы, отросшая борода, гавайские шорты и пляжные шлепанцы. Он решает все-таки оставить последние дома и пройтись босиком по горячему песку. В следующее мгновение он уже стоит на доске и разрезает морские волны. Этого ему не хватало. Все эти чертовы-чертовы годы бесконечных съемок, литров кофе, пачек сигарет. Он уже не помнит, как выглядел без мешков и синяков, свежим и отдохнувшем. "Это в прошлом," – уверенно говорит он себе. "Меня ждет новая жизнь, та, о которой я уже давно мечтаю. Пожалуй, даже выброшу телефон," – думает он. Он никогда не отличался телефонной зависимостью, но полный отказ в какой-то степени пугал и не давал покоя. Остаток дня Майкл провел решая дилемму телефона, не заметив, как небо окрасил алый закат. Вернувшись на берег, Майкл принял душ и зашел на кухню. – Дай-ка угадаю, романтический ужин в честь годовщины моего самоконтроля? – усмехнулся мужчина. Алисия улыбнулась. – А ты догадливый, – лукавый взгляд, скрыто оценивающий своего партнера, – что решил делать с мобильным? – Выброшу, – уверенно ответил ирландец, – но перед этим проверю почту. Майкл – человек слова. Поужинав, он поднимается на второй этаж своего нового дома и, включив вентилятор, принимается листать входящие. В основном ничего интересного. Предложения о съемках, спам, поздравления друзей, снова спам, письмо от коллег и... Джеймс? Майкл даже картинно протирает глаза. Они не разговаривали с того самого шоу Нортона на Новый год. Немного подрагивающими пальцами нажимает на письмо и в следующую секунду видит текст. Большой текст. Джеймс не пишет длинных текстов будучи трезвым. Майкл судорожно выдыхает, чувствуя, что это письмо может разрушить идиллию его новой жизни, ее идеальность. "Привет, знаю, что буду потом жалеть, как и всегда, что пишу тебе в три ночи, но это же я, ай, Майкл? Когда ты сообщил о перерыве, я даже рассмеялся. Трудоголик Майкл и перерыв? Н и к о г д а. Но потом Марион сказала, что ты не берешь трубку, не отвечаешь Софи, и только через Алисию у них получилось узнать о тебе. Что ты в порядке, что ты здоров. Как же, блять, тяжело писать со всеми знаками препинания. Но я же знаю, сколько крови выльется из твоих прекрасных глаз цвета дремучего леса, полного загадок, читая мой суперграмотный пьяный текст. Уже вижу, как ты смеешься и думаешь "Джейми и сравнения?" Да, друг мой, я скатился. Видно, литр дает о себе знать, ай? Почему ты ушел, Майкл? Почему не устроил прощальную вечеринку, как во всех мелодрамах? Почему ты бросил меня?" Майкл отвел взгляд в сторону. Бросил его? Да этот придурок даже не смотрел на него, Майкла, друга и коллегу, вечно ждущего его шага, знака, намека. Они виделись от силы раза 4 в прошлом году. А на шоу Нортона Джеймс выглядел таким уставшим от всего фанатского гейства, их артов и этих пошлых рассказиков, что ни разу нормально не посмотрел на друга. Не заговорил после. Просто ушел. И кто кого бросил? "Знаю, о чем ты думаешь. Что я больной параноидальный ублюдок, который сначала динамит, а потом пишет длинные тексты. Я думал, ты привык. Знаешь, как сейчас мне хочется обнять тебя? Глупо? Определенно. Суперматерящийся и грубый Джеймс МакЭвой захотел милых обнимашек? Да, Майкл, хочу. Хочу прижаться к тебе и вдыхать тебя, взобрать полностью твое нутро, тебя целиком. Хочу чувствовать тебя. А не писать дурацкие слова в три ночи, гниющим в одиночестве и забитым в углу своей жалкой квартиры. Ты погубишь меня, Майкл, если не погубил уже". Телефон просто выпадает из рук. Как символично. В голове крутится лишь один вопрос. И что теперь? Майкл растирает руками лицо и уже представляет Джеймса, сидящего напротив входной двери, в том самом углу, дрожащими руками державшего бутылку и строчащего свой текст. Со знаками препинания. "Но я же знаю, сколько крови выльется из твоих прекрасных глаз цвета дремучего леса, полного загадок, читая мой суперграмотный пьяный текст". Ох, Джеймс. Ты напрягаешь свой сгорающий мозг ради меня? Он смотрит на дату. 24-е июля. Переводит взгляд на часы. Это было 3 дня назад. Стоит спросить, как он сейчас. Но Майкл решает в последний раз побыть хорошим другом. "Я знаю, что обещал провести лето без перелетов, но это очень срочно," – выпаливает Майкл, перефразируя это предложение сотни раз, чтобы не дать Алисии вставить вопрос. В следующее мгновение он уже в самолете, а в следующее рычит на таксиста за медлительность и пробки. Стучится в дверь знакомой квартиры и слышит тишину. Достает ключ из плохо спрятанного тайника, входит и ждет. Я понял, нет, я понял, Нельзя помочь тому, кто не хочет быть спасённым. Майкл сбивается со счета тысяч секунд, которые прошли после его прибытия. Наконец, дверная ручка поворачивается и входит хозяин квартиры. – Я... Ты... Что, – Джеймс не успевает договорить, как Майкл подлетает и обнимает. Молча. Тепло. Джеймс проводит пальцами по спине и утыкается в шею. – Ты опоздал, – шепот обжигает кожу, и мурашки пробегают по спине. – Я задержался, – отвечает ирландец, поглаживая затылок Джеймса. И они стоят так минуту, десять, или всю жизнь. Оба сбиваются со счета. Им не нужно говорить, хотя говорить стоит. Немые вопросы так и давят на их плечи. Кто-то должен первым сделать ход. Пусть и бессмысленный, безнадежный. – Какой в этом смысл? – нарушает тишину Джеймс. – Ты уйдешь и останешься с ней, а я продолжу сидеть здесь. Один. Вечность. Не лучше бы было просто забить на мой алкоголизм? – Забить на того, кто печется о грамотности текста, выпив литр в три часа ночи, чтобы мои прекрасные глаза не лопнули? – смеется, прижимая к себе шотландца. – Зальются кровью, вообще-то, но и так сойдет, – Майкл чувствует, как Джеймс улыбается. – Будет очень предсказуемо, если я предложу тебе сбежать со мной? – спрашивает Майкл. Но Джеймс все понимает. Он не бросит Алисию, несмотря на этот мимолетный порыв жалости к нему. Именно жалости, не любви. – Выходи за меня, – улыбается Джеймс, прожигая голубизной своих глаз. – Хорошо, – смеется Майкл и целует Джеймса. Мягко. Целомудренно. Мне понадобилось некоторое время, Чтобы понять, что привело нас к этому, О, ты погубишь меня.