***
Эдвард резко открыл глаза, пытаясь понять, что же его разбудило. Кажется, он почувствовал холод. Или ветер. Или что-то ещё, столь же неприятное. Нигма попытался на ощупь взять очки, но его пальцы обнаружили лишь гладкую прохладную поверхность тумбочки. Мужчина недоумённо посмотрел туда. Всё расплывалось, но очков там вроде бы и правда не было. Эдвард на всякий случай провёл по покрывалу рядом с собой, но ничего не обнаружил. Тогда Нигма озадаченно сел, на всякий случай стараясь ставить ноги поосторожнее, чтобы не раздавить очки, если те случайно упали на пол, затем опустился на колени, в поисках пропажи исследуя пространство возле тумбочки. Очки так и не нашлись. Нигма с досадой поднялся и отправился за запасными, попутно вспоминая, в каком же ящике стола он их в последний раз видел. Внезапно Эдвард замер на месте и прищурился, глядя в сторону двери. Что-то было не так. Что-то определённо было не так. Что это за чёрная палка? Мужчина сделал несколько шагов по направлению к непонятному предмету и вдруг разглядел, что это был зонтик. Воображение подсказало ему, что это был очень знакомый зонтик. Очень знакомый зонтик, которого тут быть не должно. Нигма нервно огляделся в поисках хозяина этого чёрного зонта. В расплывающейся комнате никого не было, но Эдвард быстрыми шагами добрался до стола, вдруг вспомнив, что запасные очки лежат в нижнем ящике, достал их и надел, вернув себе возможность нормально видеть. Комната обрела чёткость. В ней и правда не было посторонних. Даже чёрного зонта. Зато на тумбочке поблёскивали стёклами потерянные очки. У Эдварда резко заболела голова. Он облокотился на крышку стола и постоял так несколько секунд, затем убрал запасные очки туда, где они были, и направился в ванну. Умывшись холодной водой и помассировав виски, Нигма почувствовал, как головная боль отступает. Тогда мужчина выпрямился, взял полотенце и поднёс к лицу, тщательно вытираясь, а затем потянулся, разминая мышцы. Внезапно взгляд мужчины случайно упал под раковину. Там определённо чернело что-то продолговатое. Эдвард отшатнулся и выскочил из ванной, пулей метнулся к тумбочке, схватил очки, которые, к счастью, никуда не делись, надел их и медленно, очень медленно вернулся к раковине. Под ней ничего не было. Тем более зонтика. Нигма внимательно всё осмотрел и вдруг чуть не издал нервный смешок, ведь он, кажется, испугался собственной тени. Да и откуда тут взяться зонту? Нигма посмотрелся в зеркало, стараясь вернуть себе привычное хладнокровие. Через пару минут, когда мужчина убедил себя в том, что ему нужен отдых, это удалось. Эдвард удовлетворённо искривил губы в улыбке и вышёл из ванной. И его уверенность в себе резко испарилась.***
– Ну здравствуй, старый друг! – раздалось сто стороны кровати. Эдвард замер, стараясь понять, действительно ли он видит того, кого собственными руками убил несколько часов назад. – Ты не рад меня видеть, старый друг? Ты как-то побледнел, – ехидно улыбнулся Пингвин, поднялся с кровати и прохромал в сторону застывшего на месте Нигмы. – Определённо, тебе надо больше бывать на свежем воздухе. На свежем морском воздухе… Эдвард немного пришёл в себя и отшатнулся от приближающегося к нему мужчины, выдавив из себя: – Ты же умер! – Я? – Пингвин остановился и удивлённо осмотрел себя. – Да вроде бы нет. С чего ты взял? Да и как я умер? Если бы меня кто-то застрелил или пырнул ножом, была бы рана. А ничего нет. О, я понял! Меня отравили, да? Нигма молча помотал головой. – Тогда меня могли задушить, – продолжил Освальд. – Если меня задушили, то где следы на шее? Где полопавшиеся сосуды в глазах? Посмотри, ты же работал с трупами, есть ли на моём признаки удушения? Эдвард взглянул в глаза подошедшего к нему вплотную Кобблпота и отрицательно покачал головой. – Не удушили, значит? – довольно улыбнулся Пингвин. – И шею не свернули, так как это было бы заметно. И не сожгли, и не утопили. Это было бы заметно. Да что ты молчишь? Кто у нас тут патологоанатом бывший? Раз уж ты утверждаешь, что я умер, доказывай это. Поиграем во вскрытие? Расскажешь, с чего ты взял, что я умер. Нигма несколько раз глубоко вздохнул, стараясь прийти в себя, а затем ответил: – Я утверждаю, что ты умер, так как своими руками пристрелил тебя, сбросив в воду. – Ты меня разыгрываешь, – довольно обнял его Освальд ледяными руками. – Ты не мог этого сделать, ведь ты – мой самый лучший друг. К тому же если ты убил меня, то откуда я тут взялся? – Но я убил тебя! – Эдвард резко вывернулся из объятий Пингвина и скрылся в ванной, захлопнув за собой дверь.***
Нигма судорожно закрыл замок и рухнул на пол. Он прижался спиной к двери, ожидая, что сейчас она содрогнётся от ударов. Но ничего не последовало. За дверью царила тишина, однако Эд не спешил вставать и выходить. Он устало стянул с себя очки и потёр глаза, судорожно размышляя над произошедшим. Он только что видел убитого Пингвина. А до этого видел зонтик. Зонтик после исчез. Значит ли это, что Пингвин тоже исчез? Конечно же да, так как это явление призрака – явный знак переутомления. Или реакция на стресс. В конце концов, Эдварду не каждый день каждый день приходится убивать влюблённых в него друзей, и тот выстрел определённо дался ему нелегко. Нигма решительно надел очки, встал, залез в аптечку и достал пару таблеток снотворного. Проглотив их, мужчина осторожно вышел из ванной. От Пингвина не осталось и следа. Эдвард удовлётворённо кивнул, разделся, лёг на кровать и снял очки. В какой-то момент ему показалось, что у дверей стоит что-то чёрное, похожее на зонтик, но мужчина усилием воли заставил себя закрыть глаза и вскоре погрузился в крепкий сон.***
Утро встретило Нигму солнечным светом из окна и странными звуками. Эдвард прислушался. Кажется, кто-то рылся в его холодильнике. Мужчина нацепил очки, которые в этот раз нашлись сразу, вскочил и побежал в сторону странных звуков. – О! Доброе утро! – голова Освальда вынырнула из-за дверцы холодильника. – Прекрасная погода, не правда ли? Такое солнце радует Готэм нечасто. Кстати, ты не знаешь, где у нас горчица? – Что ты тут делаешь? – задумчиво поинтересовался Нигма, адресуя вопрос скорее себе, чему тому, кто предстал перед его глазами. – Конечно же готовлю завтрак! Ты же, наверное, голодный? – Кобблпот наконец-то отлип от холодильника и, сжимая в руках бутылочку с острым кетчупом, подошёл к плите, на которой, как Эдвард только что заметил, грелась накрытая крышкой сковородка. Освальд выдавил на сковороду весь кетчуп из бутылочки, а затем что-то тщательно перемешал, облизав ложку. Нигму не оставляло ощущение, что что-то не так. Что-то не так помимо того, что ему мерещится призрак убитого друга, да ещё и готовит. В самой галлюцинации было что-то неправильное. Эдвард наблюдал, как Кобблпот ищет перец и высыпает его на сковородку, и думал. Наконец его озарило. Пингвин почему-то больше не хромал. – Да что же ты стоишь, как истукан? – вдруг толкнул Нигму незаметно подкравшийся Освальд. – Всё уже готово, садись есть. Ты ведь уже помыл руки? Хорошие мальчики всегда моют руки перед едой. Сам не понимая, зачем, Эдвард сел и заглянул в поставленную перед ним сковородку, в которой каким-то непостижимым образом оказался кусок слоёного пирога со сливками. – А теперь мы тебя накормим! – тем временем провозгласил Пингвин, хватая вилку и накалывая на неё пирог. Нигма не успел даже моргнуть, как Освальд поднёс вилку к его рту, пытаясь заставить откусить. Эдвард отбивался изо всех сил, но в Кобблпоте вдруг проснулась поистине звериная сила, поэтому он всё же откусил немного пирога, давясь от отвращения. Вдруг зазвонил телефон. Вилка с громким стуком упала на пол. Пингвин с его нечеловеческой силой пропал, оставив Эдварда задыхаться и трястись от омерзения, выплёвывая изо рта политые кетчупом и посыпанные перцем угольки, оставшиеся от его зелёного галстука. Телефон какое-то время надрывался, затем умолк и зазвонил снова. Нигма подошёл и, стараясь говорить уверенно, ответил. Это была Барбара, просила вечером зайти к ним с Табитой. Эдварду не понравился её тон, но мужчина всё же согласился. Удовлётворённая ответом Барбара положила трубку, а Нигма принялся за уборку испачканной углями и едой кухни. Мужчина всерьёз задумался о том, чтобы посетить врача, хотя его до сих пор мутило от отвращения при воспоминаниях об Аркхеме.***
Почти до вечера ничего необычного не происходило, разве что иногда Нигме мерещился по углам чёрный зонтик, но по сравнению с призраком Пингвина это были сущие пустяки. Эдвард посмотрел на часы и принялся собираться на встречу с Барбарой. Вдруг в зеркале рядом с ним отразился Пингвин, опирающийся на чёрный зонтик. Нигма нервно оглянулся. Освальда в комнате не было, зато на кровати в раскрытом виде лежал большой чёрный зонт. Мужчина посмотрел в зеркало, откуда ему подмигнул довольный Кобблпот, а затем подошёл к своей постели, взял в руки абсолютно реальный и осязаемый зонт, сложил его, приставил к стене под наклоном и ударил по нему ногой. Раздался хруст. Нигме даже показалось, что кто-то застонал от боли, когда ручка зонта отвалилась, а спицы переломились. Зато Пингвин в зеркале исчез. Эдвард повязал галстук и отправился к Барбаре. По дороге он выбросил остатки зонта в ближайшую урну. Встреча прошла скучно, Барбара строила планы о том, как будет руководить этим городом, совершенно не понимая, что она с этим никогда не справится. Впрочем, Нигме было всё равно. Его гораздо больше волновало то, как переглядывались Табита и Бутч. Похоже, эта парочка уже решила, когда и как они лишат жизни его, Эдварда Нигму, а сейчас активно прощупывает почву, корректируя свой план. Наконец, эта напоминающая фарс встреча закончилась, и все разошлись.***
Первым, что Нигма увидел, зайдя домой, был чёрный зонт. Абсолютной целый. Как будто никто не ломал его и не выбрасывал. Кажется, он даже стал больше и насыщеннее. Эдвард бросился к зонту, чтобы тут же избавиться от него, но тот вдруг исчез, будто его и не было. Зато за спиной раздался очень знакомый голос: – Ты уже вернулся, старый друг? Твой старый мёртвый Освальд заждался тебя. Пингвин решительно обошёл Нигму твёрдым шагом и уверенно, по-хозяйски расселся на кровати, закинув ногу на ногу. – Тебя тут нет, – равнодушно бросил ему Нигма. – Ты – моя галлюцинация. – Правда? – довольно протянул Пингвин. – Выходит, моя смерть тебя так травмировала, что ты никогда не сможешь меня забыть. Неужели ты меня так любил? А как же твоя Изабель? – Изабелла, её звали Изабелла, – сквозь зубы процедил Эдвард. – И ты её убил. – Только для того, чтобы её не убил ты, – засмеялся Кобблпот. – Видишь, я заботился о тебе. И чем ты мне отплатил? – Ты ревновал и не хотел отдавать меня ей. – А, ну и это тоже, – лицо Освальда стало ещё более довольным. – Я тебя правда любил. Но ты не переживай. Твой выстрел не убил меня, но убил мою любовь к тебе. Только и всего. На самом деле смерти нет, есть бесконечный Готэм, который расширяется до размера ада. Начинается новая жизнь, и знаешь, она чертовски хороша! – Я рад. Если есть ад, в котором тебя поджарят заживо, значит, моя Изабелла в раю, – улыбнулся Нигма, внутренне содрогаясь от того, что он беседует с собственной галлюцинацией о наличии ада и рая, в которые он никогда не верил, ну разве только в далёком детстве. – В раю? – Пингвин восторженно вскочил. – Ты действительно такой наивный? Никто не попадает в рай. Никто не безгрешен настолько. Твоя Изабель в аду. Я видел её тут. И, если тебе интересно, её положение гораздо хуже моего. – Но почему? – Эдвард подскочил к Кобблпоту. – Она ведь была хорошим человеком! – Именно поэтому, дорогой друг, именно поэтому. У моих родителей тоже было всё довольно грустно, пока ты не отправил к ним меня. Сам понимаешь, моё положение в иерархии ада вполне позволяет мне защитить их. А вот твою Изабель никто не спасёт, и её участь весьма и весьма печальна. – Её зовут Изабелла! Изабелла! – почти закричал Нигма. – И я не собираюсь верить тому, о чём мне говорит моя галлюцинация! Кристен ко мне тоже приходила, но… – Она предупреждала тебя на счёт Изабель? – с довольным видом поинтересовался Освальд. – Так ведь она была права, твоя Изабель теперь в аду. Думаю, они с Кристен обсуждают тебя в свободное от проституции время. Больше они тут ни на что не годятся. Хочешь, я сниму их для тебя и приведу сюда? Развлечёмся…***
Эдвард почувствовал, что задыхается. Он бегом бросился в ванну и принялся пить воду прямо из-под крана, а затем умылся, стараясь охладить лицо, а когда мужчина поднял глаза к зеркалу, там отражалась Изабелла. Женщина грустно улыбнулась вцепившемуся в раковину побелевшими пальцами Нигме и тихо сказала: – Я не в аду. После смерти всё гораздо сложнее. Никто не знает, как там. Скорее всего, там пустота. Если бы ты не был так взволнован, ты бы и сам это понял. И сейчас с тобой говорит не мой призрак, а твоё подсознание. Послушай меня, Эдвард, ты не можешь видеть призрак Пингвина. Мёртвые не возвращаются. Вспомни сам, каждый раз, когда ты видел мертвецов, они оказывались лишь твоими галлюцинациями. Но в этот раз всё сложнее. Помнишь, когда тебе было двенадцать, тебе попалась книжка с японскими сказками? Там упоминался каса-обакэ, призрачный зонтик. Почему-то твоё подсознание объединило ту сказку с Пингвином, и теперь ты сомневаешься, галлюцинации ли у тебя, или реальность действительно не такая, как ты себе представлял. Мужчина судорожно кивнул, отпустив в раковину, а в зеркале вдруг отразилось его собственное лицо. Эдвард тяжело вздохнул. Его зеркальный двойник оставался неподвижным, а затем заговорил: – Теперь ты можешь говорить с собой от своего имени. Тебе было сложно убить Пингвина, так как ты хорошо относился к нему несмотря ни на что. Он ведь был твоим другом. К тому же ты спас ему жизни тогда в лесу, что сформировало дополнительную эмоциональную привязку. И даже твоя злость на него не смогла уничтожить то, что вас связывало. Поэтому он и мерещится тебе. Ты сам не хочешь его отпускать. Будь сильным, Эдвард, иначе сойдёшь с ума и погибнешь. Соберись. Контролируй свои мысли. Нигма кивнул отражению, и его зеркальный двойник кивнул синхронно с ним. Он больше ничего не говорил, и Эдвард осторожно вышел из ванной. В комнате было пусто. Мужчина грустно улыбнулся, вытерев тыльной стороной ладони пот со лба. Это и правда были галлюцинации.***
Внезапно рядом с ним раздались равномерные удары чего-то твёрдого об пол. Нигма медленно обернулся и посмотрел вниз. Удары об пол участились. И мужчина чуть не упал, увидев, как к нему, намеренно привлекая к себе внимание, скачет чёрный зонтик, ручка которого оканчивалась маленькой чёрной почти человеческой ступнёй с четырьмя одинаковыми пальцами. Эдвард отступил на несколько шагов. Этого просто не могло быть. Зонтик, топот которого стал казаться оглушительным, немного попрыгал на месте, будто насмехаясь. – Тебя нет, ты галлюцинация, – пробормотал Нигма, врезаясь спиной в стену и тяжело дыша. По лицу мужчины струились мелкие капельки холодного пота. Зонтик остановился. Его тканевая часть вдруг зашевелилась, освобождая чёрные ручки толщиной со спицу, оканчивающиеся четырьмя пальчиками каждая. Эти крохотные ладошки довольно потёрлись друг о друга с металлическим лязгом. По ткани снова прошла волна, и на мужчину посмотрел самый настоящий, почти человеческий глаз с голубой радужкой и вытянутым, как у кошки, зрачком. Под этим единственным глазом вдруг открылся незаметным ранее рот, лишённый губ и похожий на прореху. Оттуда вылез ярко-красный язык и облизался. А затем этот самый рот громко и чётко произнёс голосом Освальда Кобблпота: – Ты убил моего лучшего друга, Эдвард Нигма! Ты убил моего единственного друга! Я жил в его семье уже две сотни лет с тех пор, как обрёл сознание, а ты прервал их род! Теперь не надейся, что я тебе снюсь или мерещусь, Эдвард Нигма! Я не исчезну и не оставлю тебя в покое! Я мог бы стать лезвием и перерезать тебе горло, но это было бы слишком просто и слишком выгодно остальным виновникам. Но до них тоже дойдёт очередь, когда я разберусь с тобой. Это будет неприятно для тебя и продлится долго. И ты не сможешь меня сломать или сжечь. Не сможешь утопить. Не сможешь уничтожить. Я дух и я бессмертен. И я читаю твои мысли. Я буду ломать тебя, мучить и сводить с ума. Привыкай ко мне, Эдвард Нигма. Я то, что случается с каждым, кем бы он ни был. Я – твоя смерть. Тебя спасёт только чудо, если Освальд вдруг окажется живым и придёт к тебе. Но ты убил его, и тебя некому спасать, Эдвард Нигма! Ты остался один! Ты никому не нужен, чтобы тебя спасали! Зонтик истерично захохотал незнакомым голосом, а затем быстро-быстро запрыгал у ног мужчины. Под дробный стук его шагов бледный, как смерть, Эдвард медленно сполз на пол, теряя сознание.***
Где-то в пригороде Готема на берег, шипя от боли и отплёвываясь от солёной воды, выполз покрытый водорослями и песком мужчина в когда-то красивом, а теперь порванном и испорченном водой и грязью костюме. Его руки были крепко прижаты к груди, будто стараясь что-то удержать, а тело содрогалось от холода. Желудок мужчины сжался, исторгая из себя морскую воду, отчего бледные пальцы окрасились кровью. Раненый человек лежал на пустынном берегу, не в силах подняться или закричать и позвать на помощь. Он смотрел на небо и ждал. Ждал то, что уготовила ему судьба – жизнь или смерть, спасение или агонию, надежду или боль.