мне исполнилось восемнадцать.

мне исполнилось восемнадцать, вместе с тортом подарили боль, но ни конверта с инструкцией, ни телефона службы поддержки — ничего, что могло бы помочь. вручили взрослую жизнь, сказали: это тебе не автопилот, сказали: забей на инструкции, живи так, как любой другой человек живет и поворачивай там, где сказано, что поворот разрешен. сказали: здесь нет никаких страховок, теперь все реально, если вдруг выпадешь из окна или сломаешь ногу, или дулом упрешься в висок — никто тебя не вытащит с того света и не спасет, сохраненных специально мест не осталось, ошибся, значит, ушел. вручили взрослую жизнь, забыли мне, правда, показать или хотя бы скомкано рассказать, какими клавишами или жестами управлять. мне исполнилось восемнадцать, а жизнь мою настоящую спрятали внутри торта, как дешевую стриптизершу, и она выскочила оттуда, как неожиданный монстр в компьютерной игре, и сказала мне: отныне идешь вслепую, наощупь, никто тебя не страхует и не ждет на той стороне. вручили жизнь, и я едва удержал её в потных от страха ладонях, а потом мне сказали: идешь наощупь, в кромешной темени, потому что единственный способ найти в этой жизни свет — это зажечь его самому от саднящих ушибов на содранных в темноте коленях. выдали жизнь без инструкции, без квитанции, без коробки даже, сказали: если выживешь, значит, иммунитет, если выживешь, значит, не сдохнешь где-нибудь в первой попавшейся подворотне, обнимая дворняг. ты будешь идти, потому как стоять на месте — совсем не выход, ты будешь идти, даже если чудовищно страшно, трясутся колени, и не горит ни один фонарь, потому что, в итоге, дорога важнее конечной цели, и если тебя вдруг спросят, отвечай, что идешь. выдали жизнь, подтолкнули немного в спину, поймали на фото твое испуганное лицо, , а потом торопливо скрылись, успев лишь немного скомкано бросить вслед: смотри, не ударь грязью в лицо.