Виноватые

Гельмут хочет, чтобы Мстители сгорели в аду. Сборище ненормальных аляповатых нелюдей, по недоразумению названных супергероями и якобы защищающих интересы простых граждан от катастроф вселенских масштабов и вторжений инопланетян. Отчасти так и есть, что Гельмут едва находит силы признать — тем более, когда рядом с ним нет больше никого, кроме початой бутылки водки. И да, ключевое слово здесь «отчасти». Да, Мстители спасли человечество от порабощения пришельцами с других миров, однако Земо не радуется вместе с другими. Пока еще живая Хайке восхищается самоотверженностью Тони Старка, рискнувшего жизнью ради отвода ядерной бомбы от Манхеттена, а еще улыбающийся сынишка бегает с повязанным на шее алым свитером, цветом напоминающим плащ Тора, глава семейства подсчитывает количество жертв. Десятки тысяч невинных людей полегли в той однодневной войне за Нью-Йорк. Однако Мстителей не за что винить здесь, и Гельмут, не понаслышке знающий о войне с вечными жертвами, признает и это тоже. Инцидент в Большом Яблоке тоже не делает этих клоунов цветастыми ублюдками, хотя здесь уже закрадываются сомнения. Покачивает весы оперативная информация, утверждающая, что внутри сверхсекретной организации ЩИТ все эти годы таилась другая — еще более таинственная «Гидра». Но Земо не уверен, что тамошние большие боссы не в курсе затаившейся на их груди змеи. Такого не может быть в принципе, иначе что это за секретная организация, запустившая опухоль в структуре? Инцидент в Вашингтоне тоже прославился многочисленными смертями, а Гельмут пытается смириться с тем, что американских героев везде будут преследовать орды трупов. Мстители — это война, а война не обходится без хладнокровной дамы с косой, что подбирает души и уносит с собой. Однако после Заковии становится понятно, что из себя представляют эти герои. Клоуны, позеры, демонстраторы «американской мощи» и рупоры грубой пропаганды. Оперативная информация гласит — Тони Старк, будучи в составе этих Мстителей, пробудил то инопланетное нечто, что всей мощью обрушилось на жителей родного города Гельмута. А потом прилетели и сами герои: мол, поможем избежать конца света. Да, они помогают и эвакуируют жителей со взлетевшего городского куска — вот только это слишком смахивает на чертов бизнес. Афганистан, Иран, Ирак, Северная Африка — эти страны до сих пор жили бы в относительной стабильности и даже процветали, если бы не распространение «демократии», а вместе с ней — и собственного влияния на мировой строй. А если все не так, то почему после этого становится только хуже? Теперь и Мстители подключились к пропагандисткой машине, ради чего не жалеют ничего и никого. Как в Заковии. Интересно, в какую сумму обошлась правительству покупка совести народных героев? Плюнул бы — жирно, смачно — да воспитание не позволяет. От города не остается ничего, кроме пыли, ровным слоем уложившейся в яме, что осталась после поднятия города над землей. Слишком идеально для старой шайки уродцев, что могут лишь завалить все камнями. Сапоги тонут в этой пыли, словно в зыбучих песках, облизывающих подошву и позволяющих запечатлеть на себе человеческие следы. Гельмут не знает, зачем он ходит здесь, силясь вспомнить, что было здесь до войны. Но ничто больше не напоминает о маленьком городке, что спокойно стоял здесь долгие годы и ютил самых разных людей. Нет и дома семейства Земо — он вместе с другими постройками канул в небытие, превратившись в крошечные частички из бетона, песка и стекла. Будь проклята эта чертова пыль. И Пыль. Кстати, из всех Мстителей только она и остается — разгребать завалы и помогать раненым выбраться из-под обломков. Правда, она не разгребает — распыляет на мелкие частички, как и положено носителю такой клички. Девчонка совсем, которую Земо видит впервые, как, впрочем, и остальной мир. Однако это не мешает полковнику ненавидеть ее так же, как и остальных. Даже больше, ибо она теперь пропагандирует «сострадание американского народа» и строит из себя виноватую, извиняясь направо и налево. Почему-то Гельмуту кажется, что ее совесть дешевле остальных. Но в чем девчонке не откажешь, так это в смелости. Никто из Мстителей не решается вот так вот ходить по разрушенному ими же городу и копаться в грязи наравне с простыми жителями. Гельмут слышал, что она пару раз даже отхватила по своей миленькой физиономии — не он один видит в супергероях линчевателей. Вот только она принимает пощечины слишком смиренно. Или это снова происки пропаганды, решившей показать «неблагодарность заковийского народа»? Земо не знает. Как и не понимает, куда деться из этой наспех состряпанной церквушки, где идет богослужение и куда является Пыль. Он не может видеть это виноватое личико, обрамленное темно-серым платком, и руками, что рвут листок с заготовленной речью. Она извиняется — сбивчиво, выбирая не те слова, но от себя. Без шпаргалок и прочей дешевой требухи благодарит заковийцев за их силу, терпение и понимание. У некоторых наворачиваются слезы на глазах — что ж, американцы умеют устраивать грандиозное шоу даже из таких событий. Гельмут в мыслях смыкает пальцы вокруг хрупкой шеи и изо всех сил сдавливает их, чувствуя бешено пульсирующие артерии и хруст позвонков. У полковника разведки достаточно сил, чтобы сдавить девичье горло. Эта мысль не покидает и после службы с похоронами. Пыль так соблазнительно близко — всего в нескольких метрах пустыми глазами глядит на церемонию похорон и не говорит ни слова. Она не замечает взирающего на нее вдовца, погруженная в какие-то свои мысли и не мотающая головой по сторонам. Незачем, когда все твои жертвы находятся прямо перед глазами. А Гельмут все примеряется к тонкой девичьей шее и размышляет, успеет ли он убить ее до того, как превратится в кучку невесомых песчинок. Однажды Земо все-таки допивается до чертиков — навязчивая идея варится в адском котле, погруженная в лавовый бульон горя и потери. Этот коктейль не дает спать по ночам, пробуждая кошмарами и наводя туман на и без того не различающие черное и белое глаза. На ногах Земо еще держится в тот вечер и даже способен фокусировать взгляд на объекте — сказывается многолетняя подготовка в заковийском разведывательном управлении и служба во главе карательного отряда. Твердой походкой Гельмут следует к временному жилищу убийцы своих родных. Пыль живет чуть поодаль от остальных, но также делит с местными жителями остатки крова и еду. Проникнуть внутрь убежища Пыли не составляет труда, тем более для полковника. Гельмут рад этому и не рад одновременно. Он знает — он совершит сейчас нечто непростительное — однако ноги несут вперед. Озадаченный взгляд девчонки встречает Земо безмолвным удивлением при виде нежданного гостя. Он приближается к ней. Протягивает руки, смыкает их вокруг шеи, но ловит лишь прогретый ее дыханием здешний воздух. Наваждение, галлюцинация — Гельмут не понимает, что происходит. Он пытается снова и снова — результат тот же. Она растворяется под его огрубевшими от оружия ладонями, прев­ра­ща­ется в пыль и пе­реме­ща­ется прочь. Девчонка глядит на полковника и не знает, что делать с ним. Почему-то она не зовет охрану и будто чего-то ждет. А Гельмут все не может ее поймать.  — Вы хотите меня убить? — вопрос прорезает странную тишину вокруг и беспокоит гостя, ожидающего ораву головорезов, на которых можно будет оторваться и выплеснуть все, что успело накопиться.  — Наказать за то, что я не уберегла ваших родных? Так спокойно, так ровно и… отрешенно. Гельмут трясет головой, взирая на девчонку и удивляясь, как хмель стер все краски. Но водка не виновата — у Пыли действительно такой голос. Не выражающий ровным счетом ничего, он отражается в стенах и барабанных перепонках, заставляя переваривать суть и искать в голове ответ. Хочет ли он на самом деле покарать одного из Мстителей? Еще как — чтобы он встретился с Хайке, увидел во все свои неровные зубы смеющегося пацана и понял, каково это — терять своих. И чтоб этот эпизод повторялся бесконечно, чтобы те люди маячили перед глазами и рождали в душе дыру, выжигали ее своими опустевшими взглядами и задавали лишь один вопрос. За что? Девчонка точно не нашла бы ответ и взирала бы на них так же беспомощно, как и на полковника сейчас.  — Я думала, что я справлюсь, — тихим говором слова вонзаются в уши. — Когда попала в команду, думала, что помогу людям. А оказалось, я не смогла даже вывести их из города. Гельмут чувствует, как дрожат слова на чужом языке и как они тяжело спадают с него, словно кто-то другой сейчас сдавливает горло Пыли и не дает ей договорить. Он глядит на девчонку и замечает покрасневшие глаза. Та смущенно шмыгает куда-то в сторону, готовая разреветься. Что и делает спустя пару секунд. Не имеющая сил удерживать все внутри, она тихонько рыдает — еле слышно, сдавленно всхлипывая и не поднимая глаз. Закрывает лицо руками. Снова уловка — признать свою вину, чтобы люди видели всю степень раскаяния американского героя. Гельмут готов биться об заклад, что вокруг понатыканы скрытые камеры, и скоро на весь мир будут транслировать безжалостность заковийцев, которым — о боже! — вместо праведного гнева следует чувствовать благодарность. Жестокие грязные варвары, которых надо усмирять, как русских медведей.  — Простите меня. Слова эхом отдаются внутри, и Земо теперь не уверен, что ему стоит здесь стоять дальше. За это время он не произносит ни слова. А ведь по пути сюда крутились витиеватые ругательства и фразы, на которые только способен пьяный ум. Боишься, маленькая мразь. Бойся-бойся. Вот только при повторном испепелении ненавидящим взглядом этого вжавшегося в стену существа становится ясно — Пыль не боится. Пыль сожалеет. Без притворства и пропагандистской требухи, что требует напускного смирения. Без лишних слов, которыми оба почти не обмениваются. Наборы букв кажутся ненужными, лишними. Единственное, что делает девчонка в следующую секунду, — подходит к еле держащемуся на ногах полковнику и с силой обнимает. Просто так, продолжая молчать и дрожать, согревая разрастающимся внутри сожалением и осознанием собственной ничтожности. Пыль рыдает в голос и твердит одно и то же:  — Я не справилась, — жмется сильнее к не отвечающему на порыв человеку. — Я думала — все получится, и мы победим, но не смогла, не справилась, простите меня. Идеальное время для удушения. Она так близко и в минуты раскаяния не будет растворяться под руками Гельмута и даст наказанию свершиться. Он знает это, но ничего не делает — стоит столбом и не реагирует на происходящее. Голова в тумане и не принимает то, что творится вокруг. Глаза почти не реагируют на то, что творится вокруг, и лишь нос улавливает тонкий запах шампуня и пота, еще не смытого после очередного тяжелого дня. Даже оттолкнуть девчонку Гельмут не в силах. А в голове мысли — за каким бесом она полезла в самое пекло? Что заставило Пыль потонуть в этом кошмаре, а не отсиживаться в тишине и покое? Чертова мелкая салага. Салага. Земо пронзает. Мелкая. Неопытная, как и он лет двадцать назад. Вспоминается тот ужас в Боснии, от которого до сих пор мурашки по коже бегут. Первая война в жизни рядового Гельмута Земо — тогда совсем еще бесславного мальчишки, мечтающего изменить мир к лучшему, но понявшего всю свою ничтожность рядом с бывалыми бойцами и морем крови, что открылось глазам наивного юнца. Тогда же было первое поражение, и тогда же Гельмут понял, что ошибся. Он не справился — и ворох ребят попал под обстрел. Одна маленькая ошибка, просчет, отвлечение на миг — и горка окровавленных трупов, всего пару часов назад заливисто хохочущая над очередными плоскими шутками своего командира, снится до сих пор. Это война. В ней нет виноватых. Сумасшедшая мясорубка, в которой ты сам себе и другим становишься недругом. Для этого не нужно доносить врагу или в открытую перебегать на другую сторону — стоит лишь не вовремя выстрелить, отвлечься на крючковатый корень, что впивается в ногу и заставляет глаза налиться кровью. Опоздать с принятием решения или слишком поторопиться. Понять, что ни черта ты не бог и не вестник мира, после чего опустить руки и не успеть пустить пулю вон в того ублюдка, что через секунду убьет лучшего друга. А тебе только и останется, что лицезреть плоды собственного промаха и оставшиеся годы видеть в ночном кошмаре пулю, что вместе с мозгами вылетает из затылка однополчанина.  — Это война. Первая фраза, произнесенная Гельмутом за весь этот вечер. Слова, заставившие девчонку вздрогнуть и прижаться лишь сильнее.  — Это чертова война. Руки ложатся на тощие плечи. Они оба — в прошлом и настоящем — юнцы, возомнившие себя посланниками мира и верящие в силу своих способностей. Вот только существующая реальность не дает им и малейшего шанса состояться в будущем, предотвратить успевшие допуститься ошибки, и равнодушно заставляет их лишь взирать на итоги собственной самонадеянности и неосторожности. Девчонка все еще что-то всхлипывает. О том, что они не успели, что виноваты в навалившейся беде и не знают, как загладить весь этот ужас. Гельмут же молчит, понимая, что из душителя превращается в успокоителя. *** Больше они не пересекаются, хоть Пыль и остается в Заковии еще на месяц. Она все так же продолжает помогать местным жителям и исправлять все, на что имеет силы. Гельмут опускается в подполье и, равнодушно наблюдая по телевизору чествование американцами своих возвратившихся с войны героев, обдумывает зачатки плана по разобщению этих ряженых клоунов. Он не ставит цель пропасть в безвестности и лишь надеется, что осуществление намеченных действий минимально коснется личности девчонки. Или не затронет ее вообще, что будет также неплохо. Ведь она действительно сожалеет.