My annoying idol

Linkin Park - One more Light       Режущая глаза вспышка на миг осветила помещение и снова погасла, заставляя Сехуна медленно моргнуть несколько раз. Неудобная деревянная спинка стула врезалась в лопатки, шляпа съехала на бок, поднятый воротник рубашки раздражал — его постоянно хотелось опустить. Фотограф — неприятный, полный мужчина средних лет, от которого постоянно разило сигаретами, — сделал еще один кадр и хмуро сдвинул брови, недовольный работой своей модели. Сехуну было откровенно плевать на критику. Молоденькая девушка просеменила к съемочной площадке, неуклюже поправляя клетчатую мини-юбку и едва ли не спотыкаясь из-за слишком высокого каблука безвкусно подобранных, лимонного цвета туфель. Сехун отмахнулся, когда она подала влажную салфетку и бутылку холодной воды, и только угрюмо посмотрел на помощницу, взглядом приказывая отойти. В студии настолько жарко, что хочется немедленно выбежать на улицу, где льет дождь и завывает ветер, вырывая у спешащих прохожих зонтики. Се хочет промокнуть и заболеть. Желательно тяжело и надолго. Лежать в теплой кровати под пледом и бессмысленно смотреть в потолок, улавливая успокаивающее тиканье настенных часов. Да, было бы замечательно.       Фотограф что-то яро объясняет новому менеджеру, Кан Мин Юн, — девушке, что чуть старше Сехуна, в строгом костюме и некрасивых круглых очках, с собранными в гульку выкрашенными в янтарный цвет волосами. Юн только и делает, что кивает и прожигает взглядом О, явно обещая очередную промывку мозгов. Сехун закрывает глаза. Надоело. Непрекращающийся шепот сотрудников перестает волновать. Парню действительно становится все равно на косые взгляды, кривые усмешки и даже желание угодить айдолу. Они все одинаковые и, как бы там ни было, никогда не изменятся. Сехун впервые жалеет о давней мечте стать знаменитостью. — Перерыв, — зло выплевывает фотограф и, хлопнув дверью, уходит. Курить, видимо. Юн, словно готовящийся к нападению гепард (почему-то другое сравнение Се на ум не приходит), медленно движется в его сторону. Он встает и, демонстративно задевая плечом девушку, проходит мимо, игнорируя возмущенное шипение «как-бы-менеджера». Перебесится.       За окнами завывает ветер и срывает последние листья с деревьев, нещадно стучит в окна тяжелыми каплями дождь. Небо скрыто серыми тучами, из-за чего в обычно светлом коридоре темно и неуютно. Хун тянется рукой к выключателю, но ладонь перехватывают и тянут куда-то в сторону. Парень поднимает невидящий взгляд и промаргивается, прежде чем увидеть перед собой Кенсу. Брюнет смотрит на него слегка замученно своими большими глазами, под которыми пролегли тени от недосыпа. — Только не злись, ладно? — тихо говорит До, сжимая холодными пальцами его ладонь. Сехун приподнимает бровь, якобы готовый слушать. Якобы. Слишком много этого слова во всем, что он делает и говорит в последнее время. На самом деле ему абсолютно все равно, что и на этот раз скажет Кенсу.       Старший вздыхает и достает из кармана джинсов телефон, быстро водя пальцами по дисплею, загружает какую-то страницу и неуверенно отдает мобильный айдолу.       «Ким Соён и О Сехун были замечены вместе в ресторане…»       «Тайная завеса отношений между двумя айдолами, наконец, приоткрывается…»       «Милое поздравление в честь Дня рождения О Сехуна от актрисы Ким Соён поразило фанатов своей чувственностью…»       «Новая пара K&T Entertainment снова порадовала поклонников парными вещами…»       Сехун хмыкает и отдает телефон владельцу. Он уже собирается уйти, как слова Кенсу вновь останавливают его: — На следующей неделе… Агентство выпустит официальное заявление о том, что вы состоите в отношениях.       Блондин сглатывает и зажмуривается, стараясь прогнать все лишние мысли, но сердце предательски ухает куда-то вниз, а дыхание перехватывает, заставляя парня судорожно хватать воздух ртом. Сехун сжимает кулаки, преодолевая желание бессильно закричать, и все-таки покидает здание.       Дождь по-прежнему стеной, ветер сбивает с ног, серые тучи никак не желают расходиться, а Сехун совсем потерян. Впервые в жизни он чувствует, как что-то внутри обрывается и обреченность затапливает с ног до головы, не упуская ни единой частички Хуна. Она словно океан, которому нет конца, а Сехун посреди беспокойной воды, напуганный и желающий жить, но вот огромная волна накрывает с головой… А сил для сопротивления все меньше.

***

      Сехун пытается привычно отшутиться, все еще надеясь, что Лухан поднимет на него взгляд и снова ответит колкостью, а потом уткнется в новую книжку, закутавшись в кокон из одеял. Он мысленно просит высшие силы, чтобы так и случилось, потому что реакция Лухана, как глоток свежего воздуха, вновь поселит в нем изо дня в день угасающий огонек спокойствия и заставит забыть о том, что мучит. Парень слышит свой сквозящий неуверенностью и тревогой голос, будто со стороны, и ему становится противно от самого себя.       Ведь Лу Хань подумает, что он жалкий трус, который боится за свою карьеру.       Старший снова попытается сбежать, чтобы не доставлять проблем.       В его глупой голове снова поселится мысль, что Сехун играет. — Почему ты так рано? — Сехун нервно передергивает плечами, слыша хриплый, надломленный голос молодого человека. — Съемки… все еще продолжаются.       Се оборачивается, так и не развязав до конца сдавливающий шею галстук и сразу же натыкается на внимательный, но усталый взгляд Ханя. Хён сидит на полу, впутав пальцы наверняка замерзших ног в мягкий белый ворс ковра. Одеяло сползло с одного плеча, и Лу слегка повел им, будто стряхивая неприятное ощущение холода.       Актер на самом деле не знает, как сказать о том, что он просто сбежал, проигнорировав крики нового менеджера.       Потому что Юн ему не указ.       Она никогда не заставит его делать то, что ему не нравится.       Только по той простой причине, что она не Лу Хань. — Лу, — начинает Хун, мысленно коря себя за то, что собирается рассказать Лухану. Он опускается рядом со старшим и долго смотрит на его профиль. Хань не поворачивается, а лишь сильнее стискивает в руках край старой домашней майки. Младший хочет прикоснуться к растрепанным, выкрашенным в бледный розовый волосам Лу, убрать отросшую челку со лба и разгладить проступающие складочки недовольства. Он еле сдерживается, чтобы не уткнуться в пахнущую его гелем для душа шею старшего и не поцеловать острую ключицу. Лухан сейчас скорее оттолкнет его, чем примет ласку, в которой так сильно нуждаются оба. — Просто, — шепчет Хань и прикрывает глаза. Сехун хочет поцеловать трепещущие реснички и убрать с его лица выражение полной беспомощности. — Просто скажи, что я мешаю. Скажи это и отпусти меня, черт возьми.       Лухан слышит, как Сехун хмыкает и отворачивается, но не встает с пола, все также продолжая сидеть близко, прислонившись своим плечом к его. — Это так похоже на ту клоунаду, в которой я принимаю участие каждый день, — усмехнулся младший, и Лу, наконец, повернул голову в его сторону, заметив, что брюнет начинает закипать. — «Отпусти, забудь, мы не сможем быть вместе, это все ради нас»… Как долго ты собираешься кормить меня банальными фразами из дешевой мыльной оперы? Почему так происходит с каждым и, главное, зачем ты копируешь остальных? — Сехун…       Старший запнулся, когда брюнет резко развернулся к нему и, схватив за плечи, опрокинул на ковер, нависнув сверху. В его глазах бушевала самая настоящая ярость, тонкая линия поджатых губ едва заметно дрожала, ноздри раздувались из-за глубоких вдохов и тяжелых выдохов. — Почему ты просто не можешь сказать мне, что чувствуешь?! — прокричал молодой человек, крепче сжимая пальцы на плечах старшего. — Почему тебя волнуют дурацкие рамки, в которые загнало себя общество?! Ты не можешь быть искренним со мной, но хотя бы самому себе признайся, что не посмеешь уйти! — Сехун! — повысил голос Хань. Его сердце бешено колотилось в груди из-за неожиданной вспышки гнева Се. — Ты уволился. Отлично, — продолжал О, не обращая внимания на попытки хёна вставить хоть слово. — Возможно, слухи не расползались дальше агентства. Замечательно. Ты спас мою репутацию. Превосходно! Ты, ты, ты, ты! Постоянно решаешь все самостоятельно! Мистер «я пожертвую собой ради счастья других», тебе никто не говорил, что иногда это самое счастье хочется послать к чертям?! Никогда не думал, что я не буду рад отношениям с Соён, новым ролям и головной боли в лице этой зазнайки Юн? Теперь ты хочешь уехать, оставить меня одного справляться со всем этим дерьмом! — Я… — Ты хочешь казаться благородным в своих поступках, но в итоге жертвуешь не только собой, — немного придя в себя, Хун ослабил хватку, наклонился и уткнулся носом в шею Лухана, тяжело дыша. Он наконец-то высказался, и в самом деле стало легче. В одно мгновение навалилась усталость, на которую он все эти дни не обращал внимания, изводя себя до последнего не только физически. — А если я скажу, что мне не нужны новые роли, переполненные концертные залы и признание во всем мире? Что, если я всего лишь хочу чувствовать твои руки, которые гладят меня по щеке каждое утро, пока я притворяюсь спящим, смотреть, как ты плавишься от моих поцелуев, и слышать твой редкий смех? Что, если самая большая радость для меня — это поужинать вместе с тобой и Мэй и посмотреть комедию, а потом устроить подушечный бой? Я не хочу верить в то, что все это время ты не замечал, как я менялся ради тебя. Не хочу верить, что ты до сих пор считаешь, что эти отношения для меня — очередная игра. Пожалуйста, Хань… Пожалуйста…       Его теплое, прерывистое дыхание касалось кожи Лухана, посылая по телу мурашки и заставляя медленно поднять руки, чтобы провести ладонями по высоким скулам и запутать пальцы в темных волосах актера. Хань слышит, как бьется сердце Сехуна и дрожит от ощущения его близости. Как же сильно он скучает по нему каждый день в невозможности прикоснуться и вновь почувствовать на своей талии его сильные руки… Как же глупо он отталкивал того, кого безумно любит, укутавшись своей печалью и не замечая, как страдает младший… Как же эгоистично он поступает, не предоставляя выбор Сехуну… Ведь они и без того долгое время не признавали своих чувств, так почему даже сейчас нельзя на короткое время укрыться в маленьком мире на двоих, где существует хотя бы иллюзия их счастья и свободы?       Потому что Лу Хань слишком глупый, чтобы полностью доверять своему сердцу и Сехуну. Он снова мечется, кидается из крайности в крайность. — Хань… — Прости, — старший кладет руки на грудь О и отводит взгляд в сторону, не желая видеть непонимание и боль в глазах напротив. — Так действительно будет лучше.       Он поднимается с пола, отталкивая Сехуна. Плетется в некогда их общую комнату за вещами и спешно натягивает уличную одежду, стараясь не бросать мимолетные взгляды на Хуна, который, хлопнув дверью, вышел на балкон в одной рубашке. В прихожей, натягивая на босые ноги кроссовки, Лу с удивлением распахивает глаза, замечая на ладонях прозрачные капли, холодящие кожу. Он смаргивает, и вновь соленые дорожки стекают по бледным щекам.       В воздухе повисает тихий вопрос Сехуна: — Кому лучше?..       Хлопок входной двери заглушает злой крик актера. Звенящая тишина квартиры — все, что остается после ухода Лу Ханя.       Сехун уверен, что будет только хуже.