***
Антон просыпается с первыми лучами солнца. — Поз, вставай! Пошли на море! Позов с большим трудом приоткрывает один глаз. Размытое лицо Шастуна совсем близко, такое приторно-счастливое и по-детски наивное. В голове у Димы мелькает мысль, что в такие моменты разница между этим парнем и Савиной, заполучившей долгожданную игрушку или нежный мамин поцелуй, минимальная. — Вечером сходим, дай поспать, — бубнит Поз и отворачивается от надоедливого соседа по номеру. — Нет, ну мы чё, спать сюда прилетели? — Антон обиженно надувает губы. — Поз? По-о-о-оз... В ответ только неразборчивое мычание. — Ну и хрен с тобой. Со всеми вами. Один пойду, — отказал один Дима, а обиделся Антон на всех. Наверняка Матвиенко с Поповым тоже отсыпаются после ночного перелёта. Шастун направляется к выходу из номера, тянется к дверной ручке и на секунду замирает, разглядывая свою бледную кожу. С таким оттенком шансы вернуться к обеду краснеющим раком и страдать от солнечного ожога до конца отпуска чрезвычайно высокие. Антон хмурится и возвращается к чемодану. Не к своему, конечно. Он слишком ветреный, чтобы не забыть солнцезащитный крем. А вот Позов в этом плане намного предусмотрительней. С заветным тюбиком в руках он идёт в сторону пляжа. Счастливая улыбка не сходит с его губ. Он так давно не видел моря.***
Серёжа останавливается только тогда, когда сил держать равновесие уже совсем не остаётся. Он отплывает ближе к берегу и еще некоторое время просто лежит на доске, опустив ноги в воду. Солнце поднялось высоко и приятно пригревало. — Доброе утро! — раздается где-то со спины, и дзен, который Матвиенко почти поймал, упорхнул, щёлкнув парня по носу. Он сползает с доски обратно в воду и видит перед собой перепуганное девичье лицо. — Ой, простите... Перепутала. Прежде чем ретироваться, девушка вертит головой по сторонам, в поисках своего партнера, которого она спутала с Серёжей и ещё раз извиняется. Матвиенко смотрит в сторону пляжа, где уже нет ни одного свободного лежака. Всё-таки народу здесь было прилично. Туроператор, сука.***
Антон расположился на единственном свободном шезлонге. Ну как свободном. Небрежно оставленное полотенце, наверное, говорило о том, что он занят. Но хозяин не появился ни через десять, ни через двадцать минут с того момента, как пришел Шастун. И парень решил, что успеет поваляться и уйти до его возвращения. Солнце пекло уже не щадя. Антон жирным слоем нанес крем от загара везде, где смог достать. Он лежал на спине, подложив обе руки под голову, и сморенный жарой дремал. — Какого хрена, Шастун? — раздался знакомый голос, а затем целый фонтан холодных брызг обрушился на Антона, заставив парня встрепенуться и сесть. — О! И ты здесь, — добродушно улыбнулся Шаст, подтягивая к груди колени. — Как видишь, — Серёжа кидает доску на песок, а сам присаживается на край лежака, недовольно оглядываясь по сторонам. — Ты занял мой шезлонг. — Как покатался? — технику мгновенного перевода темы Антон освоил уже давно. Он безоговорочный человек-косяк. Приходится выкручиваться иногда (всегда). — Хорошо, Шаст, — прозвучало как «отъебись, Шастун». Антон понял и снова опустился на спину. Парни молча наслаждаются плеском волн, шуршанием песка, гулом отдыхающих, криками детей... — Без людей обещали, да? — Шастун переворачивается на живот, на ощупь находит тюбик с кремом и тянет его Сереже, — Намажь-ка мне спину. — Обнаглел? — Ну пожалуйста, — Антон нетерпеливо трясет кремом. — Тебе не кажется, что это будет выглядеть странно? — Я не подумал, пока ты не спросил. Ну давай отойдем в кусты, ты мне намажешь спину там, никто не заметит, — Антон приподнялся на локтях и теперь смотрел на Сережу поверх солнечных очков. — Слушай, я не то чтобы не хочу, чтобы кто-то видел, как я мажу тебе спину. Я не хочу ее трогать в принципе. — Глаза закрой, — пожимает плечами Шастун. — Попроси вон телочек. — Они же не отстанут потом. Серёж, ну пожалуйста, я же сгорю... Ну смотри какой я бледный, — Шаст хлопает себя по плечу. В конце концов его нытье и милые умоляющие рожицы сделали свое дело. — Ладно, давай сюда, — сдается Матвиенко и остервенело выхватывает тюбик с кремом из рук Антона. Тот довольно улыбается и утыкается лбом в полотенце. Сережа выдавливает белую жидкость на не менее белую кожу Шастуна и еще немного себе на руки. Едва его пальцы касаются спины, Антон легко вздрагивает и, словно оправдываясь, произносит. — Холодный... — Мокрый, — поправляет Матвиенко, всем видом показывая, что то, чем он собирается сейчас заняться, ему неприятно. Хотя что в этом такого? Это же вполне естественный обряд на пляже. Всего лишь крем от загара. Всего лишь Шастун. Нужно относиться к этому спокойней. Серёжа проводит ладонью вниз вдоль позвоночника и обратно, с удивлением отмечая, какая нежная у Антона кожа. Почти как у девушки. Матвиенко подключает вторую руку. Массирующим движением проводит по угловатым плечам. Снова вниз к копчику и вверх по бокам. — Щекотно, — легко смеется Шастун и морщит нос. Такой милый. Серёжа повторяет движение ладоней ещё раз, чтобы снова увидеть эту забавную эмоцию, — Да хоро-о-ош... — Ладно-ладно, — Матвиенко тоже улыбается. Его недовольство постепенно утихает. Распределив крем еще и по рукам Антона, Сережа рисует напоследок смайлик между выступающих лопаток, и ставит тюбик с кремом у шезлонга. — Так хорошо... Ты там точно все размазал? Может еще немного помассируешь? — Достаточно. — Ну Серё-ё-ёж... — Здесь полный сервис, можешь записаться к профессиональному массажисту. — И чтобы меня натирал там какой-нибудь хач? Ой... — Антон театрально прикрывает рот рукой. — Ах ты шкура! — Сережа верхом садится на Антона и пробегается пальцами по ребрам, тот кричит, смеется, извивается в тщетной попытке освободиться. Он никогда не мог спокойно терпеть щекотку. — Умоляю... — Шастун стучит по шезлонгу, как сдавшийся боец М-1, хотя этого уже и не требуется. Матвиенко сам слезает с него, как только ловит на себе любопытные взгляды посторонних людей. — Будешь за языком своим длинным больше следить. — Конечно, буду. А теперь давай мне мой массаж, — Антон оборачивается на Серёжу и сталкивается с его недовольным взглядом, — Тебе что, сложно? Матвиенко не сложно. Ему страшно. Страшно, что дикое желание касаться Шастуна плотно осело в его голове и теперь пульсирующим гулом разносилось по всему телу. И он снова сдаётся. Снова поддается соблазну. И снова возвращает свои ладони на неестественно бледную и на удивление нежную кожу. С губ Антона срывается тихий стон. И от этого звука у Серёжи все внутри замирает. Он чувствует... Возбуждение? — Приветики! Испуганно вздрагивая, Матвиенко прерывает массаж и оборачивается на голос. Дима и Арсений, выспавшиеся и бодрые, стояли рядом, оглядываясь в поисках свободных мест. Ребята пришли неожиданно, и это почему-то сбило Сергея с толку. Он словно находился в трансе и его резко из него вывели. — Можете занять наш, мы все равно собирались уходить, — Антон поднимается и как-то чересчур торопливо натягивает шорты. Серёжа удивленно поднимает брови. Разве они собирались куда-то уходить? Но Шастун был настроен вполне серьёзно, и Матвиенко обречённо подчиняется. Скрепя сердцем, он оставляет свою доску Арсению и плетется следом за Антоном. — Ну и куда мы идем? — бубнит Матвиенко, еле успевая за широким шагом друга. — В номер, конечно, — невозмутимо отвечает Антон, оборачиваясь на Серёжу через плечо. — Ты же обещал мне массаж. — Я тебе ничего не... — Ой да ладно тебе, не ворчи, — Шастун поднимает голову к небу, подставляя лицо сияющему солнцу. Матвиенко идёт где-то сзади, уперевшись взглядом в светловолосый затылок, и искренне пытается понять, какого чёрта вообще здесь происходит. Номер Шастуна и Позова находился в другом корпусе отеля. Абсолютное зеркальное отражение апартаментов Серёжи с Арсением. Ничего нового. Парни заходят в комнату. Антон вешает на дверь табличку «не беспокоить». Матвиенко не спрашивает зачем. — Пойдешь в душ? — Чего? — Ты весь соленый, — Шастун проводит пальцем по плечу Серёжи и опускает себе в рот. Впервые за несколько лет Матвиенко покраснел, благо на смуглой коже это не слишком заметно. — Д-да... Пойду... Антон проходит в комнату, плюхается на диван и включает телевизор. Русскоязычных каналов здесь было всего пару штук, поэтому он останавливается на каком-то музыкальном марафоне, делает звук погромче и кладет пульт на тумбочку. Матвиенко всё ещё мнется в коридоре. Его сковал необъяснимый ступор, и он не мог понять почему. Это всего лишь отпуск. Всего лишь Шастун. Нужно дышать ровнее. — Ну так ты идешь, нет? — Иду, — Серёжа заходит в ванную комнату и прикрывает за собой дверь. Несколько минут он просто смотрит на себя в зеркало, слушая шелест воды, утекающей в раковину. Спину неприятно тянет от засохшей соли. Матвиенко касается пальцами плеча, там где совсем недавно трогал его Антон. Он действительно ведет себя странно? Или Серёжа просто перегрелся? Качнув головой, словно отгоняя от себя посторонние мысли, парень перекрывает кран. С комнаты грохочет музыка. Кажется, Шастун подпевает. Представив, как это долговязое нечто пританцовывает, Матвиенко ухмыляется и по грудной клетке растекается тепло. Дышать ровнее. Серёжа снимает резинку с волос, раздевается и забирается в душевую кабину. Сколько бы он не регулировал температуру, вода сначала обжигает холодом и лишь потом постепенно становится теплее. Душевая быстро наполняется паром. Серёжа проходит намыленными руками по всему телу, смывая морскую соль, попутно разминая уставшие после серфинга мышцы. Ему почти удалось отпустить навязчивые мысли о нежной белой коже Шастуна и маленькой родинке на левой лопатке. Матвиенко даже напевает себе под нос мотив песни, приглушенный звук которой доносится до него из комнаты. Пена стекает по смуглым плечам. Такое приятное чувство избавиться от тянущей сухости на теле. Сережа настолько увлекся процессом, что не слышит, как скрипнула дверь в душевую. Не замечает, как музыка всего на миг становится чуть громче, а затем снова затихает. Поэтому присутствие постороннего в ванной его пугает. Матвиенко вздрогнул, когда почувствовал как чужие руки обвились вокруг него, а тело прижалось со спины. Серёжа резко разворачивается, чтобы понять, что всё-таки происходит, но чувствует толчок в грудь и оказывается прижатым спиной к стене душевой. Его руки захватили и крепко сжали у него над головой, а губы накрыли влажным теплым поцелуем. Серёже не сразу удается отпрянуть. Широко распахнув глаза, он удивленно пялится на Антона, который только на миг останавливается, чтобы обезоруживающе улыбнуться, и снова тянется к приоткрытым губам. Матвиенко высвобождает руки и упирается ими о грудь Шастуна, не давая приблизиться к себе. — Ты что, блять, делаешь?! Вода струйками стекает с плеч Антона. Капли оставляют влажные дорожки на его груди, животе. До Матвиенко запоздало доходит, что Шаст стоит перед ним полностью обнаженным. Они оба стоят в тесной душевой кабинке совершенно голыми. Антон улыбается и заботливо убирает влажную прядь со лба Серёжи. Его невозмутимость обескураживает. — Еще скажи, что тебе не нравится, — Шастун кивает вниз, и Матвиенко быстро опускает руки, пытаясь скрыть нарастающее возбуждение. — Уходи, — Серёжа пытается говорить твердо, но его голос предательски дрогнул, потому что ладони Антона медленно скользят по его животу, опускаясь все ниже. Сергей уже не сопротивляется, когда длинные пальцы за кисти возвращают его руки обратно на грудь Шастуна, нет сил. Дышать ровнее. Антон делает шаг ближе. Их тела почти соприкасаются. Серёжа неуверенно опускает руки на талию и в который раз удивляется, насколько худой Шаст. — Вот так, — шепчет Антон на ухо Матвиенко и прихватывает зубами мочку. Целует шею, ключицы, живот, плавно опускаясь ниже. Еще ниже. Сережа привстает на цыпочки, отклоняясь назад, чтобы продлить возбуждающее ощущение. Шастун уже стоит перед ним на коленях. Матвиенко проводит рукой по его потемневшим от воды волосам. К черту все предубеждения и страхи. Он никогда ещё в своей жизни не желал ничего и никого настолько сильно. Ему не хочется думать, насколько все происходящее неправильно и что будет потом. Есть только здесь и сейчас. Антон не торопится. Дразнит Матвиенко, играется языком с его членом, легко придерживая рукой у основания. В паху невыносимо ноет. Серёжа прерывисто выдыхает, сдерживая стон, но с каждой секундой это становится всё сложнее. Антон мягко проводит ладонью по возбужденному органу, постепенно ускоряя темп. Он смотрит на Матвиенко снизу вверх. Серёжа ещё никогда не видел такого Шастуна. Сущий дьявол. Даже цвет зеленых глаз кажется темнее обычного. Матвиенко неосознанно закусывает губу. Антон ухмыляется в ответ, только сильнее убеждая Серёжу в своей принадлежности к чертовщине, закрывает глаза и обхватывает головку члена губами. Сережа теряет остатки контроля, срываясь наконец на стон. — А-Анто-о-о-он... Свободная рука Шастуна крепко сжимает ягодицы Сергея. Он углубляется, причмокивая и напрочь вышибая рассудок Матвиенко из этой реальности. По телу Сережи пробегает мелкая дрожь. Еще чуть-чуть и он получит самый охренительный в своей жизни оргазм, но волны нарастающего наслаждения ослабевают, когда Антон отстраняется и пережимает член у самого основания. Парень встает с колен и легко целует партнера в губы. — Если хочешь продолжения, я жду тебя наверху, — Шастун разжимает ладонь, вылезает из кабинки, прикрывая за собой пластиковые шторки. Серёжа смотрит на его размытый силуэт. Как Антон берет полотенце и через некоторое время выходит из ванной. Матвиенко еще долго не может восстановить дыхание и оправиться от произошедшего. Если хочешь продолжения... Если? Вода утекает в сток. Даже ее мерный шум не успокаивает и не приводит мысли в порядок. Сережа выключает кран, выбирается из кабинки. Наскоро вытирается полотенцем, повязывает его вокруг бедер. Хватает с полки резинку для волос и небрежно собирает не высохшие пряди на затылке. Когда он вышел в гостиную, телевизор уже не работал. Ещё какое-то время Матвиенко мнется около лестницы на второй ярус номера, где были только кровать и еще одна ванная комната с джакузи. Если хочешь продолжения... — Хочу. Я хочу, — словно лишний раз убеждая самого себя, шепчет Серёжа и медленно поднимается. Каждая ступенька даётся ему с трудом. Когда Шастуна нет рядом, голос разума звучит все яснее. — Что-то ты долго, я даже немного замерз, — Антон лежит на кровати, согнув одну ногу в колене. Он все так же полностью обнажен. И Серёжа несколько раз моргает, чтобы привыкнуть к тому, что мужское тело может доставлять ему настолько сильное эстетическое удовольствие. — Зачем ты нацепил полотенце? И действительно, зачем? Но всё-таки избавиться от него Серёжа не спешит. Продолжает молча смотреть, и в голову закрадывается мысль: почему раньше он так упрямо отрицал в Антоне всё это. Почему пресекал все его намеки и флирт, а ведь Матвиенко замечал, всегда замечал, это странное пугающее в Шастуне. Сейчас маски милого доброго мальчика не было. И без неё Антон был прекрасен. До боли в груди прекрасен. — Таким ты мне нравишься больше. Шастун со скучающим видом крутит что-то в руках. Проигнорировав слова Матвиенко, он кидает предмет в его сторону, и тот на автомате ловит одной рукой какую-то баночку. Прочитав надпись на этикетке, Серёжа в который раз в исступлении смотрит на ухмыляющегося Антона. — Смазка? — Ну да, без нее не очень прикольно, — пожимает плечами Антон и приподнимается на локтях, — Иди сюда. Серёжа опирается о кровать рукой, приближаясь к Шастуну. Тот нетерпеливо притягивает его к себе за шею и несколько раз нежно целует в уголок губ. Опять дразнит. Матвиенко окончательно прощается с рассудком, полностью отдаваясь инстинкту, и жадно впивается в желанные губы. Антон не сопротивляется и охотно отвечает на поцелуй, все больше утягивая Серёжу на себя, переводя их обоих в горизонтальное положение. Полотенце само сползает с бедер. Шастун резким движением отбрасывает его в сторону. Мыслей нет. Нет здравого смысла. Только чувство. Оголенный провод. Сережа отрывается от губ Антона, что сделать не так просто. Он останавливается на несколько секунд, чтобы еще раз заглянуть в бесноватые зеленые глаза. И это возбуждает даже сильнее, чем любой поцелуй или ласка рук. Оба тяжело дышат. — Ты когда-нибудь спал с мужчиной? — без всякого стеснения спрашивает Антон, проводя большим пальцем по подбородку нависшего над ним Матвиенко. Прежде чем ответить, Серёжа ловит длинные пальцы губами, легко прикусывает и снова отпускает. — Да, — честно признается Серёжа и отстраняется, но только для того, чтобы открыть баночку со смазкой. — Я знал, — улыбается Шастун. — После того случая, я не дружу с алкоголем, — он снова подбирается ближе и, уверенно схватив ноги Антона, закидывает их себе на плечи, — Но ты... Ты сильнее любого наркотика, любого... — Хватит болтать, — Шаст закатывает глаза. Он давно уже не верит словам. Слишком много было в его жизни пустых признаний, обещаний, оправданий. Всё, что нужно ему сейчас — заглушить свой стягивающий внутренности голод. Хотя бы на время. Это злит Серёжу. Он никогда не разбрасывается словами, даже в такие моменты. Матвиенко пускает в дело палец. Настала его очередь дразнить. Антон запрокидывает голову назад, закрывая глаза и в беззвучном стоне приоткрывая рот. — Смотри на меня, — тихо просит Серёжа. Антон улыбается, но просьбу молча исполняет. Ему нравится животная дикость карих глаз напротив. Есть в этом что-то звериное, необузданное, первобытное. И если раньше он ловил лишь редкие проблески настоящего Матвиенко, сейчас он мог полностью упиваться им. Серёжа медленно вводит второй палец. Шастун шумно выдыхает, выгибая спину, но взгляд не отводит. Матвиенко всеми силами пытается не сорваться. Хочет продлить момент. Антон крепко сжимает кулаки, сминая белые простыни. Серёжа свободной рукой проводит по животу, медленно приближаясь к паху. Шастун закусывает нижнюю губу, предвкушая вполне очевидное продолжение. Глубокий прерывистый выдох. Антон сдаётся и отводит взгляд, когда рука Матвиенко, ласкающая его член, начинает набирать темп. Короткого стона достаточно, чтобы необузданное, как по щелчку, вырвалось из Серёжи наружу. Вынимая пальцы, Матвиенко издает глухой рык и через несколько секунд врывается в тело мокрого от пота Антона скользким от большого количества смазки членом. Он двигается быстро и даже немного грубовато, но Шастуну это определенно нравится. Антон стонет и прогибается в спине, выкрикивает имя Серёжи, умоляет продолжить и снова стонет. От бесстыжего чертенка, который заманил зверя в капкан, не осталось и следа. Антону кажется, что еще немного и он сойдет с ума. Слишком много в его жизни было нежности и грязи, страстных ночей, девушек, парней. То, что происходило с ним сейчас, было впервые. Он чувствовал. Тела липкие от пота. Сбитое дыхание. Выбившаяся из пучка темная прядь. Искусанные в кровь губы. — Я... Больше... Не могу... — Антон вздрагивает всем телом, кончая раньше своего ненасытного партнера, пачкая спермой собственный живот. Матвиенко делает еще несколько сильных толчков, прежде чем выйти, скинуть длинные ноги Шастуна со своих плеч и довести себя до долгожданной разрядки рукой. Ему было невыносимо мало этих сладких минут, несмотря на дикую усталость и застилающую глаза страсть. Серёжа опускается на мягкие подушки. Они лежат рядом друг с другом совсем без сил. Антон на ощупь находит руку Матвиенко и переплетает его пальцы со своими. — Это было... Ну ты понял... — Шастун пытается перевести дыхание, но всё равно говорит прерывисто, слегка осипшим голосом. Серёжа улыбается и прикрывает глаза. По грудной клетке растекается согревающее тепло. Как там? Дышать ровнее.