Проблемы с ориентацией

То, что Ян голубее ясного неба не только глазами, Комков понимает довольно быстро. Он тощий, с проблемной кожей и худыми плечами, а еще манерный до усрачки. Настолько, что может получить премию. Самого гейского гея, к примеру. Дверь хлопает, и за спиной раздается слегка хриплый ото сна голос. Вспомнишь лучик — вот и солнце, как же. — Жопу отморозишь ведь. — Ты к жопе-то моей не лезь. — Ты дурак, Комков, если думаешь, что писька так работает, — Ян заботливо предлагает вторую чашку со слишком молочным и сладким даже на вид кофе и садится рядом. Прямо в спальных шортах на холодные ступеньки. И кто еще что отморозит. — Просвети, — кружку берет, а сигарету размазывает прямо о бетон: не носить же ему пепельницу в карманах 24/7. На покурить вышел, на подумать, а всякие тут личное пространство нарушают. И самое страшное, что не так уж и нарушают. Сидеть на холодном бетоне, пить кофе и болтать о всяком — так естественно, будто всю жизнь только этим и занимались. Удобно, приятно. И почему этот придурок ему раньше не нравился? — Ну, ты либо пидорас и, поздравляем, у вас встает на мужиков, — говорит так серьезно, со знанием дела, — либо пиздабол и врешь, что не встает, — припечатывает суровой правдой и довольный шелестит упаковкой мороженого, которое тоже с собой притащил. Неудачная шутка, серьезно. — Врешь, пиздабол. — Ну так я как раз и об этом, — и улыбается так… нагло, подбородок вскидывает и присасывается к холодному. Сука. И Данил сначала такой фу-фу-фу прекрати, а потом притормаживает, зацепившись взглядом за темную влажность чужого рта. Чува-а-ак, ну ты чего-о. Он говорит себе отвернуться, но буйное воображение делает свое дело. Он не уверен, но, кажется, его уши краснеют. — Фу, блять. — Тоже хочешь? — удивленный такой непонятной реакцией, Ян отрывается от мороженого и смотрит выжидающе, мол что не так. — Философ доморощенный, блять. Ну нахер, сам жри. Хуевая у тебя теория. — Но она работает. Хочешь докажу? — Как? Устроишь опрос на улице? — Нет, — парень ломает наполовину съеденное мороженое в и так слишком молочный кофе и немного отпивает, пачкая губы пенкой. Быстро слизывает и очень просто, уверенно говорит, — Я тебя поцелую. — Чего, блять? — Метод проверенный, говорю тебе. — Так. Слушай, друг, — Даня специально выделяет обращение, — об тебя давно сигарет не тушили, что ли? Ты хоть сам себя слышишь? Я сейчас встану и улечу обратно в Москву быстрее, чем ты успеешь как-либо надругаться над моей честью. — Я же просто попробовать предлагаю. Тем более, во благо науки, ей же всё всегда доказывать нужно. Я ведь в самом деле клинья не подбиваю. Клинья этот пидорас может и не подбивает, а вот балки строительные точно. — Знаешь, что? Хер с тобой. Давай поцелуемся, если тебе это докажет, что ты не прав. Со мной это не сработает. В конце концов, это же всего-то поцелуй. Всего-то. Причем не с кем попало, а с Яном. А он вроде как друг, значит, свой, можно. Через пару лет они ведь будут ржать над этим. Комков так точно и просто так забыть не даст о неработающей теории. О том, что всего пару минут назад сам залип на чужой рот и ему чуть не закоротило мозг, он благополучно забывает. …но, в какое дерьмо вляпался, Данил понимает, как только язык Яна оказывается у него во рту, а его неловкие пальцы путаются в волосах на затылке. И то, как тот целуется, настолько выбивает пробки, что еще немного, и у темноволосого случится парочка инфарктов. Комкозавра пережила даже инсульт, а вот переживет ли сам Даня хоть что-то подобное, он не уверен. Их колени сталкиваются, и по ним пробегает дрожь. Мурашки от прикосновений к позвонкам на шее пробегают вниз по спине и горячим шпарят по животу. Поцелуй выходит долгим и слишком мокрым. Кажется, еще немного, и реально отшибет мозг. Но отшибает кружку. Ян опрокидывает ее, когда, теряя опору, почти валится на друга и выставляет перед собой руку (это резкое движение рукой, между прочим, больно царапает кожу рядом с ухом Данила). Начатый кофе разливается по ступенькам, и его даже немного жаль. У Яна он получается очень вкусный. Мозг защитной реакцией подмечает сразу слишком много деталей, не давая отключиться. Потому что эмоций слишком много и все они бьют горячим по нервам. Вся эта устроенная неразбериха отрезвляет. В голове яркой вспышкой формируется осознание. Данил резко открывает глаза и отшатывается, словно оскорбленная барышня. — Твою мать… А вот Ян спокойно вытирает губы тыльной стороной ладони, поднимает свою кружку, предусмотрительно отставленную подальше, и шумно отпивает. Комков завороженно смотрит на его губы и машинально обидчиво поджимает свои. Ян смотрит очень внимательно, правда слегка потеряв фокус, но при этом так, будто перед ним центр гребанной вселенной. А Дане нравится, что он так смотрит именно на НЕГО. — Ну вот, видишь, тебе же понравилось. Блять. И хуя какого он такой довольный?