Не глуп лишь дурень, что влюблен

Зимнее утро на Эриаду сияло малиновым рассветом, который так удобно было наблюдать из окна кабинета префекта. В благодатной широте, на которой располагался городок штаб-квартира, не бывало сильных температурных перепадов, и зима была чуть менее нежна чем лето. Растительность - для Орсона изобильная, а для местных благоразумно-умеренная, - не увядала ни на месяц. Мягкий климат, свежий морской воздух, зелень, чудесные рассветы и закаты... Как гласила народная мудрость: - Куда бы ты не поехал, твои проблемы останутся с тобой. - Хорошо, тогда можно я буду грустить на Набу? Кренник в точности последовал заветам гласа народного, после вынужденной отставки приняв предложение о работе префектом столичной планеты сектора. Теперь он мог предаваться печали, не мучая себя образами прошлого из-за вереницы знакомых лиц или мест. Места были новые и прекрасные, работа понятная и достойная, люди не знакомые... кроме одного. Сердце не то, чтобы болело... У Кренника было чувство, что оно ноет, как говорят, ноют отрубленные конечности. Фантомная боль от того, чего больше нет. Он понимал, как ему повезло выбраться из передряги с диверсией живым и без судебного преследования. Понимал, кому он этим обязан - себе, если подумать, так вовремя заведшему служебный роман с человеком, который не позволит осудить непричастного... если будет лично в том заинтересован, конечно. О Галене Кренник старался не думать - и думал каждый день. У него хватило жизненного опыта не мучить себя воспоминаниями специально, но они приходили сами собой. Увидев нечто новое, первой мыслью бывало: "Не забыть рассказать Галену", когда надо было принять решение: "А что скажет Гален"? Одежда на витринах магазина - "хм, Гален бы высмеял этот стиль", еда в кафе - "Гален любил такой салат", приглашение на мероприятие - "это бы Галена больше заинтересовало". Орсон знал, что боль не бывает вечной. Надо просто позволить ей свободно течь сквозь себя и она уйдёт. Ещё он старался не копить на Эрсо злость. Когда она возникала, он просто признавал это чувство, переживал его и оно уходило, вытесненное иными, более реальными заботами. В конечном счёте, у инженера были свои резоны, а мысли о несправедливости всего сущего только ранили бы Кренника, ничего не изменив. Когда водоворот новых дел, мест и лиц утянул его в свою воронку окончательно, образ Галена перестал являться к нему днём, зато начал приходить ночами. Иногда, в сновидениях Орсон видел, что они снова вместе. Что Гален приходит просить прощения и Орсон его целует. Что Кренник находит где-то Эрсо и уговаривает вернуться. Однажды даже ему приснился невероятно яркий и правдоподобный сон, в котором Эрсо сбежал из столицы в разгар работы над проектом, а Кренник с отрядом штурмовиков приехал на какую-то непонятную ферму, на ветреной и дождливой планете и силой увёз его на стройку объекта. Проснувшись в то утро, Орсон ещё долго тряс головой, не в силах поверить, что такой подробный и натуральный сюжет был лишь миражом отдыхающего сознания. Напротив, Эриаду казалась лишь успокоительной фантазией. К обеду это прошло. Полгода миновали, и Гален ему всё не писал. Сразу после их расставания Орсон не мог дождаться окончания тюремного срока Эрсо, но на Эриаду дни полетели быстрее. Через некоторое время послание всё-таки пришло. Выразившись аккуратно, но сдержано, Эрсо объяснял, что ему необходимо больше времени, чтобы разобраться в себе и пожить как независимая личность. Поэтому он берет паузу и не будет возобновлять с Кренником отношения. Сквозь саднящую боль в груди Орсон даже обрадовался такому решению. Во-первых, это было честно. Кто бы стал оставаться с таким парнем, как он? Во-вторых, определённо лучше для Галена, который, работая над Звездой Смерти, был лишь бледной тенью того, кем мог бы стать. И разве не он, Кренник, довёл его до этого? И в-третьих, Орсон испытал удовлетворение от того, что его страхи наконец-то сбылись. Теперь можно было плыть по течению и быть тем, кем он и являлся с самого начала: беспринципным имперцем, готовым на всё ради карьеры. Ночью, в доме, который он построил и укрепил, чтобы защититься от внешней среды, Орсон позволил слезам омывать своё лицо. Так было нужно. Он знал, как важно оплакать потерю, чтобы жить дальше. Орсон очень хотел жить дальше. Рассветы стали теплее, а морской воздух наполнился ещё почти неуловимыми для местных пряными ароматами. Но не избалованный Кренник всеми органами чувств понимал - в штаб квартиру приходит весна. Вторая среда месяца была одним из "выбитых" дней, как их называл префект. Регламент предписывал ему общаться с населением планеты наиболее нерациональным способом: через личную встречу с гражданами в своём кабинете по предварительной записи. Каждому жителю уделялось не более 9 минут, таким образом, за рабочий день он при всём желании не мог бы поговорить даже с единственным представителем от каждого населённого пункта, не говоря уже обо всех организациях и предприятиях. А граждане, в свою очередь, получали время, которого никогда не хватало чтобы обсудить вопрос - максимум поставить префекта о нём в известность, что гораздо проще было сделать, обратившись через электронную форму в администрацию. Но, судя по огромным спискам желающих в эти дни, мазохисты находились всегда. "Или садисты?" - размышлял Орсон, когда дверь за очередным посетителем закрылась, - "они ведь меня мучают". Времени между визитёрами хватало лишь на то, чтобы потереть виски и глотнуть воды. Дверь снова открылась, впуская следующего, и перед Кренником на стол лёг букет алых роз. - Мы не принимаем подноше... - начал было префект и осёкся, лишь подняв взгляд. Перед ним стоял Эрсо. Всё такой же высокий и красивый, хотя похудевший, с обветрившимся лицом и какой-то более... собранный? Гален попросил его выслушать. Сказал, что всё обдумал, что просит прощения у Орсона и что он хотел бы попробовать построить отношения заново. - Можно тебя поцеловать?.. - раньше Гален не только никогда не спрашивал, но и не выражал желание сделать что-то настолько интимное. И уж точно в жизни Кренника не было ничего романтичнее. - Да, - хрипло произнёс он и сам потянулся к его губам. Гален пах солёным морем, дымом каких-то курительных палочек и домом. Орсон почувствовал, как сквозь закрытые ресницы снова сочатся слёзы, на этот раз облегчения и счастья. Сердце болело, сильно. Но Орсон радовался этой боли - означающей, что оно у него ещё есть. Они целовались, обхватив друг друга руками, словно боялись что второй вот-вот растворится в воздухе, стоит его отпустить, пока не прозвучал сигнал таймера. - Мне пора, - нежно прошептал Гален. Орсон всё ещё держал его за плечи. - Поужинаем сегодня? - предложил префект, - я знаю милый рыбный ресторанчик на побережье. Эрсо улыбнулся одной из тех улыбок, что согревали Орсона от макушки до пят. - Хорошо, я рассчитывал попробовать местную рыбу. - Тогда встречаемся там в 9, я напишу тебе адрес. Гален задержался у дверей на мгновение. - Я буду ждать, Орсон. Следующий посетитель застал префекта в прекрасном настроении. На столе рядом благоухали розы цвета корусантского заката. Весна на Эриаду обещала быть тёплой.