Ложь и истина

      До конца смены оставалось пять часов, когда он появился. Вернее, когда его принесли.       Ночь выдалась спокойной, и в палате он был один. Санитары переложили его на кровать, подключили инфузионную систему, затем позвонили мне и вышли.       Натянув дежурную маску беспечности и радушия, я подошла к новому пациенту психиатрического отделения.       — Приветствую вас, мистер… - я заглянула в карточку, - мистер Винчестер.       Тот еле заметно кивнул и, казалось, по его лицу проскользнула тень удивления. Это был долговязый тридцатилетний мужчина с красивыми карими глазами; болезненно худой, если не сказать, истощённый.       — Сможете объяснить, почему вы оказались здесь?       В карточке было отмечено, что он страдает нарушением сна; кровопотеря тоже была довольно существенной. Но хотелось знать, как он сам оценивает своё состояние, чтобы знать, насколько тяжёлая работа мне предстоит.       Он глубоко вздохнул, сосредотачиваясь. За несколько секунд великан превратился в десятилетнего мальчика, на меня смотрели тоскливые глаза потерявшегося щенка.       — Вы спрашиваете о них? - он распрямил руку, показывая следы инъекций. - Если скажу, что это совсем не то, чем кажется, поверите?       Я слышала подобное сотни раз, потому молчала.       Он перевёл взгляд с меня на свою руку и слабо усмехнулся.       — Не повезло… - пробормотал он себе под нос. И опять посмотрел на меня - холодно и отстранённо.       — Я поддался минутной слабости, такое больше не повторится, обещаю. Я сожалею и осознаю, что в мире существует множество вещей, ради которых стоит жить. Благодарю вас за заботу и старания. Без специалистов я не смог бы это понять.       Он произнёс тираду, точно попадая в интонацию - правильное сочетание стыда, раскаяния и робкой надежды. Будь у меня поменьше опыта, я попалась бы на крючок.       Он сказал всё, что хочет слышать каждый психиатр от пациента после попытки самоубийства. Но я отметила равнодушие в его глазах, уловила некоторую заученность текста.       Я вздохнула. Ненавижу трудные случаи.       Попадались мне такие экземпляры, которых было невозможно убедить в том, что жизнь по-своему хороша. Они погружались во мрак и туман, по большей части, созданные собственным воображением, и все попытки указать на светлые стороны существования считали притворством и манипуляцией.       Собравшись с духом, я подготовилась к спасению того, кто не желает быть спасённым. Но стоило мне открыть рот, как за дверью раздался шум, отвлёкший нас обоих.       Прежде, чем я успела что-то предпринять, в палату ворвался высокий молодой человек, лихорадочно осматриваясь. Увидев лежащего, он моментально закрыл дверь и подпёр стулом ручку. Убедившись, что никто не сможет ему помешать, он соизволил взглянуть и на меня - с подозрительным прищуром, словно это я вторглась на чужую территорию.       В его внешнем виде сочеталось неожиданное и пугающее. Красивый мужчина с изящными чертами лица, но глаза, опушённые длинными ресницами, - словно из закалённой нефритовой стали. На вполне приличной одежде темнели пятна, и это явно была не краска; я боялась даже предположить - что. Другими словами, в палате оказался ещё один опасный душевнобольной.       Я машинально встала между незнакомцем и своим пациентом.       И услышала тихое «Дин?» за спиной. Нотка узнавания в голосе сбивала с толку, пронизывала надеждой, а не страхом и обречённостью. Первое слово, произнесённое в этих стенах искренне и радостно.       Псих в кожаной куртке словно обмяк. Я физически почувствовала, как его покидает чудовищное напряжение.       Я снова пропала из его поля зрения. Он смотрел только на парня, который изо всех сил пытался сесть.       — Привет, Сэмми.       И мгновенно оказался возле кровати.       Я должна была закричать, броситься к двери, впустить охрану, которая наверняка скоро подоспеет… Но невероятное любопытство и желание разгадать тайну этих двоих гирями повисли на моих ногах.       Стремление разобраться в загадках человеческого разума стало смыслом моего существования. Моя профессия и образ жизни были посвящены только этому увлечению. Я работала без выходных, погружаясь в интересную работу с головой.       Так что я оправдала своё бездействие исследовательскими целями. Постаравшись стать как можно незаметнее, я спряталась в тени шкафа.       Сэм умудрился выдернуть иглу капельницы из одной руки. Из второй иглу вынул Дин и бережно усадил моего пациента.       — Я же говорил, что могу нести младшего братишку, - это прозвучало с мягким упрёком и такой нежностью, что моментально развеяло все мои опасения.       Братья… Совершенно непохожие братья.       Сэм хмыкнул чуть слышно. Слова Дина заставили его сбросить маску; он выглядел сейчас настолько же слабым, насколько чувствовал.       — Ты что удумал, балбес? - Дин не повысил голос, но тон стал жёстким, я даже уловила ноты гнева.       Сэм, вздёрнув подбородок, смотрел на старшего упрямо и сердито.       — Ты умер. Я всего лишь сделал то, что был должен.       — Вообще-то, сейчас моя очередь, - подмигнул Дин, но Сэм был не расположен шутить. — Ты сделал, правда. И вот - доказательство. Живое, насколько возможно.       Его тон звучал легкомысленно, но взгляд был смертельно серьёзен.       Широко распахнутые глаза Сэма наполнились влагой. Прежде, чем я успела сморгнуть свои слёзы, Сэм потянул брата вниз, чтобы уткнуться лицом в его плечо и всхлипнуть.       Честно говоря, я ожидала, что старший - резкий и брутальный - воспримет откровенное появление чувств с недовольством, может быть, даже с раздражением. Но Дин только обнял Сэма и улыбнулся. Я никогда не видела такой странной улыбки - полной горечи, печали и всепоглощающей любви.       Через минуту я услышала возню охранников, которые пытались открыть дверь и спрашивали, нужна ли мне помощь. Было так просто убрать стул и впустить их. Я знала, что моему пациенту ничто не угрожает, хотя за себя побаивалась.       Обернувшись от порога, я увидела две пары глаз, устремлённых на меня. Зелёные - отрешённые и спокойные и карие - молящие. Перед заклинающим взглядом Сэма устоять было невозможно.       Уже не думая ни о чём, я отодвинула стул и, приоткрыв дверь, встала так, чтобы загородить братьев. К их везению, моя фигура была далека от миниатюрной, иначе пятна крови на куртке Дина вызвали бы не только вопросы.       Я сказала охраннику, что ничего страшного не случилось, всего лишь заело ручку. Чарли явно не поверил, но он давно был ко мне неравнодушен и не стал рисковать моей благосклонностью; он покачал головой и повёл группу к следующей палате.       Я закрыла дверь и сползла по косяку на холодный линолеум. Меня не держали ноги. Я никогда не была бунтаркой, и эта ложь стала самым смелым поступком, который я когда-либо себе позволяла.       Как только угроза миновала, братья опять очутились в мире, существующем лишь для них двоих. Сэм успокоился, но Дин по-прежнему нависал над ним словно живой щит от всех напастей.       — Ну что, Сэмми, пора домой? Валим отсюда.       С незнакомым доселе чувством отваги, отголоском недавнего нахального вранья, я требовательно спросила:       — Итак, почему вы здесь, мистер Винчестер?       Вопрос прозвучал чрезвычайно неуместно, но я выдержала тяжёлый взгляд Дина, пока он не поинтересовался у Сэма:       — Может, ответишь даме, чувак?       — Это сложно, мэм… Но я могу поклясться, что не пытался себя убить. Я не сумасшедший и не наркоман, я хотел спасти брата. К сожалению, я был недостаточно осторожен.       Естественно, я хотела услышать другое - более откровенное и обстоятельное. Но задерживать братьев было неразумно и даже опасно, тем более, оставалась ещё одна загадка, которую я хотела бы разрешить.       — В этот раз, может быть, и не пытались. А раньше, Сэм? Я видела шрамы на руках и на шее.       Я старалась быть как можно деликатнее. Почему-то казалось, что слова пациента будут откровением не только для меня, но и для старшего брата.       Сэм решил всё отрицать. Я читала это по его глазам, по движениям - неловким не только из-за плохого самочувствия.       Но потом Дин, поймав ускользающий взгляд младшего, спросил, тоскливо и опустошённо:       — А раньше, Сэм?       Сэм легко мог бы соврать мне. И наверняка он не раз лгал Дину - в благих целях, само собой. Но брат смотрел на него с такой болью, с таким отчаянием, что у него не было сил сопротивляться.       Сэм перевёл глаза на меня. Так было проще.       — Ну да… Я пытался… Последний раз случился пару лет назад. Мой брат… Он пропал без вести за границей.       Дина передёрнуло. Но я не стала ловить Сэма на лжи, опасаясь сбить его настрой.       — Я был наркоманом, но давно. Я около пяти лет в завязке. Однажды бес на моём плече начал искушать, и я поддался, поверив, что этот мир станет лучше без меня. Это было минутное помешательство, и, когда брат вернулся, я больше не слушал демона.       В ответ на Сэмовы слова Дин издал странный звук, похожий на рычание. Рука старшего сдавила плечо Сэма, скользнула вниз и подтянула рукав его сорочки, обнажая шрамы.       Мне показалось, глаза Дина метнули зелёные молнии; даже воздух беззвучно затрещал под разрядами негодования.       — У меня ПТСР, правда. Бывают обострения время от времени, но всё реже, клянусь. Ни одного в последние месяцы.       Он умоляюще посмотрел на меня.       Я не узнала и сотой доли их истории. И не была уверена, что хочу знать её полностью. Судя по измученным, раненым взглядам, она была душераздирающей, слишком личной даже для внезапно потерявшего голову и страх психиатра.       Поэтому я согласно кивнула и, пошатываясь, поднялась на ноги.       Я была обязана выгнать Дина и составить план терапии Сэма, который нуждался в лечении куда больше, чем я ожидала. С подобным диагнозом человек просто не может оставаться без наблюдения, он опасен и для себя, и для окружающих.       Но… но я не могла.       — Я подготовлю ваши документы на выписку, отмечу, что произошла ошибка. Через пятнадцать минут вы сможете уйти отсюда.       Они не успели ответить. Я закрыла за собой дверь и дала волю слезам.       Сама не понимала, почему плачу. За годы практики я выслушала немало исповедей о жестоком обращении, насилии и издевательствах, которые временами оставляли меня без сна. Но карие глаза, затравленные и просящие, и зелёные, полные мýки и отчаяния, рассказали мне более поразительную, более трагическую историю, чем те, которые я слышала раньше.       Пока я собиралась с мыслями, из палаты донёсся громкий голос Дина: «Как ты мог, Сэм?!» Меня испугала ярость, прозвеневшая в его тоне, и я вернулась к двери. Вернулась, чтобы услышать то, чего не должна, и что до сих пор не в состоянии понять.       — Сколько раз я терял тебя?! Сколько раз Люцифер воскрешал тебя, прежде чем ты прекратил?!       — Не знаю, Дин… Я просто хотел, чтобы всё закончилось. Но клянусь, после той ночи я никогда умышленно не проверял его обещание!       — А что насчёт случаев ПТСР, Сэм? - Дин нажимом выделил почему-то важные для него слова.       — Они не были преднамеренными, поверь. Иногда я очень уставал, и он всегда оказывался рядом, чтобы напомнить. А мне было всё равно, и я не видел смысла в дальнейшем существовании.       — Я уже говорил тебе и повторю: я никогда ничто и никого не поставлю выше тебя. К чёрту дьявола, Ад, к чёрту весь мир! Оно не стóит тебя, пусть горит. Ты веришь мне? Прошу, Сэмми…       — Я пытаюсь… Но, Дин, всё должно быть взаимно. Я не могу снова потерять тебя. Если ты уйдёшь, то только со мной. Я умру первым, потому что меня здесь ничего не держит, кроме тебя. Чистилище, Ад и даже Небеса приучили меня к этой мысли. Пообещай, и тогда я дам слово.       — Только ты и я, Сэмми. Против всего мира.       — Тогда ладно.       Сознательный, ответственный, настоящий врач вызвал бы охрану, ворвался в палату и принял меры против фактического договора самоубийц. Но я пошла прочь, оставив братьев на волю судьбы.       Через пятнадцать минут я проводила Винчестеров к служебному ходу и, глядя, как они уходят по аллее, как надёжно старший поддерживает младшего, улыбнулась. Мне было больно и легко: что бы с ними ни случилось в прошлом и что бы ни произошло в будущем, они не расстанутся.       Их никому не разлучить. _______________________________________________________________ ПТСР — посттравматическое стрессовое расстройство — тяжёлое психическое состояние, которое возникает в результате единичной или повторяющихся психотравмирующих ситуаций, как, например, участие в военных действиях, тяжёлая физическая травма, сексуальное насилие, либо угроза смерти.