***
— Жрать можно, — прочавкал дед, и, отложив ложку, прищурился на Сева. — Безя осталась? Ну-ну. Надо тебе, Севка, к нам в столовую устроиться. Там, правда, бабы одни, ну да тебе с мужиками всё равно делать нечего. — Папенька! — встряла мама. — А тебя не спрашивают. Севка! У тебя хуй-то есть или отпал уже? Север молча встал и вышел из-за стола. — Обиделся, гляди! А на кой-тебе хуй, Севка? Хуй-то на кой? — Папенька! — А тебя не спрашивают. Нарожала незнамо кого. Безю он варит, а гвоздя вбить не может. Севка, эй…***
Север вышел из подъезда и плюхнулся на скамейку. — Ну и чё расселся-пригорюнился? Сев поднял голову и увидел Митьку. «Митяй-распиздяй», как называл его дед. Маленький, курносый, лохматый и всегда с сигаретой, зажатой в зубах. Север иногда думал, что курить Митяй начал раньше, чем ходить. Ещё про таких, как Митяй, говорили — «шило в заднице». Быстрый, юркий и всегда весёлый. Единственное, что могло испортить ему настроение, так это если кто-то высказывался по поводу его невысокого роста. Идиоту, который неудачно пошутил, прилетало знатно, кулаки у Митьки, может, и тоже маленькие, но двинет — и с копыт долой. Умом, как и ростом, Митяй не блистал. До восьмого класса его мама еле дотянула, бегая едва ли не каждый день к директору и валяясь у него в ногах. Впрочем, чем Митька занимался дальше, Сева не интересовало. — А рожа чё такая кислая? — весело продолжал Митяй. — Дед достаёт? — Ты откуда знаешь? — Да твой дед всех достал. Им скоро мамки детей пугать будут вместо бабайки. Тюкнул бы его молотком по затылку, когда он спать будет, — засмеялся Митяй. — А знаешь, вообще-то твой пердун старый прав, ты чудной какой-то, — сказал он, плюхаясь рядом. — Вроде парень как парень. И фигура ничего, и рожа вполне — а всё равно чудной. И имя у тебя странное, ненашенское. Север пожал плечами: — Мама где-то вычитала. Митяй затушил бычок об скамейку. — А пошли ко мне? — неожиданно предложил он. — Ну, чего глаза вытаращил? Домой неохота? По роже вижу, что неохота. Пошли, пивка попьём. — Да я… — Да понял, понял. Чаю выпьем. Вставай давай, всю жопу, небось, отморозил. Идти никуда Север не собирался, а уж тем более к Митьке. Они и друзьями-то никогда не были. Но тут Митька внезапно откинул со лба длинные волосы и улыбнулся. Север увидел ямочку на щеке и еле заметную щербинку между передними зубами. И встал.***
— Жрать нечего, — предупредил Митя. — Хлеба нет и колбаса пропала куда-то. И когда сожрать успел? Ты пока располагайся, не стесняйся, я щас сгоняю за чем-нибудь. Я мигом. Говоря это, он успел раздеться, залезть зачем-то полностью в шкаф, снова одеться и раз десять обежать вокруг Сева. И выскочил из квартиры. Север прошёл на кухню и огляделся. Бардак был вполне ожидаемый, но по счастью не катастрофа. Сев быстро перемыл посуду, слазил в холодильник и пошуровал по полкам. — Есть у него нечего, — усмехнулся он. — Да тут всего полно. Когда Митяй пришёл из магазина, то застыл на пороге и даже пакет из рук выронил. Из кухни плыл аромат чего-то печёного. Митяй, не разуваясь, как загипнотизированный пошёл на запах. — Долго ходишь, — улыбнулся Север. — Готово уже всё давно. Садись. Митяй молча сел, ошалело разглядывая пиццу на столе. — Ну чего же ты? Это вкусно, попробуй! Тут к Митьке вернулся голос: — На покупную не похожа. Ты где это взял? Домой, что ли, бегал? — Зачем домой-то? — засмеялся Север. — Муку в шкафу нашёл. В холодильнике сырок плавленый, лук, да пол-огурца солёного. А в морозилке кусок колбасы помирал. Почему у тебя колбаса в морозильной камере? — Так вот где она была, — пробормотал Митька. — А я всё думал, куда я её дел? И мука у меня есть? — Ну да. — Охуеть, — припечатал Митяй. Пицца исчезла за минуту. Север только головой качал, глядя, как Митька вылизывает тарелку. — Ты как будто три дня не ел. — Ел, только не такое. А ты чего ещё можешь? — Да много чего. — Ты, вот что, — подумав, сказал Митяй. — Оставайся у меня ночевать. И не спорь. Я тебе шикарный диван выделю. Ну что опять смотришь? Боишься без мамки, что ли? А ты с утра, может, ещё что-нибудь интересное у меня найдёшь и приготовишь. Сев растерялся: — Ну, мне надо домой зайти. Щётку зубную, потом… — Чего потом? Пижамку? — заржал Митяй. — Дам я тебе щётку, не переживай. Звони давай своим, скажи, что у бабы своей завис. Север отнекивался, но переспорить Митьку было трудно. Он закрутился, заметался, тараторя без остановки, так, что у Сева голова закружилась, и казалось, что в маленькой кухне десять Митек сразу. Север махнул рукой. В конце концов, смотреть на Митьку и слушать его болтовню было гораздо приятней, чем бубнёж вечно недовольного деда. Робкие возражения Севера, что он прекрасно устроится на раскладушке, Митяй не слушал. — Гостю — лучшее. Особенно, если гость ещё и хозяина накормил, — хмыкнул он, укладываясь. — Ты лучше скажи, кто тебя готовить научил. — Да само как-то. Читал, телевизор смотрел, а что-то сам придумал. — И прям всё-всё можешь? — не унимался Митька. — Нет, конечно. — А чего не можешь? — Лобстер с трюфелем, — фыркнул Север. — Не по средствам, знаешь ли. — Я в кино видел, как раньше богатые обедали, — мечтательно сказал Митяй. — Буржуи эти. Красота! Я, правда, не помню, чего там ели, но красиво всё очень и вкусно, наверно. Я бы поел так. Деликатесы, салатики всякие. Я оливье люблю. — Насчёт оливье не уверен, — перебил Сев. — На обеде сначала холодные закуски подавали. Буженину, соленья, ветчину, блины с икрой, расстегаи да кулебяки. Затем первые блюда шли: супы, уха и похлёбки разные. — А потом торт, — ввернул Митька. — Нет, за первыми — рыбные блюда. Тоже разные: и заливное, и жареная, и печёная с копчёной. — Класс! А потом торт. — Нет. Потом горячее. Поросёнок с хреном, утка с яблоками, бараний бок с кашей. Ну и овощи, конечно, и соусы разные — да всего не перечислишь, — разговорился неожиданно Север. — Ну, а у самых богатых повара такое мудрили! Например, жаворонка оливками начинить и засунуть в перепёлку. Перепёлку в куропатку, куропатку в фазана, а его в поросёнка. И запекать до корочки. Митька аж привстал. — Чё, реально? А ещё? — Суп из шампанского, говяжьи глаза в соусе… — Извраты, — припечатал Митяй и с надеждой спросил: — Но потом-то торт? — Потом дичь. Зайцы фаршированные, голуби в вине, котлеты из рябчиков… — А торт-то когда? — взвыл Митька. — А вот потом уже десерт. Суфле, пирожные, мороженое. Фрукты ещё. Ну и вино, конечно. — Теперь понятно, почему у нас буржуев нет, — мрачно сказал Митяй. — Обожрались и передохли. И я сейчас сдохну, если ещё не поем. Ты только не спи, я сейчас вернусь, ещё чего-нибудь расскажешь.***
Проснулся Север ещё затемно. Тихо оделся, чтоб не разбудить Митю, вышел и побежал в круглосуточный магазин. Вернулся он быстро и заперся на кухне. — А мне всю ночь жратва снилась, — хрипло сказал проснувшийся Митька, шумно ввалившись на кухню. — Гусь жареный в ананасах и чизбургеры вокруг. Слышишь, как в пузе бурчит? Ой, что это? На столе среди чашек и блюдец высился изумительной красоты торт, украшенный малиной и взбитыми сливками. Митька уставился, не мигая. — А откуда… Ты что, сам? — Знаешь, из вчерашнего разговора я понял, что это тебя, похоже, интересует больше всего. Так что лопай. — Когда ты успел только? — еле выговорил Митяй. Сев улыбнулся: — Это простой рецепт, на большее времени не хватило. Мне на работу нужно, да ещё домой забежать, переодеться.***
Митяй ждал его у подъезда. Север не удивился и почему-то обрадовался. — Где ходишь? — прыгая, спросил Митька. — Жду, жду, околел уже. Пошли. И решительно ухватив Сева за локоть, поволок к себе. Север не сопротивлялся и только продолжал глупо улыбаться. Впрочем, войдя к Митяю, лицо его удивлённо вытянулось. На столе порезанная колбаса, варёная картошка и горошек зелёный из банки. — Ну пардоньте, я готовить не умею, — ухмыльнулся Митяй. — Разве что картошку варить. — А я подумал, что ты хочешь… — Ещё как хочу! — заржал Митяй. — И торт хочу, и гуся жареного, а особенно суп из шампанского. Но ты же устал, вон физия какая замудоханная! Мой руки и садись. Торта твоего, кстати, не осталось, я сожрал — ну очень вкусно, прям во рту таял. Чай с баранками будем пить. Обалдевший Север молча сел за стол. — Расскажи ещё что-нибудь про еду, — пристал Митька после ужина. — Интересно так говоришь. Я тут порылся в инете, всякие вкусности искал, что богатые жрут, но только про обезьяньи мозги нашёл. — Может, ты мне чего расскажешь лучше? Ты вообще чем занимаешься? Работаешь или учишься? — Работаю, — скучно сказал Митяй. — Знакомые в автомастерскую устроили. Я машины люблю, мне нравится. — А учиться? — Я и так всё знаю, — фыркнул Митька. — Зря, что ли, в школу ходил? — Всё знаешь? Ну, например, историю? — Чё там знать-то! — Митька посмотрел на Сева с пренебрежением. — Сначала монголы пришли. И татары с ними припёрлись. Потом ещё французы с немцами. Мы всех победили. А главный был знаешь кто? — Брюс Уиллис? — Эх ты, — снисходительно улыбнулся Митяй. — Чапаев — вот кто! Он на коне, а за ним танки! Я не дурак, как ты думаешь, — разглагольствовал он. — Я книжки читаю. А сейчас эту, как её… — «Переписку Энгельса с Каутским»? — машинально спросил Север. — Чё? — А почему ты один живёшь? — сменил Сев тему. — Ты ведь школу, вроде, не так давно только окончил. — Мамка у нового мужа обитает. Ко мне заглядывает периодически, дитятку проведать. А ты экономист, вроде? Почему на повара не пошёл, у тебя же призвание? — Так получилось. — Ну и зря, — сказал Митяй. — Готовишь — умереть не встать. В жизни так не наедался. А чего взгрустнул? — А потому, что это никому не нужно. — Дурак, что ль? — Митька даже привстал. — Как это не нужно? А чего тебе нужно? — Гвозди забивать. Митяй захлопал глазами: — Гвозди? Какие гвозди? Куда забивать? У вас ремонт, что ли? — Да нет, — вздохнул Сев. — У меня не получается ничего: ни починить, ни прибить. Я как будто тупею, не соображаю ничего, и руки словно деревянные делаются. Дед говорит, что я не мужик. Он прав. — Как это не мужик? А кто? Зебра? Митяй бесцеремонно задрал свитер Сева, потрогал кубики на животе. — Ни фигасе — не мужик! Да чтоб все такие «не мужики» были. Гвозди ему, видите ли, забивать надо. А пойдём научу, — внезапно предложил он. — Забьёшь потом своему хрычу в лоб — может, отстанет.***
— Раздевайся! — скомандовал Митяй. — Зачем? Ты же хотел… — Вот сейчас первый гвоздь и забьём. А понравится — ещё и второй, — и стянув с Севера свитер, толкнул его на диван. — Тупеет он! — смеялся Митька после. — Что-то не заметил. И соображалка как надо сработала.***
— Смотри, кто припёрся, — крякнул дед. — Я ж говорил, Кать, что придёт. Кому он нужен-то? Иди кашеварь давай, мать без тебя ни хрена не может, говна наварила. Чего встал, а ну живей давай, слышь? — Папенька! — А тебя не спрашивают. Севка? — ехидно спросил дед. — У бабы был? Дала, а? Баба-то? Смотри-ка, у него шея в засосах. Дала, видать, а я думал, хуя-то у него нет. Может, ещё и мужицкие дела понимать начнёт. Может, хоть гвоздь забьёт. Чего молчишь, Севка? Сев не ответил, прошёл в прихожую, погремел там и вернулся с молотком. — Ты что, Севушка? — стал заикаться дед. — Молоточек-то положи. Север подошёл к стене, и достав из кармана здоровеннейший ржавый гвоздь, с грохотом забил его прямо в середину. — Гвоздь тебе покою не даёт, старый пень? На! Можешь на нём удавиться, тогда точно всем дышать легче станет. Дед молча открывал и закрывал рот, но Север ответа и не ждал. — Я ухожу. Насовсем, ясно? К Митяю. Он за моим хуем присмотрит, чтоб не отвалился. И попробуй только сплетни какие про нас пустить, я тебя сам на этом гвозде повешу, понял?