Берсерк

Это был мир где являлись нормой люди со сверх способностями, мутанты и прочие создания, в другой реальности названные бы мифическими. Но даже в таком мире были те, от кого шарахались в ужасе и пытались сбежать подальше. Люди, в момент гнева и ярости, принимающие полузвериную форму и обладающие силой и неуязвимостью сравнимой разве что с богами. Их звали берсерками. Их пытались заполучить в свои ряды все военные организации планеты. Их панически боялись обыватели. И недаром. Не контролирующий себя берсерк, превращался в безжалостную машину для убийств, уничтожая без разбора всех вставших на его пути. Никто не знал, почему одним удаётся сохранить разум, а другие становятся жаждущими крови монстрами, и заранее боялись всех одинаково. Он был самым обычным четырнадцатилетним мальчишкой из Бруклина. Возможно, чуть более шебутным и задиристым чем хотелось бы его матери. Но в их семье никогда не было и намёка на мутировавшие гены, в первом-втором поколении проявляющиеся лишь в слишком яркой радужке глаз и чуть изменой форме зубов. Мальчишка и не задумывался даже о подобной возможности для себя, лишь как-то абстрактно представляя, что где-то там далеко бывают люди с необычными способностями. Тем больнее было видеть, как с криком отшатывается от него женщина, даровавшая ему жизнь. Женщина, ещё мгновение назад по-матерински ласково ерошившая его волосы. Женщина, задвинувшая себе за спину младших детей и едко пахнущая страхом. Он шагнул было к ней, не понимая в чём дело, но путь преградил отец, решительно передёрнувший затвор охотничьего ружья. Мальчик отшатнулся, растерянно осматриваясь по сторонам, не понимая причины такого отношения к себе родных, паники спешно прячущихся соседей. Пока обводя взглядом на глазах пустевшую улицу, не наткнулся на собственное отражение в витрине булочной. На фоне стройных рядов булок, батонов, пирожных и пончиков, с нечеловеческого лица на него в упор смотрели по-звериному жёлтые глаза. Глаза чудища из страшных сказок. Глаза берсерка. Сознание заволокло отчаянием. Почему, ну почему его боятся? Он ведь ничего не сделал. Он не хотел. Он не монстр, так почему же мама… отец… все..? Мальчик закружился на месте выискивая хоть кого-то, кто не отшатнётся, кого-то, кому будет всё равно, что он стал таким. Но время шло, таких людей не находилось. Ему уже было тяжело дышать от скопившегося в воздухе кисловатого запаха всеобщего ужаса. От этого запаха слезились глаза, и чесался ставший слишком чувствительным нос. Отчаяние постепенно сменялось яростью. Чуткое ухо различило вдали гудки приближающихся сирен. Кто-то из соседей вызвал полицию. Неконтролирующий себя берсерк в центре густонаселённого района это катастрофа даже не городского уровня, а уровня штата. На него устроят облаву, будут травить, словно дикого зверя. В груди дрожала натянутая струна, мерно гудела, грозя вот-вот лопнуть и выпустить в мир кого-то страшного. Не сразу до затуманенного сознания паренька дошло, что это не гудение – это низкий раскатистый рык, вырывающийся из его горла. Заметив на периферии зрения какое-то движение, уже почти монстр резко развернулся, готовясь отразить атаку. Но это была не полиция, а всего лишь мальчишка, совсем обычный, такой же каким был он ещё считанные минуты назад. Он стоял очень близко, несмотря на предостерегающие окрики взрослых из-за дверей и полуприкрытых ставнями окон. Берсерк зарычал ещё угрожающе и шагнул почти вплотную, нависая над хрупкой фигуркой. - Беги! Я же страшный! Мальчишка только шире улыбнулся, склонив голову на бок. - А я не боюсь тебя, Баки Барнс. Берсерк недоумённо моргнул и чуть отступил назад, внимательно вглядываясь в бесстрашного мальчишку. Струна в груди вдруг обессилено провисла, давящая атмосфера страха рассеялась, а незнакомый паренёк неожиданно оказался знакомым от макушки до пальцев ног лучшим другом. - И вообще, ты не страшный, ты красивый. – Мальчик шагнул вперёд и прикоснулся к мягкому меху. - А ты полный псих, Стив Роджерс. – Обречённо вздохнул берсерк, послушно наклоняя голову, чтобы другу было удобнее чесать ему за ухом. *** Берсерк может контролировать себя, если в его жизни есть тот, кто примет таким, каков он есть. Кто будет любить его даже монстром. Кто никогда его не испугается. Такой человек становится для берсерка всем миром, смыслом жизни. Якорем, надёжно удерживающим сознание, в бушующем океане ярости. Баки Барнс нашёл свой якорь. Одним своим присутствием и мягким успокаивающим голосом он раз за разом уводил молодого берсерка от грани. Тихим «не надо» спасал жизнь шпане из подворотни, усталым «хорошая работа, сержант» сохранял пленных для допроса. Баки иногда казалось, что больше чем за все подвиги Капитана Америки, Ревущие Коммандос уважали Стива, когда тот привычно запускал руку в его, Барнса, шерсть, после очередного срыва и ласково почёсывал за ухом. И даже со стёртой памятью. Стоя на покрывающейся медленно оседающей пылью дороге у полуразрушенного моста, привычно кривясь на разбегающихся в ужасе гражданских и спешно выполняющих манёвр тактического отступления солдат его группы поддержки. Он не кинулся на цель, не вырвал сердце отросшими на живой руке когтями. Он угрожающе зарычал в лицо своей цели и опешил, когда стоящий перед ним мужчина вдруг опустил, а потом и вовсе отбросил в сторону круглый щит и сдёрнул с лица маску. И словно музыка для ушей, словно волшебное заклинание, вырвавшее его из забытья, раздалось до боли знакомое: - Не рычи. Я не боюсь тебя, Баки Барнс. И вновь заякоренное сознание подкинуло тут же сорвавшийся с языка, единственно возможный правильный ответ: - Это потому что ты псих, Стив Роджерс. И берсерк вновь, как и за семьдесят лет до этого, склонил голову, чтобы самый дорогой для него человек мог запустить пальцы в его мех, даря незатейливую ласку.