Любой ценой

В тюрьмах холодные стены, холодный пол — всё холодное, сырое и мрачное. Примерно то же самое чувствует и Лена, сидя на жесткой тюремной койке и оперевшись на стену. Она запрокидывает голову, насколько это возможно, и закрывает глаза, потому что смотреть уже не на что. За какие-то сутки она приметила всевозможные детали, а сколько сидеть ей ещё — никому неизвестно. А атмосфера гнетущая... ещё бы было иначе. В такой обстановке лишь мыла с веревкой для полного счастья не хватает. Случившееся — сплошная нелепость. Но уж точно не случайность. Заключённые никогда не сбегают случайно, и уж точно матери не могут случайно подделать записи с видеокамеры, чтобы подставить дочерей. В такие моменты Лене даже приятно понимать, что Лилиан — ее приёмная мать. От родной получить удар в спину было бы куда более неприятно. Но откуда ей, Лене Лютор, это знать? Почти каждый побеспокоился о том, чтобы она чувствовала себя приёмной. Теперь всё прошлое, все страхи разума настигли её здесь, в небольшой изолированной комнате, а в голове крутятся слова Лилиан, как на плёнке: «Ты Лютор». Она Лютор. Настоящая. Если раньше она считала, что она Лютор по собственному выбору, то оказалось, что и по крови тоже. Кто поверит ей, если она не верит себе? На устах крутится одно имя и одно прозвище, но разум заставляет отогнать их подальше. Она не поможет. Они не помогут. Они где-то там, далеко, борются за свою справедливость — какое им дело до Лены, которая Лютор? В ее голове слышится холодный смех матери и отголосками разносится по всем чертогам разума. Никто не придёт. Только ужас, страх, ненависть к себе и все прелести тюремного заключения. И только потом всё это, быть может, догонит и принятие. — К вам посетитель, — доносится равнодушный мужской голос, и она слышит, как с лязгом отворяется решётка. Тогда она поспешно встает с койки и следует за охранником по коридору. Не то чтобы у неё нет выбора… она просто не против увидеть кого-нибудь. Потому что ещё немного — и она сойдет с ума, её задушат собственные мысли. А уж кто её от этого спасет — несильно важно. Быть может, это заведующий по компании, знакомый семьи, просто заинтересованный или репортёр… Быть может, это Кара Дэнверс? Думается ей, и тут же её взгляд встречается с ясными, но немного поникшими глазами девушки. Она не может, просто не в силах смотреть на неё. Это единственный человек, который в неё верил, а судьба старается забрать и её веру. — У вас десять минут. И они остаются наедине, сидя друг напротив друга. Кара в привычном милом повседневном наряде, и Лена в тюремном облачении. Дэнверс и Лютор. И обе практически забывают, как дышать, что уж говорить про слова. Но в воздухе витает напряжение, и каждая чувствует себя обязанной что-то да сказать. Не случайно же они оказались в одной комнате. — Я не виновна, если ты за этим пришла, — первой сдается Лена. Ей действительно долгое время хотелось произнести эти слова, но не в унижении и мольбе, а просто сказать это человеку, который поверит без лишних слов. — Я знаю, и я хочу, чтоб ты это знала, — ее взгляд, полный жалости, не укрывается от Лены. Ей себя тоже жалко. Но после этих слов в груди разливается некое тепло: не все тогда потеряно, раз уж сама Кара Дэнверс ей верит? Она не знает, что ей ответить на это, поэтому просто делает то, что хочет: медленно и осторожно протягивает пальцы из-под наручников и касается ими рук Кары. — Лена, я… вытащу тебя отсюда любой ценой, — Кара сжимает её руку, и Лене кажется, что она дома. Время будто бы обернулось вспять, лет на двадцать, и вот она, а рядом Лекс, и он крепко сжимает её руку, благодарит за отлично сыгранную партию в шахматы. Но Лекс лишь очередной из демонов и пленников её злых побуждений. А Кара здесь, она рядом, ее рука теплая, и она не благодарит, а просит в очередной раз поверить. — Никто никогда так за меня не заступался, — мысли вслух — она не намеревалась этого произносить, но Кара в ответ легко улыбается, и слова так же непринуждённо слетают с ее губ. — Теперь я буду, — а спустя мгновение добавляет, — всегда. Ведь так поступают друзья. Всегда — громкое заявление. Но Каре Дэнверс очень хочется верить. По крайней мере, до сих пор она не бросала слова на ветер. Она не успевает уловить тот момент, когда время подходит к концу. Кара смотрит на наручные часы, затем поднимает взгляд на неё, и всё становится ясно без слов. Ясно, как взгляд её тёплых голубых глаз, сочувствующих и переживающих. Лена никогда не думала, что ей когда-нибудь захочется просто чьих-то объятий. Но появилась Кара, и ради нее хочется забыть всю трагичность ситуации, позвать Супергерл, снять с себя проклятые наручники и просто обнять крепко-крепко, безмолвно, без каких-либо объяснений, лишних разговоров. Секунды продолжают куда-то мчаться. И вот она уже стоит, а Кара мнётся где-то около неё и вкладывает что-то в её руку, укрываясь от камер, а затем просто уходит. Лена сжимает нечто так крепко, словно это единственное, что у неё есть. Лишь оказавшись за решёткой она, наконец, позволяет себе взглянуть: совсем небольшой золотистый медальон на цепочке. Раскрыв его, она видит потёртую фотографию маленькой девочки с Суперменом, и над ней надпись «Кара Зор-Эл и Кал-Эл». За какое-то мгновение всё встает на свои места, и Лена понимает, что может спать спокойно. Неважно, какое между ними расстояние, в несколько сантиметров или километры, она всегда рядом и защитит. Ведь Кара Дэнверс — её герой. А Супергерл — это просто её Кара Дэнверс.