Вожделение

      Я стою посреди снежной бури и смотрю на Неё. Её волосы горят кислотными цветами, а лёгкое тело будто готово взлететь и унестись в порывах зимнего ветра. Её ноги дрожат, пытаясь устоять на мостовой ограде, Она прижимается щиколотками к перегородке, и Её сапоги мягко похрустывают, когда Она теряет равновесие. Но я не верю, что она может упасть. Её разноцветные волосы уже летят… Когда же улетит Она? Надеюсь, не сейчас. Надеюсь, Она задержится. Хотя бы еще на минуту.       — Зачем тебе пуховик?       Мой голос заглушает вьюга, но Она прекрасно меня слышит. Не вижу Её лица, но чувствую, что это так.       — А что?       Её голос звучит так же неразборчиво, как и мой. Однако я слышу его яснее всего на свете.       — Ты слишком прекрасна, чтобы быть материальной. Так зачем тебе прятаться от холода?       Она сейчас засмеется. Она ведь часто смеется над тем, что я говорю. Но я впервые не угадываю. Молчит. Единственное яркое пятно среди белого вихря слякотного уныния. Молчит. Прямо сейчас. Когда может в любой момент улететь. Соскальзывает с ограды. В мою сторону. Её лицо не скрывают ни летящие волосы, ни хлопья снега. И это правильно. Ничему не позволено скрывать такое прекрасное лицо. Кроме скорби — она делает его еще прекраснее. Я снова ловлю себя на мысли, что Ей не нужен пуховик. Почему бы Ей не носить одно нижнее белье? Краснею. Отгоняю мысли. Вижу её бьющееся сердце, сияющее кислотно-оранжевым блеском. Она обнимет меня сейчас. И я почувствую, как меня переполняет энергией. Но она снова не оправдывает моих желаний.       — Почему? — спрашиваю я. — Почему ты так идеальна? Потому что ты — единственное, ради чего стоит жить?       Она одаряет меня своим взглядом. Укор? Сожаление?       — Я не то, чем ты считаешь меня, — говорит она.       — Не говори о себе, как о вещи, — вздрагиваю.       — Я… — Её голос надрывается. И тут я понимаю, что Она плачет. — Я тебя порчу.       Нет, этого не может быть. Она никогда не плачет. Она идеальна. Она красива, умна, легка, радостна и всегда была такой. Обычно плачу я, и тогда Она исполняет все мои желания. Почему сейчас всё именно так?       Я теряю слова. Не могу сказать ничего толкового, чтобы сохранить Её. Её лицо искажается от рыданий. Или это моё лицо?       Она отворачивается и снова залезает на ограду. Я не могу ничего поделать. Мне кажется, что если я дотронусь до Неё, Она окажется материальной. Хоть это и очевидно.       — И это всё прощание, на которое ты способна?       — Хм, — говорит Она. И это «хм» отдается жгучим эхом в моей голове. И не зря, ведь это самое язвительное, что когда-либо сходило с моих губ. Проходит еще какое-то время. Какое-то совсем неопределенное. Она исчезает незаметно и быстро. Словно её тут и не было. Не хочу смотреть вниз. Она ведь улетела, так?       Вьюга перестаёт иметь значение. Потому что нет того, что от неё отличалось. Мне не хочется плакать. Не хочется кого-нибудь звать. Она только моя и никому больше не нужна. И уверена в том, что не нужна мне.       Я топчусь на месте и понимаю, что вьюга утихла. Я ощущаю странное спокойствие. Но ведь мне потом будет плохо? Когда-нибудь я осознаю, что произошло?

***

— Когда я снова увижу яркие краски своего идола? — Желание создаёт источник света. Но не спасает от бездонного беспорядка. — И что мне делать? Что? Что? — Полюби. И тогда весь мир станет ярким. И буря утихнет.