***
— Переночуем здесь? — спросил Дэймон, жадно посматривая на молоденькую официантку, курсирующую между столиками придорожного кафе. Короткие рыжие косички резво подпрыгивали в такт ее неровной походке. — Поехали дальше, — ответила Бонни, не поднимая взгляда от своей тарелки, — судя по карте, сразу за съездом на Стэнфилд-роуд должен быть мотель, а ехать вечером все ж попрохладнее, чем под полуденным солнцем жариться. Грех упускать возможность, только чтобы ты мог покувыркаться с очередной куколкой. Кстати, она совсем еще ребенок, Дэймон, имей совесть. — Что?.. Я… — Не думай, что я не заметила твоих плотоядных взглядов. Серьезно, Дэймон… — Знаешь ли, мне тоже иногда надо что-то есть. Кроме вот этого… — он брезгливо ткнул пальцем в тарелку с недоеденным бифштексом, — суррогата. Бонни только закатила глаза и, покачав головой, встала из-за стола, ясно давая понять, что задержаться все равно не получится. — Да мы даже не знаем точно, где это чертово Бродячее ущелье, чтобы в темноте дорогу к нему искать! — Дэймон попытался воззвать к ее разуму, раз уж к совести не получилось. — Блуждающее. И никто не собирается искать его именно сегодня, но если мы будем задерживаться на каждом шагу, то точно не приблизимся к цели в этом столетии. — Бонни, — догнав, он ухватил ее за локоть и развернул к себе, — от того, что мы будем загонять себя, тоже ничего хорошего не получится, — кивок на только что оставленный столик с почти нетронутым ужином подчеркнул обоснованность сказанного. Жирно так подчеркнул. — Простите, вы сказали «Блуждающее ущелье»? Что вы едете к Блуждающему ущелью, да? — затараторила та самая официантка, внезапно оказавшись рядом. — Я вот услышала, но думаю, они же прикалываются, да? Не взаправду ж это вы? Не серьезно, да? — Тшш! — шикнул Дэймон, огромным усилием воли подавив желание разорвать ей горло; если бы она еще хоть раз повторила свое «да?»… — Чем так удивительно наше желание посетить местную достопримечательность? Нам его рекомендовали как весьма интересное место… — Так оно ж не существует! — радостно выпалила девчонка, поймав подходящую, по ее мнению, паузу. — Наврали вам, нет такого места, да. Такая фигня… Кажется, она еще что-то говорила, но Дэймон просто прошел мимо, потащив за собой и Бонни, руку которой так и не отпустил. — Этого следовало ожидать, — сказал он уже в машине. — Это же обиталище магической сущности, или кто она там, неудивительно, что о нем никто не знает. Странно было бы… — Или тот вампир просто соврал нам, — сухо оборвала его Бонни, глядя на тянущуюся до самого горизонта каменистую пустошь, залитую красноватым светом заходящего солнца. Дэймон не нашелся, что на это сказать. Тот ублюдок и вправду мог соврать. И не то чтобы он этого раньше не понимал, просто… просто маленькая надежда, которая могла хоть немного оживить слабое подобие прежней Бонни Беннет, была все же лучше, чем ничего. Голубоватая венка под рыжей косичкой пульсировала у него перед глазами еще добрую милю, а то и две.***
— Мы уже должны были приехать! — в который раз повторила Бонни, сверяясь с картой при свете фонарика. — Ты свернул не туда. — Я никуда не сворачивал, — раздраженно огрызнулся Дэймон, — потому что, представь себе, сложно свернуть, если некуда. — Мы ехали по шоссе, а это какая-то заброшенная дорога. Ты же сам видишь, Дэймон! — Я ни черта не вижу! — Ты же… — Я знаю, кто я, Бонни, — неожиданно успокоившись, перебил ее Дэймон, — но сейчас от этого никакого толку. Это не темнота… Это тьма, Бонни, непроницаемая, ни для чего. Посмотри вперед. — Такое чувство, что… — пораженно выдохнула Бонни и замолчала, не в силах закончить. — Что оно пожирает свет. — Тормози. — Ты хочешь застрять здесь? — Дэймон не смотрел на нее, глядя исключительно вперед, на дрожащий, неуверенный свет фар, которого едва хватало, чтобы охватить ярд-полтора дороги. И освещенное пространство становилось меньше с каждой секундой, бессильно отступая перед чернильным мраком. — Вернемся назад. — Куда «назад»? Я не уверен… — Двигатель внезапно взревел особенно натужно, «чихнул» и замолк. — Черт, — выругался Дэймон, ударив рукой по рулю, — вот и приехали. Пошли. — Думаешь, это хорошая идея? — несмотря на прозвучавшее в голосе сомнение, Бонни поспешно затолкала в сумку карту, фонарик и бутылку воды и, схватив с приборной панели телефон, вышла из машины. — Может, лучше вызвать… — она попыталась добиться хоть какой-то реакции от своего мобильника, отказывающегося даже включаться, не то что сигнал ловить, и не стала продолжать. К счастью (и на удивление), фонарик, замигав, все же включился, отвоевав у темноты немного пространства. Очень мало, на самом деле. Дэймон даже не стал смотреть, что там случилось с двигателем: интуиция подсказывала, что вряд ли ему удастся обнаружить что-то конкретное. Да и оставаться на месте не хотелось до зуда в костях. Все его инстинкты, весь более чем полуторавековой опыт и даже, кажется, каждая клетка в его технически неживом теле — все требовало движения. Куда угодно, лишь бы подальше. От замершей мертвым куском металла машины, от неправильной, слишком густой темноты, которой вообще не могло быть в полнолуние и при ясной по всем прогнозам погоде. Вероятно, Бонни чувствовала что-то подобное, так как без возражений ухватилась за предложенную руку и пошла рядом. Шли молча. Душная, тяжелая темнота обхватывала со всех сторон, связывала и давила, и каждый следующий шаг давался в разы сложнее предыдущего. Дрожащий луч высвечивал каменистую почву, которая могла быть дорогой, по которой они приехали, а могла и не быть. Но уж точно это не было похоже на ровное полотно шоссе, с которого — и Дэймон был все еще уверен в этом — они не сворачивали. — Мне стоит спрашивать, куда мы идем? — Подальше отсюда, Бон-Бон, это все, что я могу тебе сказать. Есть идеи получше? — О да, конечно, я же мисс Ориентирование на незнакомой местности в кромешной темноте. — У тебя много талантов, почему бы и нет? — подыграл Дэймон. В разговоре не было смысла, и они об этом прекрасно знали, но была необходимость. Подтверждение присутствия, такое же нужное, как и соприкосновение рук. — Смотри, — Бонни внезапно остановилась, вглядываясь куда-то вдаль. Дэймон проследил за ее взглядом: огонек, теплого естественного оттенка. Костер? — Туда? — Ты же помнишь все эти сказки о блуждающих огоньках и прочих прелестях, поджидающих доверчивых путников? — А у нас есть другие варианты? Конечно, она была права. Вариантов у них было немного, точнее никаких, учитывая тут же погасший фонарик. Очень своевременно. И что-то подсказывало Дэймону, что второй, лежавший до сих пор в сумке Бонни, тоже не зажжется. — А тебе не кажется, что нас куда-то очень уж настойчиво загоняют? — Что ж, в таком случае, думаю, нам ничего не остается, кроме как пойти и посмотреть, кто так жаждет нашего внимания. Дэймон не мог видеть, но точно знал, что сейчас Бонни выпрямилась и расправила плечи, принимая вызов неизвестного противника. Готовая бороться до последнего, как бы малы ни были шансы. Такой он ее знал, такой он ее помнил, но уже давно не видел, и на мгновение почувствовал нечто вроде благодарности к загадочному «загонщику». И даже, возможно, не отказался бы высказать ему эту благодарность. Сразу после того, как вырвал бы сердце. Идти в полной темноте, которая противостояла даже остроте его вампирского зрения, оказалось не так-то просто: несколько раз он едва успевал подхватить Бонни, спотыкавшуюся на неровной дороге, да и сам порой удерживался на ногах только благодаря скорости реакции. Наконец огонек приблизился и превратился в окно с танцующими в нем тусклыми огоньками, скорее всего свечными. Еще через какое-то время впереди вырисовались смутные очертания какого-то дома — еще более черного пятна во всей окружающей их черноте. Дэймон на мгновение чуть сильнее сжал ладонь Бонни и приблизился к темной громаде впереди, пытаясь отыскать дверь. Внутри было светло. Короткий коридор (даже, скорее, крохотная прихожая) вел сразу в большую и, похоже, единственную комнату, освещенную множеством изрядно оплывших свечей, в беспорядке расставленных на самых разных поверхностях. Толстые слои серой, запыленной паутины, покрывавшей стены и немногочисленную мебель, колыхались на неощутимом сквозняке. Внезапно Бонни всем телом прижалась к нему, а через мгновение Дэймон тоже увидел… ее. Она стояла возле противоположной от входа стены, неловко, как манекен, держа перед собой свои маленькие, гладкие, будто пластмассовые руки; темные спутанные волосы неопрятными космами свисали до пояса, контрастируя со светлым платьем, вызывающим безудержную ассоциацию с саваном. Глаза на кукольном личике были закрыты повязкой, но ощущению неприятного, ползающего по всему телу взгляда это не мешало. — Вы пришли, — не вопрос, а утверждение. — Кто из вас готов заплатить? — А будет за что платить? — Дэймон криво улыбнулся. — Пока что мы не видели ничего, кроме каких-то невнятных фокусов с техникой и светом. Бонни рядом шевельнулась и, кажется, что-то хотела сказать, но не успела. — А вам мало? Нужно больше? — Маленькая фигурка вытянула свою кукольную руку и повела ею снизу вверх и обратно, словно обрисовывая их силуэты, слившиеся сейчас в один. Ощущение сотен мерзких холодных лапок на теле усилилось. — Мы хотели узнать способ обратить одно очень мощное заклинание… — все-таки начала Бонни, делая шаг вперед. — Ты ведь не об этом мечтаешь, — перебила ее «кукла». — Я знаю, чего ты хочешь на самом деле. — Я этого и… — Разве ты не хочешь, чтобы твои друзья были живы? — На бледных губах промелькнула тень улыбки, и голос понизился до вкрадчивого шепота: — Или ты никогда не думала о том, как было бы хорошо, если бы Стефан Сальваторе никогда не приезжал в Мистик-Фоллс? Дэймон слышал, как судорожно втянула воздух Бонни, да и сам он на мгновение замер, представив, только представив, что все по-прежнему живы и в безопасности. Однако тут же встряхнулся и, включив саркастичность на максимум, заявил: — Что ж это ты, вся такая всемогущая, прям круче богов, сидишь в этой халупе, нас поджидаешь? Неужели даже захудалого дворца со слугами себе наколдовать не можешь? Она засмеялась. Тихо, презрительно. — А кто тебе сказал, что я сидела здесь и ждала вас? Кто тебе сказал, что я вообще здесь, прямо сейчас? В этом твоя слабость, вампиреныш, ты слишком полагаешься на то, что видишь. И видишь при этом слишком мало. — Ее улыбка стала запредельно самодовольной. — Все совсем не так, как ты думаешь. — Да-да, мы уже поняли, что ты всемогущий пуп земли и так далее по списку. — Он пренебрежительно скривился. — Считай, что трепещем. А теперь давай к делу: ты знаешь то, что нам нужно или нет? — Конечно знаю. И я могу вам это дать. — Отлично! Значит… — Что ты хочешь взамен? — перебила его Бонни. — Жизнь. Не того, кто будет платить, — она предупреждающе подняла руку, словно и вправду могла видеть, как вскинулся Дэймон, готовясь высказать все, что думал, о ней самой и ее идиотских запросах, — а его самого любимого существа. — Не вариант, — тут же отозвался Дэймон. Как бы ни было ему жаль Елену, но такую цену за ее пробуждение он платить не собирался. — Если уж ты действительно знаешь так много, как пытаешься нам показать, — в голосе Бонни явственно звучало раздражение и застарелая, но все еще живая боль, — то должна бы знать и то, что мой любимый человек давно мертв. Это если на мгновение вообще допустить возможность такого нелепого обмена. — Нелепого? — Повязка дернулась вверх, видимо, «кукла» недоуменно подняла брови. — Одна жизнь за десяток, а если посчитать всех жителей вашего городка, погибших от или из-за вампиров, то и несколько десятков жизней, — это нелепо, по-твоему? — О чем ты говоришь? — фыркнул Дэймон. — Какие еще десятки жизней? Мы говорим всего лишь о способе пробудить от магического сна одного-единственного человека. — Нет, мы говорили о том, что вам нужно, — она особо выделила последнее слово. — Чего вы хотели бы на самом деле. Разве нет? — Никто не может обратить время вспять, — едва слышно прошептала Бонни. — А даже если бы мог, — ее голос окреп, — тот, кто тебе нужен, уже мертв. Мне нечем… некем платить. — Она вскинула голову, словно внезапно обретя силу в безнадежности. — Предлагаю остановиться на первой части: никто не может обратить время, — вмешался Дэймон. — Все, всем спасибо, все свободны. Идем, Бон-Бон. — Я могу, — перебил его спокойный голос. Чертова «кукла»! — И цена довольно скромная — существование того, кого ты любишь сильнее всего на свете, неважно даже, жив ли он прямо сейчас. — Как это? — Его просто не будет. Все будут живы, не будет всего одного человека. Разве это большая плата? — И мы должны вот просто взять и поверить, что ты способна это сделать? — Не то чтобы Дэймон ненавидел Энзо, но если одним фактом его несуществования можно было заплатить за жизни стольких важных людей… Да Дэймон бы его сам убил, еще и сплясал бы на его могиле! — А вы проверьте, — рассмеялась «кукла» и одним движением сдернула повязку. Полыхнуло красным. И мир поплыл. Первым, что Дэймон увидел, когда рассеялись цветные круги перед глазами, оказались рыжие косички, подпрыгивающие в такт неровной походке. Официантка уходила по узкому проходу между столиками, в окна заглядывало садящееся солнце, заливая все тревожным красным и превращая лица посетителей в гротескные обожженные маски, и голос по радио радостно поздравлял всех с наступившим уик-эндом. Бонни, сидящая напротив, выглядела такой же ошарашенной, каким себя чувствовал он сам. — Я очень сильно люблю тебя, но я не достойна, — прошептала она, и этот дрожащий шепот, словно нечто осязаемое, ударил прямо в грудь, выбивая весь воздух, оставив его в вакууме и невесомости на несколько бесконечных мгновений, пока женщина за стойкой не переключила волну. «Я очень сильно люблю тебя, но я не достойна», — повторила неизвестная певица, и наваждение рассеялось. Дэймон шумно вдохнул пропитанный запахами еды, кофе и людей, горчащий воздух. — Это тот же самый день, — проговорил он безэмоционально. Просто чтобы что-то сказать. — Она и вправду может. В глазах Бонни стояли слезы. Она всхлипнула, не сдержавшись, и кивнула.***
Ехали в молчании. Только когда машина заглохла, Дэймон негромко спросил: — Ты уверена? — Его ведь… Энзо ведь и так нет, так что… — Бонни помолчала, вытерла одинокую слезинку и закончила: — Да, уверена. — Значит, мы больше не увидимся. — Он дернул уголком рта, силясь улыбнуться, но даже сам понял, что получилось паршиво, точнее, вообще никак. Бонни ответила долгим взглядом, который невозможно было прочитать в полумраке салона. — Я сделаю все, чтобы Стефан никогда не появился в Мистик-Фоллс, чтобы ты, и Елена, и даже невыносимая Барби прожили свои человеческие жизни так, как и должны были. — Бонни все еще молчала, и это раздражало: в ее молчании Дэймону всегда слышалось то, чего не было, как потом выяснялось, на самом деле. Вот и сейчас воображение приписало непроизнесенному оттенок большей грусти, чем позволена между расстающимися друзьями, большего… страха?.. неверия?.. запечатывающего губы надежнее ведьминского заклятья. — Не забудь отправить квотербека спасти Елену после аварии, — добавил он, возвращаясь к безопасной теме. — Лучше я не допущу самой аварии, — возразила Бонни, выходя из машины. — Бонни. — Дэймон подошел к ней и, взяв за плечи, всмотрелся в глаза, почти черные, несмотря на то что в этот раз их не загоняли к цели кромешной тьмой. Невыносимо хотелось отложить все, оставить себе хотя бы еще один день. Чтобы смотреть и запоминать, впитывать в себя ее движения, ее улыбки, ее запах, звук ее голоса. Чтобы сказать… То, что ей знать ни к чему. Отогнав лишние мысли, он успокоил себя тем, что всегда сможет приехать тайно, просто чтобы узнать, что все в порядке, просто чтобы посмотреть, как живет его упрямая ведьмочка. — Не рискуй, меняя слишком многое. И самое главное, не рискуй собой. Другими можешь. — Он улыбнулся, уловил ее ответную улыбку и обнял. — Договорились? — Конечно, — ответила она легко. Конечно, это была ложь, но Дэймон только прижал к себе чуть ближе ее маленькое, хрупкое тело с такой невероятно отважной, готовой на все ради других душой. В конце концов, он любил ее всю, включая и эту глупую привычку жертвовать собой и своими интересами.***
В домике все было так же: свечи, паутина и «кукла»-хозяйка у дальней стены. — Убедились? — спросила она без улыбки. И, не дожидаясь ответа, продолжила: — Ты готова заплатить, ведьма? — Я не… — начала было Бонни, запнулась и кивнула собственным мыслям. — Ну да, конечно. Да, я готова. Сделай это. — А зачем это тебе? — спросил вдруг Дэймон. Не то чтобы он думал, что это остановит Бонни или что «кукла» скажет обязательно правду, но… но что-то внутри скреблось и ныло. Может, простое и банальное нежелание отпускать? Неприятие того, что еще пару мгновений — и все, максимум, на что он сможет рассчитывать, будут взгляды издалека. «Можно подумать, сейчас все по-другому», — насмешливо сказал он сам себе. — А зачем богам во все времена нужны были жертвы? — вопросом на вопрос ответила «кукла». В следующий момент все стало красным.***
Бонни пришла в себя на диване в гостиной своего дома. — Бонни Беннет, ты проспишь всю жизнь, если будешь спать днем! — выговаривала ей бабушка, уперев руки в бока и стараясь выглядеть строго. Обстановка была та же, что и девять лет назад, за окном шумел их маленький городок и вовсю светило летнее солнце. И надо было жить заново. — Я люблю тебя, бабуль, — сказала Бонни, вставая и обнимая ее. — С тобой все в порядке, Бонни? — Да. Да, все хорошо. Бонни опустила глаза, избегая испытующего взгляда, и вышла из комнаты. Ей надо было побыть одной. Привыкнуть к миру девятилетней давности. К миру без Деймона. Утешало только то, что где-то, в какой-то точке этого же пространства и времени он все-таки есть. Бонни попыталась представить себе, где и чем он мог быть занят. Колледж? Бар? Библиотека? Магазин? Машина? Думал ли он о ней? Прямо сейчас? Будет ли думать завтра? А послезавтра? И как скоро он перестанет ее даже вспоминать? Обнаружив, что стоит в своей комнате, глядя в зеркало и не видя там ничего из-за слез, появившихся непонятно когда, Бонни мотнула головой и рассерженно вытерла глаза. Все изменилось, и ей придется с этим жить. И радоваться тому, что есть.***
Подвозя Елену в первый день в школу, Бонни рассеянно поддерживала разговор и подсознательно до последнего ждала… чего-то. Но все было обычно. Заурядно и спокойно. Никаких птиц, бросающихся на ветровое стекло, никаких незнакомцев… Нет, незнакомец все-таки был, и, увидев его, Бонни на мгновение замерла в неверии, чувствуя, как сердце пропускает удар, а после начинает колотиться как сумасшедшее. Елена куда-то убежала, но Бонни едва ли заметила ее уход. — Стефан! Он обернулся на ее оклик, отпуская взгляд администратора, тут же послушно «нашедшей» все необходимое в его бумагах, и недоуменно поднял брови: — Мы знакомы? — Стефан, где Деймон? Он с тобой? — Кто? — Он сдвинул брови, абсолютно правдоподобно изображая непонимание. Бонни фыркнула и, ухватив его за рукав, потянула прочь из канцелярии и дальше по коридору, во двор. На улице Стефан легко стряхнул ее руку и, развернувшись, начал говорить: — Я не знаю, откуда ты знаешь меня, но… — Неважно, — нетерпеливо перебила Бонни, ощущая, как радостное возбуждение охватывает все тело, заставляя кровь быстрее бежать по венам и даже солнце, кажется, сиять ярче. Пусть это и шло вопреки их плану «Мистик-Фоллс без вампиров», подвергая гипотетической опасности всех, кого она знала, мысль о скорой встрече зажгла в душе пламя, осветившее те уголки души, о которых она и думать забыла, но которые, оказывается, исправно копили в себе тоску все прошедшее время. — Я знаю, что тебя зовут Стефан Сальваторе, ты родился в девятнадцатом веке, как и твой старший брат, Дэймон Сальваторе, и вы оба стали вампирами в 1864 году. Не беспокойся, я не собираюсь по этому поводу ничего делать, — быстро добавила она, видя явное беспокойство, появившееся на лице Стефана. — Я только хочу узнать, где Дэймон. Он… Он в порядке? — Я как раз собирался сказать, что понятия не имею, откуда ты знаешь меня… и столько всего про меня, но я не знаю никакого Дэймона. — Он предостерегающе поднял руку, призывая ее к молчанию, и закончил: — И у меня никогда не было брата, ни старшего, ни младшего — никакого. А теперь… — Но... Нет. — Бонни отступила на шаг. Она еще отказывалась верить, пытаясь продлить мгновения, в которых Дэймон существовал, пусть не рядом, но был. Всеми силами пытаясь оттолкнуть момент осознания. Но внутри уже все сжалось, и сердце замерло в ожидании неизбежного удара, и краски вокруг стремительно тускнели, блекли и выцветали, превращая мир в плоский сероватый набросок. Ей не надо было всматриваться в искреннее лицо Стефана, чтобы знать, что он не врет. — Нет… Стефан что-то говорил, то ли успокаивал, то ли пытался внушить ей забыть все, что она о нем знала. Потом перед глазами замелькали обеспокоенные лица Елены и Кэролайн. И говорили уже все, наперебой, тормоша ее и встряхивая, стремясь узнать, что случилось, что не так в этом замечательном дне… Если бы Бонни могла им это сказать... Сказать, что все они были мертвы, а она выторговала для них жизни, отдав взамен одну, всего одну, но самую важную, самую нужную, даже не понимая, что делает. И не понимала теперь, как ей с этим жить.***
В маленькой придорожной кафешке в Аризоне все было почти так же, как девять лет… спустя. Разве что столешницы другого цвета, сидения диванчиков чуть менее потрепанные, да официантка, конечно же, другая. Бонни не совсем понимала, зачем зашла сюда. В последний раз поесть, если что-то пойдет не так? Вряд ли это было подходящее место, поскольку готовили здесь так же посредственно, как и в будущем. В последний раз подумать? Все было решено. Как ни больно было от этого решения, но и другого выхода она не видела. Видеть живыми тех, кого давно похоронила, было удивительно и радостно, но… Но распоряжаться жизнью Дэймона она не имела права. Одно дело вернуть всех, кроме кого-то одного, и совсем другое — лишить жизни того, кого любишь, чтобы вернуть всех остальных. Она сыграла в бога. Она ошиблась. И должна была исправить ошибку. Все это Бонни повторяла себе раз за разом, каждый раз соглашаясь со своими же доводами. И каждый раз чувствовала себя так, словно собственноручно собиралась убить всех своих друзей и еще несколько десятков человек в придачу. И самым тяжелым было даже не понимание, что Дэймон, скорее всего, согласился бы отдать свою жизнь в обмен на жизни всех остальных, если бы знал заранее. Нет, гораздо тяжелее далось осознание, что на это никогда бы не согласилась она. Если бы только знала, если бы понимала, кто будет платой в этой сделке. Если бы не лелеяла слепо свои заблуждения, зажатая в клетке внутренних запретов и стыда за то, что посмела, пусть и не по своей воле, не только проживать жизнь подруги, но и посягнуть на ее любовь. Если бы… Расплатившись за толком не съеденный ужин, она вышла из кафе и поехала навстречу садящемуся солнцу. Все почти как тогда. Всего чуть больше полугода для нее. И целая жизнь, стертая из реальности, для Дэймона. Жизнь, которую Бонни отчаянно надеялась вернуть из небытия. Последние месяцы были потрачены на поиск и изучение всех доступных источников о древних духах и божествах, какие только упоминались в самых замшелых легендах и сказаниях. Она расспрашивала бабушку, пока не вызвала серьезные подозрения и едва ли не запрет заниматься магией. Она ездила в индейские резервации и спрашивала там, с трудом прорываясь сквозь презрительное молчание местных. Она вспомнила наставления профессора Шейна и обратилась к темнейшей части магии, чтобы накопить достаточно сил для борьбы с древнейшим духом. Она… Она до дрожи боялась, что всего этого может оказаться недостаточно. Машина заглохла гораздо раньше, и дальше пришлось идти пешком. Стемнело тоже значительно быстрее положенного, но это как раз большой роли не играло: добравшись до приметной скалы, напоминающей присевшего на корточки великана, Бонни еще раз сверилась с нацарапанной на клочке потрепанной бумаги картой, и закрыла глаза, обращаясь к накопленным силам. Впереди неохотно вырисовалась темно-красная, словно залитая кровью тропинка. Ну что ж, по крайней мере ориентиры ей дали верные. Ей так и не довелось узнать, как выглядит хижина при свете дня, но в красноватом мареве внутреннего зрения та предстала огромной, почти сплошной каменной глыбой с черным зевом входа в самом низу. Бонни моргнула и на мгновение рефлекторно открыла глаза, пытаясь сличить увиденное с реальностью. Но тут же снова закрыла, «увидев» лишь сплошную черноту. Глубоко вдохнула тяжелый, плотный, как вода, воздух, и вошла в темноту пещеры. Как и следовало ожидать, внутри оказалось пусто — древний могущественный дух с непроизносимым именем и не подумал являться на встречу с жалкой человеческой ведьмой, желающей отменить сделку. Как удивительно, мысленно фыркнула Бонни, надеясь, что все-таки сможет сегодня в свою очередь удивить высокомерную тварь. Неприятно удивить. Все так же не открывая глаз, она принялась в строгом порядке расставлять свечи, выстраивая с их помощью контуры сложной многогранной фигуры, напевая при этом вполголоса. С каждой выставленной свечой чуть-чуть громче. Последняя, замыкающая свеча — не удержавшись, Бонни картинно щелкнула пальцами, зажигая ее, и одновременно выкрикнула то самое, непроизносимое имя. На его заучивание ушло не меньше недели, зато сейчас длинная цепочка звуков в самых неудобных сочетаниях без запинок слетела с губ. Спустя секунду там же, где и раньше, возле дальней стены, появилась хозяйка места. В отличие от своего обиталища, она почти не изменилась, только кожа стала полупрозрачной, расцветившись всеми оттенками красного, и повязка исчезла, открывая провалы глазниц, заполненные ярко-алым огнем. — Зачем ты пришла, ведьма? — прошипела она. — Мы же обо всем договорились. — Я не соглашалась на такую плату. — Еще как согласилась. Я тебя не обманывала — ты сама себя обманула. — Я разрываю сделку! Отмени все. — Думаешь, можешь так просто менять реальность по своей прихоти? Крутить время туда-сюда, как вязание твоей бабки? Все не так… — Хватит заливать. Отмени все. Ты можешь. — Бонни покрепче сжала в кармане крохотный двухлезвийный кинжал — что-то среднее между вилкой со слишком широкими зубьями и кастетом. — Или… — Могу, — оскалилась хозяйка, — но не буду. Мне понравилась твоя жертва. В нем столько жизни… — она плотоядно облизнулась, — было. Не то чтобы Бонни и вправду рассчитывала на мирное решение спора, но попытаться стоило. Хотя бы потому, что никто не мог точно гарантировать успеха, а самое главное, последствий, силового варианта. Но и другого выхода уже не было. Бонни снова запела, только теперь мелодия была рваной, тревожной, заставляющей сердце подстраиваться под свой неровный ритм, то и дело пропуская удары. В такт этим пропускам она делала шаги. Тварь у стены дернулась, но так и не смогла сойти с места. Скривила свое кукольное личико и выплюнула: — Этого недостаточно! Тебе не хватит сил, выскочка! — Кровавые огненные озера, заменяющие ей глаза, засияли в разы ярче, ослепляя, лишая связных мыслей, кроме всепоглощающего желания отвернуться, спрятаться, не смотреть. Преодолев приступ головокружения и слабости, Бонни повысила голос и сделала еще несколько шагов вперед. Вены на руках набухли и почернели. Надо думать, на лице все было не лучше, потому что красная дамочка снова сделала попытку отступить, снова не смогла и завела свою прежнюю волынку, правда, уже гораздо менее уверенным тоном: — Даже этих сил тебе не хватит, ведьма! Зря ты обратилась к тому, с чем не можешь совладать. Ты не сможешь… В глазах внезапно потемнело, и звук собственного голоса отдалился, теряя силу и громкость. Бонни судорожно вдохнула: только не замолчать, только не сейчас, еще всего пару шагов… Хотелось остановиться, осесть на пол и, скрутившись в маленький бессильный клубочек, пролежать там остаток своей жизни. Не очень большой, судя по довольному смешку, донесшемуся откуда-то из разбавленной красным темноты. Замерев на мгновение, Бонни изо всех сил сжала кулаки, впиваясь ногтями в ладони. Правая рука вспыхнула жгучей болью — оба лезвия костяного кинжала жадно вгрызлись в кожу и плоть. Это разорвало темную пелену и позволило сделать последние шаги. Прямо к цели. — Да неужели? — едко спросила Бонни, по рукоятку погружая короткие лезвия в мгновенно угасшие глаза. — Не смогу, говоришь? Тело в ее руках пошло рябью, как отражение на воде, и кожа на нем начала отслаиваться, опадая вниз тонкими розоватыми лепестками. Бонни попыталась отступить на шаг, избежать контакта с этими полупрозрачными ошметками, вызывавшими тошноту своими чересчур мягкими прикосновениями, — и упала навзничь. Падение, казалось, длилось вечность, и она все смотрела и смотрела, как падают бесконечные клочки бледно-розовой, как приваренное мясо, плоти. Потом ее затылок коснулся наконец чего-то твердого, и наступила темнота.***
— Бонни! Очнись! Ну очнись же ты, Бонни, не будь такой упрямой! Знакомый голос ворвался в туман, клубящийся в голове, вызывая спазмы боли, и Бонни невольно застонала, попытавшись свернуться калачиком и зажать уши. Ага, как бы не так. Дэймон тут же принялся тормошить ее с удвоенным усердием. Пришлось попытаться открыть глаза и простонать сквозь зубы: — Пожалуйста, перестань меня трясти, я и так умираю… — Я тебе умру! Только попробуй! Найду ведьму, которая тебя оживит, и буду возить тебя с собой в качестве зомби-прислуги. — Ха-ха, очень по-дружески, Дэймон, я всегда знала… Дэймон? — Внезапно марево в сознании рассеялось, и глаза распахнулись уже безо всяких усилий. — Дэймон?! — Бонни приподнялась на капоте и обхватила ладонями его лицо, вглядываясь сквозь слезы, мгновенно наполнившие глаза. — Ты жив. — Конечно, я жив, Бон-Бон. Не я же заключал сделку с некой магической сущностью, после чего свалился замертво и покрылся темными венами. Еще раз попробуешь выкинуть подобный фокус… — Он замолчал, притянул ее руку к своим губам и поцеловал ладонь. — Помни, шутка про ведьму не такая уж шутка. Я найду способ тебя вернуть. Бонни рассмеялась и обняла его. Живой, настоящий. По-прежнему чужой, но с этим можно жить. — «Кукла» сбежала, — сказал Дэймон какое-то время спустя, подавая ей бутылку с водой. Вокруг шуршала, шелестела и обдавала прохладой ясная лунная ночь. Бонни все так же сидела на капоте, маленькими глотками пила теплую воду и заново привыкала к реальности, в которой у нее не было никого. Никого, кроме Дэймона. — В следующий раз нужно… — Не будет следующего раза. — Она вздрогнула при одной только мысли о возможности повторения. — Бонни, ты же сама… — Нет. Я не согласна с ценой, — слова вырвались сами, прежде, чем Бонни придумала, чем их можно заменить. Таким, что она могла бы объяснить, не сказав больше, чем нужно. Дэймон помолчал, видимо, переваривая внезапное изменение ее точки зрения или, может, думая, как бы помягче сказать ей все, что он об этом думает. Впрочем, Дэймон и помягче?.. Бонни слабо улыбнулась. — А теперь расскажи, что случилось на самом деле. — Дэймон в одно мгновение оказался снова рядом, настойчиво заглядывая в глаза и придерживая за плечи. — Что?.. Ничего не случилось. Я вырубилась, она сбежала. Вот и все. — Бонни, ты так загорелась этой идеей, да и кто бы не захотел такого: вернуть все к началу, иметь возможность исправить кучу ошибок… И теперь я должен поверить, что ты изменила свое мнение только потому, что… Что, Бонни? Это не уверенность в том, что поменять ничего не получится, ты сказала только о цене… Но Энзо мертв… Так почему же?.. — Потому что это не Энзо. Дэймон нахмурился, и Бонни практически видела, как совмещаются у него в мозгу маленькие кусочки пазла, довольно простого пазла на самом деле: у нее действительно не осталось никого, о чьей жизни можно было бы беспокоиться. Кроме него самого. Она отвела взгляд, чувствуя одновременно и боль, и странное облегчение. — Бонни, посмотри на меня. Она упрямо мотнула головой. — Бонни. — Дэймон приподнял ее подбородок, заставив взглянуть на него. Долгий проникающий в душу взгляд, а потом он наклонился и прикоснулся к ее губам. Легко, осторожно, вопросительно. Бонни не уклонилась, не отпрянула — губы приоткрылись будто сами собой, и поцелуй превратился в глубокий, захватывающий, лишающий остатков мыслей и воли. — Я не хочу… Я не смогу быть временным вариантом, — выдавила она спустя вечность, отдышавшись. — Мы найдем способ разбудить Елену, и… — Обязательно найдем, Бон-Бон, — он ласково убрал прядку волос с ее лица, заправив за ухо, — и она счастливо проживет свою человеческую жизнь. Без меня. — Но ты… — Я люблю тебя, моя упрямая ведьмочка. — Что? — Знаешь, изучение языков никогда меня особо не привлекало, но я вполне уверен, что могу сказать это еще по крайней мере на двух или даже трех, если английский ты внезапно перестала понимать. — Дэймон. — Могу даже пожертвовать своим свободным временем и выучить еще на нескольких, главное, скажи, какие ты поймешь. — Дэймон! — Только, пожалуйста, пусть это будет не китайский. Можно попробовать… Бонни притянула его ближе и поцеловала. Сама, пьянея от того, что может, от того, как охотно он ответил. Может, однажды она даже к этому привыкнет и поверит. Однажды. Если повторять достаточно часто.