***
Я не замечал слез, горячими потоками смывающих с лица вонючую кровь Голодных. Солнце село, а я, шатаясь, вышел из леса, спотыкаясь об острые камни. Впереди виднелась высокая стена, обнесенная поверх колючей проволокой. Ковыляя, я приблизился к воротам, ожидая света прожектора, резким лучом осветившего бы меня. Но света не было. Я подошел к воротам вплотную и толкнул их — они легко поддались, лишь тихо скрипнув, будто жалуясь на что-то. Войдя внутрь, я замер. Сердце сжалось, а к горлу подступил тугой ком. Я попятился и уткнулся спиной в каменную стену, не в силах оторвать взгляда от представшей картины. Там не было ничего.1
19 февраля 2017 г. в 23:05
Лучи заходящего солнца, пробивающиеся сквозь деревья, солнечными зайчиками играли на её волосах, перепрыгивая на рюкзак, лаская плечи в грязной джинсовой рубашке и соскальзывая на землю с её бледных рук. Мы шли больше двух недель, пять дней из которых продирались сквозь этот дикий лес. Пока что Голодный попался только один, и то, практически полностью разложившийся — я прикончил его ударом берца, размозжив по камням протухшие мозги.
Нам оставалось недолго до предполагаемого безопасного места.
Я рассказывал ей тихим шепотом веселые истории, от которых на изможденном лице наконец-то появлялась улыбка. Ради её улыбки я был готов на многое, а ради безопасности на всё. Мы единственные выжили из всех, кого можно было назвать семьей. Последним ушел Найджел, по глупости споткнувшись и скатившись в овраг, кишевший Голодными, как мухами на навозной куче. Я, поморщившись, безуспешно попытался отмахнуться от назойливых мыслей.
Моя девочка осматривала деревья, забавно морща лоб. Затем нахмурилась и вздохнув, сообщила:
— Недалеко шоссе, пойдем чуть южнее.
Непостижимым для меня образом она всегда безошибочно чуяла места с остатками цивилизации.
Она примкнула к нашей группе пять лет назад — исхудавшая, вся в кровоподтеках и ссадинах. За прошедшие годы я не раз поражался её способностями к выживанию и невероятной интуицией. Что, однако, не мешало мне относиться к ней с недоверием и даже враждебностью, впрочем, эти чувства долгое время были взаимны.
— Тшш! — она резко замерла, прислушиваясь. Мигом превратившись в слух, я замер рядом.
Долгие безрадостные годы научили нас, некогда высших разумных существ, быть тише, чем любой полудохлый заяц перед охотничьей облавой. Слух, обоняние и зрение обострились до максимального предела. Эти изменения, постигшие наши человеческие тела в условиях выживания на режиме «хардкор», радовали и огорчали одновременно. Радовали, потому что других преимуществ, типа острых когтей или смертельно опасных клыков, у нас не было. Огорчали, потому что разумные высшие существа были вынуждены жить инстинктами, как обычные животные.
Вот и сейчас, повинуясь инстинктам, мы замерли и пригнулись на полусогнутых, готовясь или бежать, или сражаться, если Голодный один. Совсем рядом — буквально в метрах пяти — послышался хруст веток, а затем мерзкий хрип. Я посмотрел на неё, она чуть заметно кивнула. Один. Это хорошо. Нож скользнул в ладонь, и я медленно пошел к Голодному, кругом обходя место потенциальной опасности.
Запах разлагающейся плоти окутал удушливой волной, и я по привычке задержал дыхание. Занес отточенным движением нож и резко опустил руку, полностью вонзив сталь в мягкий череп живого мертвеца. Хрип прекратился, туша, вмиг став тяжелой, рухнула наземь, подняв ворох осенних листьев.
— Недалеко ещё два, — подошедшая девушка, сощурившись, смотрела туда, откуда мог прийти Голодный.
— В обход, или…? — я вопросительно взглянул на нее.
— В обход, — коротко бросила она, вытирая мой нож горсткой сухой листвы, — если рядом шоссе, их может быть больше. Лишний риск ни к чему.
Я согласно кивнул, и мы двинулись дальше. Моя смелая девочка, самая сильная среди всех людей, когда-либо встречавшихся мне. Наша вражда длилась долго. Мы не переносили друг друга на дух, и как малые дети ругались, если появлялась необходимость находиться рядом. Все изменилось за ночь, самую страшную ночь в моей жизни.
Я зажмурился, прогоняя образы растерзанных людей, вставшие перед глазами. Она заметила и участливо сжала мою ладонь, успокаивая:
— Осталось немного.
Я слабо улыбнулся, стискивая в ответ её руку.
— Уже скоро мы забудем этот ад, — прошептала моя девочка, уверенным взглядом глядя перед собой. Я расслабился, поверив её словам.
Той ночью мы бежали. Бежали с пепелища, оставшегося от нашей группы. Бежали несколько недель, останавливаясь как можно реже. Мне казалось, мы убежали на другой конец света, но ад преследовал нас повсюду. Мы остановились, добравшись до границы разрушенной Германии, и только тогда позволили себе отдохнуть. В тот день я принял ее, рыдающую, в свои объятия, и тогда понял: она — самое дорогое, что есть у меня. Единственное, что осталось.
Мы сливались в отчаянных поцелуях, стараясь впитать друг друга без остатка. Наши тела сплетались, желая оказаться как можно ближе. Мы боялись выпускать друг друга из вида, стали единым организмом, наизусть выучили наши повадки и привычки.
Мы бы ни за что не выжили по одиночке.
Поддавшись внезапному порыву, я остановил ее и аккуратно притянул к себе. Глаза в глаза — нам не нужны слова, чтобы понимать наши желания. Мои обветренные губы коснулись ее мягких.
— Уже скоро, — прошептала моя девочка, отстраняясь. Ее сбившееся дыхание откликалось внутри чем-то болезненно-сладким. — Мы скоро придем, я чувствую.
— Только ты заставляешь меня идти дальше, — ответил я.
Если бы не она, я бы давно сдался. В этом мире будущего больше нет, и чем дальше мы шли, чем сильнее старались выжить, тем больше я убеждался в этом.
— Не дури, — шикнула она, вмиг став серьезной. — Осталось немного.
И я снова расслабился, поверив ей. С каждым днем я все глубже погружался в сомнения, но моя девочка, мое солнце, не уставала вселять в меня надежду и уверенность. Она вела меня вперед, и когда казалось, что дальше некуда, что впереди никакого спасения, именно она спасала меня.
Внезапно тишину леса пронзили выстрелы. Она тут же присела на корточки, потянув меня за собой. Мы спрятались за стволами деревьев, прижавшись к шершавой коре. Я посмотрел на нее и увидел старательно скрываемую панику в глубоких карих глазах.
— Сколько? — едва шевеля губами, спросил я.
Она подняла один палец.
— Человек, — еле слышно ответила. Я удивленно охнул.
Нахрена он стреляет? Это разбудит тысячи Голодных, которые могут лежать где угодно в этом лесу! Гребаный идиот!
— Нам надо убираться отсюда, и побыстрее.
— Бесполезно, — моя девочка побледнела, прислушиваясь. — Они идут.
Я в ужасе смотрел на нее. В голове билась одна мысль: нам не выбраться. Мы почти дошли, черт возьми, нам осталось так мало! Паника поднималась горячими волнами, затапливая полностью, поглощая и лишая возможности трезво мыслить. Я почувствовал, как дрожит в моей шершавой ладони ее рука.
Где-то поблизости раздался знакомый хрип.
Нечеловеческий вопль заставил нас обоих подпрыгнуть на месте. Что ж, стреляющего идиота больше нет. Взгляд моей девочки с безумным страхом бегал по деревьям, она дернулась, сдавив до хруста мою руку.
— Мы успеем! — прохрипела она и с внезапной решимостью посмотрела на меня. — Мы успеем!
Я понял ее без лишних слов.
Мы сорвались и побежали так, как не бегали еще никогда. Перепрыгивая через торчащие корни и сваленные деревья, мы неслись вперед, подгоняемые адреналином и бешеным страхом. Обостренный слух улавливал леденящие кровь хрипы, раздающиеся со всех сторон. Перед моими глазами расплывались стволы деревьев и высокие папоротники. Мы продирались сквозь колючие кусты, царапая до крови кожу, и не чувствуя боли.
Голодные были повсюду. Их мерзкий запах витал в воздухе, заползая в ноздри и сбивая дыхание. В боку нещадно кололо, легкие горели, но мы продолжали бежать. Стоявшее на пути дерево заставило расцепиться наши руки, и моя девочка стала отставать. Я обернулся, чтобы схватить ее, а она остановилась почему-то, уставившись на меня широко открытыми глазами.
— Ты спятила?! Бежим! — крикнул я в панике, но она не шевелилась.
На ходу воткнув нож в трупа, попавшегося по пути, я ринулся к ней. Подбежав, встряхнул в попытке вывести ее из неуместного транса. Ноль реакции.
— Не стой!!! — заорал я, тряся ее за плечи.
Она медленно осела на землю, остекленевшими глазами смотря перед собой. Прямо за ее спиной Голодный с хрипом протянул ко мне гниющие руки. С порванной губы стекала свежая кровь.
Я непонимающе смотрел на мертвеца, стоявшего на том месте, где должна стоять моя девочка.
— Нет… — со странным клекотом вырвалось из горла.
Вместо нее на меня смотрели пустые глазницы Голодного. Его тухлые пальцы, словно гладя, скользнули по рубашке.
— Нет!!! — взревел я, одним ударом отметая от себя живого мертвеца.
— Нет!!! — ближайший труп упал под мои ноги, и я раздавил берцем его гнилую голову.
— Нет!!! — обезумев, я раскидывал приближающихся мертвецов, яростно засаживая нож в пустые глазницы.
Примечания:
.оставляйте свое мнение, пожалуйста!