Город, из которого невозможно уехать.

Перекинувшись парой реплик со Стивеном и немногочисленным экипажем, Трикси съела пару яблок и задремала в каюте. Всем это было только на руку: и девушка не собиралась мешаться на палубе, и не было никакой нужды быть излишне вежливой и общительной — денег вполне достаточно. Наверное, это вошло в привычку — пытаться вызнать всё, что только можно, в частности, о самой себе. В какой-то степени это даже казалось забавным. Мобильный окончательно оказался вне какой-либо сети, и девушка осознала: «Обратного пути нет.» Её уже не мучила совесть, что она не отзвонилась отцу и не дала знать Виктору, куда направляется. «Меня всё равно никто не ищет. Виктор по понятной причине, а отец заслужил отдых.» Через десяток часов плавания, океан был освещён месяцем. Трикси старалась не смотреть на пугающе пустой горизонт, всё-таки, выйдя на палубу. - Наверное, это уже бесполезно. - обратилась она к Стивену. - Если то тусклое свечение вдали не то, что вы ищите, то да. - отвечал мужчина, глядя в бинокль. - Вы хоть знаете, как должен выглядеть этот ваш остров? - Там точно должно быть здание. - пожала плечами Лам. - Взгляните сами. - мужчина протянул Трикси бинокль. И действительно, над волнами возвышался небольшой остров, на котором виднелось крошечное здание. Ещё через полчаса пути до острова было уже рукой подать, и девушка могла различить четырёхэтажную клинику. «Неужели я увижу родителей?» - Мы можем подождать вас здесь. - проговорил Стивен, помогая Трикси выйти на сушу из лодки. - Спасибо. Я постараюсь не задерживаться надолго. Поёжившись от холода, Лам нерешительно зашагала по снегу, вглядываясь в окна клиники. Выйдя наконец на дорожку, девушка увидела каких-то людей, которые стремительно направлялись к ней. И у них было оружие. - Стойте! - Трикси подняла руку, поняв, что они собирались стрелять, и она не ошиблась. Послышались выстрелы, а пули засвистели со всех сторон. Лам кинулась назад и повалилась за ствол дерева. Голоса и выстрелы приближались. - Что там ещё такое? - спрашивал Стивен, выронив сигарету. - Очевидно, стрельба. - отвечал мужчина из экипажа. - Шеф, мы на это не подписывались. - Я тоже так думаю. Валим, парни. - с этими словами двое мужчин бросились в лодку, завели мотор на полную мощность и ринулись к яхте. Совсем близко послышался хруст снега, и чьи-то руки схватили Трикси. - Ты откуда взялась? - над девушкой возвышался неприятной наружности мужчина в зелёной куртке и шляпе. - Мне нужен Френсис Дулмахер, я его дочь. - твёрдо отвечала Трикси сквозь зубы, почувствовав тянущую боль на месте шва. - О, а я его троюродный племянник. - усмехнулся мужчина, после чего засмеялись и его сообщники. - Моя мать Кэндис Дулмахер, его жена. - не сдавалась Лам. - Док не предупреждал, что ждёт гостей. - возразил мужчина. - А у тебя своей головы нет? Трикси, не отпуская, повели в клинику. На втором этаже здания, пройдя по коридору, мужчина в шляпе остановился напротив кабинета, на котором была табличка с надписью «Доктор Ф. Дулмахер». Постучав в дверь, он вошёл и закрыл её за собой. Сердце Трикси бешено колотилось, никак было невозможно восстановить дыхание. То ли она не могла оправиться от внезапного обстрела, то ли это было сильное волнение. «Наконец-то я увижу родителей.» Через пару минут дверь открылась, и мужчина в шляпе приказал: «Завести!» Всё так же удерживая Трикси за руки, двое других мужчин завели девушку в кабинет. Перед столом в белом халате стоял высокий пожилой мужчина с правильными чертами лица. «Почти, как на фотографиях.» - подумала Трикси, ожидая, что скажет Дулмахер. Странно, но его лицо не выражало никакой тёплой радости, скорее, удивление. - Ну, надо же. Поразительное сходство. - наконец проговорил он, подходя ближе к Трикси. - Здравствуйте. - отвечала нерешительно Лам, во все глаза глядя на Дулмахера. - Да уж, здравствуйте, так здравствуйте. Какой же, однако, интересной бывает жизнь. - усмехнулся хирург, обращаясь к мужчине в шляпе. Затем, переведя взор на Трикси, продолжал, - Признаться, не мог подумать, что ублюдок моей жены сам ко мне явится через столько лет. Невероятное стечение обстоятельств. - О чём вы говорите? - от услышанного у Трикси подкосились ноги, а в висках застучало. - Поспешу разочаровать тебя, дитя, но ты мне не дочь. Вот так бывает. - Дулмахер развернулся и неспешно направился к окну. - Твоя мать нагуляла тебя где-то в Америке, пока я занимался опытами и открытиями. Ах.. Что была за женщина, всё так хорошо начиналось. Наверное, мне следовало уделять ей больше внимания. Вы с ней невероятно похожи, особенно, эти глаза. - Френсис снова развернулся к Трикси. - Ты наверняка хотела бы увидеться с матерью, верно? Трикси кивнула, всё ещё не понимая, в чём подвох, и Френсис подошёл к стеклянному шкафу. Только сейчас Трикси заметила, что среди книг стояла банка, которую Дулмахер и взял. Когда он поднёс её ближе, Трикси смогла различить два заспиртованных глазных яблока с серо-зелёной радужкой. Лам так и застыла на месте. - Что ты с ней сделал? - С этими глазами я почему-то не могу расстаться. Наверное, ностальгия по былым временам. - задумчиво говорил Дулмахер, вздохнув. - А для вас, мисс.. - Пошёл к чёрту! - выпалила Трикси. - Действительно, неважно. Для вас у меня особая программа. Такая встреча, это надо отметить. Трикси ничего не отвечала и не вырывалась, понимая, что всё это бесполезно. «Экипаж яхты или перебит, или они сбежали. Они были без оружия.» - Вы станете частью чего-то значимого. Возможно, это будет единственным, что имело бы какое-то значение в вашей жизни. - О чём вы? - спрашивала Трикс, упавшим голосом. - Знаете, что меня занимает? В какой момент человек становится кем-то другим, если ему полностью заменить все части тела? - Дулмахер поставил банку обратно в шкаф и повернулся к Трикси. - Только если ухитриться заменить мозг, болван. Ты, видимо, дилетант, раз такая очевидная вещь тебе в голову не приходила. - огрызнулась Лам. - Ну, что ж, довольно с вас разговоров. Джентльмены. - обратился Френсис к вошедшим санитарам, - отведите её в хирургическое крыло, вколите тубарин и подготовьте к завтрашним опытам. Полностью отчаявшуюся Трикси вели по длинному коридору куда-то в другое помещение. В хирургическом крыле было несколько отсеков, в одном из которых Лам увидела связанное существо с головой пожилого мужчины и с телом женщины. «Ты это заслужила. Своей глупостью и неосмотрительностью. Может, так оно и лучше для всех.» - думала Лам. Но через пару минут, когда санитары наконец затащили Трикс в какой-то кабинет, уставленный стеклянными шкафами с различными препаратами и медицинскими инструментами, за секунду перед глазами девушки пронеслись самые лучшие моменты жизни. И счастливое детство с Марио и приёмными родителями, которых она считала родными, и первый поцелуй в университете, и первая ночь с Виктором, всё лучшее время, которое они провели вместе. «Ради этого стоит жить.» Пока один санитар привязывал ноги Трикси к креслу и направлялся привязывать левую руку, а второй санитар наполнял шприц препаратом, Лам бросила взгляд на близстоявшую тумбочку. Когда мужчина наклонился над девушкой, чтобы привязать правую руку, Лам схватила скальпель свободной рукой и успела махнуть им по шее санитара. Тот начал захлёбываться, после чего свалился на Трикси, заливая её алой кровью. Второй санитар со шприцем ринулся к Лам, но та швырнула в него скальпель, который врезался ему в предплечье. Выронив шприц, санитар извлёк скальпель и направился к Трикс, но та стала хватать с тумбочки всё, что попадалось под руку и швырять в санитара, пока тот не повалился на пол, истекая кровью. Наскоро развязавшись, Трикси схватила металлическую стремянку и со всей силы ударила несколько раз мужчину по черепу, пока тот не вырубился. Такого уж точно ей не приходилось делать в жизни, но помимо инстинкта самосохранения, у неё был теперь и другой стимул. И потом, она была воспитана в семье самого дона Кармайна Фальконе, который не редко напоминал о том, что никогда нельзя терять самообладание. «Никогда нельзя недооценивать себя и свою волю. Насколько бы ни был силён противник, сражаться нужно неистово и до конца.» Сейчас у Трикс уже не было времени рассуждать об убийстве людей. Ситуация сложилась крайне критическая: если на острове и был какой-то транспорт, то это лодка и вертолёт. Вертолётом Трикси управлять не умела, лодкой тоже, хотя с ней ещё как-то можно было справиться в теории. «Ну, хорошо, доберусь я до лодки, а дальше? Допустим, поплыву в сторону Исландии, если, вообще, не промахнусь. Вот я добралась до неё чудесным образом, а дальше? У меня нет денег, чтобы ехать оттуда домой. На острове не спрятаться.» Внезапно Трикси почувствовала сильную боль внизу живота. «Точно.. совсем про них забыла.. Господи.» Девушка принялась выдвигать все ящики шкафчиков, пока не нашла вату и бинты. Приведя себя в относительный порядок, Трикс выбежала в коридор, то и дело оглядываясь. Вооружённая одним хирургическим ножом, она взбежала по лестнице на верхние этажи, надеясь найти что-нибудь напоминающее чердак. В клинике было тихо. На последнем этаже не было никакого подходящего помещения, где можно было бы спрятаться. Направившись к другому концу коридора, девушка вдруг услышала чей-то голос, а из-за угла в конце коридора показалась фигура женщины в белом халате. В ту же секунду Трикси рванула в первую попавшуюся дверь, комната напоминала прачечную — всё было заставлено шкафами и контейнерами с постельным бельём. В коридоре послышались приближавшиеся шаги. Когда они стали слышаться совсем рядом, в комнате загорелся свет, а дверь открылась. Трикси замерла. Три минуты длились целую вечность, пока слышалась возня. Затем свет снова погас, и дверь закрылась. Виктор с самым мрачным видом проверял обоймы оружия, сидя в окружении Кармайна, двух своих подручных и людей дона в вертолёте. За ними следовал второй вертолёт с другими людьми Фальконе. Марио было запрещено лететь, хотя тот рвался. «Может быть, он и хороший врач, многого добился, но из него сквозит гордыня, всё в нём кричит «Я сын значимого человека. Выглядит жалко.» Вся ситуация давила на Зсасза, как огромная каменная глыба. Виктор был сосредоточен на том, чтобы очиститься от мыслей и эмоций. Хотя бы сейчас. Невольно всплывали картины из прошлого, как погибли родители. Виктора накрывало мощное дежавю, это злило, распаляло, усиливало сердцебиение и сбивало дыхание, но хитман упрямо сдерживался, чтобы не зарычать. Кармайн молчал, глядя то перед собой, то на звёздное небо. Казалось, что он был совершенно спокоен, но нет, он просто тоже вспоминал тех родных, кого лишился в жизни. И меньше всего на свете желал бы испытать эту боль снова.