~~~
Ханзо приходит в себя, и на него тут же обрушивается головокружительная смесь из цветочных ароматов и ярко-красных пятен. Это слишком даже для его притупленных чувств: все эти цвета, яркий свет и запахи. Он и представить не мог, что загробная жизнь будет столь… насыщенной. Впрочем, что она будет похожа на медотсек Пункта наблюдения в Гибралтаре, он тоже не ожидал. Он то приходит в себя, то вновь проваливается в забытье. Очнувшись, он вслушивается в окружающие его столь знакомые голоса. Мерси, говорящая что-то про жизненно важные органы, про кому, про восстановление. Может ли это значить, что Ханзо всё же не настолько мертв, как он считал изначально? Лусио и доносящиеся отзвуки его исцеляющих мелодий. Жующая жевательную резинку Хана, которая, ставя на паузу дребезжащую музычку из своей карманной приставки, то и дело спрашивает: «Ну долго еще там?» И Джесси. Джесси не произносит ни слова, но Ханзо всё равно его слышит. Позвякивание его шпор. Шелест простыней, задеваемых его руками, что старательно избегали контакта с кожей Ханзо. Вкрадчивый голос Мерси: «Джесси, пожалуйста, отдохни немного, он будет в порядке», — и следовавшее за ним тихое, недоверчивое хмыкание. Он хочет спросить, что случилось. Хочет спросить, почему он еще жив. Потому что после падения со здания, как правило, не выживают. Хочет знать, отчего Джесси столь молчалив. Ведь Джесси всегда был самым шумным из известных ему людей. Лишь окружающий его аромат цветов остается неизменным в этом туманном междумирье. Цветы и гнетущее молчание Джесси. Однажды, когда его сознание прояснилось чуть лучше обычного, Ханзо приоткрывает глаза и видит склонившегося над ним Джесси. Он выглядит ужасно: переросшая борода, темные круги под глазами, шляпа куда-то пропала и волосы в полнейшем беспорядке. Но Ханзо еще никогда не был настолько рад видеть его. Начиная вновь проваливаться в небытие, сквозь опущенные веки Ханзо на мгновение видит лицо Джесси, каким он сохранился в его памяти. То была прямая противоположность Джесси, которого он видел только что: с запрокинутой головой, смеющийся низким раскатистым смехом, неизменно согревавшим Ханзо изнутри. И снова пустота. Но этот Джесси здесь, и он реален, как и сам Ханзо. По крайней мере, насколько он мог судить. Когда их глаза встретились на несколько долгих мгновений, Ханзо казалось, будто он смотрит на него через расфокусированную камеру: расплывчатое лицо растерянного человека. А затем Джесси, наконец, говорит: — Вернись ко мне, дорогуш. Оказывается, без тебя я чертовски бесполезен. И он вновь засыпает под звуки столь знакомого голоса. К тому времени, как он окончательно просыпается, цветов уже не было.~~~
Как только Энджи дает согласие, Джесси тащит Ханзо полюбоваться на сад. Он думал, что Ханзо забыл те цветы, что отсчитывали пролетавшие дни, пока в один прекрасный день он не упоминает их, перебивая Джесси, развалившегося в кресле возле кровати и рассказывающего свои байки, дабы скоротать время. — …и я рассказал Мэй, я, такой, говорю: «Ну теперь мне ясно, что у вас там творится! И нечего тут пререкаться!» Она так сильно смеялась, я аж испугался, что она лопнет со смеху… — Ты приносил мне цветы? Джесси замирает, поначалу просто молча глядя на него, а затем еще ниже сползает в своем кресле, опустив на лицо шляпу и безуспешно пытаясь скрыть проступивший румянец. — Не думал, что ты их запомнишь. — Я помню запах. То было первое, что я заметил. — Джесси почти физически ощущает взгляд Ханзо. — Что с ними произошло? Он вздыхает и не отвечает. Вместо этого он выбивает из Энджи разрешение вывести её пациента на свежий воздух. Пряча улыбку, он слушает ворчание Ханзо о том, что его, «как какого-то немощного», отвозят в сад на коляске. В саду нет ни стульев, ни скамеек, так что он опускается на траву у ног Ханзо и прислоняется спиной к его коленям. Он понимает, что объяснить свою одержимость цветами — единственное, что было в его силах, когда ни чем другим помочь он уже не мог — будет проще, когда Ханзо не видит его лица. Он говорит, а Ханзо снимает с него шляпу и начинает нежно перебирать пряди каштановых волос. Это действие до боли знакомо, и Джесси чувствует проступающие в уголках его глаз слезы. Он вспоминает, как эти же руки — недвижимые, словно неживые — лежали на белых простынях в медотсеке; как он отказывался касаться их, зная, что Ханзо не сожмет его ладонь в ответ. Оказывается, любимые цветы Ханзо — белые хризантемы.~~~
Когда Ханзо, наконец, допускают до его первой после инцидента миссии, он приносит Джесси цветок. Всего один. Маленький и белый, Ханзо даже не знает его названия. Но это все же лучше, чем ничего. Он приносит этот цветок в старую комнату Джесси: ту, которую он не использовал с тех пор, как Ханзо выделил ему половину полок в своем шкафу; ту, в которой он скрывался, заслышав эти новости. Джесси не поднимает головы ни когда открылась дверь, ни когда она осторожно закрылась за Ханзо, ни когда его тихие шаги эхом раздавались в пустой комнате, пока он подходил к пыльной кровати, на которой и сидел Джесси. В конце концов Ханзо приходится слегка поддеть его подбородок пальцем, вынуждая посмотреть наверх. Он закладывает цветок Джесси за ухо и улыбается. Какие же они оба упрямые. — Мы не можем прятаться от этого вечно, Джесси. — Да я не прячусь. Ханзо приподнимает бровь и многозначительно оглядывает пустую комнату. Джесси чуть краснеет. — Ну, может, чуть-чуть. — Мы вынуждены принять этот риск. И ты понимаешь это лучше, чем кто-либо другой. Джесси прикусывает губу, не глядя Ханзо в глаза. Ханзо мягко убирает его волосы с лица, стараясь не задеть цветок. — Ага, знаю, — неохотно вздыхает Джесси. — Просто… раньше не о ком было волноваться. — В таком случае нам повезло, что оба мы — профи своего дела, которых так просто голыми руками не возьмешь. И тогда Джесси поднимает свои большие, темно-медовые, бездонные глаза, встречаясь взглядом с Ханзо. Ему не привыкать к потерям и ошибкам, как не привыкать и Джесси. Но он благодарен за каждый прожитый день, что дарует ему честь вновь увидеть эти глаза. — Я не смогу пообещать, что всегда буду возвращаться к тебе. Жизнь уже показала, насколько это было бы глупо, — Ханзо нежно проводит ладонью по щеке Джесси. — Но я могу пообещать вот что: пока я дышу, я никогда не прекращу пытаться. Потому что ни к кому, кроме тебя, я не хочу возвращаться. Лишь одно невероятно долгое мгновение Джесси смотрит на него, прежде чем броситься в объятья Ханзо. Он увлекает его в поцелуй, поначалу с оттенком печали, постепенно становящийся всё более и более нежным. Ханзо утешающее гладит его по широкой спине. Тем временем Джесси еще сильнее прижимает его к себе, словно желая слиться с ним воедино. Так же, как приживляют вместе два цветка, создавая новый. Когда же они наконец отрываются друг от друга, Джесси смеется своим низким раскатистым смехом. Один из столь любимых Ханзо звуков. — Аналогично, дорогуш, — говорит Джесси, придвинувшись так близко, что Ханзо чувствует его дыхание на своих губах. — Так, на случай, если ты этого ещё не понял. Ханзо улыбается и поправляет едва не выпавший цветок в волосах Джесси. — Я понял. — Но, надеюсь, ты не будешь разочарован, если я больше не буду таскать тебе цветы. Они смеются тихо, с облегчением, и Ханзо лишь сильнее сжимает Джесси. — Заместо этого ты всегда можешь купить мне шоколад, — говорит он, однако слишком поздно осознает свою ошибку. Всё, что ему остается, так это закатить глаза на ответ Джесси. — Сладости для моего сладенького? Будет исполнено!