Sky is over

Учиха Саске чертовски хорош собой. Светлокожий и темноглазый, источающий уверенность и силу в каждом движении. Долбанный гений. Успешный во всем, за что ни возьмётся. Не человек, а мокрый сон старшеклассницы. По совместительству, персональный кошмар Узумаки Наруто. Учиха не смотрел – ранил. Резал будто по-живому взглядом и гнусно хмыкал, проходя мимо. Знал, что Узумаки не хватит выдержки ответить тем же. – Ублюдок! – ярился Наруто, в гневе сжимая кулаки. Дикое нечто, ныне отодвинутое вглубь подсознания эволюцией, поднимало в нем голову. И клокотало от предвкушения. – Забей, – лениво тянул шагающий рядом Шикамару. После беспрерывных лекций мучительно хотелось есть (прямо жрать), благо, дешевых забегаловок и кафешек рядом с территорией универа хватало. Оставалось лишь дойти до них без непредвиденных мордобоёв. – Как будто это возможно. Он же на нем помешанный! – ржал Инудзука. Их трио стало известно еще в начале первого курса. На второй неделе обучения Наруто, сцепившись с Кибой, случайно разбил горшок с любимой геранью директора. Транспортирующий злополучное растение Шикамару также оказался втянут в разборки. Выволочку им Цунаде тогда устроила знатную, назначив участникам "трагедии" сорок часов совместной уборки кабинетов. Так они и спелись, переходя от взаимного пренебрежения к дружеским узам. Живущий на порыве, Наруто не боялся превратностей судьбы. Может быть, именно поэтому он, не раздумывая, бросился вперед, когда остальные отступили или застыли на месте. Неуправляемое авто мчалось к пешеходному переходу, по которому степенно вышагивал погруженный в мир тяжелого рока Учиха. Сорвавшись на бег, Наруто знал – он успеет. Жаль, не учел, что успеет спасти лишь одну жизнь. Не свою. Он запомнил лишь секундное облегчение и резкий удар. ... Учиха стоял у окна, прислонившись бедром к краю подоконника, бездумно разглядывал оживленную трассу внизу. Закат окрасил багровым комнату, добавил таинственного блеска чёрным глазам и смягчил резкие черты идеального лица. Наруто смотрел на него и бесился. А незнакомая обстановка и тянущая боль в груди раздражали еще больше. – Ты эти позы специально выбираешь, темэ? Мол, смотрите, я такой прекрасный и загадочный. Буэ... Меня сейчас стошнит! – по-детски кривляясь, самым мерзким тоном (стопроцентно выводящим Сакуру-тян из себя) протянул Узумаки. Он никак не ожидал, что непоколебимый Учиха дернется, будто от укола, резко обернется и побледнеет, словно перед ним сам сатана, а не спасший его шкуру однокурсник. Странности на этом не заканчивались. Учиха в открытую таращился на что-то выше себя, почти под самым потолком. Наруто собирался уже зашутить что-нибудь дурацкое про чубакабр или неубранную в углу паутину, как вдруг осознал, что установленный ранее зрительный контакт ни разу не прервался. А это означает... – Твою медь... – ...ты привидение, - полузадушено выдохнул Учиха, недоверчиво разглядывая мерцающий полупрозрачный силуэт. Парящий у самой верхней полки с книгами об эзотерике (страстно любимой Микото и потому запрятанной в квартире младшего сына подальше от глаз дражайшего мужа-скептика) Наруто судорожно пытался не паниковать. – Только не падай в обморок, даттебайо, – осипшим голосом, попросил Узумаки, через миг позорно теряя сознание. ... Когда Узумаки очнулся вновь, Учиха снова (очевидно! Не красоткам же из Playboy быть на его месте) оказался неподалеку. Сидел в парке на дощатой скамеечке и читал какую-то заумную книженцию, заодно почесывая за ухом пригревшегося кота. Ярко-рыжего с хитрым прищуром янтарных глаз. Клены, раскрашенные осенью от огненно-красного до лимонно-желтого оттенков, скамейка для парочек, оккупированная мистером "гордое одиночество", бродячий кот. Всё-всё это вызывало в Наруто желание побегать и попрыгать, может, даже сделать вид, что он играет на воображаемой трубе. Если мир катится в Тартарары, а Земля сходит со своей орбиты, то лучшее решение – добавить и от себя каплю безумия. – Ты пережил клиническую смерть, – буднично, словно каждый день беседует с выходцами из потустороннего мира, сообщил Учиха. Ублюдок даже взгляда от страницы не оторвал. – А сейчас третьи сутки пребываешь в коме. Ветер шевелил листву, играл на ней, как на музыкальном инструменте. Нежным шёпотом деревьев разбавлял враз установившуюся тишину. Учиха продолжал упорно игнорировать Узумаки, а последний мучительно думал, как выразить глубину своих чувств лишь одним словом. Достаточно ёмким. Веским. Описывающим ситуацию в целом, как нельзя лучше. – Охренительно... – Ирука-сенсей мог бы им по праву гордиться. – Хн. Ничего умнее я от тебя и не ожидал, добэ. ... - Саске... Самое поганое в произошедшем было то, что никто, кроме младшего Учиха, Наруто не видел. Как бы тот не кричал, не звал, не бился бы, как рыба об лед, все заканчивалось одинаково. Никто не замечал. Не слышал. Будто Узумаки Наруто действительно исчез. - Саске... С первого дня жизни приковавший к себе взгляды, нахлебавшийся сполна ненавистью и бессмысленной злобой, ныне душа компании, парень-фейерверк. Длинные полосы симметричных шрамов на щеках. Пшеничные взлохмаченные волосы. Ультрамариновые глаза, темнеющие до синевы грозового неба в момент накатившего бешенства. Громкий смех и открытая улыбка. Узумаки Наруто - слабый мальчишка, извечно берущий чужие проблемы на себя. В сиротском приюте за непривычные броские черты били. В средней школе - травили. В старшей начали признавать их уникальность, а позже вознесли на пьедестал. Сейчас мимо него (в прямом смысле, насквозь) проходили люди. Он впервые стал пустым местом. - Саске... Впадая из крайности в крайность, Узумаки искал, рвался найти решение. Чертов выход! Вспоминая популярное кино, погружался в собственное тело, задыхаясь от пронизывающего ощущения чужеродности. Отторжения. Шаровой молнией носился по Токио в поисках медиумов и магов, чтобы в итоге найти лишь шарлатанов, способных тянуть из отчаявшихся деньги. Искал таких же. Выброшенных на периферию. Тех, кто еще не успел переступить черту и застрял в межмирье. Искал и не находил. Город жил, дышал, менялся в бешеном темпе. Мелькал неоновыми вывесками, смеялся сотнями голосов, плакал, задыхался от радости, бурлил эмоциями. И весь этот поток шел мимо, оставляя Узумаки Наруто не на берегу даже, а на мелководье. Не сдвинуться. Не спастись. - Саске... Кота из парка Учиха забрал себе. Под руководством Узумаки приобрел новоявленному питомцу лоток, миски, дорогущий корм и двухэтажный домик, которому Курама (право придумать кличку Наруто отвоевал себе) предпочел картонную коробку из под него же. Кошак оказался умным, ленивым и через край прожорливым. - Саске... Когда Учиха уходил на занятия, Наруто говорил с Курамой, а тот вместо ответа мурчал и довольно жмурился. – Почему он? Почему из всех людей на свете именно он, даттебайо? Человек привыкает ко всему. Вот и Наруто за прошедшую неделю попривык, наловчился контролировать ставшее эфемерным тело. Однако сложно продолжать считать себя человеком (живым человеком), когда проходишь сквозь закрытые двери или бетонные плиты стен. – Ты знаешь, Курама? – разбуженный внезапным вопросом кот лишь раздраженно дернул ухом и прикрыл лапой нос, оставляя шумного хозяина один на один с давней дилеммой. Легко звать по имени близких, друзей, любимых, просто приятных людей (в особенности, хорошеньких девушек). Даже человека, всей душой ненавидимого, можно сквозь зубы назвать по имени. Но не Учиха. Нет, только не его. Словно мир рухнет, если Наруто скажет: «Саске». Вслух. ... Киба подловил ублюдка у главных ворот. Специально отпросился с курса по углубленной тригонометрии, сославшись на плохое самочувствие, метеобури и чуть ли не на понос. В итоге, весь извелся, не учтя, что отличники не прогуливают. Учиха, как всегда, бесстрастной статуей рассекал людской поток. Нацепил наушники, включил музыку на максимум и чешет себе по своим королевским делам, а Наруто лежит в больнице уже десятые сутки, и одному Богу известно, когда он очнется. Чёрт его дернул бросаться под колеса ради этого засранца. – Хэй, Учиха, притормози, – еле сдерживая ярость, прорычал Инудзука. Учиха, конечно же, просьбы (предложения, очевидной угрозы) не услышал, но непроизвольно мазнул взглядом по странному парню с натянутым по глаза капюшоном, отороченным серым мехом и скрывающим недобрый прищур. Безразличие сорвало последние предохранители с итак нестабильного самоконтроля, и Киба ударил. Наконец-то. – Sky is over! – надрывались выпавшие во время драки наушники. – Громко ты музыку слушаешь, Саске-тян, – безумно скалясь, прохрипел парень. Ярость душила его получше виселичной петли. – Вредно для здоровья, знаешь ли. – Интересно ты заботишься о чужом самочувствии, – сплевывая кровь, зло уколол Учиха. Вокруг сцепившихся уже образовался хоровод жадных до зрелищ. Зрачки телефонных камер цепко следили за парнями, чтобы позже наполнить мировую сеть очередным актом насилия. Хлеба и зрелищ - крови и слез. Толпа жаждала, и Саске почти поддался ее желанию. Хотел сказать что-то резкое (провоцирующее), но осекся, вспомнил совсем другой день. Как играла та же песня. Как что-то (или кто-то) сшибло с ног, толкнуло вперед, обрушивая на наждачку асфальта. Как обожгло болью содранную кожу и разбитые колени. И как чужое тело бездвижной куклой разметалось по дороге, защитив от смертоносного удара. Время замедлилось, стало тягучим будто смола. Саске видел траекторию, знал, куда ударит Инудзука. И зачем-то не стал уклоняться. – Sky is over... ... – Фиолетовый – тренд сезона？– с любопытством наблюдая, как наливается цветом синяк, поинтересовался Узумаки. Те же глаза, та же шальная улыбка. Тот же голос. Вроде рядом, а вроде и коснуться нельзя. Точнее, невозможно. – Иногда я думаю, что сошел с ума и ты просто моя галлюцинация, – прикладывая пакет со льдом к гудящей болью скуле, признался Саске. – Пф, сошел с ума он. Да ты на всю голову двинутый и давно, даттебайо! Хей, Учиха, чего приуныл? Прекращай, тебе не идет. – Саске. – Чего? – Зовут меня так, добэ. Надеюсь, мозгов запомнить хватит. Узумаки не понравился ему сразу. Шумный парень раздражал на субклеточном уровне. Выводил из равновесия налаженный упорядоченный мир Учиха, рушил, крошил его на составляющие. Наруто проповедовал другие ценности, призывал к общности, сплочению. Одиночка в Саске не мог принять подобных идей. Они грызлись по поводу и без. Разбивали друг о друга кулаки, подставляли, вели себя, словно полудурочные школьники. А потом Узумаки спас Саске жизнь, чтобы ко всему прочему еще и стать его персональным привидением. Наверно, только это и могло заставить Учиха шагнуть навстречу. – Долго обрабатываешь информацию. "Са-ске" – пять букв, два слога. Ты сможешь, усуратонкачи. – Прекрати это. – Что? – Быть нормальным. Не ублюдком, –растерянно пояснил Узумаки. – Сам-то помнишь, как меня зовут? Видеть, как темнеют от ярости голубые глаза, осознавать, что вызываешь в ком-то столько чувств, подобно наркотику. Саске не мог отказать себе в таком удовольствии, продолжая подначивать и задевать. Наруто всегда отвечал ему с тем же энтузиазмом. Они были врагами, ставшими соперниками. А сейчас Учиха (впервые) протягивал руку, не представляя, какой катастрофой это закончится. В этом, пожалуй, и был весь кайф их взаимоотношений. – Наруто. – ...Саске. ... – Когда нам было по тринадцать, Наруто пообещал на мне жениться. – Вряд ли он бросился под машину по этой причине, Харуно. Сакура засмеялась высоким ломким смехом, способным перерасти в истерику за долю секунды. Ее тонкая фигура, облаченная в белый халат для посетителей, казалось хрупкой и беспомощной. Саске смотрел на нее и не чувствовал в себе ни жалости, ни желания успокоить. Поддержать. Узумаки лежал в постели бездвижно, оплетенный трубками и проводами медицинских приборов. Слабый, с чуть поджившими ссадинами на бледном лице, беспомощный. Безразличный. – Ты всегда нравился ему. Наруто хотел бы стать твоим другом, – сжимая бесчувственные пальцы Узумаки в ладонях, прошептала Сакура. Их взгляды, наконец, встретились. Глаза у Харуно удивительно большие, ярко-зеленые могли пленить кого угодно. Проблема лишь в том, что Саске нравились голубые. – А ты, Саске-кун? Кем ты хочешь стать для Наруто? – как будто он знал. ... Приближался конец второй недели призрачного существования Узумаки, убивая надежду на возможное выздоровление с каждым движением часовых стрелок. Наруто завел привычку пропадать до рассвета в туннелях метро и молчать, глядя на нарисованные матерью Саске пейзажи. – Красиво. – Хочешь познакомиться с автором, добэ? – Только, когда перестану просвечивать, темэ. В тот же день скрипнул запасной ключ в замке входной двери, напугав Узумаки до смерти (если, конечно, подобное сравнение можно применить к человеку, застрявшему на перепутье). Микото легко переступила порог, сгрузив пакеты с домашней едой на пол, и нежно притянула замешкавшегося сына к себе. Что-то болезненно сжалось в груди, и Наруто, пройдя сквозь пол, ретировался в шум туннелей. Саске не хотел, чтобы Узумаки уходил. ... – У тебя кто-то появился, сынок? – Разве что кот. Курама. – Странная кличка. – Друг придумал. – Друг? - со смущающей улыбкой уточнила Микото. Они пили свежезаваренный чай, не включая свет. Сумерки затопили кухню, придавая разговору странной (неловкой) интимности. Саске сверлил взглядом вязь узора на кружке, не зная, что сказать. "Мама, из-за меня человек попал в аварию, и теперь его дух подглядывает за мной в ванной". "Мама, я вижу привидение и потому завел кота, который тоже его видит". "Мама, мне кажется, я схожу с ума и, если это правда помешательство, то я не хочу приходить в норму". – Расскажешь потом. Только, сынок, люди не умеют читать мысли. Пока не скажешь, тебя не поймут. Главное, подбери верные слова. "Мама. Небо умирает на моих глазах. Я без него не смогу". ... – А если я и правда твоя галлюцинация? – Хн. Прошлявшись где-то до утра, Наруто усиленно доставал глупыми вопросами. Наполовину сделанный доклад нетерпеливо мигал курсором, ноутбук вхолостую грелся (Саске трижды попросил вселенную не подставлять и не ломать его технику в самый ответственный момент), Узумаки висел над потолком. Учиха допил остывший кофе одним глотком. Четвертая кружка за ночь вместо желанной бодрости придала лишь сверхмучительный оттенок усталости. – Нет, серьезно, даттебайо! – Если ты моя галлюцинация, то ты часть меня... - задумчиво откликнулся Саске, сохраняя документ в трех папках разом и устало откидываясь на спинку стула. По срокам он мог, минимум, неделю делать святое ничего, особо не грузясь, однако ему необходимо было отвлечься. Разглядывая коричневые капли на белой керамике, Саске собирался с силами. Совсем немного, чтобы перестать ходить по замкнутому кругу. – Наруто, как я к тебе отношусь? – Тупой вопрос. – Неправильный ответ. – Ненавидишь. Узумаки вернулся поникший, почти не видимый в тусклом солнечном свете. Саске мог различить лишь зыбкий силуэт, но проигнорировать сквозившее в голосе отчаяние не смог бы, даже если бы захотел. Не после стольких проведенных вместе дней. – Мимо. Расслабься, усуратонкачи, ты явно самостоятельная единица. Слабоумная, но самостоятельная, – с улыбкой констатировал Учиха, встречаясь взглядом со спрятавшимся в тени Узумаки. Наруто смотрел на него неприлично долго, не отрываясь и не моргая, чуть склонив голову вправо. Так, что призрачная челка скрыла часть лица. – Я тоже давно тебя не ненавижу. – Это признание? Перед тем, как окончательно исчезнуть, Наруто слабо кивнул. В гостиной Курама с звенящим грохотом разбил старинную вазу. Саске должен был встать, устроить коту взбучку, убрать осколки и отправиться на учебу. Вместо этого он обессиленно склонил голову на прохладный стол и уснул. Ему снился только Узумаки, и это, пожалуй, был лучший из возможных снов. ... – Он очнулся, – лопнув розовый пузырь жвачки, насмешливо сообщил Суйгетсу. Нахал таскался за Учихой с начала второго курса и ни в какую не хотел отставать. Однако после того, как Наруто три дня не возвращался домой, Саске стало плевать на все, в частности, на доставучих одногруппников. – Кто? – Иногда ты бываешь конченным мудаком. Узумаки! Парниша, любящий жертвовать собой. Припоминаешь такого? – Хн. – Рад, что припоминаешь. Прислать ему в больницу цветы от твоего имени? – глумился Хозуки, легко ступая по мощенной дорожке в третий корпус. На совместное занятие по мировой экономике. – В жопу себе их засунь, – бесстрастно посоветовал Учиха, сворачивая к главным воротам. Он не сомневался (слепо надеялся), что скоро к нему нагрянет гость. Один определенный желанный гость. – Какой ты грубый, Саске-кун! – проорал вслед Суйгетсу. А, нагнавшая его по дороге, Карин так и не смогла выпытать, чему тот так довольно скалится. ... – Непривычно входить сюда не сквозь дверь, – неловко пошутил Узумаки, протискиваясь мимо Саске вглубь квартиры. Горячий, как печка, реальный, живой. Осязаемый. Учиха не дал тому и пары шагов ступить. Развернувшись, крепко схватил за запястье, жадно прижал к себе. Зарылся носом в отросшие волосы на затылке, вдыхая, удостоверяясь, что не иллюзия. Не обман. Так и стояли посреди коридора: входная дверь нараспашку, Курама восьмеркой трется об ноги, а в груди что-то огромное, трепещущее. Неудержимое. – Не мог представить, что больше сюда не вернусь. Ты же Кураму голодом заморишь. И себя, – поворачиваясь в кольце сильных рук, тараторил Наруто. Заглянул в глаза и ошарашенно замолк. Смазано ткнулся губами к уголок чужих губ, неуверенно, робко. И смотрел выжидающе, как зверь глядит на ружье в руках охотника. Смотрел так, словно Учиха сейчас оттолкнет. Вышвырнет. Сможет после всего этого безумия жить, как ни в чём не бывало. Саске не удержался, фыркнул весело (счастливо) и расставил все точки над "ё": – Добро пожаловать домой, придурок.