Картина, спасшая душу

      Карл был молод: юноше совсем недавно исполнилось 25 лет. Высокий, стройный, с тонкими и изящными чертами лица, длинными пальцами. Казалось, сама природа велела ему стать художником.       Карл очень любил рисовать. Темноволосый парень с глазами цвета кедрового ореха окончил художественную школу и теперь снимал комнатку, где рисовал свои картины и продавал их за приличную плату. В будущем юноша мечтал о собственной галерее, а в это летнее утро он отправился искать красивое место, которое можно было бы перенести на холст.        Шагая просёлочной дорогой, Карл с радостью думал, что в его сумке достаточно новых красок, а карандаши он заточил ещё с вечера. День обещал вдохновение и удачу.       Неторопливо прогуливаясь и осматриваясь по сторонам, юноша заметил алый цвет, выбивающийся из-за деревьев. Не в силах противостоять собственному любопытству, Карл направился к пестреющему пятну. Но когда художник подошёл ближе и отклонил ветки, то застыл в восхищении: перед ним раскинулось маковое поле.       Все оттенки красного (от нежного до огненно-яркого) были собраны в этих цветах. Все эмоции от нежности и страсти до страдания и гнева пронеслись в душе молодого человека. Это алое море волновало его, заставляло руки дрожать, а коленки подгибаться.       Маки колыхались от ветра, и его душа колыхалась вместе с ними. Юноша ещё никогда не видел такой завораживающей красоты. «Вот что я хочу перенести на холст, вот что оставлю после себя потомкам!»- подумал он, окидывая взглядом бескрайние просторы.       Не медля больше ни секунды, Карл достал бумагу, карандаш и, присев прямо на траву, начал творить. Грифель так и плясал в его ладони, оставляя на белоснежной поверхности серые линии. Художник просидел так довольно долго, пока вдалеке не показался силуэт, нарушевший всю композицию.       С другого конца поля к нему приближалась девушка. Она была довольно молодой, хотя на симпатичном лице её читалась мука пройденных испытаний. – Не хотелось бы вас расстраивать, но этот луг принадлежит мне,– мягким голосом сообщила дама, подойдя к Карлу совсем близко. – Простите, я просто хотел запечатлеть его, – принялся оправдываться юноша, хотя и не совсем понимал, для чего он это делает. – Вы, что же, художник?– с любопытством поинтересовалась девушка. – Совершенно верно,– кивнул Карл. – А хотите, я доставлю вам удовольствие?– загадочно улыбнулась девушка. – Не думаю, что смогу принять от вас подобную услугу,– юноша покачал головой и уже хотел уйти, но незнакомка остановила его, наклонилась к самому уху, зашептала. – В первый раз я подарю вам удовольствие бесплатно, во второй раз придётся заплатить. Завтра, на этом же месте.       Девушка не стала дожидаться более его возражений. В руках у дамы блеснул шприц, и в глазах у Карла потемнело. Наркотик. Зачем возиться с этим мальчишкой, если можно навсегда отнять у него рассудок?       Парень помнил какие-то невероятные картины, видения, другой мир, странный, дикий и прекрасный. Шумело море из чьих-то волос, а над ним кружили чайки-блюдца, напевая головокружительную симфонию.       Больно. За что? Он ведь просто хотел нарисовать пейзаж! Больно. Он ведь пришел сюда лишь за вдохновением! Больно. Виски пульсировали, и от этого пульсировал мир вокруг, словно Карл качался в детской кроватке. Больно, но… приятно. Картины выглядели живыми, хотя юноша понимал – это лишь видения, безумный бред, созданный его сознанием. Бо…приятно. Все такое необычное, завораживающее. Приятно. Голова кружилась, сердце ныло от того, что не может нарисовать волшебную страну, в которой оказалось.       Сколько раз юноша ходил на тот страшный луг, он не помнил. Помнил, только, как оказался там во второй раз. Таинственная девушка уже ждала. Кто она и зачем это делает? Подобные вопросы тогда даже не думали появляться в одурманенном сознании Карла. – Можно ещё немного удовольствия? – спросил он тогда пересохшими губами. – Да, можно. Где деньги? – Деньги, сейчас… – кажется, он тогда бежал домой, помня, что за последнюю работу получил приличную сумму…       Помнил, как потом мчался назад и отдал ей всё до последней копейки в обмен на долгожданный шприц. И всё: ни девушки, ни луга. Тени больше не казались бездушными пятнами на земле. Внутри них бушевал огонь, жили монстры. Они выли и кусались, когда человек ступал на черную полоску, недоступную солнечным лучам. Иногда было весело. Яркие цвета летали вокруг бабочками, люди строили смешные физиономии.А еще тело перестало подчиняться. Сидя, можно было долго добираться до собственного колена. Оно казалось далеким, неприлично большим. А вот пальцы наоборот становились слабые и тонкие, как хворост.        Зато все время в этих видениях была приятная боль. Она пронизывала каждую клеточку, каждый образ. Она пульсировала, разрасталась, а потом начинала гаснуть. Самое страшное – потерять эту боль. Прекрасную, как девушка, что ее приносила. Удовольствие. Карл так привык к нему, что уже не представлял свою жизнь без бреда, страшного отражения в зеркале, монстров на асфальте и приступов дикого смеха. Он не мог поверить, что пальцы снова смогут держать кисть. Зачем? Ему ведь так хорошо. И все благодаря девушке. Её образ только изредка всплывал в сознании, чтобы его тело смогло получить очередную дозу…       Когда один такой день бреда кончился, Карл очнулся в своей маленькой комнатке, у него не осталось ни одной картины, ни одного эскиза. Все деньги исчезли, не осталось ничего, ни драгоценностей, ни книг… Перед ним лежал набросок макового поля. Ещё не законченная картина, лишь набросок. – Надо снова пойти туда рисовать. Девушка говорила, что будет там. Я хочу вернуться в страну, из которой только пришёл,– молило тело.Но разум хотел остаться здесь, хотел рисовать маковое поле, закончить пейзаж.       Карл взялся за кисть – она выскользнула из пальцев, подобно миру, который исчезал так же стремительно. Может, удастся занять немного у друзей. Вот только их нет, он потерял знакомых, с которыми когда-то связывало столько общих интересов. Ничего. Карл встал, пошатываясь, подошел к окну. Деньги. Где их взять? Быстро. Они нужны ему, как воздух. Нужны, чтобы вернуть привычную сладостную боль. Думай. Но тело лишь ныло, требуя дозу. Ужасно. Юноша закричал и ударил кулаком в стену. Больно… Похоже, но не то.       Кисть подкатилась к ногам, будто призывая попробовать снова. Точно, он ведь когда-то не просто рисовал. За картины платят деньги! Вот откуда это странное желание творить. Когда в комнату вошли, Карл даже не заметил этого. Лишь услышав звон разбившейся посуды, юноша обернулся. Перед ним стояла симпатичная девушка. По её лицу струились слезы, но глаза сияли счастьем. – Снова рисуешь, – тихо прошептала она. – Я думала, что уже не дождусь этого. – Лиз, что ты тут делаешь? – художник нахмурился и снова стал выводить на холсте линии. – Часто сюда прихожу следить за порядком. Хотя ты и в ужасном состоянии, я все еще твоя сестра, – гостья решительно вытерла щеки.       Гениально! И почему он раньше об этом не подумал! Есть ведь семья, она поможет! Картина вмиг была забыта. Это слишком долго, а жажда боли уже становится невыносимой. – У тебя есть деньги? – юноша подлетел к Лиз и схватил её за плечи, так что девушка даже вскрикнула. – Зачем тебе? – насторожилась та. – Снова купишь наркотики?       Огромным усилием удалось не стиснуть пальцы еще сильней. Она не даст, она боится. Боится, что он снова уйдет в мир фантазий. Но она – шанс. Так ему удастся получить еще немного удовольствия. – Хочу купить краски, а не на что, – во рту разом пересохло, в животе похолодело.       Поверит ли? Должно сработать. Она хочет видеть его рисующим, хочет вернуть брата. Глупая, он уже совсем другой, но деньги… – Да, краски тебе необходимы, – задумчиво протянула Лиз. – Я куплю и принесу,– девушка резко дернулась, захлопнула решетку на окне, скользнула к двери. Карл услышал щелчок замка. Заперла? Юноша кинулся к выходу. – Выпусти! Ты ничего не понимаешь! – как обезумевший, художник колотил кулаками по дереву, сдирая костяшки пальцев в кровь. – Я все понимаю, – девушка стояла по ту сторону двери, прислонившись спиной к теплым доскам. Крики брата пугали её, но она твердо решила помочь. – Еще недавно я думала, что пора бы оставить надежду. Ты гонялся за мной с ножом, смеялся в лицо просто так, но, увидев сегодня тебя за работой, я подумала, что ты справишься. Нужно только немного подтолкнуть. Ты всегда был сильным, твоя воля поможет тебе избавиться от этого страшного бремени, – Карл ее не услышал.       Юноша все еще кричал и колотил слабеющими руками в дверь. Он не воспринимал ничего, кроме стука сердца в собственных висках. Ужасно, но художник бы продал душу дьяволу за тот шприц.       Когда Лиз снова пришла, комнату было сложно узнать: следы ногтей на стенах, сломанные стулья, Карл лежал на полу, обессилев. Темные круги под глазами напоминали страшную печать. Сейчас ему будет тяжело.       Стараясь не шуметь, девушка убрала обломки, выкинула все опасные предметы. Ей будет страшно некоторое время, но брат потихоньку справится. Хозяйка комнаты оказалась сердобольной и согласилась закрыть глаза на беспорядки и шум до полного выздоровления несчастного. Лиз глубоко вздохнула, она уже чувствовала, что проснется завтра под жуткие завывания и грохот.       Почти месяц Карл сидел в своей комнате. Поначалу он был зол на весь свет, пытался сломать решетки, но все медленно приходило в норму. Очередная коробка красок, которую принесла Лиз, не оказалась размазанной по полу, а пригодилась для рисования.       Юноша и сам не понял, почему снова сел за мольберт. Хотелось отвлечься, занять чем-то изнывающее тело. Кисть плясала на бумаге гораздо увереннее, чем в тот день, когда Карл очнулся. Не спеша приходило осознание. Именно через краски юноша стал передавать чувства, понимать свое состояние. – Что сделала эта женщина, во что превратила меня?!– с ужасом думал он, нанося оттенок за оттенком.       Юноша помнил поле до мельчайших деталей. Каждый его цветок, каждый алый отблеск отзывались в душе бурей эмоций. Как же вначале хотелось вернуться на луг, снова увидеть таинственную девушку! Карл всё сопротивлялся. Сидел, водил кистью по холсту, ни на секунду не оставляя своё детище. Становилось легче. Чем больше он рисовал, чем сильнее отдавался любимому занятию, тем дальше отступало желание попасть на луг. Нужно ли ему это? Зачем? Видит же, как робко сестра заглядывает в комнату, боясь попасть под горячую руку…       Когда юноша поставил перед собой законченный холст, всё уже стихло. Ему не хотелось ничего кроме отдыха. Парень прилёг на диван и тут же провалился в сон. Сколько он рисовал? День, два? Одному богу известно. Но за свою душу он был спокоен. Она спасена, он сам её вытащил из пропасти. Хотя нет, не сам. Помогло искусство. Сила, которая тянула прочь от погибели, любовь, которая не давала отступить. И Лиз, которая верила в него, несмотря ни на что, её упорство, забота и терпение поставили его на ноги, её вера помогла таланту не угаснуть. А с холста шумели маки, тянулись алыми лепестками к солнцу. Картина, спасшая душу, была закончена. Спасёт ли она ещё кого-нибудь? Возможно…       Спустя годы Карл стал знаменитым художником, открыл личную галерею. Его картины стоили баснословных денег, и была только одна, которую он не продал. Все работы выходили из-под кисти и также уходили в руки коллекционеров. Все, кроме одной. Он возил её на выставки и обязательно привозил назад. Она была любимой. Картина, поставившая непреодолимый барьер между Карлом и бездной, в которую двадцатипятилетний юноша когда-то чуть не упал… Маки, шумевшие с холста алыми лепестками…       Возможно, эта история немного наивна. Возможно, она не похожа на реальную борьбу с зависимостью. Но важно одно: каждый сам решает свою судьбу. Если захочешь выбраться из бездны, обязательно справишься. Тебе помогут, тебя поддержат, но только если сам будешь бороться. Каждую слабость можно превратить в силу. Ведь для одних маки – это наркотик. А для других – прекрасные цветы…