Тень смерти

I. Он рождается с именем Бен Органа-Соло, наследником дома Альдераан. Он делает первый вдох, и небо на горизонте темнеет. Два ягненка в стойле слегли в этот же миг. Позже, когда Бен мирно спит у материнской груди, его отец обсуждает безрадостную весть с пастухами. — На них ни следа, милорд, — говорят они. — Просто как будто горел огонек — и погас. На своем крещении он морщится, когда его дядя кропит ему лоб святой водой, плачет от чего-то темного, невидимого, а по деревням проносится оспа. Его мать старается этого не замечать. Она качает его на колене и крепко целует в пухлые щечки. Отец наблюдает за ним глазами, полными тревоги. Когда Бен подрастает и уже может разговаривать, умирает старая прачка. Он пристально смотрит, как ее хрупкое тело увозят прочь. — Он забрал ее, — говорит Бен своему отцу странным и каким-то далеким голосом. — Кто забрал ее, сынок? — спрашивает отец. — Тот человек, — говорит Бен. — Человек в черном. Ты его не видишь? Его голос похож на тихие шаги по могиле, и отец вздрагивает. II. Бен плачет, когда его отсылают в монастырь к его дяде. Он маленький, он еще очень маленький, и он цепляется за юбки матери. Его отца нет дома: торговые поездки, говорит мать, но Бен ей не верит, и, наверное, она сама тоже не верит — поэтому она говорит ему быть храбрым и сильным. Дядя поможет ему. Путешествие тянется долго, им ехать через всю страну. Оно становится еще дольше, когда три лошади шарахаются в испуге от четвертой, упавшей замертво. III. Бену пятнадцать, он обучен письму и учится тому, как обрести мир с Богом. Его мать и отец обещали навестить его здесь. Он так и не видел их с тех пор. Он видел человека в черном, очень много раз. Голос этого человека громче всего звучит по ночам, когда Бен с трудом погружается в медитацию и тщетно ищет покой, который обещал ему дядя. Ты достоин большего. Приди ко мне, и я дам тебе то, к чему ты стремишься. Сын мой… Бен не спит. IV. Бен собирает травы для своего дяди, когда на пути у него появляется человек в черном. Впервые Бен видит его так близко. Бледная, как рыбье брюхо, кожа туго обтягивает угловатые кости. У него черные глаза, а рот словно бы изогнут в издевательской усмешке. Человек делает жест, внимательно глядя на него, и тысячелистник в руках у Бена вянет, чернеет и опадает на землю. Ты знаешь, кто я такой. И мальчик — ведь Бен все еще мальчик, неловкий и напуганный, — кивает. Человек улыбается и смотрит с одобрением. Хорошо. Одну костлявую сморщенную руку он запускает в складки своего плаща, достает оттуда пучок трав, кроваво-красных и сверкающих, и протягивает мальчику. Слушай внимательно, мой юный ученик. С этим я берусь сделать тебя известным врачевателем. Когда бы ни позвали тебя к постели больного, я явлюсь тебе там. Если я встану у изголовья больного, будь спокоен, он излечится, дай ему эти травы. Но если же я встану у его ног — он мой, и ты должен доставить его ко мне. Глаза человека блестят, как темные камни, и мальчик осторожно забирает травы у него из руки. Делай так, — продолжает человек, — и у тебя будут богатство и власть большие, чем ты можешь себе представить. Бен колеблется мгновение. Но только одно мгновение. V. Когда спустя несколько дней человек в черном приходит в монастырь, его коридоры становятся красными. Родители Бена наконец приезжают, чтобы повидаться с ним. Его дядя говорит им, что он погиб. VI. Мальчик берет имя Кайло Рен. Он вырастает высоким и сильным, и в каждой черточке его заострившегося лица проглядывает его отец. Ему самому нет до этого дела. Человек в черном щедр. Он учит Рена врачеванию, показывает ему, как колеблется и мерцает на воздухе свет человеческого духа и как прекрасно наблюдать за его погружением в темноту. Что ты узнал о смерти в своем обучении, сын мой? — спрашивает его человек в черном однажды, в самом начале. Что это область Бога, не человека, — отвечает Рен. Человек улыбается, обнажая все свои белые зубы, острые, как иглы, и касается плеча Рена. Прикосновение обжигает холодом даже через плащ. Смерть не держит ответа перед богами, — говорит он. Рен вздрагивает. Человек улыбается еще шире. VII. Человек в черном почитает смерть поэтическую, смерть прекрасную. Его обсидианово-черные глаза загораются огнем, когда он видит, как рвется нить жизни, как остры расколотые кости, как медленно кружится в танце тонущий человек. У его ученика более тяжелая рука. Для тех, кого избирает Смерть, Рен держит свой клинок острым. VIII. Рен путешествует по деревням и приобретает славу великого целителя. Человеку в черном ни к чему крестьянки, фермеры и бродячие торговцы. Все очень просто: пригоршня трав, и вот он окружен плачущими от радости женщинами и тонет в возгласах благодарности. Они не знают, как часто Рен посещает святых отцов, чьи лица изъедены оспой, а сморщенные руки сжимают четки и Библии. Как часто его клинок, острый и точный, вскрывает им горло. «На них ни следа», — шепчут вокруг, и Смерть забирает свою награду, а Рен смывает с рук кровь, которую видит только он сам. Великое множество служителей церкви убил Рен. Он ничего больше не чувствует из-за этого. В самые тихие ночи он иногда вспоминает Бена Органу-Соло, где-то далеко в монастыре сгорбившегося при свете свечи. Как изо всех сил старался он избавиться от воспоминаний мальчишки. Как трудно оказалось забыть свое первое убийство. IX. Холодной зимней ночью человек в черном посылает Рену образ его дяди, усталого и поседевшего, закутанного в монашеские одеяния. Рен понимает свое задание. Он точит клинок и отправляется в путь. Но монастырь заброшен. Рен проводит рукой по каменным балюстрадам и высоким колоннам и отшатывается от статуй святых, что словно ищут его взглядами. Он не может смотреть им в глаза. Его дядя не оставил следов. Рен ищет его год, и в груди у него вздымается разочарование. Он не знает покоя и безрассудно работает клинком. Он мало спит. Тяжесть неудачи темным облаком окутывает его мысли. Когда человек в черном приходит к нему во сне, Рен очень зол. Ты уверен, что он не мертв? Человек молча манит его вперед. Во сне они спускаются по винтовой лестнице все ниже, ниже и ниже в глубокое подземелье. Их озаряет внезапная вспышка света, и Рен глядит на зал, где горят тысячи тысяч свечей, их язычки пламени колеблются в морозном воздухе. Человек подходит к одной из них и проводит белыми, как кость, пальцами по огоньку. Человечество, — говорит он, указывая на зал и бесконечные ряды мерцающих свечей. Его голос исполнен презрения. Это его жизнь? — спрашивает Рен, глядя на пламя, лижущее пальцы человека. Оно не обжигает их. Да. Тогда почему ты не уничтожишь ее сам? — Рен теряет терпение. Он моргает, и человек в черном переходит к другой свече, чей огонь горит ровно и ярко. Человек улыбается ему и прикрывает пламя рукой, наблюдая, как оно затухает. Рен хватается за горло, которое начинает сжиматься. Дыхание покидает легкие. Человек убирает руку и смотрит на него черными глазами, от удовольствия заблестевшими ярче. Твоя жизнь принадлежит мне, Кайло Рен, — говорит он, и словно ветер бьет в лицо на заброшенном кладбище. — Жизнь твоего дяди — нет. Когда Рен просыпается, он остается лежать неподвижно и глубоко дышит, как будто пытаясь напомнить себе, что огонь его жизни все еще горит. Пока еще горит. X. На тридцатом году жизни Рена зовут к постели больного из дома Альдераан. Он медлит у парадных ворот и вспоминает мальчика по имени Бен, еще не отдавшего себя теням. Он высоко поднимает воротник. Из-за ветра, говорит он себе. Рен заранее ожесточился, но все равно оказывается не готов увидеть свою мать, такую маленькую, с лицом, изборожденным морщинами от возраста и горя. В приемном зале с ней девушка — молодая женщина, наверное, ей около двадцати; она внимательно следит за ним, сидя рядом с его матерью. Рен не узнает ее. Его мать не узнает его. Он с удивлением обнаруживает, что это больно. Девушка довольно симпатичная, хотя и худенькая и угловатая. Глаза на ее округлом лице с острым подбородком смотрят на него тревожно и оценивающе. Рену она не нравится. Его мать берет девушку за руку, и он садится напротив, ставя сумку с врачебными принадлежностями у ног. — Прости нас, сынок, — говорит она. Сердце Рена пропускает удар, и только потом он понимает, что это обычное обращение и глупая сентиментальность. — У нас выдались нелегкие времена. Я Лея, хозяйка этого дома. Это Рей. Угловатая девушка не улыбается ему. Рен узнает, что она диковата и пришла из леса; она сирота, ее поймали, когда она, нарушив закон, охотилась на оленя на землях его семьи (семьи Бена, пытается думать он, но это звучит пусто и бессмысленно). Однако у его матери доброе сердце, на свой лад, и, взглянув на худые руки и торчащие ребра девушки, она забрала ее к себе, накормила и одела. — Хан и Лея для меня — семья, которой у меня никогда не было, — резко говорит Рей, и впервые с того дня, как человек в черном даровал ему красноречие врачевателя, Рен не знает, что сказать. — С Ханом все будет хорошо, — шепчет Лея, гладя Рей по руке. — Как раз успеет увидеть, как ты уедешь к Люку, только подожди немного. — К Люку? — Голос Рена звучит слишком высоко и слишком резко, он проклинает себя, и его мать переводит на него взгляд слезящихся глаз. Но в глубине их нет узнавания. — Это мой брат, — отвечает Лея тихо. — Рей отправится к нему в монастырь на севере через несколько дней. Сердце Рена бьется быстрее. XI. Потом Лея встает и извиняется: ей нужно навестить больного мужа. — Я пошлю за вами через несколько минут, — говорит она Рену, и ее официальный тон режет так, как никогда не резал его клинок. Он остается один вместе с этой девушкой — Рей, напоминает он себе, — которая вся ощетинилась и не желает с ним разговаривать. — Вижу, в приятном общении ты не сильна, — подмечает Рен, и Рей сердито смотрит на него. — Я слышала истории о тебе, Кайло Рен. — Она встает, подходит к высокому, во всю стену окну и смотрит на лес. — Твоя слава бежит впереди тебя. Говорят, покров смерти стелется по твоим следам. — Я целитель. Рей улыбается ему, кривовато и невесело: — Ты так говоришь. Рен поднимается на ноги и встает рядом с ней у окна, почти задевая ее плечом: — Ты боишься смерти? Долгое время Рей молчит. — Я видела смерть, — говорит она, и ее взгляд сразу устремляется к лесу на самой границе владений. — У моих родителей, когда я была совсем маленькая. Это был человек, страшный человек, одетый во все черное, и у него были глаза темные, как уголь. Рен молчит, но по спине у него расползается холод. — Он забрал их, — продолжает Рей негромко и отстраненно. — Я смотрела на него. Но он сказал мне: «Тебя я пока оставлю». Она отворачивается от окна и прислоняется к нему спиной. — Сейчас мне кажется, я все это выдумала. Приятнее знать, что тебя не просто бросили. Рен внимательно изучает ее: то, как она складывает руки на груди и как светятся жизненной силой ее глаза, — и представляет, как человек в черном проводит пальцами по ее нежной щеке. Спрятанный в складках его накидки клинок обжигает. Многих он отдал Смерти по собственной воле, но отчего-то Рен знает: когда очередь дойдет до нее, у него не поднимется рука. XII. Его зовут к постели его отца и оставляют с ним наедине. Человек в черном появляется у изножья кровати, и Рен застывает, молча глядя на спящего отца. Не подведи меня, мой ученик, — в голосе человека в черном темное обещание и угроза. — Или заплатишь цену куда более высокую, чем думаешь. Рука Рена дрожит, но клинок все равно завершает свою работу. XIII. Рей смотрит на него на похоронах покрасневшими и опухшими глазами. Ему больно от этого, и Рен не знает почему. Ему хочется утешить ее. Я пытался. На самом деле нет. Это не зависело от меня. Это неправда. И он говорит ей единственные честные слова, которые может сказать. — Я не хотел этого, — говорит он. Его голос срывается. Рен роняет голову на грудь и замирает, чувствуя, как маленькая рука Рей обхватывает его большую ладонь. Ее рука очень теплая, и он дивится тому, что ощущает, как бьется ее сердце, через эту руку. Теплую. Живую. XIV. Рен остается в поместье Альдераан. Он говорит себе, что выплачивает своей матери долг крови. Та теперь то и дело провожает его долгими, более задумчивыми взглядами. Каждое утро Рей приходит к нему. Она все еще печальна, но в ней много сил, очень много. Она дерзкая и неукротимая, у нее верная рука, она отлично управляется с луком и посохом и громко смеется над Реном, который не умеет обращаться ни с тем, ни с другим. Улыбка озаряет ее глаза в этот момент. Рен так давно пребывал в смерти, что совсем позабыл жизнь. А жизнь ярко пульсирует в Рей, и он наблюдает за ней, за румянцем на ее щеках и солнцем, запутавшимся в волосах. Это опьяняет и бьет в голову. Это прекрасно. Через три дня, после положенной отсрочки, вызванной тяжелой утратой, она должна отправиться в новый монастырь его дяди. — Я удивляюсь, что ты еще не уехал, — говорит она ему однажды утром, когда они сидят во дворе бок о бок. Ее пальцы едва-едва не касаются его пальцев, и он делает вид, что не замечает. — Разве тебя не ждут больные? У Рена перехватывает дыхание, когда он замечает человека в черном одеянии на опушке дальнего леса. Он чувствует, как тот давит на его разум, а его взгляд буравит его насквозь. Рен переплетается пальцами с Рей и отворачивается от него. XV. Впервые за много лет его находят кошмары. В них творятся темные, жестокие вещи. Руки Рена темны и мокры от крови, голос Рей доносится тихим криком, он перерезает ей горло своим клинком, и человек в черном улыбается, глядя как ее пламя мигает, уменьшается, умирает… Рен просыпается и бьется, запутавшись в промокших от пота простынях, легкие раздирает застарелый крик. Сердце гулко стучит и отдается в ушах. Он принуждает себя дышать. Вдох. Выдох. Снова и снова. Полная луна проходит половину пути по ночному небу. Он дышит. Но не засыпает. Всякий раз, как он закрывает глаза, он видит взгляд Рей, устремленный на него, неподвижный и остекленевший. Несколько часов сон бежит от него. В конце концов Рен тяжело и раздраженно вздыхает и облачается в свою накидку. Он идет во внутренний двор, вымощенный камнями, туда, куда ходил Бен, когда был совсем еще малыш. Испуганный, он робко крался в ночи, вдыхал холодный лесной воздух и делал вид, что все в порядке, что тени не дышат вместе с ним… Сердце Рена замирает при виде молодой девушки, стоящей у дальнего края двора. Она крепко обхватила себя руками и не мигая смотрит на движущиеся тени на опушке леса. Рен ничего не говорит, но Рей слышит его шаги и поворачивается. Ее волосы распущены и рассыпались по плечам, волнистые и сияющие в лунном свете. У нее темные круги под глазами. — Не можешь уснуть? — спрашивает она почти про себя, но в спокойном ночном воздухе ее голос все равно слышен. Она подзывает Рена к себе, и тот не в силах противиться ей. — Я тоже не могу, — шепчет она. Он встает рядом. — Я снова видела его, Рен, — говорит Рей и кончиками пальцев тянется к его руке. — Я видела его. Скрытое тепло, вызванное звуком его имени на ее языке, охлаждается дрожью, пробежавшей по позвоночнику, когда он осознает, что она сказала. — Его? — Того человека, — говорит Рей. — Человека, одетого в черное. Того, который… — Она сильно прикусывает губу изнутри и закрывает глаза. Рука Рена горит от желания коснуться ее, прижать к себе, обнять и успокоить, но он стоит, как пригвожденный к месту. — Это просто сон, — бормочет он. — У меня тоже такие бывают. — Там были свечи, — продолжает Рей, словно не слыша его. Она открывает глаза и опять смотрит на лес. — Повсюду. Какие-то новые, какие-то догоревшие до конца, их пламя угасало. Долгое, очень долгое время она молчит. Потом говорит: — И ты был там, Рен. Ты был там, и он забрал тебя. Он застывает на полувдохе, и она вдруг оказывается здесь, рядом, в его объятиях, такая теплая, и он не знает, он ли шагнул к ней или она сама, но теперь она прильнула к его груди, и он прижимается лицом к ее виску. — Просто сон, — повторяет Рен очень тихо. Он чувствует, как бьется сердце Рей рядом с его сердцем, быстро и сильно. Она обнимает его крепче, обвивает руки вокруг пояса, и Рен неуклюже гладит ее по дрожащей спине. Он прикрывает глаза и впервые за много лет начинает молиться. XVI. Его мать приходит к нему с первыми лучами солнца следующего дня, ее глаза широко раскрыты, и в них паника, она все еще бледна от недавней скорби. Вместе они спешат в маленькую спальню для гостей, и сердце Рена останавливается. На кровати неподвижно лежит Рей, и у нее сильнейший жар. Человек в черном стоит у ее ног. «Останься с нами, Рей», — слышит Рен плач матери словно бы издалека. Он гладит рукой потускневшую, почти восковую щеку Рей. Он не может отвернуться от обжигающего взгляда этого человека. Отдай ее мне, мальчик. Голос пронизывает его насквозь, и человек исчезает. Рен не слышит тихих рыданий матери и опускается на колени рядом с постелью Рей. Мир как будто накреняется в сторону; все, что он видит, размывается и искажается. Одной рукой он отводит в сторону слипшиеся от пота волосы Рей, а другой тянется к складкам одежд. Клинок обжигает ему ладонь. Отдай ее мне. Рен закрывает глаза. Отдай ее мне. Его рука смыкается на пучке трав, кроваво-красных, темных, из той далекой поры. Кончиками пальцев он чуть задевает губы Рей, когда кладет в них щепотку травы. — Останься со мной, Рей, — шепчет он. Когда Рей медленно открывает глаза, ее исцеляющий взгляд устремляется к нему. XVII. Мир становится темным и исчезает. Колеблющиеся тени окружают его, заслоняют все и просачиваются внутрь. Человек в черном ожидает его. Рен не сопротивляется и не молит о пощаде, как, он видел, делали многие до него. И когда они спускаются в зал со свечами, он готов. За одну жизнь взамен нужно отдать другую, — просто говорит человек в черном, и его глаза сверкают темной радостью. Он бережно держит в руках знакомую свечу, чье пламя постепенно угасает, и в итоге он сжимает ее фитиль двумя пальцами. Ты мой, Кайло Рен. В глазах Рена все расплывается и тускнеет. Он успевает подумать о Рей, о своей матери, о своих руках, мокрых от крови, и падает. Он не видит, как другая, наполовину сгоревшая свеча вспыхивает жизнью в тот же миг, когда его — умирает. Он не слышит, как Смерть кричит от ярости. XVIII. Он слышит, как его имя повторяют вновь и вновь настойчивым шепотом. Он медленно открывает глаза и видит Рей, ее руки лежат у него на сердце. Ее глаза сияют. Его мать рядом с ней, прижимает руки ко рту. — Бен, — шепчет она. Снова, и снова, и снова. XIX. Потом мать на слабых ногах уходит, чтобы позвать врача. Платье возле плеч у нее намокло от слез, потому что он рухнул в ее объятия и плакал, прижимаясь к ней. У нее самой все еще катятся слезы по лицу, и она медлит в дверях, не в силах оторвать взгляда от своего сына. — Все хорошо, — шепчет Бен. Он прижимает ее к себе и удивляется, какой же маленькой она ему кажется. Насколько меньше он был, когда в последний раз обнимал мать. Она все же уходит, и вот остаются только они вдвоем с Рей, которая смотрит на него с середины комнаты, как настороженный, пугливый зверек, каким, как представляет Бен, она и была, когда старалась выжить в лесу. — Я видела тебя, — тихо говорит она, наконец. — Я видела тебя с ним, там, при свечах. Она подходит к нему и одной рукой гладит его по щеке; ее плечи дрожат, и она начинает плакать. — Ты горел так ярко, Бен, — выдавливает Рей сквозь слезы. — Ты горел так ярко. И годы, похоже, прошли мимо, не задев его собой, и он — юный Бен Органа-Соло, он — падший Кайло Рен, он — темная рука смерти… Здесь и сейчас он принадлежит Рей, и, когда он притягивает ее к себе, наклоняет голову и целует ее, он чувствует себя цельным. I. В поместье приезжает его дядя, постаревший и усталый, но с выпрямленной спиной и твердым взглядом. Его мать обнимает его, но он смотрит на своего племянника на другом конце двора. Бен сжимает руку Рей. Она слышала. Она видела. Она жива, и она с ним, и сейчас этого достаточно. Они поворачиваются лицом к будущему, готовые встретить его рука об руку. И пока что смерть засыпает.