Песнь страсти (Дейенерис и Джорах)

      Дейенерис, восседая на драконе, смотрела на разгорячённые лица кхалов. Теперь они все — её кровные всадники. А ведь не так давно её бросили с остатком кхаласара и умирающим кхалом Дрого на руках. Дотракийцы уважают лишь силу, и этой ночью она показала им силу. Силу своего духа, силу магии драконов. Она сожгла несогласных кхалов на совете Кхалар Вежвен, а те, кто остался, готовы следовать за ней даже по ядовитой воде. Такого объединения кхаласаров ещё не случалась в истории Дотракии. Теперь у неё есть армия, которая по численности может сравниться с армией Семи Королевств.       Но эта радость была омрачена чувством потери. Здесь не было самого близкого друга, верного хотя и однажды предавшего, но такого дорогого Джораха Мормонта. Она уже давно простила ему предательство. Ведь она как никто другой знала, что в жизни человек может оступиться, принять неверное решение или довериться не тому человеку. Она ошиблась, поверив колдунье Мирии Маз Дур, которая обманом лишила её сына и погубила Дрого. И будет корить себя за это всю жизнь.       Она изгнала Джораха, потому что предательство не может оставаться безнаказанным. Но он вернулся. Она снова отправила его в изгнание, потому что слово королевы — закон. И он вернулся во второй раз и спас ей жизнь, разыскал её в Вейес Дотрак, куда её увезли кхалы. А теперь он уехал, пораженный серой хворью, искать лекарство от неизлечимой болезни.       Лишь прощаясь с Джорахам этим утром, Дейенерис поняла, насколько он ей дорог. Именно в тот момент, когда узнала, что прощается с ним навсегда. Её голос предательски задрожал. Ладони вспотели, а в горле комком застыли невысказанные слова. И когда она почувствовала, как слёзы сожаления всё-таки выступили на глаза, она ощутила, какой потерей рыцарь является в её жизни. В последний раз она плакала, когда потеряла своё солнце и звёзды. И вот сегодня она рассталась ещё с одной частичкой души.       Расставаясь, рыцарь признался ей в своей любви. Сказал, что любит и будет любить всегда. Столько лет молчал, пытаясь скрыть ото всех свои чувства, а сегодня открыто признался, глядя ей в глаза. Это было как последнее признание человека, идущего на смерть. По-видимому, он и сам не верил в своё возвращение.       Она встряхнула головой, прогоняя грустные воспоминания, и подозвала Даарио Нахариса.       — Сколько кхаласары будут скакать до Меэрина?       Даарио почесал бровь, что-то прикидывая:       — Примерно неделю.       — Хорошо, — кивнула мать драконов. — Выступаем!       Она подняла руку, привлекая взоры табунщиков:       — Скачем в Меэрин!       — В Меэрин! — поддержал криком Даарио.       Кхалы ответили воплями согласия, взмахами копьев и аракхов над головами. Дейенерис тронула ногами дракона, и он замахал своими огромными крыльями, поднимая бурю из пыли и сухой травы. Ещё один взмах — и он взлетел, унося свою мать в сторону далёкого города.       Стыдливое солнце пряталось за прозрачными облаками. Под крыльями дракона расстилалась бескрайняя степь, покрытая разнотравьем и редким кустарником. Воздух был прозрачен и лишь на горизонте дрожал маревом, соединяя небо с землёй.       — Выше! — крикнула она дракону.       Он послушно полетел вверх. Королева оглянулась назад: за ней по степи, поднимая клубы пыли, неслись орды дотракийцев.       — Ещё выше! — попросила она Дрогона. — Подними меня выше облаков!       Бурерожденная любила летать, её не пугала возможность падения, ей нравилось чувствовать ветер в волосах и смотреть на землю с высоты драконьего полёта. Они пролетели сквозь облака, как раскалённый нож сквозь масло. Кхалиси смотрела вниз, как белоснежные облака ровным слоем укрывали от взгляда землю.       — Хорошо! — похвалила она дракона. — Теперь нам надо отыскать Мормонта.       Дрогон послушно сделал вираж и полетел в противоположную сторону, скрытый от всадников пеленой облаков. Она знала, какой дорогой отправился рыцарь и надеялась, что он уехал не слишком далеко.       Первый раз Мормонт встретил её на свадьбе, когда она была отдана замуж за кхала Дрого. В обмен на войско, которое надеялся получить её брат. Джорах присоединился к кхаласару. И помогал молодой кхалиси рассказами о жизни и обычаях дотракийцев. Давал советы, как завоевать уважение и любовь кхаласара и её кхала. С Дрого она чувствовала себя любимой, с Даарио — желанной. Но с ними двумя ей приходилось быть сильной и скрывать от них свои слабости и страхи. С Дрого — чтоб соответствовать статусу кхалиси, ведь дотракийцы уважают только силу. С Даарио приходилось быть властной, в виду его нрава и взбалмошного характера, именно из-за них она ему не доверяла. Джорах андал был единственным человеком, которому она могла показать свою слабость. С ним не нужно было притворяться сильной и «держать лицо», когда на душе скреблись дикие коты. Он видел её всякой и далеко не в лучшие времена.       — Мой бедный медведь, — произнесла она вслух. — За годы службы я тебя ничем не отблагодарила, а ты и не просил. А теперь ты уезжаешь навсегда.       — Спускайся, — попросила она дракона. — Начало смеркаться, надо найти его до темноты.       Дрогон, равномерно махая крыльями, полетел над дорогой, которая вилась меж гор светлой лентой. Вскоре кхалиси заметила одинокую черную лошадь, пасущуюся у подножия горы. С высоты она была похожа на детскую игрушку, что продавали приезжие купцы на рынке в Вейес Дотрак.       — Вниз, — погладила кхалиси дракона по шее.       На звук хлопающих крыльев из пещеры выбежал человек, она узнала его по одежде. Это был её преданный рыцарь. Дракон плавно опустился на землю и подставил крыло, чтобы его человеческая мать, смогла спуститься. Запыхавшийся Мормонт уже стоял у крыла, подавая ей руку.       — Моя королева, — с обожанием сказал он, глядя на неё преданными глазами.       — Мой друг, — ответила Дейенерис. — Я решила немного проводить тебя.       И быстро обняла его, прижавшись щекой к его груди. Он оторопел от такого порыва, но быстро пришёл в себя и нежно обнял одной рукой, прижав лицо к ее серебряной макушке. Так они простояли долго. Она слушала, как бьётся в груди преданное ей сердце. А он вдыхал запах её волос, наслаждаясь неожиданно выпавшей близостью. Она первой разомкнула объятия.       — Благодарю Вас, — поклонился ей Джорах.       Он попытался поклоном скрыть слезы, выступившие у него на глазах. Но, к сожалению, Дейенерис успела их заметить, но промолчала, и за это он был благодарен. Мормонт усадил её на шкуры у костра. Накормил нехитрым ужином из дорожных припасов. Чтобы не заразить королеву нечаянным прикосновением, он обмотал пораженную руку плотной повязкой и переодел на неё наруч с правой руки, чтобы ткань не сползала. Говорили они мало, но разговаривать не было нужды. Она знала, какие слова он хотел бы произнести. А он знал, какую боль они бы причинили им обоим. Им было хорошо и без них.       Когда совсем стемнело и миллионы звезд засияли в вышине, Джорах подкинул дров в костер. Сел рядом и заговорил на тему тревожившую их обоих:       — Я слышал, что у Станиса Баратеона дочь была больна серой хворью. Её вылечили. Остался лишь шрам на лице. Я поеду к их мейстерам. Может, они мне помогут.       — Может, — эхом ответила Дейенерис. Она встала, чтобы он не заметил сожаления в её глазах. Она уже расспросила одну из самых мудрых Дош Кхалин о каменной болезни. Сморщенная дотракийка поведала, чем заканчивается серая хворь и что лечения от неё не существует.       — И я вернусь к Вам, моя королева.       Она шагнула к Джораху и обняла его со спины. Он замер почувствовав сквозь тонкую рубашку горячее тело девушки.       — Королева… — начал он.       — Молчи, Джорах из андалов, — прошептала она, прижимаясь щекой к его небритой щеке. — Ты можешь не вернуться. А я так тебя ничем не отблагодарила за службу и помощь.       — Но мне ничего… — начал говорить Мормонт.       — Не надо, — закончила за него кхалиси. — Я это знаю. А ещё я знаю, чего ты жаждешь больше всего.       Рыцарь понуро опустил плечи.       — Я знаю, ты хочешь, чтобы я прожила с тобой всю жизнь. Но ты же знаешь, короли и королевы не заключают браков по любви. Они заключают выгодные партии. Я не могу предложить тебе ни руки, ни сердца…       Она приблизилась к его уху и прошептала:       — Но я подарю тебе ночь любви.       Мормонт удивленно поднял голову.       — И сделать я это хочу не из чувства долга или благодарности, — продолжила кхалиси. — Я предлагаю, потому что этого желаю сама.       Непроизвольный вздох вырвался из горла рыцаря. Он бережно отнял обнимающие его девичьи руки и прижал их к губам. Потом он повернулся и медленно посадил её к себе на колени. Их глаза оказались на одном уровне. Дейенерис взглянула в голубые глаза Джораха и утонула в море нежности и обожания. Она почувствовала себя хрустальной статуэткой в бережных объятиях рыцаря. Он хотел что-то сказать, но кхалиси приложила палец к его губам и слова остались несказанными. Она провела прохладными пальцами по разгоряченному лбу андала, и он от блаженства прикрыл глаза. Глядя на его до боли знакомое лицо, на морщинки в уголках глаз, на щетинистый подбородок, на тонкие губы, она почувствовала прилив нежности к этому человеку. Прилив нежности и робкой любви, которая пряталась в самых глубинах её сердца.       Она наклонилась и поцеловала его твёрдые губы, он несмело ответил на её поцелуй, прижимая её к себе ещё сильнее. Он боялся, что это опять лишь сон. И сейчас он проснётся в холодном поту в своей постели, и до утра не смыкая глаз, будет скрипеть от бессилия зубами и сжимать кулаки.       Он провел рукой по её длинным волосам, боясь поверить своему счастью, нет, она настоящая.       — О, кхалиси, — вырвался у него стон.       Джорах провёл горячим языком по её нежным губам и она пустила его внутрь. Он целовал её ласково и очень осторожно, словно боясь причинить ей боль. Но даже эти невинные поцелуи прорвали плотину годами сдерживаемого вожделения. И поцелуи быстро стали жаркими, как огонь, и глубокими, как бездна. Кхалиси страстно отвечала на его ласки, удивляясь, сколько в ней, оказывается, желания к этому человеку.       Когда Мормонт наконец поверил, что он будет по-настоящему обладать Дейенерис сегодня ночью, кровь закипела в его жилах. И почти мгновенно подняла его мужской клинок, который стал твёрже валирийской стали.        — Моя королева! — прошептал он, между поцелуями.       — Нет, — ответила она прерывистым голосом. — Сегодня ночью я хочу быть просто Дейнерис.       — Дейнерис, — согласно произнёс Джорах, он поднялся, держа её на руках. — Моя Дейнерис, — снова повторил рыцарь, катая слова на языке. Это было необычным ощущением, говорить такое вслух. — Моя! — крикнул он в ночное небо и закружился, крепко сжимая её в объятиях.       Кхалиси засмеялась, она не ожидала такой реакции от вечно сдержанного и мрачного рыцаря.       — Мой Джорах! — крикнула она в ответ в высоту.       Дракон, лежавший неподалеку от пещеры, разбуженный кричащими людьми, выдохнул в небо струю огня. В свете драконьего пламени Дейенерис посмотрела на рыцаря, и он ответил ей той улыбкой, которую может вызвать лишь любимая женщина. И от этой улыбки в душе кхалиси полопались все замки и запоры, сдерживающие её страстное желание, отдаться своему влюбленному медведю.       Она повернулась в объятиях и обхватила ногами его бедра. Джорах подхватил её под ягодицы, чтоб ей было удобно, и зарылся лицом в её серебряных волосах. Она почувствовала его упругую плоть, даже сквозь толстую ткань рыцарского килта и слегка подвигала бедрами. Джорах был опытен в любовных утехах, но от этих движений был готов закончить, как зелёный юнец. Усилием воли он сдержался и понёс королеву на ложе из шкур.       Не размыкая объятий, он уложил её у огня. Дейенерис, просунула руки под видавшую виды рубашку рыцаря и потянула её наверх. Она полетела в сторону, и кхалиси провела пальцами по широкой, покрытой шрамами груди. Её руки остановились над завязками штанов. По телу Джораха пробежали огненные мурашки. Он навис над лежащей девушкой:       — Не шутите с медведем, миледи.       Кхалиси улыбнулась:       — О, я не та дева из песни, я совсем не боюсь медведей, — и расстегнула свою тунику.       Её оголившаяся, упругая грудь, заставила Джораха непроизвольно сглотнуть. Он несколько раз видел её обнаженной, но в первый раз она раздевалась только для него. Мормонт наклонился и лёгким движением облизнул розовый сосок, затем второй, и слегка на них подул. Под прохладным дуновением соски тотчас сжались в крепкие бутоны. Он осыпал её грудь и плечи жадными поцелуями, сильные ладони скользили по всему телу. Бурерожденная постанывала от каждого его прикосновения. Сладкая тяжесть внизу живота превратилась в огненный пульсирующий шар. Она избавилась от оставшейся одежды. Джорах помог стянуть ей сапоги и перецеловал каждый пальчик на её ногах. Когда поцелуи заскользили по бёдрам, Дейенерис выгнулась от желания почувствовать его в себе.       — Одежда нам мешает, — произнесла тихо она, заставляя андала встать и протянула руки к ремню на его поясе.       — Я сам, — поймал её руки рыцарь.       Она заметила, как дрожат его пальцы. Но продолжила, стоя перед ним на коленях, расстегивать ремень, на котором держался килт. Когда с завязками и ремнями было покончено, одежда упала вниз, Джорах переступил через сапоги и остался стоять перед ней полностью обнаженным. У него не бугрились мышцы, как у кхала Дрого или Даарио, но в своём возрасте он сохранил поджарую фигуру, плоский живот, крепкие ноги и сильные руки. Под огрубевшей кожей воина чувствовались стальные мышцы, недюжинная сила и потрясающая выносливость. Дейенерис провела ноготками по животу, заставляя мышцы пресса сжаться. Зарылась пальцами в курчавые волосы в паху и погладила внушительный в обхвате мужской клинок.       — Кхалиси, пощади! — умоляюще произнес Джорах.       Она отстранилась с улыбкой, смотря на него снизу вверх. И это было удивительно. В обычной жизни, даже при своём небольшом росте, королева умудрялась смотреть на него сверху вниз.       Он опустился перед ней на колени и впился губами в её чувственный рот. Она уже стала влажной от его ласк. Горячие поцелуи сменялись на лёгкие прикосновения языка, на нежные укусы. Руки мужчины ласкали её спину, сжимали упругие ягодицы и не упускали не одного сантиметра её тела. Кхалиси медленно ложась на спину, потянула Мормонта на себя. Он лег, полностью накрывая её тело. Она постанывала в его объятьях, гладя покрытое шрамами тело.       — Чего же ты ждёшь? — спросила королева, глядя на воина потемневшими от страсти глазами.       Джорах улыбнулся и потёрся своим клинком об её чувствительный бугорок. Кхалиси ахнула и обвила его ногами. Он повторил это движение снова и снова, пока она не выгнулась навстречу приятным ощущениям.       Он направил свой клинок в её влажные, горячие ножны. И зарычал от удовольствия, наконец, получив желаемое. Он так никого и никогда ещё не хотел. Дейенерис застонала и обняла его ногами, пытаясь слиться с ним в одно целое. Он медленно задвигал бедрами, глядя в её затуманенные желанием глаза и прерывисто прошептал:       — Если это сон, я не хочу просыпаться.       — Только не сейчас, — согласилась с ним кхалиси.       Он плавно двигался в ней, боясь причинить ей боль. Но она, обняв за шею прошептала:       — Забудь про рыцаря, разбуди в себе медведя.       — Кхалиси, — сбивающимся голосом ответил ей рыцарь.- Мой медведь слишком долго дремал, боюсь, он причинит Вам боль.       — Мой милый Джорах, — сказала она, целуя его лицо. — Не сдерживай себя и я обещаю, что поступлю так же.       Он улыбнулся и резче задвигался в её теле, впечатывая Дейенерис в ложе мощными толчками сильных бёдер.       Дейенерис застонала, впиваясь ногтями в спину, оставляя красные отметины.       Они сливались друг с другом в агонии соития. И уже были так разгорячены, что лишь оттягивали приход блаженства, пытаясь насладиться каждой секундой близости. Но так долго продолжаться не могло. По телу кхалиси пробежала дрожь и закружилась внизу живота. Джорах ощутил, как запульсировала её плоть вокруг его орудия. Серебристые длинные волосы разметались, пальцы вцепились в его плечи. Тело Дейенерис выгнулось, и в звёздное небо улетел хриплый, восторженный крик.       Такой картины андал Джорах не мог представить даже в самых смелых мечтах. Она была божественна в экстазе. И это зрелище лишило его последнего самообладания. Он зарычал и задвигался всё неистовей и глубже, пока взрыв наслаждения не слился с криком его любимой.       В изнеможении он опустился на девушку, накрывая её своим телом. Их жаркое дыхание смешалось, их сердца выстукивали один и тот же ритм. Это было обоюдное блаженство. Они лежали в свете потухающего костра, скованные волной наслаждения и весь мир перестал для них существовать.       Отдышавшись, Джорах обнял Дейнерис и перекатился на спину, укладывая ее к себе на грудь. Она потёрлась щекой о его подбородок. Он поцеловал её в макушку, вдыхая запах её волос.       — Кхалиси… — негромко позвал рыцарь. — Вы останетесь со мной на всю ночь? — и он непроизвольно сжал объятья.       — Да, — и она приподняла голову, чтобы посмотреть ему в глаза.       — Тогда я буду молить старых и новых богов, а так же всех остальных, от утонувшего бога до богинь Юнкая и Астопора, чтоб они остановили время.       Дейенерис засмеялась и потянулась всем телом.       — А Вам, моя королева говорили, что ваш смех такой же серебренный, как и ваши волосы?       — Нет, мой рыцарь, но это, наверное, потому, что я мало смеюсь.       — Я живу для того, чтобы Вы чаще смеялись, — ответил мужчина.       Прохладный ночной ветерок пробежал по коже Дейенерис, заставляя её поёжиться.       Джорах уложил её на шкуры:       — Я принесу одеяло.       — Не уходи! — потянулась к нему Дени.       — Я сейчас вернусь и согрею Вас.       Джорах завязал свою многострадальную рубашку, на манер набедренной повязки, что носят дикари с острова Наат. Хоть он прожил с дотракийцами много лет, но спокойно относиться к обнаженному телу, так и не научился. Подкинул дров в потухающий костёр и вытащил из вьючного тюка одеяло из овечьей шерсти. Он подошёл, чтоб укрыть свою королеву и замер, любуясь картиной. Она лежала на шкурах, как изящная белая статуэтка из мееринского фарфора. Идеальные груди, манящие бедра, стройные ноги. Заметив, что Джорах замер, Дейенерис перевернулась на спину и приподнялась на локтях.       — Не могу Вами налюбоваться, моя королева.       Кхалиси улыбнулась и не стыдясь развела согнутые в коленях ноги.       — О боги! — прорычал воин, почувствовав, как желание снова побежало по крови. — Что Вы со мной делаете!       Он опустился у неё между ног, откинул в сторону уже не нужное покрывало и провёл огрубевшими ладонями от щиколоток до бёдер. Поцеловал колени, потёрся щетиной о внутреннюю сторону нежных бёдер. Покрыл их горячими поцелуями, потихоньку подбираясь к самому желанному месту женщины. Она тихо постанывала на каждый поцелуй, сжимая тонкими пальцами шкуру на которой лежала. Прежде, чем поцеловать её между ног, он улыбнулся. Сереброволосая даже здесь. Он нежно потёрся щетиной об её курчавые волосы. Дейенерис охнула и закинула ногу ему на плечо. Он погладил её изящную ножку и опустил свои губы, куда она его направляла. Его горячий язык находил все тайные места, все секретные точки, которые заставляли её содрогаться от наслаждения. Кхалиси обхватила обеими ногами шею андала и задвигала бедрами в такт его языку. Её бросало в жар от его ласк, если бы она не была Таргариен, то давно бы уже воспламенилась.       — Я хочу тебя поцеловать, — простонала кхалиси, чувствуя приближение экстаза.       Джорах стал подниматься губами по её плоскому животу. Подразнил розовые соски на упругих полушариях, прошелся горячим языком по грациозному изгибу шеи. Рука, оставшаяся между её ног, умелыми движениями ласкала её внутри и снаружи. Дейенерис чувствовала, как подкатывает блаженство. Когда он добрался до губ кхалиси, они были сухи от прерывистого дыхания, как Красная пустыня. Она с жадностью вцепилась в его губы, всасывая в себя его язык, и сразу застонала ему в рот. Он почувствовал, как дрожь пробежала по её телу. Как запульсировали мышцы её лона. Она сжала бёдрами его руку и с протяжным стоном забилась в объятиях экстаза.       Когда, Дейнерис затихла, он протянул свободную руку к изголовью и достал фляжку из козлиной кожи, наполненную вином. Выдернул пробку зубами, сделал большой глоток и наклонился к припухшим губам девушки. Он нежно поил её с губ вином, такую разомлевшую, такую расслабленную, такую беззащитную. Это доставляло удовольствие им обоим. Когда жажда была утолена, он прилег с ней рядом, обнял её со спины, стараясь запомнить каждый миг.       — Сними рубашку с пояса, — еле слышным голосом произнесла кхалиси. — Сегодня я хочу видеть только обнаженным.       Джорах развязал узел, откинул рубашку в сторону и снова прижался к девушке. Деревяшка в костре хрустнула и выбросила в воздух горящий уголёк. Он приземлился на груди Бурерожденной, Джорах быстро смахнул его и подул на кожу. Дейенерис засмеялась, Мормонт смутился, забыв, что рядом с ним лежит Неопалимая.       — Вы совсем не чувствуете огня?       Она перевернулась и села на него верхом:       — Немного, это как чувствовать жару в солнечный летний день. Смотри.       Она протянула руку и подержала немного её над костром, а потом медленно провела горячей ладошкой по груди рыцаря. Андал замер, а потом громко выдохнул, он боялся, что прикосновение будет сравни раскалённому железу. Но пальцы Неопалимой были горячими, но не обжигающими. И доставили ему больше удовольствия, чем он ожидал. Она еще немного подержала руку в огне, а потом обхватила горячей ладонью его клинок, Джорах со свистом втянул воздух. Ощущения были непередаваемыми. А когда она задвигала рукой, горячими, скользящими движениями, ощущения стали поистине волшебными. Но вскоре её горячая ладошка сменилась на влажный пляшущий язычок. И рыцарь запротестовал:       — Кхалиси, это не по-королевски…       — Ты забыл, — прерываясь ответила Дейенерис. — Сегодня я не королева.       Она запустила ноготки в его ягодицы и ощущения Джораха стали острее. Он погрузил свои руки в её шелковистые волосы и стал подстраиваться под ритм. Движения становились всё быстрее и быстрее. У андала кончалось самообладание, он попытался остановить её. И тут волна жара прокатилась по его телу, воспламеняя каждую клеточку его тела. Ещё секунда и он излился в рот своей королеве. Она сделала ещё несколько посасывающих движений, которые чуть окончательно не свели Джораха с ума, и подняла голову. Он посмотрел на неё смущенным взглядом, притянул за плечи и сжал в объятиях. Ту, о которой он столько мечтал.       Завтра утром она улетит, и они, может быть, никогда больше не встретятся. Но эта ночь будет только для них двоих. И ночь только начиналась…