Домашнее солнце

Тишина. Эта безмолвная тьма поглощала, уничтожала изнутри. От нее было не спрятаться и не скрыться. И если сначала она наводила холодящий кожу ужас, то всего через две недели Габриэль ощутил, как кончики крыльев воспламеняются и не дают лететь дальше. Такова судьба каждого ангела или архангела, поэтому им и нельзя любить. Если ты влюбляешься — ты умираешь, потому что никто не захочет любить такого, как ты, особенно человек. Ты не сможешь придти к нему домой, распустить золотистые крылья, взглянуть в его глаза и признаться во всем. Это же Сэм, чертов, Винчестер. Ему все равно на тебя, Габриэль. Да, он беспокоился, когда думал, что ты мертв, но лучше бы так дальше и думал. Нет, он же отнес тебя в отель, заботился, как никто прежде. А потом одним утром куда-то ушел и не вернулся. Как его совесть теперь не мучает? Ах, да, у него же есть Дин. Дин не дает его совести проснутся уже очень давно. А теперь ты, Габриэль, должен умереть из-за такой нелепости. Надо же, влюбится в охотника. Архангел приземлился где-то в лесу и медленно пошел в сторону города, шоркая ногами по опавшим холодным листьям. Крылья, к счастью, пока только нагрелись, пламя медленно охватывало края перьев. Фокусник зашипел, делая пару размашистых движений, пытаясь остудить их, но ничего не вышло. И сколько ему еще мучатся? Это продолжается уже три дня. Нельзя просто взять и превратить его бренное тело в прах? Проклятие ангелов, как ему не повезло влюбится в этого оболтуса. Вот почему Сэм не девушка? Завели бы детишек, и все проблемы долой. Опять же, нарушение Небесных законов, но это лучше, чем сгореть заживо, согласитесь? Что-то внутри не давало покою Габриэлю, что-то шло не так, обычно сгорали очень быстро, может это над ним папочка решил посмеяться? Архангел посмотрел в сизое осеннее небо и вдохнул холодный ноябрьский воздух, думая, что это наверное его последняя прогулка по лесу. Наконец-то он почувствовал, как за спиной, словно факел зажигаются крылья, пламя перекидывается с перьев на спину и все тело вздрагивает от сильной боли. Вот оно как гореть в праведном огне Небес. Огонь с опаленных крыльев перекинулся на рубашку, Габриэль упал на колени, прикрывая глаза и сжимая крепко зубы, чтобы не закричать. Прошел час, пламя обхватило архангела в свои смертельные объятия, из спины, вместо шикарных крыльев торчали лишь обугленные кости, а само небесное создание крутилось в листьях, крича на весь лес от Адской боли, плача и умоляя Чака прекратить все это. Сосуд заживо плавился, словно пластмассовая игрушка, на коже не осталось ни одного живого места, Благодать не справлялась со всеми увечьями. Шли минуты, они казались Габриэлю бесконечностью, он был рад одному — Сэм этого не видит. Ему не нужно знать в каких муках умирал его ангел-хранитель. Тело тлело, обугливались кости, из груди вырвался последний отчаянный, похожий на звериный крик, в котором можно было разобрать лишь «Винчестер» Следом, голубая пыль взлетела в воздух и тело исчезло, вместе с его подселением, который уже устал играть со смертью в прятки.

***

Сэм вышел на порог отеля, ему было чертовски плохо последнее время, мысли то и дело возвращались к Габриэлю. Как он там? Что с ним? За отелем по-осеннему шумел густой лес, откуда-то из глуши доносился волчий вой. Сначала один, потом другой. На секунду Винчестеру показалось, что кто-то произнес его имя. Подул сильный ветер, тучи закрыли солнце. Последнее время все чаще и чаще идут дожди, и в такие дни так не хватает Габриэля. С ним было уютно, так уютно, что Сэм невольно стал называть его про себя «Мое домашнее солнце», но теперь он не знал куда подевался архангел. Ему очень хотелось кое-что сказать ему, очень важное, что возможно не понравится ни ему. ни Дину. Чувства, которые последнее время грели его изнутри, были такими сладкими, такими наивными… Из номера послышался зов брата и Сэм поспешил вернутся. Он так и не узнает, что случилось с его домашним солнцем.