Домашние любимцы

В прихожей гулко хлопнула дверь, послышалась шумная возня и шмыганье небольшого, но очень сопливого носа. – Ну, наконец-то! – пробормотала Тамара и добавила громче: – Наконец-то соизволил появиться. А, Митька?! Митька робко заглянул на кухню, растирая малиновые от мороза щёки. Пошмыгал носом. После шапки тёмные волосы мальчишки торчали во все стороны, словно иголки у неряшливого и очень сердитого ежа. Мама раскладывала на столе тарелки, резала хлеб. На плите исходил горячим, сытным паром ароматный гороховый суп. – Чего возишься? – спросила Тамара, отряхивая с рук хлебные крошки. – Бегом к столу, ужинать. Митька, всё ещё колеблясь, топтался на пороге. Обычно его дважды просить не приходилось. Тамара подозрительно сощурила глаза, внимательно осмотрела сына с головы до ног и вскоре напала на верный след. – Иди-ка сюда, – велела она. – Что это ты там под свитером прячешь? Митька шмыгнул носом, запустил руку под свитер и извлёк маленькую, чумазую кошку с висячими ушами. Животинка подслеповато щурилась на яркий электрический свет и неожиданно громко мурлыкала. Серая шерсть топорщилась грязными сосульками, а кончики обмороженных ушей поникли, словно обрывки старой тряпки. – Какое убожество! – всплеснула руками Тамара. – В жизни не видела более уродливого кота. Зачем он нам? – Это кошечка, – поправил мать Митька. – Ну, мам, давай оставим. Слышишь, как мурлычет? – Ещё и кошка! – возмутилась мать. – Кому нужна кошка? Котят принесёт, что с ними делать? Нет, нет и нет! Унеси туда, где взял. Кошка покорно висела в вытянутой Митькиной руке, ожидая окончания спора и не забывая раскатисто мурлыкать. В её жёлтых глазах теплилась робкая надежда хотя бы на ужин. Запах на кухне был просто умопомрачительный. Особенно с мороза да на голодный желудок. – Она замёрзнет насмерть, – захлюпал носом Митька. – Жалко-о… Тамара посмотрела на сына, потом на замухрышку в его руке. Типичная помоечная кошка. Не отличала её ни необычность окраса, ни умильная мордочка. Обычная, скучная, серая кошка с закисшими глазами, грязным носом и кучей блох. Ещё и уши эти тряпочные. Как пить дать отвалятся, и станет эта чучелка ещё уродливей. Да и котят притащит опять же… – Пусть поест, переночует, а завтра отнесёшь её к магазину, – сказала Тамара тем особым тоном, который делал невозможным дальнейшие споры. – Там тепло и люди добрые не дадут умереть с голоду. Митька понурился, опустил кошку на пол и поплёлся мыть руки. Животинка глянула мельком на Тамару и поспешила вслед за мальчиком. – Ишь ты, – усмехнулась Тамара, – чует защитничка. Женщина вытащила из буфета блюдце, накрошила хлеба, плеснула сверху супа и поставила на пол. Кошка моментально возникла рядом, будто материализовалась из разреженного воздуха, и принялась жадно, но аккуратно поглощать угощение. Мурлыканье при этом не смолкло, а скорее даже усилилось, хоть оно явно мешало ей заниматься едой. – Ишь ты, – повторила Тамара, – шустрая. Значит, и дом новый найдёшь быстро. Хотя, кому ты нужна, чучелка. Из ванной вернулся умытый Митька. Сели ужинать. Мальчик ел, не сводя тоскливых глаз с кошки. У детей ведь несколько иные каноны красоты, чем у взрослых. Эта замарашка была самым чудесным существом на свете. А ещё они успели подружиться. Тамара делала вид, что всё в порядке, болтала без умолку, но Митька отвечал невпопад и дулся. Разговор вскоре сошёл на нет, и Тамара отправила сына спать. – Кошка будет спать в коридоре! – крикнула она Митьке вслед. – А то нахватаешься ещё гадости какой. – Ладно, – недовольно отозвался Митька, погладил кошку и ушёл спать. Закончив дела, Тамара взглянула на часы – уже должен был начаться «Цветок любви» – замечательный сериал, рассказывающий о пламенных чувствах простой, но гордой девушки из народа к богатому, но ранимому сыну миллионера. Кресло было уютное и мягкое, свет погашен, а телевизор работал вполсилы, чтобы не беспокоить Митьку… А потом Тамара увидела это. Ослепительно белое, размытое пятно за окном. Оно становилось всё ярче и ярче, а комнату стал заливать странный низкочастотный вой. Полумрак отступал, прятался под диван и кресла, тулился по углам, но яркий белый свет съедал его без остатка. Яркая вспышка заставила крепко зажмурить глаза, а проморгавшись, Тамара обнаружила, что комната исчезла. То есть комната, скорее всего, была на месте, и ничего с ней не случилось, а исчезла сама Тамара. Исчезла и очутилась в другой комнате… ну, если это можно было так назвать. Широченный коридор поражал своей необычностью и размахом. Высокие металлические стены, изгибавшиеся справа и слева и уходящие за поворот, гулкий металлический пол и над всем этим высокий металлический потолок. Всё это немножко завывало, непрестанно вибрировало и скрежетало. Отовсюду лился мягкий розоватый свет, но, сколько Тамара не оглядывалась, ни одного источника освещения так и не увидела. Женщина потрясённо топталась на месте, кутаясь в халат и подхватывая ногами спадающие тапочки. Не самая лучшая одежда для похищения, а в том, что её похитили, Тамара не сомневалась ни секунды. И знаете, она ведь угадала. Пол глухо ухнул, потом ещё раз и ещё – в такт шагам, доносившимся из-за правой стены. Тамара прижалась спиной к противоположной стене и стала бочком двигаться прочь, всей душой желая избежать контакта, какой бы там степени он не был. Ей это почти удалось. Тамара уже скрылась за изгибом коридора, когда стена впереди с мягким шуршанием открылась и выпустила… ну… пришельца, наверное. Он был громадный, в три или даже четыре человеческих роста, облачённый в серебристый скафандр с прозрачным колпаком вокруг головы. На верхушке колпака красовалась маленькая антенна. Женщина успела заметить только затылок пришельца, покрытый серой свалявшейся шерстью и висячие уши. Пришелец неторопливо удалился дальше по коридору, гулко лязгая по металлическому полу тяжёлыми башмаками. Не успела Тамара порадоваться, что так удачно избежала встречи, как почувствовала, как её что-то хватает и неудержимо влечёт вверх. – Вот ты где! – торжествующе загрохотал чей-то голос. – От меня не спрячешься. Тамара истошно завопила, брыкаясь и пытаясь рассмотреть агрессора. Это был еще один пришелец, меньше и субтильнее, но всё равно очень большой. На нём был точно такой же скафандр с колпаком и антенной, голова была покрыта серой шерстью, на макушке красовались висячие уши, похожие на обрывки старой ветоши. Пришелец весело щурил большие, жёлтые глаза, растянув рот не то в зубастой улыбке, не то в кровожадном оскале. Хотя, я допускаю, что это была кровожадная, зубастая, оскаленная улыбка. Тамара дала себе десяти секундную передышку и завопила с новой силой. Лёгкие у этой некурящей женщины были в полном порядке, а голосовые связки работали идеально. Удаляющиеся по коридору гулкие шаги вдруг смолкли, а потом снова возобновились, только двигался тот первый пришелец в их сторону. Мелкий ничего не слышал – слишком был увлечён своей добычей, разглядывая её с восторгом, будто в жизни не видел ничего более чудесного. – Ну, наконец-то я тебя нашло! – сердито сказал большой пришелец, появляясь так неожиданно, что мелкий вздрогнул. – Немедленно иди сюда, Янгог! Он вдруг на миг запнулся и ещё более сердито спросил: – Что это ты там прячешь? А ну, покажи. Янгог покорно вытянул руку и показал визжащую Тамару. – Какое убожество! – воскликнул пришелец так громко, что оглушённая Тамара на миг смолкла. – Более уродливого прека я в жизни не видело? Зачем он нам? – Это человечек, – робко поправил Янгог, поднимая Тамару повыше. Женщина снова завопила. – Слышишь, как красиво поёт? Пришелец присмотрелся и взревел: – Это же самка! Кому нужна человеческая самка? Притащит детей, куда их девать? Нет, нет и нет! Отправь туда, где взял. Уставшая вопить и совершенно обалдевшая Тамара тихонько висела в руке Янгога, ожидая окончания спора и тихо надеясь, что её не выбросят в открытый космос в халате и тапочках. – Мы уже далеко от Земли, – слезливым голосом сказал Янгог, – а на Плутоне она замёрзнет насмерть. Жалко-о… Пришелец брюзгливо смотрел то на Тамару, то на Янгога. Его висячие, тряпочные уши дрожали от возмущения. – Ладно, – наконец сказал он. – Пусть поест, переночует, а завтра высадишь её на Тревтиконе. Там тепло и треванийцы не дадут умереть с голоду. И пусть это чучело спит с преками, а то ещё нахватаешься гадости… – Ладно, – тоскливо сказал Янгог, – отнесу её к прекам. Он нажал на стене неприметную кнопку, отчего прямо перед ним открылась большая, глубокая ниша, закрытая толстой решёткой. За ней, сверкая красными углями глаз, суетились тощие обезьяноподобные зубастые существа с грязно-розовой кожей. На Тамару они смотрели с явным гастрономическим восторгом. – Нет! – отчаянно закричала женщина, брыкаясь изо всех сил. – Только не туда! Ни за что! – Как красиво поёт, – умилился Янгог, открыл решётку и швырнул Тамару в самую гущу голодных преков. – Как поёт, заслушаешься. Тамара падала и падала, голодные монстры внизу шипели всё громче и громче, сверкая красными глазами. Ударившись о пол, женщина крепко зажмурилась и приготовилась умирать страшной и мучительной смертью. Ничего не случилось. Тамара открыла глаза. Тихо шипел телевизор, на стене светились красные цифры электронных часов. Женщина с опаской глянула на окно и хотела встать, но обнаружила на коленях Митькину кошку. Та заглядывала Тамаре в лицо и мурлыкала так, что тощее тельце вибрировало. – Ишь, как поёт, заслушаешься… – пробормотала Тамара и поперхнулась. Некоторое время подозрительно разглядывала кошку, а потом вдруг сказала: – Ладно, оставайся, чудовище. И смотри у меня, чтоб никаких… преков. Кошка согласно тряхнула висячими, тряпочными ушами, хитро сощурилась и на миг стала удивительно похожа на Янгога. Но этого просто не может быть, верно?