У Чувств тоже есть душа

Что такое чувства? Настроение?! Отношение к окружающему миру?! Эмоции?! Реакция на события или явления?! Сложная энергия?! Или…это и есть душа?! Я не знаю. Единственное в чем уверен — холодный и липкий рдяной дождь стекающий по коже, покрывающейся мурашками от крика тьмы своих же грехов. Я открываю глаза. Салатовые шторы, лаймовые обои, опаловая кровать, бирюзовый прозрачный стол — вся обстановка в обильной зелени. Зеленый интерьер стал моим спасеньем. Он противоположен красному в спектре цветового круга. Зелёный — мой любимый цвет. Только он способен описать мою жизнь. Добравшись до ванной комнаты, принял контрастный душ. Позавтракав, решил ещё немного полежать. Перед закрытыми глазами снова стало всплывать кроваво-красное небо, под ногами алое море, из которого тянутся костлявые руки, пытаясь схватить и утащить на дно. Тягучий неприятный осадок после таких снов вошёл в привычку. Это моё наказание за содеянное грехи и мой крест. Я ничего не знаю о чувствах, но уверен в одном — «я — носитель ужаса и боли». — Одиночество… Не стой в тени. Это становится опасным. — бросил Люцифер темному силуэту прежде, чем во второй раз встать и покинуть комнату. * * * В выходной день все чувства придаются своим желаниям. И Лейла, как и сродни ее эмоциям, проводит будни с любимым. Вот он идет рядом, о чем-то воодушевленно рассказывая, больше не отводит взгляд, не пытается создать малейшего расстояния, не вздрагивает от прикосновений. Все слова четки и уверены, лишь иногда проскальзывают неуверенные нотки в движениях, но быстро исчезают. В последнее время ощущалось сближение между ними, но странное наваждение колко шептало о призрачном расстоянии — занятом месте в его мире. — Лейла! Опять витаешь в облаках! — Люмьер знал — его не слышат. Причем уже давно. Это обычное дело. Девушка часто находилась в мире грез, однако с подобным выражением серьезности ее видел впервые, и теперь пребывал в растерянности: — Т-ты чего? Что-то случилось? В ответ не последовало никакой реакции. Беспокойство закралось в груди. Вытаскивая подругу из неприятных мыслей, он развернул девушку к себе. Взволнованные от душевных терзаний синие глаза встретились с обеспокоенными черными. -… Люмьер?! — произнесла одними губами. Лейла что-то пытается сказать, а когда озвучивает свои мысли, её голос обрывает звонкий зов: — Люм! Не удержав равновесия, Люмьер падает в чьих-то объятиях. Даже не так. Его захватывают… Он захвачен аквамариновым бедствием с тугозатянутыми хвостами. И утерян для Чувства цвета невинной любви… — Люм! Я вернулась! Так страшно соскучилась! — верещала девушка, навалившаяся на Страх. Ее длинные волосы расположились по обе стороны лица парня. — Ну тебя, Лайма… Скажешь… Вовсе не «страшно»… — парень сразу по оклику узнал старую подругу — Радость. — Почему? Правда, страшно-страшно тосковала. Хватит воспринимать себя негативно. Девушка с самого их знакомства проявляла интерес к Страху и никогда не считала его отрицательным чувством, а наоборот полезным, и фанатела с него. Они быстро сдружились, несмотря на то, что Страх отстранялся от всех. Многие смотрели на него косо, с придиркой, но не она. А толчок к общению дал момент, когда парень был в депрессии после первого выпада, тогда девушка подала ему руку, сказав три банальных слова «давай бояться вместе», но они были самыми драгоценными ему. С тех пор он испытывает к ней смешанные чувства, которым давно дал название — Любовь. И сейчас глядя в эти искрящиеся синие глаза после долгой разлуки… « -… Я хочу знать больше о тебе.» « — Ты вовсе не такой. Не думаю, что страх это недостаток. Ты очень даже нужное чувство.» « — Ты особенный Страх. Просто поверь. Ты ведь чувство, вот и доверься себе.» …Лейла… Они так похожи… Лейла?!.. Вот чёрт! Я почти забыл о ней! Почти спихнув с себя подругу, он стал глазами искать свою спутницу, от которой остался лёгкий след бризовой свежести. — Ищешь ту девчушку? — как-то ядовито спросила Радость. — Что? — растерялся Страх от подобного тона возлюбленной. Её редко можно было довести до подобного состояния. Обычно, когда она недовольна или раздражена, это означало, что она очень зла. Тому, кто был причастен к её испорченному настроению, не худо доставалось. Заметив, что друг перепугался не на шутку из-за её резкого перепада, она быстро взяла себя в руки и, мило улыбнувшись, ответила: — Ничего. Она симпатичная, не правда ли? — Эм… Да, симпатичная. — совсем сбился с толку Люмьер, но немного успокоился. А погодя спохватился. — Стоп. Я должен её найти. — Да, определённо. Ты к ней что-то чувствуешь? — невзначай спросила его. — Н-нет… — смутился Страх. — То есть, да, но… Это не так как ты подумала… На полуслове брюнет споткнулся, позволяя природе дать слово в виде стрекота кузнечиков, пения птиц и шелеста листьев. Зная, что резкое молчание со стороны Люмьера, заставит его чувствовать себя неловко так, что он станет избегать её, как это было однажды, Радость поспешила рассказать то для чего собственно вернулась: — Люм, я нашла его! На её глазах выступили слёзы от осознания, что они пришли к этому. Она так торопилась сообщить ему эту новость. Уже скоро их общая мечта будет возможной к исполнению. Информация не сразу дошла до друга, а когда это случилось, его зрачки неимоверно расширились, и лишь когда пришло осознание, веки прикрылись и задрожали. Он сжал зубы, сдерживая порыв чувств, и бросился к Лайме, крепко сжав в объятиях. Уже не сдерживая себя, они в голос разрыдались. * * * — Вот, держи. — Небрежно бросил составленный график Уальд, плюхнувшись на диван. — В последнее время люди все больше находятся под влиянием уныния, одиночества и других отрицательных эмоций. Самое любопытное — это то, что их становится все больше и больше… Рассматривая обстановку комнаты, Желание не переставал удивляться: черной расцветки были кровать с белым пуховым пледом, шкаф, тумбочка, стол, полки, шторы; белой — стены и потолок; красной — подушки, кресло, диван, на котором он собственно расположился, но подрывало психику совсем другое — осветительная лампа красного отлива, распространяющаяся этот свет лучей по всей комнате. Только интересным даже были не её тона и интерьер, а её принадлежность. Её хозяином являлся, как странно не звучало, Разум Леон Анжейевич. Но почему-то именно здесь Желание находил покой, словно безумец. -…все больше и больше… — повторялся Уальд. Все время наблюдавший за своим приятелем, Разум неопределенно хмыкнул на не раз обнаруженную страсть единственного гостя в своих покоях. Неясный звук слетевший с уст напарника вывел Желание из прострации: — О чем это я? Точно. Повторюсь, люди все больше подвергаются негативным мыслям, я бы сказал даже иногда дурным. Отсюда к делу — в ближайшие дни ожидается похолодание, если не дойдёт до грозы с дождём, в лучшем случае — шторм. — Хорош нагнетать… — беспечно-весело проворковал Разум, пронзительно изучая малейшее движение гостя. — Я не во всех красках пока описал ситуацию. — иронично оскалился «жгучий брюнет». — Ну, все так плохо? — выдохнул в губы властелин опочивальни, склонившись над «латиноамериканцем». Тот лишь подался вперёд. — Ты не понимаешь всю «комичность» дальнейших событий. — горячее дыхание опалило ухо Леона Анжейевича. Сладко-черствый шепот затуманивал все мысли. Но сомнения в своих намерениях не позволяли припасть к желанным губам, заставляя задуматься над некоторыми вопросами. Что он имел ввиду под комичностью событий? А главное каких? Тех, что происходят снаружи или внутри этой тёмной комнаты? Что он хотел этим сказать? Ему остановится или сделать то, чего желает? Желает… «Вот в чем ответ. Перед ним ведь сидит Желание, тогда нужно действовать.» — успел подумать Разум, как Уальд змеей выполз из-под его тяжелой тушки. Заметив пропажу, он недоуменно проморгался. «Опять он меня дразнит.» — зло пролетело в мыслях. Вроде не первый раз, а попадается на один и тот же трюк. — Посмотри сюда, — ни в чем не бывало стоял объект воздыхания возле стола, указывая на линию в диаграмме. — Чем так интересны эти волны? — раздраженно бросил Разум, запустив пятерню в шевелюру. Проследив за его движением, Уальд серьёзно настроился когда-нибудь самостоятельно и насильно привести в порядок эти вихри. — Вообще это тригонометрические кривые. — поправил собеседника Уальд. — Волны! — Пусть будут волны, — безнадёжно вздохнул напарник. — И что с этими волнами не так? — вторил свой вопрос Разум. — Не волнами, а скорее волной, — подсказал свои догадки товарищ. Леон Анжейевич вопросительно изогнул бровь, уставившись на брюнета, ожидая точного пояснения. — Ты так легкодумен. — устало вынес свой вердикт Уальд. — С какого Я образованней «Головы наук»? Знаешь что? Я не твой подчиненный и все делаю лишь по своей прихоти. Эти документы я составил сам потому, что начинают собираются тучи над Соулс! Снова! Это должно быть в твоих же интересах. В прошлый раз я пошёл на жертвы, но в этот справляйся сам. У меня есть дела поважнее конца света. Закончив монолог, он с прямой осанкой покинул «могучие палаты», так и не объяснив связь волн со слаживающимися катаклизмами обескураженному Леону Анжейевичу. Хотя в этом и был весь Желание — дать загадку и сбежать. * * * Прохладный воздух и небесная синева… Они в дали от суетного мира, в них безмолвная застыла тишина. «Примерь эту гладь, мантией облачившись в осязаемый покой, и душа найдёт умиротворение. Все это прячется в голубизне…» — Однажды сказал Безумец, потерявший голубой оттенок в своём мире. Сейчас он тускнеет вместе со своим грехом цвета смоли. Их судьбы похожи, Люцифер и Безумец, оба окутаны в своем тумане, только один — потерял, другой — нашёл окраску своей масти. Как давно они стаяли вместе, глядя в бесконечный омут небес, вместе сходили с ума, поддерживая, чтобы не провалиться в бездну? Только один не удержался и упал, а ты не протянул руку помощи. Сколько прошло с тех пор?! Прохладный воздух и небесная синева… И тихий шорох веток и опавших листьев под ногами… Джакомо?! Резко развернувшись на треск хрустящих веток, на миг показалось он вернулся, тот же пустой взгляд, те же спутавшиеся розовые волосы… Только вот он не мог оказаться здесь в их укромном секретном уголке, его просто больше нет… * * * «Что лучше, грезить или смотреть прямо? Надеяться на лучший исход или принять очевидное? Хорошо — носить очки, больно — когда они трескаются. Уметь себе не врать — мучительно. Лучше притвориться. Это единственное утешение, выбор, который легче и удобнее для меня.» Лейла пробиралась сквозь лес проросший вокруг академии. Волосы, разлетевшиеся вокруг лица паутинкой, и края одежды цеплялись за колючие кусты, оставляющие мелкие ранки на коже. Обхватив себя руками, она пыталась защитить себя от зябкого ветра. В далеке собирались темно-синие грозовые тучи. Погода неминуемо быстро ухудшалась. Возвращаться к себе Любовь не собиралась, знает — её будут искать, но на данный момент девушке требовалось побыть одной. Она — чувство любви. Она знает. Она видела красную нить судьбы. О ней недавно рассказывала Оксана Эдуардовна. Пожалуй это была первая и последняя заинтриговавшая ее тема, которую она внимательно слушала с сверкающими глазами и, которая стала острым копьем. Её глаза покрылись прозрачной пленкой. Сил идти больше не было. Выйдя на поляну, Лейла остановилась. Начал покрапывать дождь. Что сказать Люмьеру по поводу её исчезновения? И что ей самой делать? Как отнестись к никогда неотвеченным чувствам? Все эти вопросы болезненно крутились в голове. — Лейла?! Неожидавшая встретить кого-либо, девушка вздрогнула. Обратив взор на источник голоса, она встретилась с балансирующим синим и серым цветами зеленым взглядом, смотрящим в даль. — Люцифер?! В прошлый раз его волосы отражали лучи закатного неба, в действительности у него была бледно-пепельная копна. — Рад снова видеть тебя… * * * Минут 20 назад Уальд оставил Леона Анжейевича своим размышлениям. Он никак не мог понять, что ему хотел сказать Желание, да и не пытался. Все его мысли были заняты чувствами к нему. Когда этот чертенок, чьё настроение менялось чаще человеческого, мог буквально врезаться в подсознание, тело, действия и решения, да что там, он стал его воздухом, глотком воды, поверхностью земли на которой он стоит и полыхающим огнём внутри?! «В прошлый раз я пошёл на жертвы…» Повторялась фраза. Да, так и есть. Уальд рисковал жизнью, чтобы уберечь Соулс от хаоса, и повредился в рассудке. Больших сил пришлось потратить, чтобы восстановить его психику, но осталась боль, как проклятье для Разума за то, что в то время проигнорировал просьбу о помощи от другого Разума. Если бы он тогда хоть что-нибудь сделал, его любимой частичке жизни не пришлось бы держать этот ад в себе. Тогда он был мальчишкой, а Желание — действием. Свои мечты Уальд осуществлял собственными усилиями. В его принципах не существовало лёгких путей по сравнению с другими сородичами, у которых должно было все исполниться лишь захотев. В то время, когда должен был пасть Соулс, Разум почти потерял часть своего мира. Но не теперь, Разум больше не допустит такого риска, не позволит исчезнуть своему «счастью». А ведь если подумать, именно тогда он привязался к нему. Сначала это было сожаление, поэтому Леон Анжейевич постоянно крутился возле пострадавшего, пытаясь искупить вину. И чем больше он проводил с ним время, тем сильнее привязывался. Разум и Желание родились вместе, из-за чего часто пытались держаться друг друга, но Леон Анжейевич не знал внутреннюю сторону однорожденеца, до того момента. Кажется, тогда после очередного припадка товарища, он осознал, что испытывает к этому мучителю. Сейчас они зависят друг от друга, оба чувствуют необходимость в другом, но при этом между ними словно стояла высокая и непробиваемая стена, причина возникновения которой неизвестна. Разум совсем запутался от действий возлюбленного. То он к нему тянется, то отстраняется. А ему просто хочется приручить его также сильно, как он привязал его к себе. Из раздумий Леона Анжейевича вывело ощущение, что в спальне находится посторонний. * * * Оставив коллегу без разъяснений, Желание отправился в «Личную секцию Соулс», где собран весь архив последних двух тысяч лет существования и развития Соулс, а также различные лаборатории и хранилища. Здесь находилось все связанное с наукой. Огромное здание, состоящее из более ста тысяч секторов. Уальд часто туда заходил, когда ему было одиноко, грустно или радостно. Правильнее будет сказать, когда все важные дела выполнены, а Разума не наблюдалось рядом. Там можно полезно провести время в кипах различных записей, поразмышлять на философские темы, и спрятаться от окружения, вслушиваясь в безумство энергетических разрядов своего эйфирического тела. Желание впустили без уведомления на разрешение пропуска. Многие закрытые секции были ему доступны как «спасителю от апокалипсиса». — Добрый день, мистер Уальд. Как сегодня планируете провести время? — встретила женщина средних лет частого посетителя. — Добрый, сегодня буду в 455 модуле, запишите на «частный» отчёт. — Может запишитесь на «открытый» или «дополнительный»? Так ваши действия будут доступны. Если продолжите пользоваться «частным» сектором, можете привлечь к себе лишнее внимание, не боитесь, что придёт проверка? — Нет, они приезжают только по экстренным вызовам. Вы же не будете докладывать обо мне?! — Хорошо, так и быть, но все равно осторожнее, у нас это не приветствуется. То что вам разрешена такая свобода здесь, не значит, что не понесете ответственность в дальнейшем за скрытие своих действий. — Не волнуйтесь, я всегда осторожен. Хранительница Западного Управления Соулс подала связку ключей, затем, порывшись в документах, вручила толстую папку и отправила в привычный 4 сектор. В 455 модуле царил оправданный беспорядок, все было сложено в последовательном порядке, разделено по частям, но все это расположено по разным углам, а середина — занята горой книг, рядом с которой стоял стол с различными приборами. Ближайшие события складывались хуже обычного. «Чёрт, от одной проблемы к другой: пропавшее чувство, резкое ухудшение перепада человеческих эмоций и своих проблем много. Что вообще происходит?» Упав на стол, он тяжко простонал. Голова раскалывалась, все тело снова пробирали судороги — начальная стадия очередного припадка. Каждый раз, находясь более 12 часов за пределами палат Леона Анжейевича, он бьётся в конвульсиях, испытывая адские боли, а когда это заканчивается, он идёт к Разуму, чтобы подразнить, и молча уходит на двое суток сюда, переждать новый приступ. Разум не знает о продолжающихся припадках, знает лишь о не редких болях бьющих током. Уальд будет продолжать держать это в тайне, в одиночестве борясь с данными пытками. Если этот обалдуй пронзает об всем, тогда точно свяжет себя в своих предрассудках. Задумавшись, Уальд не заметил как задремал. * * * Боковым зрением Разум обыскивал комнату, чтобы не спугнуть непрошенного гостя. В углу где меньше всего попадал свет стояла тёмная фигура. — Одиночество… — облегчённо выдохнул, узнав в силуэта своего. — Хорошо что пришел. Но… Ещё раз огляделся и выглянул вдобавок за дверь. — Почему пришёл без Люцифера? Прятавшийся в тёмном одеяния непоколебимо молчал, не двигаясь с места. Разум на это тяжко вздохнул. Обычно он с лёгкостью мог расшифровать любое Чувство, но Одиночество был большой загадкой. Даже имя подобрать ему не получилось. Его словно и нет. Всегда молчаливый, прячущийся в тени, безымянный… Что внутри этого Чувства? О чем он думает? Когда родилось Одиночество, его встречал Желание. По словам Уальда, он выглядит как дикий и напуганный зверек, закрывался руками, пытаясь скрыться. В попытках убедить Одиночество пойти с ним, Уальд получил несколько царапин и укусов. Обычно ранения регенерируются за несколько секунд, но Желание ходил с ними целых 3 дня. Если бы Люцифер не проходил мимо и не помог, возможно Уальд получил бы серьёзные раны. Одиночество привели к Разуму уже в плаще с накрытым капюшоном, которым укрыл его Люцифер, чтобы тот успокоился. Пожалуй, эти двое единственные кто видел его облик, но Разума это и не интересовало. Попечителем Одиночеству поставили Люцифера вместо Желания. Уальд вообще при возможности пытался избегать Одиночества, так как их встречи всегда заканчивались нанесением увечий Желанию. По началу Одиночество тенью следовал за Люцифером, позже привык к компании Разума. Никто в принципе, кроме нашей тройки, не видел Одиночества в глаза. Он постоянно скрывал своё присутствие от всех. Ложь однажды сказал, что наша тройка медленно, но верно сходит с ума. «Ты попутал Одиночество со Страхом…» Постоянно шутил Уальд. Он все время сравнивал встречу с Люмьером и Одиночеством и утверждал, что в глазах Люма при рождении читалась пустота, даже одиночество, но он был спокоен, но часто терялся в себе. Желание признался, что ожидал со стороны Страха поведение Одиночества, но никак не наоборот. Леон Анжейевич сам иногда думал, что ошибся. Леон Анжейевич прошёл к столу с надеждой скорого прихода Люцифера, только он может прочитать на вид пустую книгу. Чувствовать взгляд Одиночества на себе было невероятно жутко, ведь ты не видишь его взгляда спрятанного под тёмной тканью, только ощущаешь. Пытаясь отвлечься от неприятного ощущения, Разум стал изучать отчёт Уальда. * * * — Я же обещал о скорой встрече… Блондин натянул маску лёгкой улыбки. Радужка его глаз стала светлеть, оставляя бирюзу. — Ах… Я… Ты… — розовласка в растерянности безуспешно попыталась связать слова. — Подойди сюда… — протянул руку Люцифер. — Ну же… Неуверенно переступая через поле, Лейла остановилась у края обрыва, где её поддерживал Люцифер. Плавным движением раскинув её руки в стороны, повёл её в сторону и также плавно повернул вокруг оси, нежно шепча в ушко: — Слышишь?! Это музыка отчаянных душ! Наши подопечные плачут, как и мы внутри. Ну разве это не прекрасно?