Reboot

Акутагава никогда бы не смог посчитать, сколько успокоительного он выпил за всё время, проведённое с Дазаем. Но он точно помнил все его попытки умереть и мог перечислить каждую без единой запинки. Все те дни, когда он изнывал от боли. Сорок девять. Именно столько раз Дазай пытался покончить с собой. Именно столько раз Акутагава доставал его из петли, отпаивал водой и задерживал кровь на запястьях. Именно столько раз он вызывал скорую, и именно столько раз чудом не напивался таблеток до передозировки. Каждый раз после этого он срывался на Осаму. Кричал, называл его последней тварью, а внутри до сих пор был рад, так сильно-сильно рад тому, что Осаму жив. Рюноске будет радоваться этому до следующей попытки. Он прекрасно понимает, что такое настоящее счастье. После криков он резко охладевал и запирался в комнате. Потому что уже не мог терпеть, а на глаза наворачивались непрошеные, ненужные слёзы. В комнате он давал им волю, но несмотря на это, всегда счастливо улыбался. Осаму видел такую улыбку лишь однажды. И он назвал это самым прекрасным, что можно было видеть. Дазай всегда подходил к его комнате и извинялся, а Рюноске не хватало сил послать его к чёрту. Кого он обманывает? Акутагава любит Дазая, сколько бы боли ему не причинила эта мумия. Всегда он спрашивал его, зачем? Зачем он пытается расстаться с жизнью, почему так тянется к смерти? Почему, если он не ценит свою жизнь, он не может пожалеть его? И всегда ответом ему было лишь молчание. И всегда Рюноске отчаянно выл в душе. Пятидесятый раз. И вновь он находит его с таблетками, отпаивает его водой. Опять в панике звонит в скорую, с трудом набирая номер трясущимися руками. Он тратит на это слишком много времени. Рюноске не может нормально держать телефон в руках, а из-за слёз, застилающих глаза, почти не видит экрана. Дрожащим голосом, постоянно заикаясь, он объясняет ситуацию и говорит адрес. А потом обессиленно падает на колени, задирая голову наверх. Из глаз льются солёные слёзы, но Акутагава их почти не чувствовал. Бессознательного Осаму хочется добить и оживить одновременно. — Почему ты такой идиот, Дазай?! — голос срывается на крик. Хочется просто кричать, пока этот кошмар не кончится. И он кричит, прерываемый лишь собственными всхлипами. Он не любит плакать. Это проявление слабости, это плохо. Но сейчас Рюноске не может по-другому. Иначе он просто сорвётся. — Почему ты не ценишь мою жизнь, чёртов суицидник?! Почему... Чёрт, да когда же ты уже сдохнешь!.. нормально... В итоге Акутагава просто кричит. Громко, отчаянно и безумно тяжело. В этом крике он выразил всю свою чёртову боль. Ведь ему больно! Больно, больно, больно, больно! Он устал, устал от него! Почему это придурок заставляет его вечно паниковать, бояться, срываться и выть от отчаяния и осознания собственной бесполезности?! Почему нельзя уже образумиться?! Да даже если нет, почему нельзя таки умереть, но при этом не сообщая это чёртовым весёлым голосом через чёртовый телефон?! Акутагава ужасается своим мыслям. — Нет... Только не умирай... Не надо... Врачи забирают его Осаму. Кто-то оставил ему успокоительное. Но ему они не нужны. Он смотрит на его таблетки. Антидепрессанты, очень сильные. Берёт одну и запивает её водой — слишком горькая. Но становится лучше... Намного лучше. Глотает вторую, потом третью. Тянется за четвёртой, но останавливает руку. Нет. Он не будет это делать. Но Рюноске охватила апатия. Ему было совершенно плевать, что сейчас и с кем случится, тела он почти не чувствует, а в голове проскользнула мутная мысль, что это всё же не просто успокоительное. Туманный взгляд натыкается на острый предмет, а рука тянется к нему.

***

Нож легко ложится в руку. Также легко вскрывает кожу, образуя багровые ровные линии. Он аккуратно разрезает кожу, как одежду, будто бы обнажая саму человеческую суть. Но она не расходится с рваными краями. Нет, края ровные, гладкие и мягкие, аккуратные. Рюноске не чувствует боль. Он лишь видит очередной параллельный порез, который вновь ложится рядом с предыдущим. Вместе они образуют кровавые полосы. Красивые, аккуратные и изящные. А на его мертвецки-белой коже это смотрится ещё лучше. Красные капли на сером фоне полусмерти. Мёртвая красота. Ужасающая, прекрасная. Сколько уже ран? Десять. У него начинает легко кружиться голова, но он не обращает внимания на такие мелочи и делает всё более глубокие порезы. А в этом действительно есть нечто прекрасное. Смотреть на густую, тёмную кровь, медленно и плавно стекающую по его предплечью, капающую с тихим стуком на пол, текущую по нему. Прекрасно, правда? Остались последние штрихи. Рюноске ножом ведёт линию по краям порезов, превращая их в прямоугольник. Потом делает несколько красивых, чертовски ровных секущих. Но успевает лишь с улыбкой взглянуть на эту красоту... — Прощай, Дазай. ...прежде чем провалиться в небытие *** Дазай впервые так быстро бежит куда-то. Впервые не хочет, чтобы смерть пришла и забрала жизнь. Потому что она не его. "Чёрт, Рюноске, если ты действительно умрёшь, я тебе этого не прощу, никогда". Он боится не успеть. Кто бы знал, что Акутагава решится на это? Кто бы знал, что он проснётся не от злого, печального и тяжёлого взгляда, а от смс-ки, содержание которой заставило его наплевать его на врачей и медсестёр, на свою мутную голову. Он не ожидал такого от Рюноске. Нервы у Акутагавы может и не стальные, но... Дата: 28 февраля, 15:03. Отправитель: Рю-чан^^ Текст сообщения: Задолбал уже, чёртов суицидник. Приходи, исполним твою мечту. ...суициды — это по части Осаму. "Если я увижу твой труп, то даже в аду тебе не будет от меня покоя. Обещаю. Обещаю, чёрт подери..! Какой же я идиот... Знал же, что когда-нибудь доведу его, но это было... неожиданно". Хотя, чего он хотел? Это всегда случается, когда не ждёшь. Невозможно просто сидеть и ждать, пока смерть ступит на порог, откроет дверь и замахнётся косой над кроватью Он врывается в квартиру, надеясь увидеть там всё того же Акутагаву. Его, хмурого и злого на очередную попытку суицида. Его любимого Рю-чана, который дал бы ему по голове и обиженно заперся в комнате. Его, который всё равно потом выйдет оттуда. Соскучился. Осаму бежал к этому вечно лохматому чуду. Он был ему дорог. Акутагава наверняка не видел — он, как и многие, с трудом может различить его чувства (но Рюноске всё равно видел больше других), поэтому не видит, что Осаму благодарен ему за это. Дазай хочет умереть, но каждый раз, видя этот полный боли и отчаяния взгляд, молящий его, угрожающий, нежный и терпкий, ему становится стыдно. И он отталкивает смерть. Сейчас ему хочется оттолкнуть старуху с косой от Рюноске. И Дазай безумно боится, что та уже завела свою верную подругу над ним. Но опасениям, как и желаниям, свойственно сбываться. Дазай слышит звон упавшего ножа. Врывается в комнату, и ему кажется, что его сердце остановилось. Перед ним его, его любимый Рюноске!.. в собственной крови. — Эй... Рю... Рю! Рю!!! Но тот молчит. Дазай судорожно мечется, пытаясь понять, что ему делать, и испытывает лёгкое чувство дежавю. А ведь Акутагава также боялся. Также паниковал и пытался остановить кровь, одновременно трясущимися руками набирая номер скорой. Дазай, как во сне, достаёт телефон. Пытается позвонить и даже не может сказать, трясутся его руки или нет. Таким же голосом говорит врачам адрес, не слыша абсолютно ничего. Достаёт бинты и делает слабый жгут, совершенно не осознавая, делает ли он то, что нужно. *** Акутагава просыпается в больничной палате, видя слишком много белого цвета. Недовольно морщится, не понимает, что тут делает... а потом вспоминает. Как сильно он устал убивать свои нервы из-за этого суицидника. Устал настолько, что взялся за нож. Сейчас он понимает, как это глупо. Расставаться с жизнью ему никогда не хотелось. Пусть она была и не слишком насыщенная, яркая и сладкая. Пусть она была терпкая и тёмная, как заварка для чёрного чая, а свет в ней лишь отражался. Она нравилась ему и такой, потому что совсем недавно её перелили в чашку и залили горячей водой, разбавив горечь и добавили воды, превратив в прекраснейший и вкуснейший напиток. Он оглядывает ещё мутным, плохо сфокусированным взглядом палату, ощущая слабость и головную боль. Неудивительно, после такой-то потери крови, смешанную с каким-то наркотиком. Останавливается глазами на человеке в кремовом плаще, который уснул на краю его койки. Видимо, Дазай находится тут долго — на рукавах плаща осталась кровь. Засохшая, видимо, Рюноске. Он нерешительно спрашивает: — Да... зай? Тот просыпается от звука, который слишком громко раздаётся в тишине. Видит бледное, намного бледнее обычного, лицо Акутагавы. И улыбается. Огромной, широкой, радостной и почти сумасшедшей улыбкой. Он слишком боялся, что Рюноске не проснётся. Что спустя какое-то время врачи подойдут, сочувственно положат руку на плечо и вынесут смертельный приговор. Без этого милого, немножко злого и вечно хмурого, и такого любимого, человека он не сможет прожить и дня. И сейчас он счастлив так, как никогда. — Ты идиот, Рюноске. — Не больше тебя. Осаму усмехается. Встаёт, подходит и обнимает Акутагаву... — Прости. Я наконец понял твои чувства. Прости меня, Рю-чан. ...чувствуя ответ. Лёгкие, тонкие и почти женские руки обвивали его спины. Они были слабыми и дрожащими, но такими тёплыми (и не важно, что его руки всегда холодные) и родными. Забинтованные руки сжимают его крепко-крепко, как самое дорогое. Они трясутся ещё сильнее, чем собственные. Как ему этого не хватало... Он пытается обнять Дазая. Потому что слишком, слишком сильно любит его. Не сможет уйти от него, никогда. Осаму хотел убить этого маленького и милого ребёнка. Плевать, что тот младше всего на два года, Рюноске всегда вёл себя по-детски. Всегда так смешно хмурился и сидел, смотря на него зло и насупившись. Дазаю это казалось очень милым (и плевать, что остальным от такого взгляда становилось до дрожи страшно). Слишком он был прекрасен и мил в такие моменты. Они делили эту любовь (боль) на двоих. Они оба страдали от неё. Но им обоим она приносила и счастье, хотя приходилось искать его в мелочах. Они оба сейчас обнимались крепко, так, как не обнимались ещё никогда. Они оба сейчас испытывали самое большое счастье за всю жизнь.