Диалог о львах и овцах

Она ждала у служебного входа. Невысокая, подчеркнуто-хрупкая, с пышными темно-рыжими волосами, сколотыми на затылке во французский узел. Гермиона почти уверилась, что видела ее раньше, на одной из тех открытых конференций, финансируемых Обществом Равноправия Волшебных Существ. Конференции такие посещали в основном скучающие студенты, состоящие в политических кружках ради дополнительной стипендии, или увлеченные деятели, искренне уверенные в правильности пропагандируемых Обществом идей. Но эта молодая женщина, почти девочка, с широко распахнутыми глазами, одетая слишком хорошо для студентки и слишком изыскано для активистки, вряд ли на самом деле интересовалась гермиониной политической линией. Гермиона покрепче сжала палочку в кармане плотного плаща и несколько раз глубоко вздохнула. Воспитанная войной интуиция неприятно царапала сердце. Женщина ждала на тротуаре, прямо за стеклянной дверью, на месте которой магглы видели лишь глухую стену. Свободной рукой Гермиона оправила шарф, сумочку на плече, и все-таки двинулась к выходу, хмурясь и отчетливо цокая каблуками любимых устойчивых туфель. Стоило ей покинуть холл и вдохнуть сырой воздух вечернего Лондона, как рыжая незнакомка стремительно бросилась наперехват. Ее бледное лицо озарилось широкой улыбкой. - Мисс Грейнджер! - Добрый вечер, - устало поздоровалась Гермиона. – Я прошу прощения, но разве мы знакомы? - О, нет-нет, - рассмеялась рыжая. – Хотя мы давно мечтаем о встрече! Меня зовут Сара фон Кролок. По крайней мере, имя объясняло ее легкий рубленый акцент. Гермиона пожала протянутую ладонь, тонкую и совершенно ледяную. На среднем и безымянном пальцах Сара носила тяжелые кольца, одно – вычерненное и литое, другое – с тревожным багровым рубином, стоящим как полгектара пригородной земли. - Вы хотели у меня что-то узнать? – держать серьезный безразличный вид удавалось все хуже. В душе Гермионы страх боролся с любопытством, и, как это часто случается у выпускников факультета Гриффиндор, терпел разгромное поражение. Она все-таки рискнула и глянула на Сару прямо. До неприличия хорошенькая, несмотря на выдающийся, типично еврейский нос, вот только ужасно бледная. Нежные щеки точно выполнены из алебастра, и на таком белом личике сочный рот горит алой помадой, как костер. - Мы с мужем, - щебетала Сара, с подкупающей небрежностью встряхнув головой. – Недавно в Лондоне, и ваше сообщество для нас в новинку, но ваша, как это? позиция… я имею ввиду вашу политику как замминистра магии, конечно… Так вот. Мой муж, он очень разносторонний человек, и его живо интересует Англия, и он буквально очарован вами как деятелем! К тому же, вы с любой точки зрения выдающаяся личность, ваши научные статьи просто прелестны, хотя, признаться, я ничего в них не смыслю!.. От быстрой речи и звонкого голоса госпожи фон Кролок голова очень скоро пошла кругом. Гермиона сама не заметила, как окончательно потеряла нить разговора и очнулась, только когда Сара подхватила ее под локоть и повлекла куда-то за собой. Кажется, она только что заручилась гермиониным согласием посидеть в «уютненьком местечке» и познакомиться с сариным муженьком. Улегшийся было страх, окончательно убаюканный сокрушительным обаянием болтливой супруги некоего «разностороннего человека», всколыхнулся в груди с новой силой. «О, серьезно?» - подумала Гермиона с внезапным раздражением. «Неужели я упущу такой шанс? Нельзя говорить о равных правах для разумных нелюдей, если я сама трясусь от ужаса!». Мысль показалась ей здравой, и блистательная героиня войны, решительная заместитель Министра Магии мисс Грейнджер, возвратила себе самообладание. На самом деле ей просто не хотелось признавать, что ей абсолютно наплевать на свою дальнейшую судьбу. И наплевать давно. Официально война окончилась, когда Гарри Поттер в честном поединке сразил Темного Лорда Волдеморта на глазах у множества свидетелей. По волшебному сообществу Британии прокатился шквал допросов и арестов, круги старой знати и политической элиты лихорадило, многие международные связи предстояло наводить заново. Но они, вчерашние дети, ставшие острием победы (как трубил на всех углах ветреный «Пророк»), были молоды и полны надежд. По крайней мере, Гермиона. Рядом друзья и любимый, все дороги открыты, все пути свободны, и Дамоклов меч не висит более над головой – что еще ей было нужно? Первым ударом оказалась собственная ошибка: наложенное на волне эмоций заклятие Забвения оказалось не по зубам ни ей, ни лучшим колдомедикам страны, и ее родители так навсегда и остались в Австралии. Усыновили двух мальчишек, отец всегда хотел сына. Впрочем, Гермиона привыкла жить самостоятельно, и постаралась принять, что мама и папа отныне никогда ее не узнают. Вторым ударом – и настоящим шоком для общественности – стало неожиданное решение Гарри. Национальный Герой, Надежда и Опора Смутного Времени и прочее-прочее-прочее, после сонма весьма спорных заявлений на судах добился полного оправдания белобрысого семейства Малфоев (даже Люциус отделался за все свои художества самым настоящим условным сроком!), благополучно объявил о прекращении романа с «боевой подругой» Джиневрой Уизли и не менее благополучно отчалил в компании тех же Малфоев на континент, куда-то во Францию. Газеты обмусолили скандал до косточек, перебрали самые дикие слухи и успокоились. Не успокоился Рон, то ли крепко оскорбленный за сестру, то ли расценивший поступок друга предательством каких-то своих надежд и идеалов, то ли все сразу. Гермиона его гнева не разделила и спустя полгода в гордом одиночестве побывала на тихой прованской свадьбе. Перед тем они с Гарри устроили нечто вроде мальчишника, если так можно выразиться, учитывая, что сидели они вдвоем, а только приехавшая и ощущающая острую неловкость Гермиона все-таки оставалась девушкой. На третьей бутылке огневиски пьяный в дым Гарри поведал ей, как давно и как сильно, оказывается, он любит своего «Дра-а-ако», и как ему стыдно перед Роном, и что семья у будущего мужа, оказывается, не такие уж и мудаки, и что профессор, оказывается, жив… Профессор Снейп и впрямь оказался вполне себе живым. В полчетвертого утра он явился за мистером пока-еще-просто-Поттером злой, как дементор. Обругал трезвую Гермиону цензурными, но обидными словами, мол, от кого-кого, а от нее такого не ожидал. На свадьбе Гарри стоял похмельный, но все равно счастливый. Надменная улыбка льнущего к нему Хорька в минуты, когда последний был уверен, что на них никто не смотрит, сменялась удивительно трогательными выражением недоверчивой нежности. Глядя на них, на их сплетенные лентами Уз руки, и на малфоевских родителей (принявших Гермиону прохладно, но без ожидаемого презрения), она ощущала странное хрустальное счастье где-то под солнечным сплетением. Пусть в чужой стране и несколько специфическим образом, Гарри счастлив. Он больше всех это Мордредово счастье заслужил, в конце концов. Традиционный букет лаванды поймала недавно, оказывается, тихо-мирно разведенная Нарцисса теперь-уже-Блэк. Гермиона провела в Провансе четыре чудесные недели, настоящий глоток спокойствия. Оказывается, ей жизненно необходимо было побыть в месте, где она по большей части предоставлена сама себе. Снять с себя всю ответственность и просто окопаться в незнакомой тихой обстановке. Она даже по Рону поначалу почти не скучала. Потом, конечно, соскучилась, а он, все еще обиженный, на письма отвечал редко и сухо. Когда настала пора возвращаться домой, Гермиона примерно тысячу раз перебрала в голове предстоящий разговор, начиная с самых витиеватых извинений и заканчивая горячими поцелуями. Но заготовки не понадобились – на стук дверь «Норы» открыла Лаванда Браун в новеньком домашнем свитере миссис Уизли. Глупо отрицать, здесь Гермиона осталась виновата сама. Она не была приспособлена долго убиваться, она всегда считала себя рациональным человеком, легко поступавшимся чувствами во имя логики и разума. Чтобы не чувствовать зияющую пустоту вокруг и не захлебываться одиночеством, разом ставшим проклятьем из блага, она с головой погрузилась в учебу и в студенческие годы крепко увлеклась политикой. Ныне же… ныне ей исполнилось тридцать три, выглядела она чуть старше, и в густых каштановых волосах, безжалостно остриженных «под мальчишку», местами уже серебрилась седина. Гарри писал письма из своей Франции, звал к себе в гости, и она ездила каждый август. Обсуждала алхимию с человеком, на родине считавшимся мертвым гением разведки. Играла в шахматы с притерпевшимся к ней Люциусом Малфоем и выслушивала от него едкие комментарии касательно своей политической карьеры. Пила вино и каталась на лошадях с Гарри и Драко, и последний вел себя удивительно вежливо. Должно быть, семейное счастье – большое дело, вон как меняет людей. Нарцисса, несмотря на букет, замуж снова пока не собиралась, хотя коллекционировала предложения любви и сердца, исключительно спортивного интереса ради. Ее умению в шестьдесят выглядеть на тридцать Гермиона честно завидовала. Она полюбила Прованс, пусть больше как место, где хорошо гостить и где к ней относились именно как к пришлой гостье. Дома же ее никто не ждал. Живоглот умер пару лет назад, до того порядочно промучившись мочекаменной, а нового зверя она так и не завела. У нее были обширные связи, она поддерживала контакт со множеством людей, однако никого из них не могла называть близким другом. Близки ей сделались только ее идеи, из детских максималистических постулатов развившиеся в целое движение, обоснованное, аргументированное и в чем-то радикальное. Если чем-то Гермиона и гордилась в своей жизни, то это Обществом Равноправия Волшебных Существ. «Уютное место», куда Сара привела ее, не переставая весело болтать по пути, оказалось самым натуральным ночным клубом. Неоновая вывеска мерцала в лондонской ночи, у дверей толпился народ, маггловская молодежь в немыслимых нарядах и с волосами всех возможных цветов. Гермиона отнюдь не выделялась в своем плаще поверх строгой черной мантии волшебницы, скорее даже блекла на фоне да хотя бы пары охранников в шипастых ошейниках и коротких жилетах из черной кожи. Сара легко, будто нож в масло, прошла сквозь ожидающую очереди толпу, балансируя на своих невероятно узких шпильках как канатоходец. Похлопала по расцвеченному жуткой татуировкой предплечью левого охранника, послала правому воздушный поцелуйчик, и уверенно потащила Гермиону дальше, внутрь. Большая часть куба располагалась под землей, в темном просторном зале без окон вспыхивал радужный свет, рассеянный синтетическим дымом, грохотала тяжелая музыка, толкались и колыхались танцующие люди. Плащ Гермиона сдала в гардероб вместе с кашемировым пальто Сары, но и в одной мантии поверх делового костюма моментально взмокла. Ее спутница осталась в открытом, прямо-таки артериально-алом платье с короткой пышной юбкой; чулки у нее были дорогущие, из тончайшего черного кружева, а в глубоком декольте блестел еще один рубин, на длинной золотой цепочке. - По-вашему, это тихое место? – чтобы перекричать музыку, Гермионе пришлось наклониться к ней почти вплотную. От рыжих волос пахло лавандой и затхостью. - Нет! – Сара весело помотала хорошенькой головкой. – Мне нужно пасынка забрать! Заодно выпить возьмем! Люди расступались перед ней совершенно естественно. За барной стойкой верховодила ослепительно-платиновая блондинка, на пышной груди которой вот-вот готов был треснуть узкий корсет из проклепанной черной кожи. Блондинку Сара тоже наградила быстрым поцелуем в щеку. - Ну что, Магда, где тут мое бремя? Барменша красноречиво закатила глаза, махнула рукой на танцпол. - Альфреду подарок выбирает. Да ты позови его. Личико Сары на миг сделалось отрешенным. Гермиона нахмурилась, но тут Магда ловко поставила перед ней высокий бокал с ярко-розовой жидкостью. В жидкости на четверть стакана бултыхался колотый звездчатый лед. - Фирменный, мисс Грейнджер! «Фейский язычок», очень вкусно. За счет заведения. Она подмигнула. Гермиона безропотно пригубила напиток через полосатую трубочку; «язычок» на самом деле оказался вкусным, в меру сладким, в меру освежающим. Тем временем к облокотившейся о стойку Саре из толпы танцующих почти выпала парочка новых персонажей. Длинноволосый блондин, высокий, тонкий-звонкий и искусно накрашенный, придерживал за талию осоловело хихикающую девицу в джинсах и откровенной белой маечке. На узких брюках блондина позвякивали многочисленные заклепки и цепочки, полы тонкой лиловой рубашки расходились снизу, давая полюбоваться полоской сливочной кожи живота над грубым ремнем. Девушка щеголяла выбритыми висками и внушительными тоннелями в мочках ушей. - Сара, мон ами, - воскликнул юноша, и они с Сарой обменялись теми же символическим поцелуями. – Взгляни-ка, это Бэтти, правда же она великолепна? Сара сощурилась и втянула носом воздух. Быстрым хищным движением облизнула губы. - О, да, отличная девочка. - Я все еще здесь, господа, - Гермиона постаралась говорить как можно холоднее. Хотя, на деле, ей все еще было все равно. – Подобные действия в отношении магглов не кажутся вам неуместными в моем присутствии? - Не волнуйтесь, мисс Грейнджер, - белокурый юноша обратил к ней завораживающий ясный взгляд. – Альфред не причинит ей никакого вреда. Он у меня ужасно щепетилен, просто кошмар! Они с Сарой и Магдой переглянулись и рассмеялись все трое чему-то, понятному только им. - Ой, ла-адно, - Сара вдруг снова оказалась рядом и снова подхватила окончательно потерявшуюся и безучастно хмыкнувшую Гермиону под локоть. – Герберт, идем, бери свою Бэтти. Магда, золотце, удачной ночи. Над клубом располагалось нечто вроде гостиницы, странной, словно сошедшей со страниц какого-нибудь бульварного мистического триллера. Причем чем выше они поднимались, тем дороже были обставлены коридоры и тем меньше встречалось окон. Гермиона и не думала, что здание так высоко. Они остановились на восьмом этаже, а лестница уходила дальше вверх минимум на пару пролетов. Лестницу, к слову, укрывал мягкий ковер, а перила из полированного дерева походили на футуристические резные лозы. По коридору шел ряд окованных железом дверей, между которыми через равные промежутки висели картины – темные рамки на фоне приглушенно-кремовых обоев, морские и горные пейзажи, закатное солнце в пурпурных облаках. Возле одной из дверей, с латунной цифрой «818», Сара остановилась, выпустила гермионин локоть, быстренько пригладила выбившиеся из прически волосы, раздраженно одернула коротенький подол. Критически осмотрела Гермиону, еще более критически – блондинчика со спутницей. Фыркнула, состроила гримасску. - Герберт, душа моя… - У рарá деловые дела, я понял, - отмахнулся тот, поудобнее перехватывая уже совсем неадекватную расслабленную спутницу. – Я запру Альфредов ужин и приду, о΄кей? - Иди-иди, - Сара весело сделала ему ручкой и в тот же миг посерьезнела, впервые за все время в этом странном клубе обратив на Гермиону самое пристальное внимание. – Мисс Грейнджер, прошу вас. - Вы ничего мне не объясните? – поинтересовалась Гермиона ради приличия, безо всякой надежды. Сара качнула головой. - Мой муж объяснит вам все, что нужно. И потянула за массивную ручку. Номер (если то был номер) походил одновременно на читальный зал и зону отдыха. Мягкий пастельный ковер, бордовые портьеры, за которыми наверняка скрывалось не окно, а какой-нибудь потайной выход или вовсе глухая стена. Шкафы с застекленными книжными полками, электрокамин и бронзовые драконы над ним. В центре комнаты устроились в креслах двое мужчин, склонившихся над шахматной доской. Импозантный, благородно седеющий джентльмен в отглаженных до хруста брюках и строгой, слегка старомодной рубашке, задумчиво хмурился, прокручивая в пальцах резную пешку из позолоченного белого камня. Напротив расположился молодой человек в просторной футболке, берцах и штанах с такими популярными в этой среде заклепками. Юноша лохматил русые кудри и довольно улыбался краем рта. На визитеров они оба едва ли обратили внимание, занятые игрой. Сара, однако, нисколько не смутилась. - Добрый вечер, - она выпустила руку Гермионы, танцующим шагом подлетела к седеющему джентльмену и звонко поцеловала его в макушку. - Не особенно, - поморщился тот, перехватывая руку, очевидно, супруги, и нежно прикасаясь губами к тыльной стороне ее ладони. – Меня опять обыгрывает мальчишка. Впрочем, я не сдамся. - А вам и не придется, - юноша в берцах передвинул на пару клеток черную, раззолоченную ладью. – Партия, Ваше Сиятельство. - Нахал, - с ворчливым беззлобным раздражением покачал головой джентльмен и поднялся. – Но мы преступно невежливы, Альфред. - Вы правы, - юноша тоже вскочил, обернулся к замершей Гермионе. Он был неброско, обаятельно миловиден, но во внимательных светлых глазах проглядывала странная жесткость, не вяжущаяся с несколько раздолбайским обликом. «Его Сиятельство» же держался с достоинством пэра, никак не меньше. Люциус Малфой казался бы рядом с ним бледной тенью. - Мне неловко за подобную грубость, мисс Грейнджер, - он поклонился с потрясающим достоинством и неуловимо улыбнулся. Бесшумно шагнул ближе, оставляя рыжую Сару у кресла, и оказался совсем рядом. Теперь, с такого малого расстояния Гермиона смогла в полной мере оценить, насколько он бледен и насколько густой темнотой наполнены его жуткие бездонные глаза. - Значит, - Гермиона сглотнула. – Вы и есть тот самый граф Отто фон Кролок, затворник и меценат. Вы вступали против моего проекта, я помню. - Вы очень проницательны, - сложно было понять, говорит он с иронией или всерьез. – И мне очень приятна наша личная встреча. Нам найдется, что обсудить. Но прежде скажите, моя милая Штарквинд не обижала вас? Он строго взглянул на Сару, покачивающуюся с мыска на каблук и внезапно молчаливую. - Она бывает очень импульсивна, - поделился со вздохом. - Нет, что вы, - Гермиона дернула плечом. – И вы правы, нам наверняка найдется, что обсудить. Но я и добровольно бы согласилась на встречу, не было никакой нужды в ваших гипнотических штуках. - Да, - граф задумчиво нахмурился. – Я вижу. В дверь легонько постучали, и, не дожидаясь позволения, в комнату просочился – иначе и не скажешь! – белокурый Герберт, уже без спутницы. - Рарá, - вычурно поклонился он графу. Затем подмигнул Гермионе и в два шага оказался рядом с юношей в берцах. Кончиками пальцев погладил его по плечу. - Мон шери, тебя ужин ждет. - Спасибо, Герберт, - улыбнулся тот. – Но ужин подождет, у Его Сиятельства гостья. - Дети, - граф раздраженно покривился. – Где же ваши манеры? Мисс Грейнджер, и вновь простите их, ради дьявола, и меня заодно. Это мой сын Герберт, а юноша, столь вопиюще обыгравший меня в который раз – Альфред, мой… хм… - Зять, - подала голосок Сара. Шкодливо зырнула из-под ресниц. - Кхм… - граф потер подбородок. – Ну, скажем, да. - Ах, отец все никак не привыкнет, что в нынешнем обществе на такие вещи смотрят сквозь пальцы, - притворно-сокрушенно вздохнул Герберт и попытался прильнуть к Альфреду, повиснув у него на шее, что смотрелось довольно забавно: последний на полголовы уступал графскому отпрыску в росте. - Герберт, - одернул сына фон Кролок. – Перестань. Белокурое создание насупилось, но плеч жертвы не выпустило, только замолчало. Альфред, впрочем, на поползновения в свой адрес среагировал совершенно спокойно. Он снова опустился в кресло, а Герберт удобно устроился на подлокотнике, ненавязчиво притираясь к, должно быть, любовнику боком. - Мальчики, - хихикнула Сара, тоже присаживаясь. - Садитесь и вы, прошу вас, - граф указал Гермионе на свободное место. – Как говорится, в ногах правды нет. Пришлось послушаться. Во всяком случае, сознание более-менее прояснилось, и волшебница оказалась, наконец, способна оценивать ситуацию. - Наверняка вы голодны, - граф извлек из нагрудного кармана плоский телефон, потыкал в экран. С сенсором ему приходилось изгаляться – ногти у него были очень длинные, острые и ухоженные. Впрочем, сражался с техникой он с тем же достоинством. – Сейчас подадут ужин. Насколько я знаю, вы в последнее время предпочитаете вегетарианскую кухню. - Это так, - Гермиона улыбнулась. За столько лет в политике она научилась прекрасно владеть лицом; пусть ей вряд ли удалось хоть кого-то из присутствующих ввести в заблуждение. – Но может быть пока мы начнем разговор? - Желание гостя – закон, - граф тоже, наконец-таки, сел в кресло напротив. Побарабанил по подлокотнику ногтями. Его темные волосы падали на плечи блестящей волной, седина и бледность смотрелись в высшей степени художественно, и сам он словно сошел с парадного портрета. - Вы хотели поговорить о моем проекте, - Гермиона дала себе твердый зарок не поддаваться очарованию хозяина кабинета-гостиной. Сцепила руки на коленях. – О чем конкретно? - Совершенно верно, ваш проект, - граф мягко улыбнулся. – Вы должны его свернуть. Что ж, чего-то подобного и следовало ожидать. Гермиона на миг сжала губы, но заговорила по-прежнему спокойно. - Боюсь, я не понимаю ваших мотивов. Разве вы, напротив, не должны быть заинтересованы в его продвижении? - Сударыня, - покачал головой граф. – Боюсь, это вы не до конца осознаете ситуацию. - Так объясните мне, - нахмурилась Гремиона. – Вы же, по моим данным, больше сотни лет входите в Совет вампиров Европы, а последние полвека им председательствуете. Разве вы не хотите легализации, цивилизованного отношения и равноправия в обществе волшебников и волшебных существ? Четверо немертвых переглянулись. Сара снова тихонько засмеялась, Герберт лукаво шепнул что-то Альфреду на ухо. Тот дождался одобрительного кивка графа и чуть подался вперед. - Мисс Грейнджер, скажите, вы много знаете о вампирах? Признаться, вопрос застал Гермиону врасплох. Она растеряно моргнула. - Вам нужно пить кровь для поддержания существования. Вы владеете гипнозом и можете заражать живых людей, обращая их в себе подобных. При этом вы цивилизованная раса, способная существовать в обществе и стремящаяся к совершенствованию… - Иными словами, - перебил ее Альфред, нисколько не впечатленный общими фразами. – Вы не знаете о нас ничего. Мисс Грейнджер, при всем уважении. Изучению вампиров я посвятил полжизни и почти все посмертие. - А я думал, посмертие ты посвятил мне, - моментально полушутливо насупился Герберт. - Тебе – в первую очередь, - Альфред погладил его по руке, на пару мгновений растеряв всю серьезность и показавшись почти подростком. Интересно, сколько на самом деле ему лет? И сколько лет было, когда он умер? - Я хочу сказать, мисс Грейнджер, - он снова посмотрел на Гремиону, и та поразилась холодному, тяжелому взгляду. – Вы судите очень поверхностно. Правы в деталях, но ошибаетесь в сути. Госпожа замминистра, вам стоит очень хорошо помнить, мы – чудовища, вершина пищевой цепочки и темные твари. Мы не хотим равных с людьми прав, потому что знаем, чудовищам нечего делать в свете. Даже в метафорическом. Гермиона чувствовала, как ее улыбка делается нервной. - Вы так о себе отзываетесь, - протянула она нерешительно. – Но многие ваши собратья… - Они молоды и глупы, - сокрушенно вздохнул граф. – Альфред тоже молод, конечно, но на вашем месте я прислушался бы к нему. - Я расскажу вам кое-что, - голос Альфреда, участливый, ласковый голос укутывал Гермиону шелковым покрывалом, усыплял бдительность. То были не вампирские гипнозы, нечто другое. Дезориентирующее, словно заклятие Конфундус. - Обожаю эту историю! – Сара где-то в отдалении захлопала в ладоши. – Ты всегда так красиво говоришь!.. Альфред говорил, и образы чудесным образом проплывали у Гермионы перед глазами. Я расскажу вам историю о том, как губительны заблуждения и туманны пророчества. Историю о волшебных созданиях и детях ночи; о том, чего вы не знаете. Расскажу, как граф Отто фон Кролок хотел найти Грааль, а нашел жену, и как я искал судьбу, а встретил смерть. Вы лучше всех знаете о пророчествах, мисс Грейнджер, я в курсе. Мы, признаться, с интересом следили за вашей войной. Хотя Европу она почти не затронула, нас она коснулась, как ни странно, чуть больше, нежели война с Гриндевальдом. Но я отвлекся. Моя история началась примерно полтора века назад. Моя семья родом из Германии, я рос в пригороде Кенигсберга, и с самого детства отличался хорошей памятью и тягой к необычным явлениям. Я мечтал о научных свершениях, тем более, что на дворе царило время торжества знаний и логики, и век открытий вот-вот должен был расправить крылья. Тогда я, правда, еще о том не знал, но всецело чувствовал нечто необыкновенное. Мать моя, строгая набожная вдова, не слишком хотела отпускать меня в город, да и денег у нас никогда не хватало. Однако я настоял на своем и все же сделал по-своему – с первого раза поступил в Кенигсбергский Университет. Надо сказать, учился я примерно и сполна вкусил студенческую бедность, житье впроголодь и желчность маститых профессоров. Я изучал биологию, анатомию, физику и химию, немного интересовался историей и толком не знал, куда двигаться дальше. Карьера врача не привлекала меня, я – да-да, смешно звучит в моем нынешнем положении! – ужасно боялся крови. Мою судьбу определил случай и доброе отношение ко мне чудака-ученого с биологической кафедры. Он преподавал вампирологию. Профессор Эрнст Абронзиус поистине обожал свою специфическую дисциплину, гордо игнорировал насмешки коллег и фанатично пестовал малопонятные теории. С блеском в глазах он приводил в пример документы, касающиеся Петара Благоевича и Арнаута Павле, трактаты Кальме, подбирал примеры и чуть ли не результаты вскрытий. Он был по-настоящему убедителен, хотя и странноват, а еще относился ко мне сносно. И я прибился к нему, очень быстро дорос до ассистента и вскоре отправился вместе с ним в экспедицию в Трансильванию, плотно овеянную вампирскими мифами – во многом благодаря, конечно, доктору Абрахаму Ван Хельсингу, любимому авторитету моего учителя. Там, окруженные недружелюбными горными хребтами, измученные метелью и славянским морозом, мы остановились в деревенском трактирчике, не самом презентабельном, зато теплом. Заведение держала семья евреев: плутоватый, как многие в его народе, Йони Шагал и его характерная властная жена Ребекка, нещадно лупившая гулящего мужа за выпивку и измены. У них служила расторопная помощница Магда, и еще у них была дочь. Милая фантазерка, Сара Шагал с первого взгляда завладела моими помыслами. Я видел себя наивным книжным червяком, а в ее глазах я был гостем большого мира, овеянный романтизмом, почти байроновский герой. К несчастью, строгий господин Шагал не без причины запирал дочь в четырех стенах, не зря задвигал осиновые засовы. Когда-то Сару избрал вампир, хозяин этих земель, обитающий в заколдованном замке неподалеку. Ей предстояло разделить участь многих несчастных и стать угощением на ежегодном балу нечисти, в самую длинную ночь – ночь Зимнего Солнцестояния. Однако мой научный руководитель точно знал, зачем мы приехали – разумеется, охотиться на вампиров и изучать их, так сказать, эмпирически. И когда Сара, вняв зову, ушла в страшный замок, а ее отец, погнавшийся за ней, сам обратился кровососом, я вбил себе в голову, что должен спасти свою возлюбленную. Что ж, Солнцестояние и бал мертвецов свели нас под сенью древнего графского замка. И лукавый случай спутал мне мысли окончательно – у импозантного, слегка эксцентричного графа фон Кролока обнаружился сын, такой же вампир, как его отец. Виконт держался навязчиво, но обходительно, его упорная настойчивость в привлечении моего внимания выбивала меня из колеи… и в глубине души я был очарован. Он смотрел на меня, на тщедушного студентика, а не на придуманный образ, как Сара, и – самое странное! – ему нравилось то, что он видел. Но он был вампиром, чего особенно не скрывал. Все пошло не по плану, и все же я цеплялся за остатки здравого смысла. Нам чудом удалось вытащить Сару с пугающего тленного бала немертвых – увы, слишком поздно. Граф укусил ее и дал испить собственной крови, он ведь полюбил ее и верил, что в ней воплотилась чистая душа его покойной супруги. Новообращенная, голодная, Сара накинулась на меня и профессора и обратила нас обоих. А вскоре нас, троих новорожденных вампиров, отыскали в заснеженном трансильванском лесу графские слуги. И, вот странность, все догмы морали, все сострадание и человечность во мне отныне будто подернулись пеленой. Мы освободились от «суперэго», как выразия бы один знаменитый доктор, и стали чудовищами, разумными хладнокровными тварями. К чему я рассказываю это, мисс Грейнджер? Хочу объяснить вам, что я был хорошим человеком. И, тем не менее, стал хорошим вампиром – как вы понимаете, это не эквивалентно. А многие из нас при жизни были очень плохими людьми. И вампирами стали еще лучшими. - Ты всегда так трогательно говоришь обо мне, - промурлыкал Герберт, стоило Альфреду замолчать. – «Навязчивый, но обходительный», пф! - Вспомни, ты чуть не выпил меня в библиотеке, - бывший профессорский ассистент обернулся к нему с улыбкой. Графский сынок недовольно выпятил нижнюю губу. - Разве я виноват, что ты такой аппетитный, мон шери? Держу пари, тебе бы понравилось! - Возможно, - хмыкнул Альфред. – Но тогда… - Так, - прервал граф их воркование. – Мальчики, достаточно. Вас там ужин вроде ждет? Вот и идите, ешьте спокойно. Альфред, спасибо за лекцию, все отлично. Любовники переглянулись и в буквальном смысле растворились в воздухе – две струйки серого тумана бесшумно скользнули под дверь. Фон Кролок удрученно вздохнул. - Альфред умнейший юноша, настоящий светоч, и – пожалуйста! – рядом с моим сыном превращается в инертную массу! - Зато они любят друг друга, - лукаво прижмуриась Сара, текуче поднимаясь из кресла, в которое успела забраться с ногами. – Ладно, я тоже вас оставлю, мне бы то же глоточек кого-нибудь сладкого не помешал. Она удалилась пешком, звонко цокая каблуками. Гермиона, все еще немного оглушенная странной словесной магией, осталась с графом наедине. - Не бойтесь, это пройдет, - фон Кролок неопределенно повел пальцами в воздухе. – Альфред отличный лектор, принцип действия немного похож на чары западных русалок. Но он вам не словом не соврал, просто он застенчив, и так ему проще удерживать чужое внимание. - Н-ничего, все в порядке, - Гермиона подняла отяжелевшие руки, с силой потерла глаза, прижала ладони к пылающим щекам. - Мой управляющий готовит прекрасный кофе, - заметил граф будто между прочим. – По крайней мере, он сам так считает. Куколь! Я знаю, ты за дверью и кофе у тебя уже готов! Дверь и в самом деле тут же открылась, и перед Гермионой предстал жутковатого вида горбун, кудлатый, носатый и побитый оспой. Перед собой горбун толкал деревянный столик-тележку, на котором исходил ароматным паром кофейник на белой салфетке. Гермиона бездумно смотрела, как неприятный управляющий ловко разливает напиток в маленькие фарфоровые чашечки. Кофе и впрямь оказался великолепен, густой и обжигающе-горячий. Фон Кролок удерживал свою порцию перед собой, но, разумеется, не пил, только наслаждался запахом, прикрыв глаза. От кофе в голове слегка прояснилось и происходящее перестало казаться совсем уж ирреальным сном. Гуща заскрипела на зубах. Гермиона почему-то вспомнила Трелони, ее гримов и кресты на дне ученических чашек. Что бы она нагадала по остатку от вампирской арабики? Гермиона водрузила чашку обратно на столик и кивнула сопящему горбуну. - Спасибо, вкус действительно потрясающий. Управляющий что-то неразборчиво пробормотал. Граф вернул ему свой нетронутый кофе, отсылая небрежным жестом, и улыбнулся прихотливо очерченными губами. Граф весь в принципе походил скорее на картину, чем на живого человека. Да по большому счету, он и не был ведь живым – весь красивый, благородно седеющий, с пронзительным взглядом, скульптурным лицом и идеальной осанкой. Он, в свою очередь, с несколько насмешливым интересом разглядывал Гермиону. - Итак, - и паузу он выдержал театральную; Гермиона как раз начала нервничать. – Вернемся к насущному вопросу. Мисс Грейнджер, вы должны понять, ваш проект нерационален и даже вреден. Ни магическое сообщество, ни немертвые, ни прочие волшебные существа в нем не нуждаются. Поверьте, прежде всего я действую ради вас. Лучше, если вы разочаруетесь теперь, чем когда ваши законы вступят в силу и вам придется столкнуться с последствиями. - Мне кажется, я сплю, - честно призналась Гермиона. – Я почти уверена, что происходящее неприемлемо. Это можно расценить как попытку влияния на должностное лицо. - А это именно она и есть, госпожа замминистра, - фон Кролок потянулся через столик и взял Гермиону за руку. Пальцы у него оказались холодные и твердые, точно могильный мрамор. – В чем я честно признаюсь. Мисс Грейнджер, ваш проект нежизнеспособен. Мы устроили наше маленькое представление как раз чтобы дать вам понять, вы и не представляете, куда лезете. Еще со школы Гермиона знала за собой тщеславный грешок: она ненавидела признавать свою неправоту. Когда столько лет стремишься стать самой лучшей, самой умной и самой достойной, любая ошибка воспринимается болезненно. Тем более, что в отличие от сферы межличностных отношений (она малодушно пряталась за канцеляризмами), от карьерных провалов судьба ее большей частью хранила. Но здесь граф, кажется, говорил преступно верные вещи. В своем стремлении облагодетельствовать все разумные волшебные расы Гермиона влезла во что-то плохое; почему она вообще посчитала хорошей идею дать вампирам право голосовать на выборах? - Некоторые бульварные ужасы, - словно прочитал ее мысли фон Кролок. Рука Гермионы лежала в его ледяной руке как в тисках. – Должны оставаться на страницах книг. И если испокон веков о каких-то вещах не говорят открыто, задумайтесь, может, лучше все так и оставить? - Вы говорите как консерватор, - невольно хмыкнула Гермиона, хотя ситуация вовсе не располагала к веселью. - Было время, я принадлежал к партии традиционалистов, - вернул ей усмешку граф. – Мы договорились? Он давил на нее, почти шантажировал; по спине прошла волна холодных мурашек. - В конце концов, если мы убьем замминистра, ее закону о вампирах точно дадут задний ход! Гермиона вздрогнула, оглядываясь. Сара фон Кролок бесшумно возникла в дверях, все в том же красном платье, но уже с распущенными волосами, непокорной волной медных локонов рассыпавшимися по точеным белым плечам. - Штарквинд, майн либе, мы ведь не варвары, - укоризненно покачал головой граф. – И новый «Вампирский процесс» нам совсем не нужен. Так мы договорились? Гермиона сглотнула. Он давил на нее. Они оба ей угрожали, разумеется, и все это было абсолютно незаконно. Она хотела ввести вампиров в общество в том числе чтобы суд имел возможность призывать их к ответственности за правонарушения. С другой стороны, ареал вампиров волшебным сообществом не ограничивался, и у них и без ее злополучного проекта была какая-то своя система контроля и управления. И даже контакты с политическим миром. И возможно – только возможно! – проект и впрямь не имел того сакрального смысла, который Гермиона вкладывала в него. Жизнь и цели снова рассыпались на кусочки. Ничего особенного. - Я приму ваши слова к сведению, - Гермиона возвратила ни лицо профессиональную «для репортеров» улыбку. Просто чтобы не уступать высокопоставленным шантажистам сразу и совсем разгромно. - Вот и отлично, - граф чуть кивнул. Они оба поняли, что она имела ввиду. - Сара, сердце мое, проводи нашу гостью, - он, наконец, выпустил гермионину ладонь и расслабленно откинулся на спинку кресла. - Но Отто!.. – сверкнула глазами Сара. – Вы же ничего не решили! - Проводи. Ее, - с нажимом повторил граф. Повеяло холодком. На миловидном личике графини на мгновение проступил почти животный страх. Впрочем, она тут же взяла себя в руки и со знакомой уже широкой яркой улыбкой кивнула Гермионе. - Идемте, госпожа замминистра. Вечер окончен. Одна из дверей в коридоре была приоткрыта. Как в продолжении муторного сна Гермиона остановилась, заглядывая в щель – на кремовом ковре лежала на спине, неестественно запрокинув художественно выбритую голову, бледная до серости Бэтти. На белой майке ее распускались темнеющие цветы кровавых пятен, по одному над каждой из небольших крепких грудей. Альфред сидел на полу, притянув к губам тонкое девичье запястье, и пил мелкими глотками – кадык ровно ходил над воротом футболки. Герберт, оставшийся в одной только рубашке, льнул к любовнику сзади, обнимая за плечи и страстно лаская его напряженную шею языком. - Вот это точно неприлично, - заметила Сара, настойчиво утягивая Гермиону за локоть прочь. – Хорошие девочки, мисс Грейнджер, не подглядывают. Она оставила Гермиону в двух кварталах от гостиницы-клуба, неонового названия которой волшебница так и не запомнила. Она даже не была уверена, что сможет вспомнить дорогу. Агрессивные, почти грубые чары Сары – теперь Гермиона их легко различала – туманили разум не хуже диких коктейлей белокурой Магды. На прощанье графиня обняла Гермиону за плечи, будто давнюю подругу. Ей пришлось привстать на цыпочки, и госпожа замминистра ощутила на щеке холодный поцелуй. Услышала шепот, но не почувствовала дыхания. - До встречи, Гермиона. А затем летучая мышь мазнула Гермиону кожистым крылом по скуле и подбородку и улетела, неровно, подобная мятущейся фонарной тени. Летучая мышь в центре Лондона. Гермиона огляделась. Она в одиночестве стояла на тротуаре в каком-то закоулке, и моргающий фонарь над ней наконец-то выровнял желтый круг своего света. Сырой ночной воздух забирался под мантию. *** «Громкое заявление! Г.Дж.Грейнджер, блистательная заместитель Министра Магии и Героиня войны, которой пророчили легкую победу на грядущих выборах, объявила, что оставляет свой пост. - Я многое переосмыслила, - признается эта неординарная женщина в эксклюзивном интервью нашему корреспонденту. – Политика с недавних пор претит мне, я очень устала. Мой друг (вы, разумеется, понимаете, о ком я) давно звал меня на континент, к тому же, во Франции климат гораздо мягче. Ходят слухи о страшной болезни мисс Грейнджер, повлиявшей на ее решение (подробнее стр. 7)». Альфред отложил газету. Граф продолжал выписывать волшебную прессу и после возвращения в Трансильванию, как раз на случай подобных новостей. Он не сомневался в успехе своего мероприятия, но подтверждение получить желал. - Ну что там? – обернулся через плечо Герберт. Он сидел за туалетным столиком, и зеркало напротив него отражало абсолютно пустую спальню. Виконта, впрочем, это обстоятельство совершенно не смущало, он отточенным за века движением подводил глаза темно-фиолетовым карандашом и в отражении не нуждался. - Наша активная знакомая сложила полномочия и убыла в Прованс к тому юноше, победившему террориста, - Альфред дернул подбородком, невольно любуясь своим эксцентричным избранником. Виконт все еще не сменил тонкую спальную сорочку на повсенощную одежду – не смог выбрать джинсы и решил для начала накраситься. Альфред был бы отнюдь не против, если бы он так и не определился и в итоге они бы никуда не пошли, оставшись в постели, как случалось уже не раз. - Не пялься, - шутливо нахмурился Герберт. – Отвлекаешь ужасно. Кстати, не хочешь обсудить мисс Грейнджер с отцом? - Разве что поздравить и выказать восхищение, - Альфред поймал себя на том, что и впрямь пялится, на осанистую спину, занавес легких светлых волос, на почти не прикрытые сорочкой бедра и сухощавые фарфоровые колени. Он отвел взгляд, почти смутившись. - Все окончилось так, как граф и предсказывал. Как и обычно. Теперь, с уходом мисс Грейнджер, проект заморозят, он держался во многом только на ее энтузиазме. Скорее всего… - Ах, мон шери, избавь меня от этого, прошу! – капризно замахал Герберт свободной рукой. – Ты же знаешь, как я ненавижу ваши с рарá заморочки! Иди и обсуди это с ним, я сказал, ты отвлекаешь меня! - В таком случае, через час я жду тебя внизу, - пожал плечами Альфред. – На самом деле я действительно не прочь поговорить с графом. Ты прав. Он вышел, предпочтя, как обычно, пеший путь превращению в туман или нетопыря. Виконт фон Кролок вновь отвернулся к бесполезному пустому зеркалу. Отложил карандаш, взялся за тюбик новенькой вишневой помады. Но прежде краски губы его тронула улыбка. - Я всегда прав, мон шери, - довольно промурлыкал он. – Тебе ли не знать. Граф расставлял фигуры на шахматной доске. Альфред так и знал, что отыщет его в библиотеке, и порадовался только, что не встретит здесь сегодня бывшего научного руководителя – Эрнст Абронзиус вот уже вторую неделю вел теологические споры на очередном швейцарском конгрессе. - Е2-Е4, - выдал фон Кролок вместо приветствия. - Вы традиционны, - хмыкнул Альфред, становясь со стороны черных. – Мои поздравления. Мисс Грейнджер ждет Франция. - Как ни прискорбно, ее ждет могила, хотя, возможно, покой продлит ее земной путь, - граф сложил руки на груди. Дома он по-прежнему предпочитал старинные камзолы и широкие плащи с подбоем, потому жест получился преисполненным пафоса. - Думаете, газеты не врут про болезнь? – Альфред передвинул пешку. Стратегия партии сама собой вырисовывалась в голове, граф в некоторых аспектах являл собой противника очень предсказуемого. - Откуда мне знать? – удивился он. – Но вот то, что она не видит в своей жизни особого смысла, скажу совершенно точно. Эти маятные неприкаянные души, их чуешь за милю. - Как наши, когда мы были людьми, - заметил Альфред спокойно. Провел пальцем краю доски. – За исключением профессора – он-то точно знал, чего хочет. Вы не думали обратить ее? Я знаю, Сара говорила с вами об этом, мисс Грейнджер ей понравилась. Думаю, ей не хватает подруги. Граф потер подбородок, сделал ход. Альфред в свой черед съел его пешку, отставил в сторону. - Ее убеждения, Альфред, - отстраненно заметил фон Кролок. – Наш спектакль уже пошатнул ее мир, хотя мы-то прекрасно знаем, почему на самом деле я выступал против ее проекта. - Конечно, - Альфред вздохнул просто для обозначения своей позиции, по старой человеческой привычке. – Легализация мешала бы нам охотится. - Именно, - граф хотел было взяться за коня, но в последний момент передумал и выдвинул очередную пешку. – Я все-таки милосерден. Бедной девочке будет приятно считать нас страдающими агнцами, влекущими сквозь вечность свое проклятье и радеющими за благо человечества. - Точнее, вам будет приятней, если она будет так считать, - заметил Альфред. - Могут же у меня быть маленькие безобидные пожелания касательно репутации у дам, - усмехнулся граф. – Ты так не думаешь? - Думаю, иногда вы по-прежнему меня пугаете. Над родовым замом фон Кролоков истончившаяся стареющая луна блекло освещала заснеженные окрестные скалы, поросшие чернильным ельником. В чаще по-зимнему долго тянули тоскливую ноту голодные графские волки.