На плацу как на плахе

Наутро встают по-строевому, едва засветло, выходят на эшафот — то есть утренний сбор — и чувствуют задницами: что-то не то. У половины — выходной, кто-то достучался в щиты начальства до увольнительной, а кого-то пинком ещё позавчера выгнали навещать мамашку — это Иннотереля, ему можно, он полуэльф. Стремится жёлтая печь по небу жарить всех тех идиотов, что стоят в строю, но план таков: быть со стороны солнца и плавиться, пока лейтенант-строевой не плюнет на попытки рассмотреть, кого ему сегодня развлекать байками о штрафных. Кому-то с краю сильно хочется чихнуть, оттуда по порядку лениво-незаметно пихают в бок друг друга бравые стражники Невервинтера, и всё построение вдруг исчезает. На их место плетутся прозевавшие сбор сменщики; лейтенант протирает глаза, не понимая, что конкретно он вчера пил. За спинами только что построившихся, бесшумно громыхая доспехами и радостно крадясь вприпрыжку, удирают те, кому сегодня отдыхать. Назавтра все проспавшие сдадут по бутылке своим спасителям, а потом по бочке за то, что гуляли на вчерашнем празднике и не позвали. Но до этого ещё нужно дожить мимо главного здания Стражи и всех тех преступников, кто там обитает и слишком хорошо бдит. Доспехи снимают в казарме медленно и с наслаждением, любовно натирают до блеска, делая пару дырок, тянут на плечи самые красивые — в смысле, самые целые — рубахи да штаны и дают дёру мимо пропускников. С грацией великанов табун тех, кому сегодня жить полной жизнью, носится по улицам, вспоминая, что вообще можно делать в Невервинтере, кроме как патрулировать его. Придя к единственному разумному выводу, щемятся в подворотню — водиннадцатером! — и там, оглядевшись, лихо заскакивают на старенькую землянку. Распугав ужаренных солнцем котов, тут же занимают их места, дают в челюсть за самые пригретые и, рассевшись, замирают — наслаждаются бездельем. Иннотерель вдруг вспоминает, что его вообще-то ждут родственники. Коллину приходит гениальная идея собраться и потратить последние серебряники в «Сплаве». Иннотереля никто не отпускает. В «Сплав» едва влезают — после пары напоминаний, что стража и без формы стража, да показанной напоследок дьявольской морды кирпичом Морма хозяин таверны машет рукой на второй этаж, такой манящий своей пустотой. Где-то по дороге бьётся башкой о балку высоченный мужик по кличке Полурослик, остальные дружно ржут, дело доходит до драки, но лишь одним кулаком — приносят пиво, его приходится держать. Ещё через минут пятнадцать все сидят, молчат и грустят. В кружках пенятся последние деньги. Дик жалуется, что жена его выебет, если узнает. Иннотерель чуть не решается идти в лес пешком, но считает, что недостаточно пьян. Коллин, по слухам шифрующийся сержант, ноет, что вообще-то собирался найди себе компанию поженственней. Сбитый на пол вопросом: «Почему, сука, раньше не предложил», даже после пинков по рёбрам клянётся Невервинтером, что стратегически важную информацию не рассекретит. Все вздыхают: идея хорошая, но жалованье существовало одиннадцать порций пива назад. Осознавая, что день летит в Бездну, Морм молча достаёт из гульфика кошель накопленных золотых и кидает на стол. Идут в «Лунную маску» только после клятвенных обещаний скинуться на вознаграждение тому тифлингу, который сменил Морма на строевой — лейтенант бы свихнулся, увидя, что шеренга не только изменилась, но и в ней не оказалось красного пятна. Жалко всё-таки бедолагу. По дороге от отпускников отваливается побледневший Дик и сваливает в тень переулка новичок, которому впечатлений от службы с чертями и так выше крыши. По жеребьёвке выбывает Эрмин — ему ползти в храм, каяться Темпусу за праздность всего отдыхающего стада, ну так, на всякий случай. Оставшиеся им неискренне сочувствуют, считая прибавку к своим долям. У портала на остров с многозадачным заведением почему-то толпится целая делегация лесных эльфов — после краткого совещания к ним выпихивается поддатый Иннотерель. Прочие клинятся в обход, делая вид, что их здесь нет. Легко лавирует между всеми хлипкий, но хитрожопый Брон совершенно непонятной родословной, убеждая прохожих, что на самом деле всё культурно. Всемером в портал не влезают, Коллину вешают фингал под вторым глазом. Морм, на правах мецената, заходит в таверну первым. На этаж выше, в бордель, — вторым, но только потому, что долго не мог выбрать: ту, с такими же, как у него, рогами, или ту, у которой хвост подлиннее. В итоге берёт обеих, оставив остальных завидовать. В процессе на первом этаже спивается так и не попавший домой Иннотерель, танцует на сцене совершенно точно имеющий в родословной иллюзионистов Брон, подпирает снаружи двери «Лунной Маски» сержант Коллин, которого не пустили в здание из-за помятого внешнего вида. Последним со второго этажа спускается Морм, отмытый и оказавшийся на пару тонов красного светлее. А среди девочек шуршит слушок, что у Полурослика опять получился самый лучший сеанс, что с его-то орочьими корнями неудивительно. Морм почти жалеет, что потратил время на воду, а не на своих красавиц. Присмотревшись к нажравшимся сослуживцам — жалеть перестаёт. Выходящих и выносимых встречает сержант, но всем и так известно, что он отомстит и мстя будет страшна. Катится солнце за горизонт, у оставшихся трезвыми зреет подозрение, что их надули, а потом осознание — что надо где-то ночевать. Рождается идея наведаться к Дику — у него, по крайней мере, есть свой дом, кто-то предлагает прошвырнуться по гостиницам на окраинах, а вообще все за то, чтобы остаться на улице — тепло же. Иннотерель булькает что-то про всё ещё торчащих у портала в «Лунную Маску» лесных эльфов, которые, похоже, вообще стоят в очереди в другое место, но это никого не интересует. Коллин, спохватившись, что он старше по званию, командует отход в казарму. На него спихивают никак не засыпающего полуэльфа — за вредность. А на другом конце города душещипательно завывает лейтенант — ему-то начальству объяснять, куда с утра подевалось полбарака стражников.