***
После полудня минула едва ли пара часов, и в ордынской таверне «Грязное животное» было пусто и тихо. С отбытием дренейского межгалактического корабля «Виндикар» на Аргус, что с недавних пор, стараниями Иллидана Ярости Бури, постоянно маячил в небе над Азеротом, народу в Даларане заметно поубавилось, и дела Уды Зверюги пошли гораздо хуже. Посетителей, как и постояльцев, стало в разы меньше, часть комнат освободилась и дневные часы невольно превратились в один сплошной затянувшийся перерыв для маящихся от безделия официанток и барменши. А старик Мато, пожилой орк, что обычно помогал Хамаке обслуживать посетителей за стойкой, и вовсе дремал опершись на столешницу и звучно похрапывая. Никто его не будил и не тряс, разве что девушки-троллихи тихонько посмеивались, предлагая Хамаке, смеха ради, вплести в седеющую шевелюру старика разноцветные ленточки, на что орчиха хмурилась и грозила шутницам дюжим кулаком. Из пришлых был, разве что, только какой-то гоблин-разбойник, расположившийся рядом с дремлющим орком. Он негромко ругался себе под нос, видимо, в который уже раз пересчитывая лежащие перед ним золотые монеты: что-то у него не сходилось. Перед ним стояла здоровенная пивная кружка, из которой он периодически отхлебывал, засовывая туда чуть не всю лопоухую голову целиком, при этом смешно похрюкивая и отплевываясь от попавшей в широкие ноздри пены. Рыцарь смерти невольно ухмыльнулся, и направился вверх по лестнице. Останавливать его никто не собирался, ибо Отрекшийся в последнее время был частым гостем в таверне, не просто исправно оплачивая ночлег, но и оставляя обслуге щедрые чаевые. Нужная ему дверь оказалась беспечно не заперта, и когда он её толкнул, сразу подалась. Залнари поглядел в щель и легонько постучал костяшками пальцев по косяку. Сидящая за столом над какими-то книгами девушка вздрогнула, торопливо захлопнула толстый том, и обернулась. — А, Нари, это ты… Привет! — её лицо осветила улыбка. Правда, улыбка слегка виноватая и растерянная, как показалась Залнари. Девушка торопливо встала из-за стола и пересела с неудобного стула на край кровати, ибо таких излишеств, как кресла, в этой комнатушке отродясь не водилось, а затем легонько похлопала ладонью около себя. Рыцарь смерти хмыкнул, жест ему определенно не понравился, так как попахивал неуважением к его дворянскому происхождению. В прежние времена он ни за что бы не позволил подобного обращения кому бы то ни было, но сейчас все было иначе. Да и к тому же, ей было можно. Ей одной. Невзирая на обстоятельства. Вздохнув про себя, он неспешно опустился рядом с подругой. От Отрекшегося едва уловимо пахло зимой, снегом и ещё могильной гнилью — атмосфера Акеруса, точнее, его «ледяного» крыла, которую трудно было перепутать с чем-то ещё. — Почему не запираешься? Утащат тебя однажды, тут полно шатается всякого пьяного сброда вечерами, для которого такая как ты — лакомый кусочек, — проворчал он вместо приветствия, подметив практически сползшую с плеча рубаху, что даже не была как следует заправлена в штаны. Колючий взгляд рыцаря смерти зацепился и за небрежно собранные в хвост отросшие волосы девушки. Вот чем, скажите на милость, она занималась полдня, что до сих пор ходит в таком виде? Настроение всё ещё оставляло желать лучшего, да и ехидные непристойные реплики Кольтиры Ткача Смерти никак не шли из головы. — Я запираюсь, но ближе к вечеру, когда в таверне начинает собираться народ, — тихо ответила она. — Что-то случилось? Я же вижу, ты не в духе. Залнари поморщился. Слишком проницательная. За собой бы лучше последила. Но знает-то она его уже довольно давно и хорошо, есть ли смысл что-то скрывать? Но вот как ей, девушке, такое рассказывать? Хотя она и не такая, как изнеженные манерные эльфийки или глуповатые человеческие крестьянки, однако же некоторые непристойности из мужских уст могут больно ранить женское самолюбие. Сколько он её знал, всегда обходилось без истерик и воплей не по делу. Плакать она, правда, при нём плакала, несколько раз было, но не без причин. И он, естественно, более не желал видеть ее слёз, но и заведомо обманывать тоже не хотел. — Ты помнишь Кольтиру Ткача Смерти? — нехотя спросил он. — И его помню, и Арвендэйла Стылую Кровь. Тогда, в походе, они подозрительно шептались, глядя на нас. С Арвендэйлом, я, кажется, даже нормально разговаривала пару раз, а вот Кольтира только ехидничал. В толк не возьму, чем я ему так не угодила… — Они выловили меня возле портала в Акерусе, по пути в Даларан, и наговорили про тебя такой грязи, что стыдно повторять, — немного резче, чем собирался, перебил ее рыцарь смерти. — Что я, якобы, хожу сюда делить с тобой постель. Рыцарь смерти скривился от негодования, едва сдержавшись, чтобы не сплюнуть на пол. Девушка от удивления даже приоткрыла рот и заморгала. — Они, вообще, нормальные? Не знают, что помимо секса, есть на свете дружба? Впрочем, они и в походе косились странно, теперь я понимаю, почему. Уже тогда думали всю эту несуразицу, особенно видя, что мы ночуем в одной палатке, — она нахмурилась, и нервно закусила губу. Всё это было мерзко, до того, что аж передёргивало. Но больше, чем сплетни о ней самой, её волновало то, что Арвендэйл и Кольтира перемывают кости Залнари. Перемывают зло и основательно, как это умеют делать, наверное, все син’дорай, в чем она уже имела несчастье убедиться, столкнувшись с товарищем Лорвелирена, тем паладином, что ненавидел абсолютно всех живущих, кроме сородичей. Она простая девушка, до нее, кроме друзей, никому и дела нет, в чужом-то мире, а Нари — один из командиров Рыцарей Чёрного Клинка, и все эти сплетни могут подорвать его авторитет. А с другой стороны — он не только что поднятый новобранец, чтобы его безнаказанно гнобили. — Не думай об этом, — Залнари будто услышал её мысли. — Всем рты не заткнуть. А этим длинноухим, в особенности. Лучше объясни мне, зачем тебе эти книги, — он указал на крышку стола. Подойдя, он взял один из ветхих томиков в светлом переплете в руки, раскрыл, перелистнул несколько пожелтевших пергаментных страниц, и с явным отвращением положил на место, борясь с непреодолимым желанием попросту вышвырнуть зловредную книжицу в открытое окно. — Чернокнижник подарил. Я хочу идти путём Света, — сказала она, пряча взгляд. — Надо же с чего-то начинать. Понять, моё ли это вообще. — Вот как, — он сощурил глаза так, что они превратились в узкие, светящиеся потусторонним синим огнём щёлочки. — В святоши, тебе, значит, захотелось? Знаю, кто тебе запудривает мозги — этот длинноухий паладин. Прикидывается другом, а сам… В голове Залнари на краткий миг промелькнула ужасная и крайне нелепая мысль о том, что эльф мог стать для нее чем-то большим, чем друг, за то недолгое время, что она путешествовала с паладинами на Расколотых островах, полностью выпав из его поля зрения, но Отрекшийся тут же отогнал ее. Еще не хватало ему уподобляться Ткачу Смерти и Стылой Крови. — Настолько нравится читать другим проповеди и морали? Не ожидал от тебя, — желчно молвил рыцарь смерти. — Я всего лишь хочу помогать. В меру сил, кому и чем смогу. Проповеди и морали пусть в церквях и соборах другие читают, — тихо возразила она. — А я хочу просто быть полезна. Травы и алхимия — этого мне мало. — В Азероте много где можно приложить руки и мозги, — холодно обронил немёртвый, поджав губы. — Но ты выбрала самое никчёмное дело. Единственное, чему тебя там научат — молиться, да считать грязью всех, кто к Свету не принадлежит. А если этот самый Свет тебя так и не услышит? Кому ты будешь нужна, а, жрица-недоучка? — Может и не услышит. Даже вероятнее всего, что не услышит, — внешнее спокойствие давалось ей нелегко, слова Залнари обидели и причинили боль. Но и его можно было понять. Она прекрасно знала отношение многих жрецов и паладинов к нежити и рыцарям смерти: те их просто терпели, не более, а когда приходилось исцелять во время сражений, корчили такие гримасы, будто демонов лечили, не меньше. Особенно этим грешили паладины; среди жрецов же, в рядах которых хватало подданных Королевы-Банши, (да и возглавлял Орден Света Пустоты сейчас Отрёкшийся), такое презрение встречалось реже. Но всё равно встречалось, отрицать глупо. Нари боится, что она станет такой же, боится, что отвернётся от «проклятой нежити». А это в его глазах равнозначно предательству, да это предательство и есть, если начистоту. — Может, и не услышит, — с горечью в голосе повторила она, но при этом решительно сжимая руки в кулачки. — Но я попытаюсь, и никогда не буду считать грязью тех, кто мне дорог и кому я многим обязана в этой новой жизни. — Ну-ну, — скептически покачал головой Залнари, в глазах у него отчетливо был виден гнев и обида. — Посмотрим, как ты запоёшь через пару лет, если всё получится. Будешь ходить хвостом за своим длинноухим, а меня и как звать забудешь. И охотника. Да и чернокнижника тоже, будь он неладен со своими книжонками! Попомнит он еще свою глупость, и пожалеет, что дал тебе их. Ох, пожалеет! — Нари, — начала было она, привстав. — Ну зачем ты так? Я ведь… — Ты ведь, — зло передразнил ее Отрекшийся. — Ты посиди лучше здесь, и подумай, стоит ли эта овчинка выделки! Может, придёшь к правильным выводам. С этими словами он вышел из комнаты, хлопнув дверью так, что ставни снаружи заходили ходуном. А выйдя из таверны, прямо посреди тротуара, не обращая внимания на прохожих, открыл Врата смерти, чтобы вернуться в Акерус. Девушка же так и просидела неподвижно до наступления темноты, вновь и вновь прокручивая в голове и неприятный разговор с другом, и еще целую вереницу невесёлых мыслей. И лишь только когда за окном начало смеркаться, памятуя о своей безопасности, закрыла ставни и двери. Ужинать она не пошла, не желая никого сейчас видеть, а тем более, разговаривать, и в конце концов забылась тревожным тяжёлым сном прямо на неразобранной кровати, и даже не раздеваясь. …На террасе Акеруса по-прежнему царила суета, но ни Арвендэйла Стылой Крови, ни Кольтиры Ткача Смерти нигде видно не было. Оно и к лучшему: Залнари сейчас не был уверен, что ему не захочется выместить на них раздражение. Зато по верхней лётной площадке, периодически покрикивая на выстроившихся в длинную шеренгу новобранцев, важно вышагивал еще один длинноухий — Властелин Ужаса Таланор, что со времен основания Черного Оплота занимался подготовкой всадников на костяных грифонах. Этого надменного высокого эльфа, в прошлом командовавшего несколькими взводами наездников на дракондорах и погибшего вместе с частью нордсколльской экспедиции принца Кель’таса, Отрекшийся тоже частенько видел в компании Стылой Крови, и потому предпочел, как можно быстрее, покинуть террасу, дабы не попадаться ему на глаза. Син’дорай, с недавних пор, начали основательно его бесить одним лишь своим видом и манерой общения, хотя раньше Залнари относился к ним ничуть не хуже, чем к остальным членам братства Черного Клинка. Миновав гулкий вестибюль, рыцарь смерти свернул в восточный коридор и быстрым шагом направился в ту часть некрополя, где по обыкновению собирались все адепты Льда. Он намеревался присесть там в уголке, в компании Амал’Тазада, чтобы никому не мешать и, самое главное, чтобы никто не донимал его, и заняться, наконец, накопившейся работой. И хоть на душе скребли кошки и было мерзко вспоминать ссору, по вине которой сейчас опускались руки, нарушать взятых на себя обязательств Залнари позволить себе не мог. Шагая по продуваемому ветрами коридору, Отрекшийся не переставал думать о причинах произошедшего. Он не понимал, отчего его подруга выбрала такой путь. Неужели совсем не думала, не представляла себе, чем это может закончиться, и во что ее превратят так называемые адепты Света, отвратительные по своей сути святоши и фанатики? — Залнари! Собственной персоной! — внезапно прервал его мысли знакомый скрипучий голос. — Попался, дорогой! Рыцарь смерти медленно обернулся, едва слышно скрипнув от досады зубами. Не убежал. Не спрятался. Нашла. Только не она, и только не сейчас! Минерва Воронья Скорбь стояла позади него, сложив перед собой руки, как примерная ученица, и жутко скалилась. Этот чудовищный оскал почитался у женщины за улыбку с тех самых пор, как неосторожный копатель, извлекавший ее из могилы в Похоронном звоне, случайно не снес ей лопатой нижнюю половину лица, которую затем восстановили, правда, как попало и лишь отчасти. Тоже Отрёкшаяся и рыцарь смерти, она начала преследовать Залнари сразу же, как он помог ей с воскрешением матери драконов Даумир на Пике Торима в Штормхейме, и привёл в Акерус. Грубая, и до крайности прямая, Минерва не производила впечатления благородной крови, напротив, при жизни, вероятно, происходила из достаточно простой семьи, да еще и не чуралась воинского ремесла. Ещё в пути с Пика Торима в Акерус она положила глаз на Залнари, не стесняясь выражать свои мысли вслух. «Думал бросить меня здесь замерзать до смерти? Ничего не выйдет!» — посмеивались Воронья Скорбь, буравя пристальным взглядом мужчину. А освоившись в оплоте, начала откровенно вешаться ему на шею: пыталась целовать, обнимала и недвусмысленно прижималась при всех, что вызывало смешки соратников, коробившие бывшего дворянина. Назгрим при этом гоготал во всю орочью глотку, тыча толстым пальцем в дважды мертвую парочку, и не забывал отпускать сальные шуточки, а лорд Дарион Могрейн так вообще презрительно морщился, почитая все происходящее дурным тоном. Однако Минерву это ничуть не останавливало, и пыла ее не убавляло. Она не раз, безо всякого стеснения, предлагала Залнари уединиться, несмотря на то, что укромное место в Акерусе можно было найти с превеликим трудом. И что только творилось в ее голове? Залнари, которому постельные утехи в посмертии стали совершенно не интересны, раз за разом неприятно поражался ее настойчивости. Да, он знал о том, что некоторые из рыцарей смерти, и в особенности адепты Крови, к коим, надо сказать, принадлежала и Воронья Скорбь, сохраняли не только способность, но и желание вести интимную жизнь. Может, не столь активную, как до смерти, но факт оставался фактом. Залнари же ничего подобного не ощущал, чему в принципе был рад, но даже будь это хоть сколько-нибудь иначе, Минерва с ее костлявым истлевшим телом, зелёными короткими волосами и полуразложившимся лицом с болтающимися на щеках ошмётками кожи, никаких чувств, кроме омерзения, не вызывала. Из-за её преследований он теперь почти не ночевал в оплоте, чаще всего устраиваясь в гамаке в таверне «Грязное животное», а в Акерусе появлялся лишь для участия в военных советах, да для того, чтобы навестить местных умельцев, способных привести в порядок оружие и саронитовую броню, которую не брались чинить ни в одной даларанской кузне. В таверне на него, конечно, косились, но вслух ничего не говорили, да и плевать ему было, по большому счету, на чужие недобрые взгляды. Лучше уж так, чем снова сталкиваться с ненавистной «прилипалой», что взялась методично портить ему жизнь. — Чего тебе надо, Воронья Скорбь? — без обиняков спросил рыцарь смерти, глядя на женщину исподлобья. — Если хочешь знать, мне твои заигрывания уже поперёк горла, как и ты сама. Да уж. Знать она, определенно, не хотела. Ничего. Как и слышать, вероятно, ибо у Залнари сложилось впечатление, что его реплику благополучно пропустили мимо ушей. Ухмыльнувшись, Отрекшаяся подошла совсем близко, явно собираясь обнять, если не еще что похуже. — Ну же, не нужно так стесняться, дорогой, — сипло проворковала она, протягивая руки к мужчине. — Не узнаешь, пока не попробуешь… Верно разгадав ее намерения и не дожидаясь, пока ей удастся их осуществить, Залнари с силой оттолкнул ее. По инерции Воронья Скорбь сделала пару шагов назад, но устояла. Если эта особь женского пола понимала лишь хамство, Залнари не собирался больше ограничиваться полумерами. Мерзость — так домогаться мужчину и предлагать себя. О чем можно с такой говорить? Ведь это все равно, что метать бисер перед дуротарскими кабанами. Пальцы рыцаря смерти словно сами собой потянулись к рукоятям клинков. — Ты не понимаешь слова «нет»? — прошипел он, зло сверкая глазами. — Ещё раз полезешь — пеняй на себя. Терпение у меня не бесконечное. Я тебя просто изрублю в ошмётки, из которых даже вурдалака будет не поднять! — Значит, это правда, — тоже прошипела Минерва, в этот момент сильно напомнив Залнари зандаларскую гадюку. — Тебе только живых подавай. Может, еще и девственницу изволишь, дорогой? Всё с тобой ясно! — она презрительно сплюнула под ноги Залнари. — Но даже не надейся, что я так это оставлю. Не будет житья твоей маленькой тепленькой шлюшке! Глядя вслед решившей-таки, наконец, убраться восвояси Вороньей Скорби, рыцарь смерти не слишком цензурно выругался себе под нос. Ну хоть отстала. На время. Уже хоть что-то. Добравшись до Залы Льда, Залнари вытащил из сумки детали и чертежи, и притулившись в углу, принялся собирать очередной автоматический кузнечный молот, о котором просили таурены Крутогорья. Схему он знал наизусть, руки действовали автоматически, и думать работа не мешала. Да и Амал’Тазада почему-то не оказалось на месте. Лич, по всей видимости, опять отправился на Расколотый берег за очередными объектами для исследований. А мысли были безрадостные. Воронья Скорбь от него не отстанет, да еще и угрожать вздумала. И зная её характер, Залнари не сомневался, что за ней не заржавеет сотворить какую-нибудь подлость, или попросту подставить его при возможности. Единственное, что могло спасти его от вящего общества Минервы, так это очередной военный совет, способный услать «прилипалу» куда-нибудь на Аргус, далеко и надолго. О, как было бы замечательно прийти в Акерус и знать, что её там нет! Получить хотя бы пару-тройку дней передышки. Подобное уже было бы облегчением. Жаль, что такое не пройдет с этим наглецом Стылой Кровью и его ехидным телохранителем, Ткачом Смерти, которые, похоже, находили истинное удовольствие в перемывании чужих костей. Длинноухие ведь абсолютно точно не перестанут к нему лезть со своими подковырками. Раньше он бы просто ушёл в «Грязное животное», но теперь и единственная подруга его предала, променяв дружбу на жреческий посох, который неизвестно ещё, получит, или нет. Но даже если и не получит, Свет настолько отравит её разум, что она и знать больше не захочет такого, как он. Залнари в этом был уверен. Словно издеваясь, память подкидывала самые светлые воспоминания: вот они сидят в таверне, в Брилле и он угощает её, испуганную только что пережитой «Хваткой смерти», хлебом и молоком, попутно слушая, и пытаясь поверить в удивительный рассказ, что она из другого мира, в котором Азерот просто игра. Вот они празднуют Зимний Покров в компании Вильмгуста том же Брилле, вот идут по ледяным пустошам Нордскола к Цитадели Ледяной Короны. А потом что-то изменилось, она не смогла вернуться в свой мир, и так и осталась рядом. И даже, как он ни отговаривал, ходила с ним, Ткачом Смерти, и Стылой Кровью в один из походов по Расколотым островам. Неужели она всё это перечеркнула ради какой-то глупой прихоти да дружбы с длинноухим святошей, каким-то невероятным образом запудрившим ей мозги?.. Залнари закончил сборку молота, когда над Акерусом уже стояла глубокая ночь. Он положил его в походную сумку, которую закрепил на спине костяного дракона. Полёт в Крутогорье занял порядочно времени, и до Анклава Железного Рога он добрался уже на рассвете, розовой полосой прочертившем горизонт на востоке. Отдав заказ, рыцарь смерти получил деньги, и снова задумался. Возвращаться в Акерус не хотелось, но и в Даларане ему больше было делать нечего. Раз девчонка предала его, и их пути теперь разошлись, то и демоны с ней! И Залнари решительно развернул костяного дракона в сторону Оплота Рыцарей Чёрного Клинка.***
Город магов встретил Арвендэйла Стылую Кровь суетой, что не шла ни в какое сравнение с таковой на верхней террасе Акеруса, и изнуряющей летней духотой. Стылая Кровь терпеть не мог жару и все эти острые запахи, присущие живым, поэтому не смог удержаться от того, чтобы на пару минут не прикрыть нос рукой. Откуда-то снова повеяло скверной. Отвратительно. Не иначе как с Площадки Краса, где частенько ошивались эти илидарские выродки. Проворчав себе под нос достаточно грязное ругательство на талассийском, Арвендэйл поспешил прочь от ступеней, ведущих наверх, на Площадку. «Бесполезный кусок мяса!» — с отвращением подумал рыцарь смерти, краем уха случайно услышав, как какая-то глупая горожанка вздохнула ему вслед, заметив такой же недалёкой подруге, что «эльфийский язык очарователен». Так и не сумев вразумительно ответить самому себе на вопрос: «Зачем я здесь?», Арвендэйл все же заглянул к городскому смотрителю стойл, молчаливой высшей эльфийке Тассии Шепот Долин, и забрал свою кобылицу Лавину, оставленную там накануне вечером. Верный скакун ощутимо пострадал от зубов и когтей напавшего из засады ур’зула во время последней вылазки на Анторус, и потому Рыцарь смерти не счел нужным тащить несчастное, хоть и не вполне живое в привычном понимании копытное в переполненные конюшни Черного Оплота. А в тишине и сухости даларанских стойл, всего за ночь, неразрывно связанная с миром духов Долины Теней лошадь успела прийти в себя. Слегка разорившись на новую короткую попону, взамен порванной, Арвендэйл сам закрепил на поджаром теле кобылицы прочную сбрую и элементы саронитовой брони, касаться которых, по известным причинам, избегали все, кроме слуг Короля-Лича. После чего, расплатившись со смотрительницей за постой, Стылая Кровь вновь слился с толпой, растворившись в шумной атмосфере столицы магов. По пути он внезапно вспомнил, что обещал еще на прошлой неделе чароманту Вридиэлю, не раз помогавшему ему с кузнечными заготовками, переправить в Гавань Трюмных Вод небольшой, но увесистый ящичек со сланцем Скверны. Несмотря на то, что от толстых досок, из которых был сколочен ящик, стойко несло порчей Легиона, Арвендэйл просто не мог отказать в просьбе коллеге-кузнецу и, потому обязался на правах курьера доставить груз точно по адресу, какой-то орчихе по имени Круда Громорук. Полдела, между тем, было уже сделано. Ящик дожидался в ячейке гоблинского банка в Оргриммаре, куда Арвендэйл временно поместил его, в спешке других неотложных дел покидая столицу. Оставалось только вернуться за ним, взять напрокат казенного ветрокрыла и довезти, наконец, многострадальную посылку до адресата в Азшару. Однако, за своими мыслями, Рыцарь Смерти не заметил, как живой поток, спешно текущий по улицам, успел донести его до Вечерней Зари. Пришлось не очень вежливо отодвинуть пару-тройку путников, расчищая себе дорогу тяжелым щитком наплечника, чтобы выбиться-таки из общего непрерывного движения. Оказавшись на небольшой площади, где, по обыкновению, местные ловкачи ставили представления для приезжих зевак, эльф осмотрелся. И тут тоже была толпа, но, по счастью, не столь торопливая и толстокожая, как на улицах. — Ну и как теперь добираться до Прибежища Ветрокрылой? — вслух проворчал Стылая Кровь, наматывая на кулак, закованный в латную перчатку, поводья Лавины. Насколько квель’дорай знал, единственный рабочий портал в столицу располагался именно там, во дворе Ставки Королевы Банши, и потому, так или иначе, нужно было возвращаться. А идти обратно совсем не хотелось. Несмотря на недюжинную силу немертвого, с которой ему ничего не стоило бы за считанные секунды расчистить себе путь, Арвендэйл терпеть не мог толкаться и тем паче привлекать лишнее внимание к своей персоне. Рыцарей смерти и так по сей день не особо жаловали в обществе, сторонились и порой неприязненно косились, ну, а подобный акт спонтанной агрессии уж точно не добавил бы окружающим терпимости к слугам Короля-Лича. — Просто замечательно, — со всем возможным скепсисом фыркнул эльф, отметив про себя, что время уже давно перевалило за полдень, если не близится вечеру. — Оказаться до наступления темноты в Оргриммаре, при таком раскладе, мне точно не грозит. — Кому-то здесь нужно в Оргриммар? — бесцеремонно ворвался в его размышления чей-то раздражающе-писклявый голосишко. — Или, может, я ослышался? Арвендэйл поморщился. Звук эльфу явно не понравился, но он все же закрутил головой в поисках его источника. — Да тут я, тут, уважаемый, — кто-то легонько постучал по набедренной пластине доспехов квель’дорай, настойчиво привлекая внимание и вынуждая опустить взгляд. — Ту-точ-ки! Стылая Кровь взглянул вниз и обнаружил, что рядом стоит едва достающий ему до середины плеча плюгавенький гоблин, облаченный в вычурно-яркую алую робу. За спиной его виднелся длинный резной посох с золотыми насечками, а активно лысеющую, но далеко не седую голову, покрывала странного вида шляпа из-под широких полей которой то и дело сверкали маленькие хитрые глазенки. — Доброго денечка! — ощерил желтые, крепкие на вид зубы, незнакомец. — Сдается мне у доблестного Рыцаря Черного Клинка неприятности, в которых вполне может помочь старина Ржавокрылс? Стылая Кровь лишь хмыкнул в ответ, не успев ничего сказать, как гоблин вновь затараторил: — Позвольте представиться — Брисли Ржавокрылс, заклинатель школы Огня и чаротворец. — Маг? — уточнил Арвендэйл, с сомнением оглядев собеседника. — В яблочко, уважаемый! — вновь достаточно панибратски хлопнув по набедреннику Рыцаря смерти болотно-зеленой широкой ладонью, подтвердил тот. — Очень сомневаюсь, что мне может быть полезен некто вроде тебя, — отрезал Стылая Кровь. — Если на то пошло, я не нуждаюсь ни в чьих услугах, гоблин. — О, какое распространенное заблуждение, — собеседник, казалось, ничуть не оскорбился столь резкой формулировкой. — Нуждаешься. Еще как нуждаешься! Арвендэйл смерил настырного предпринимателя убийственно-презрительным взглядом, нервно похлопывая по холке Лавину. — Ну, разве нет? — как ни в чем не бывало продолжал маг. — Тебе нужно в столицу Орды, старина Ржавокрылс откроет тебе портал! Арвендэйл поглядел с сомнением. — Не бесплатно, конечно, уважаемый, — деловым тоном добавил гоблин, мгновенно разглядев промелькнувшую в глазах собеседника заинтересованность. — Вы, гоблины, ничего не делаете бесплатно, — слегка пренебрежительно бросил Стылая Кровь. — И это общеизвестно. — Тем лучше, — расплылся в заискивающей улыбке чародей. — Ну так что, уважаемый? Все по-честному, без дураков. Ты старине Ржавокрылсу монетку, а он тебе портал, по рукам? Квель’дорай еще раз поглядел поверх голов продолжающей свое хаотичное движение пестрой толпы, в ту сторону, где находилась Площадка Красса, оценивая свои шансы добраться до переулка Ветрокрылой самостоятельно, тщательно взвешивая все «за» и «против». В силу своей рациональной вдумчивой натуры, Арвендэйл не мог так сразу согласиться на столь сомнительное, явно попахивающее авантюрой, предложение мага. Все гоблины — шарлатаны. Эту простую истину бывший воин успел усвоить достаточно хорошо, путешествуя по Азероту уже в качестве Рыцаря Черного Клинка. Верить этой ехидной мелкой твари было нельзя, эльф это чувствовал, но все же… Уж слишком заманчиво выглядела перспектива сию же секунду оказаться на Калимдоре и в ближайшие час-полтора завершить все свои дела в окрестностях столицы. — Уважаемый, — несколько недовольно протянул потерявший терпение Брисли, обходя Рыцаря смерти спереди, так, чтобы непропорционально большая ушастая голова, оказалась прямиком в поле зрения собеседника. — Время — деньги, как любил говаривать мой папаша. Я не собираюсь ждать до вечера, пока ты решишь, хочется ли тебе убраться отсюда или нет! Как бы там ни было, но эта зелёная сточная крыса, кажется, говорила дело, несмотря на возмутительное неприкрытое хамство и фамильярность, которых Стылая Кровь терпеть не мог. — Идет, — сквозь зубы процедил Рыцарь смерти.- Сколько ты хочешь за свои фокусы, маг? — Пятьдесят золотых, — уверенно отчеканил гоблин, который, похоже, только и ждал с нетерпением подобного вопроса. — Ты рехнулся? — насмешливо фыркнул бывший воин. — Поди и найди какую-нибудь доверчивую пандаренку, или одно из этих недалеких мулгорских копытных, что согласятся платить такую цену за один щелчок твоих пальцев. Заметив намерение мага что-то возразить, рыцарь смерти резко посуровел: — А станешь и дальше досаждать мне, крысеныш, познакомлю тебя с моими руническими клинками. — О, да! Отличная вышла шутка, верно? — мгновенно выкрутился гоблин, противно захихикав. — Как же приятно встретить кого-то со столь замечательным чувством юмора! Вы, эльфы крови, как никто другой знаете цену магии. Арвендэйл скрипнул зубами. Да что бы вообще понимал этот гнусный спекулянт в жизни народа, пережившего великую катастрофу? Что может знать о магии этот неуклюжий жабий выродок, хоть и таскает за спиной чародейский посох? И самое главное — как он смеет называть его, павшего защитника Кель’Таласа, не знавшего Скверны, эльфом крови?! — Поди с глаз моих, покуда цел! — неожиданно зло рявкнул Стылая Кровь. Напоминания о том, во что превратились остатки его народа, лишенные, пусть и ненадолго, благодати Солнечного Колодца, неизменно портили ему настроение. Нет, отнюдь не отвращение он испытывал в такие моменты, но жалость, отголоски глубокой скорби и сожаления, приглушенные ледяным спокойствием немёртвого и силой, влитой когда-то в искалеченное бездыханное тело талассийского воина Королем-Личом. — Да что я такого сказал?! — тревожно взвизгнул Ржавокрылс, верно смекнув, что теряет клиента. — Не смей рассуждать о том, чего не знаешь, — уже обычным своим тоном произнес Арвендэйл. — Второй раз я предупреждать не стану. — Конечно-конечно, уважаемый, — истово закивал гоблин. — Но шутки в сторону — двадцать золотых и портал в твоем распоряжении. Хотя, нет, пятнадцать. Пятнадцать, в качестве извинения за бестактность старины Ржавокрылса. Всего-то пятнадцать сияющих золотых монеток и… — Десять, — ультимативно прервал его Арвендэйл. — Десять золотых и ни медяком больше. Не устраивает — катись на все четыре стороны. На лице Брисли возникло озадаченное выражение. В течение последующих нескольких минут гоблин лихорадочно чесал затылок, прикидывая выгоду от сего предприятия, но затем, все же, решился: — Ну десять, так десять, уважаемый. Чего не сделаешь ради дражайших союзников из Орды! Доставлю в Оргриммар без промедления! Только отойдем в сторонку, а то мало ли какому лиходею может прийти в голову воспользоваться добротой старины Ржавокрылса. Ведя в поводу лениво помахивающую хвостом кобылицу, Арвендэйл направился следом за магом. Низкорослый гоблин мастерски лавировал между горожанами, что смотрели представление у фонтана, а вот Рыцарю Смерти вместе с верховым животным так или иначе, но пришлось толкаться, освобождая себе проход. Брисли Ржавокрылс привел его в закуток, образованный торцом ближайшего здания и ограждающей городской стеной. — Деньги вперед, уважаемый, — потребовал, уперев руки в бока, гоблин. — А то шмыгнешь в портал и поминай, как звали. Арвендэйл вовсе не собирался обманывать своего «благодетеля», хоть и не испытывал к нему ни грамма уважения, поэтому неспешно выудил из-за пазухи кошель и отсчитал нужную сумму. Как только в протянутую зеленую ладонь легли обещанные десять золотых монет, гоблин вновь пришел в благостное расположение духа. Попробовав, для верности, каждую на зуб, он удовлетворенно крякнул и смерил «клиента» хитрым взглядом. Предложив эльфу немного подождать, маг развернулся, и что-то быстро забормотал себе под нос, делая странные, несколько неуклюжие на искушенный взгляд квель’дорай, пассы руками. Несмотря на всю комичность зрелища, через пару мгновений в воздухе материализовалась узкая щель пространственного разрыва, которая стараниями заклинателя все росла и ширилась, и вскоре перед Рыцарем смерти уже зиял готовый портал. Из-за энергетических помех, вызванных не иначе как недостаточной практикой заклинателя, нельзя было достоверно различить, что происходило по ту сторону портала, однако сам магический коридор был достаточно широким, гарантируя благополучное прохождение и лошади, и всадника. — Прошу! — воскликнул гоблин, смещаясь чуть в сторону, но продолжая питать портал энергией, дабы поддерживать его открытым. — Можешь не благодарить! — Ты и так уже получил свое, — счел нужным одернуть зарвавшегося мага-торгаша Стылая Кровь, забираясь в седло. — Так что сделай одолжение, избавь меня от всяческого рода напутствий и пожеланий. Гоблин расплылся в странной масляной улыбке, когда квель’дорай толкнув стременами коня, устремился в портал. — Удачи, дорогой друг! — крикнул он вслед почти скрывшемуся из виду Рыцарю смерти. — Она тебе ох как понадобится! Последнее, что различил обернувшийся Арвендэйл, была гадкая улыбающаяся во весь рот гоблинская рожа, а затем остаточная энергия закрывающегося за ним портала с силой вытолкнула его прочь из магического коридора, прямо в заросли какого-то колючего кустарника, увитого мясистыми лианами. Лавина инстинктивно шарахнулась в сторону, стремясь избежать торчащих во все стороны, словно копья, ветвей, а затем и вовсе взвилась на дыбы, стоило только рыцарю смерти натянуть поводья. Будучи достаточно опытным наездником, Стылая Кровь без труда справился с ситуацией, за считанные секунды заставив испуганную лошадь присмиреть. — Вот же гоблинская падаль! — глухо выругался квель’дорай, внимательно осматриваясь по сторонам. Стоило ли говорить, что оказался он вовсе не в Оргриммаре, и даже не в его окрестностях. Судя по окружающему пейзажу, Рыцаря Черного Клинка занесло в самую глушь, безлюдную и, наверняка, опасную. В отвратительно теплом, влажном, до липкости, воздухе висел низкий зеленоватый туман, закрывающий плотным саваном все небо, отчего редкие лучи солнца, проникающие в тропический подлесок, лишь самую малость рассеивали душный полумрак у корней вековых деревьев-гигантов. Толстые корявые стволы взмывали на многие метры ввысь, словно колонны на Террасе Творцов, а пышные раскидистые кроны, представляющие собой тесное и, отчасти хаотичное, сплетение ветвей с крупной сочной листвой образовывали своего рода высокий свод, сквозь который лился тусклый дневной свет. Травы под ногами практически не было видно из-за частого подлеска и многолетнего слоя опавших листьев, медленно преющих и перегнивающих во влажном климате. Ни ветерка. Душное жаркое марево полнилось испарениями с запахом чернозема и экзотических растений, чьи яркие цветки и бутоны значительно оживляли изумрудно-зеленое однообразие непролазной тропической чащи. Где-то совсем близко, в зарослях кустарника, перекликались невидимые глазу звонкоголосые птицы. Зато зверье, очевидно, встревоженное внезапным появлением на своей территории странного чужака, попряталось. Одни лишь юркие змейки и ящерицы продолжали сновать туда-сюда, да тучи огромных москитов жужжали под ухом, донимая несчастную лошадь. Джунгли. Нечто подобное он уже видел в Нордсколле, в Низине Шолазар. Те же ядовитые твари кругом, те же хищные растения, что только притворялись мирными, а на самом деле прятали за нежными соцветиями ряда два, а то и три, острых зубов. И распознать таких плотоядных можно было разве что только по сладковатому трупному запаху, идущему из ненасытной утробы. Неужто проклятый гоблин отправил его прямиком на северный материк, и он теперь оказался за много миль не только от Калимдора, но и от Расколотых островов? Вот же. Не придумав ничего лучше, Арвендэйл пришпорил кобылицу, пытаясь освежить в памяти свои познания о фауне Низины. Мангровые кроколиски, большие кошки, гигантские жалящие насекомые, колонии барабанчей, чьи самцы могли доставить массу хлопот, если кто-то имел неосторожность забрести на их стоянку… Тем временем заросли, так озадачившие Стылую Кровь, внезапно кончились. Оставив позади последние древесные стволы, опутанные лианами, скакун вынес его на замшелое каменистое плато, покрытое островками разнотравья, посреди которых торчали низкорослые пальмы, что тесно соседствовали с разросшимися папоротниками и плаунами. — Нет, это точно не Шолазар, — заключил вслух Арвендэйл, подняв глаза вверх. Прямо над его головой с истошным воплем пронеслось неведомое странное существо, отдаленно напоминающее гибрид большой уродливой птицы и летучей мыши. Кожистое, бледно-зеленое обтекаемое тело, напрочь лишенное оперения, перепончатые крылья, благодаря которым создание парило над землей в восходящих потоках прогретого воздуха, и вытянутая узкая морда, оканчивающаяся зубастым клювом. Невидаль сделала круг над рыцарем смерти, а затем, издав очередной мерзкий и громкий скрежещущий звук, исчезла среди деревьев за его спиной. Проклятье! В какую паршивую историю он оказался втянут на этот раз? — Ох, попадись мне только этот гоблинский прохвост! — прорычал себе под нос квель’дорай, попутно сыпля куда более крепкими ругательствами на талассийском. — Поймаю, вспорю брюхо и удавлю собственными же кишками! Стылая Кровь проехал еще немного, прежде чем лошадь под ним встала, напрочь отказываясь сделать хоть шаг вперед. — Ну что с тобой-то приключилось? — в крайнем раздражении осведомился Арвендэйл, спешиваясь. Лавина вела себя довольно беспокойно, нервно прядая ушами, и взрыхляя светящимся потусторонним голубоватым огнем копытом тонкий слой жирной почвы. Арвендэйл прислушался. Было по-прежнему тихо, если не считать отдаленных гулких раскатов, напоминающих гром. Проклятый туман. Из-за него невозможно было бы разглядеть даже явный грозовой фронт, двигайся он сюда. Хотя… Громыхало, кажется, вовсе не в воздухе. Квель’дорай, не отпуская поводьев верхового животного, присел на корточки и положил раскрытую ладонь на голый камень, торчащий из-под низкой травяной поросли. Цельная скальная порода, кость самой земли, слабо вибрировала, но, как показалось Арвендэйлу, не изнутри, а снаружи. Что-то тяжелое размеренно ударяло по поверхности плато, и звук этот распространялся на многие мили окрест. Чутьё подсказывало бывшему воину, что ждать ничего хорошего от этого грохота, который, вдобавок ко всему, приближался, точно не стоило. Но любопытство все же взяло верх. Стылая Кровь поднялся на ноги и, взяв под уздцы упирающуюся кобылицу, пошел на звук. В конце концов, в случае чего, он всегда может воззвать к Миру Теней и открыть Врата Смерти, что мгновенно вернут его в Акерус. Правда, с идеей завершить свои дела в Оргриммаре тогда придется расстаться, как минимум, до завтра. Ну уж нет, он не привык отступать! Надвигающуюся опасность, если это действительно была она, он неизменно предпочитал встречать лицом к лицу. И посмертие ничуть не изменило сего принципа, даже наоборот, добавило сил и желания раз за разом испытывать себя на прочность. Добравшись примерно до середины плато, где уже явственно ощущалась дрожь земли, все более походившая на поступь чьих-то громадных ног, рыцарь смерти заметил нечто, что привело его в еще большее замешательство. В ближайших высоких зарослях папоротника, что виднелись зеленым островком у подножия трех сросшихся у самого основания пальм, мелькнула чья-то светлая фигурка. Раз, потом другой. Гуманоид, совершенно точно. Зрение крайне редко подводило бывшего воина. Арвендэйл энергично помотал головой, пытаясь отогнать странное наваждение. Ну откуда в этой тропической глуши, напоминающей огриммарскую гейзерную парную, взяться разумному существу? Бред полнейший. Не иначе как он сам надышался пыльцы какой-нибудь местной ядовитой орхидеи, и теперь воспаленный разум морочит его, подкидывая помутненному отравой сознанию несуществующие образы. Впрочем, он ничего не потеряет, если попытается разобраться. Даже если все виденное — мираж, он хотя бы будет знать, что нужно поскорее убираться из этого места, пока галлюцинации не довели его до грани безумия. Арвендэйл подошел поближе, таща за собой вяло протестующую кобылу. Но только он собрался шагнуть в шелестящую тень под пальмами, как оттуда, едва не сбив его с ног, выскочил испуганный крылобег. Вполне реальный, самый, что ни на есть обычный ездовой крылобег, каких разводили с незапамятных времен в окрестностях Луносвета на специальных фермах. Яркое кобальтово-лиловое оперение встревоженной чем-то птицы было основательно взъерошено, но и за этим сонмом пуха и перьев квель’дорай без труда разглядел легкое кожаное седло, с притороченной к нему поклажей, и тонкую плетеную сбрую. Заметив рыцаря смерти, крылобег приостановился и глухо заквохтал, с подозрением изучая то эльфа, то пугающего вида копытное, тянущее закованную в саронит морду через плечо хозяина. От обоих стойко разило могильным холодом и тленом, а животные чувствовали это гораздо острее, нежели разумные двуногие. «Глупая трусливая курица, — подумал Арвендэйл окинув пренебрежительным взглядом готовую удариться в настоящую панику, если не в бега, птицу. — Всегда их терпеть не мог. Но раз курица здесь, значит где-то должен быть и хозяин…» В этот момент из зарослей раздался чистый мелодичный голос, напоминающий журчание горного ручья, несущего через каменные пороги крошечные звонкие льдинки: — А ну немедленно вернись сюда, Скай! Еще раз отойдешь от меня дальше, чем на шаг, привяжу. И меня вовсе не волнует, что ты голоден и желаешь ловить жуков! Талассийский. Без акцента, с отличным произношением и плавными переходами в предложениях, что вечно не давались простолюдинам и иноземцам. О, как же приятно он всегда ласкал слух защитника Кель’Таласа. — Скай! — раздалось снова. — Несносное ты пернатое, если ты сейчас же не вернешься, то я… Раздвинув широкие и длинные, практически в человеческий рост, узорчатые листья папоротника, навстречу Арвендэйлу вышел молодой мужчина, облаченный в походную небесно-голубую шелковую мантию в пол, с бархатными вставками цвета лунного серебра. Небольшие аккуратные наплечники и пояс, украшенные мифрилом и крупными аметистами, как и посох, с навершием в виде птичьего крыла, инкрустированный дымчато-сизыми кристаллами и покрытый алхимической лазурью, выдавали в нем представителя не самого бедного сословия. В руках незнакомец держал связку серебристых листьев Снолиста, а через хрупкое плечо была перекинута небольшая сумка почти доверху набитая какими-то травами. Вскинув голову и увидев перед собой рыцаря смерти, он внезапно осекся, глядя на него широко распахнутыми от удивления миндалевидными глазами, сияющими зеленоватым светом. Син’дорай. Хоть Арвендэйл и имел некоторые предубеждения по отношению к осененным Скверной сородичам, но даже они не помешали ему признать, что незнакомец был прекрасен. Даже слишком. Тонкая и прозрачная, словно лепестки снежной лилии, без малейшего изъяна кожа, благородные и изящные черты лица, несколько напоминающие девичьи своей мягкостью и обтекаемостью, стройное и гибкое худощавое тело, каким в прежние времена могли похвастаться лишь далекие от запредельных физических нагрузок маги и жрецы. Длинные шелковистые волосы мужчины редкого жемчужного оттенка были распущены и спускались много ниже поясницы, а продолговатые пальцы с ухоженными ногтями венчала пара массивных перстней с самоцветами. Бледно-розовые, завораживающе пухлые губы чуть приоткрылись, а узкие брови сошлись на переносице. Эльф явно хотел что-то сказать, но то ли не находил слов, то ли не решался. Горделивая холодная красота незнакомца поражала. В памяти Арвендэйла невольно всплыл образ другого, столь же прекрасного создания, из кажущегося сейчас незапамятным прошлого. Азкаэль Солнечная Песнь, талантливый могущественный чародей, приближенный принца Кель’Таса и, по совместительству, единственный любовник, с которым бывшего воина связывали несколько десятилетий стабильных отношений. Арвендэйл все еще помнил, как впервые увидел его, сопровождая владыку и наследного принца на остров Кель’Данас. Те же жемчужные пряди волос, та же светлая кожа, те же длинные ресницы и чувственные губы, та же грация и стать. Тогда воин и королевский телохранитель Арвендэйл Копье Зари был так же заворожен, на миг потеряв дар речи и мысленно пообещав себе сделать мага своим во что бы то ни стало. Лишь спустя несколько месяцев умелых настойчивых ухаживаний неприступный красавец, ответил-таки взаимностью, томительно изгибаясь под ним на дорогих шелковых простынях, а после они вместе пили из золоченых кубков сладковато-терпкое ароматное вино Вечной Песни и обсуждали политику… Но он был мертв, как был мертв сам Арвендэйл, как была мертва и их родина, прежний, не тронутый порчей, Кель’Талас. Так отчего же таинственный незнакомец всколыхнул в нем почти те же чувства, так точно и тонко одним лишь своим появлением затронув невидимые струны выстуженной нордскольской вьюгой души? Из размышлений Арвендэйла вырвал оглушительный рык, от которого, казалось, на миг заложило уши. Земля под ногами сотрясалась так, что мелкие камешки и сухие древесные сучья буквально подпрыгивали и с силой ударялись о латные наголенники рыцаря Смерти. — Да что за…? — только и сумел пробормотать Стылая Кровь, когда из-за скального выступа прямо за спиной незнакомца, показалась гигантская черная тень, а следом и необъятная туша грозной рептилии, покрытая призрачно-белесой чешуей с синеватымм полосами. Тварь с высоты своего четырехметрового роста мгновенно заметила и эльфов, и запаниковавших ездовых животных. Маленькие налитые кровью глаза, что были почти незаметны на широкой, слегка вытянутой морде, уставились прямиком на потенциальную добычу. Хищник опирающийся на толстые, как столбы, задние трехпалые когтистые лапы чуть склонился и снова громогласно взревел, демонстрируя необъятную пасть полную острых громадных зубов. Дьявозавр. Арвендэйл когда-то очень давно, вероятно, еще до служения Личу, слышал об этих существах. Огромные доисторические рептилии, что обитали в тропиках, питаясь более мелкими ящерами. Именно они безраздельно властвовали в непролазных тропических джунглях, когда те покрывали большую часть единого древнего материка, именно им, как божествам, какое-то время поклонялись первобытные племена троллей. — Беги! — крикнул Арвендэйл незнакомцу, выхватывая из ножен рунические клинки. — Немедленно убирайся оттуда! Но син’дорай, словно прирос к месту, в оцепенении взирая на гиганта, возвышающегося в нескольких метрах от него. Тем временем, дьявозавр окончательно изготовился к атаке, прижав ближе к туловищу куцые недоразвитые передние лапы и пригнувшись так, что короткая шея, костистый позвоночник и массивный длинный хвост образовали сплошную прямую линию, понесся вперед, намереваясь ухватить смертоносными челюстями стоящего ближе всего к нему эльфа крови. Под треск ломаемых, словно щепки, многотонным весом дьявозавра пальм и кустов, прочь рванулся крылобег, а следом за ним взвилась на дыбы и Лавина, которой обратиться в паническое бегство мешала лишь прочная связь с хозяином, рыцарем смерти, что когда-то привел ее за собой из серого Мира Теней. Не придумав ничего лучше, Стылая Кровь попросту отпихнул в сторону абсолютно невменяемого в этот момент сородича, дабы тот не стал легкой добычей чешуйчатого исполина, и решительно встал на пути приближающейся опасности. Тело Арвендэйла в ту же секунду окутала видимая глазу морозная аура, вокруг заклубились со свистом снежные вихри, а лезвия рунных клинков, вспыхнули еще ярче, покрываясь едва заметным слоем инея. Арвендэйл вскинул один из мечей, взывая к силам, дарованным ему непреклонной волей Короля-Лича, силам что студили воды у берегов Нордскола, что заставляли реветь зимние бураны и беспощадные вьюги над Ледяной Короной, что жадно поглощали любое тепло, вытягивая жизнь по капле и обращая в лед всякого, дерзнувшего бросить им вызов. Хищника, что находился уже всего в паре шагов от рыцаря смерти, внезапно окутала переливчатая белая дымка. Трескучий рунический мороз беспощадно впился в беззащитную кожу привыкшей к теплу рептилии вынудив ее неистово топтаться на месте, и трясти головой, в попытке сбросить с себя липкие жалящие объятия неведомого прежде холода. Атака захлебнулась сама собой, но в горячем воздухе тропиков эффект озноба быстро рассеивался, улетучиваясь вместе с жаркими влажными испарениями, идущими от самой земли. Воспользовавшись временным замешательством гиганта, квель’дорай взлетел в седло и ринулся на врага. Пришедший к этому времени в себя крайне озлобленный дьявозавр, грозно зарычал, принимая вызов. Между ним и всадником, искусно лавирующим у самых его ног завязался неравный бой. Хищник изо всех сил старался ухватить назойливого противника зубами или, на худой конец, попросту затоптать, но собственный немалый вес и рост, делали его неповоротливым и инертным, сводя на нет все смертоносные выпады и отчаянные рывки. Дожидаясь подходящего момента, Стылая Кровь методично изматывал врага, оставляя глубокие кровоточащие раны на могучих ногах. Дьявозавр ревел от боли, но угнаться за постоянно ускользающим четвероногим зверем никак не мог, и челюсти его всякий раз смыкались в нескольких сантиметрах от крупа или шеи Лавины. Когда же трава под ногами стала алой и скользкой от крови, рыцарь смерти вновь призвал на помощь силы, питающие его мертвое тело, и снежная аура, до этого лишь обжигавшая холодом, взорвалась миллиардом острых ледяных осколков безжалостно впившихся в лапы и живот чешуйчатого гиганта. Воздух в очередной раз сотрясся от дикого рева. Верно рассчитывая на болевой шок, Стылая Кровь бесстрашно погнал скакуна прямо под ноги дьявозавра, но что-то внезапно пошло не так. Разгадавший рискованный маневр хищник резко мотнул мордой, пересиливая боль, и разинул пасть, готовясь оторвать голову если не всаднику, то коню уж точно, ведь ни затормозить, ни свернуть тот уже не мог. Однако помощь пришла очень вовремя, хоть и совсем неожиданно. В висок дьявозавра ударила чародейская ледяная стрела, затем еще одна, едва не угодившая в глаз. И этих мгновений вполне хватило для того, чтобы быстроногая неутомимая Лавина проскочила опасное место. Руны на рукоятях клинков Арвендэйла сверкнули и оба лезвия вошли в тело мучительно согнувшегося исполина чуть ниже передних лап, дабы за считанные секунды глубоко пропороть мягкое брюхо до основания хвоста. Хищник пошатнулся, заваливаясь, но все еще пытаясь удержать равновесие, а затем с грохотом рухнул наземь, извиваясь и дергаясь в предсмертной агонии. Вынужденный против воли наблюдать за тем, как вываливаются наружу дымящиеся внутренности и стремительно расползается лужа крови, дьявозавр отчаянно бил по земле хвостом и клацал зубами, а рык его, полный мучительной боли, казалось, было слышно на всю долину. Стылая Кровь развернул кобылицу и подъехал к умирающему гиганту, что уже почти сдох, но все равно продолжал судорожно хватать разверстой клыкастой пастью воздух. Остатки жизни стремительно покидали некогда могучее тело вместе с потоком крови, хлещущим из распоротого нутра, но угасающее сознание по-прежнему наполняло взгляд ящера первобытной злобой и вполне осмысленным желанием разорвать на части замершего в опасной близости от острых зубов противника. — Твоя битва окончена, — тихо сказал квель’дорай, протягивая руку в латной перчатке к морде поверженного врага. — Смирись со своей участью. Пальцы рыцаря Смерти, вокруг которых вилась едва заметная морозная дымка, коснулись выступающего узкого лба дьявозавра, от чего по чешуйчатой коже рептилии прошла ощутимая дрожь. Могильный холод в мгновение ока просочился сквозь толстую кость, превращая мозг властелина джунглей в неподвижную застывшую массу прямо внутри черепа. Алые глаза, наконец, потухли и медленно закрылись, а мертвую голову хищника покрыл тонкий слой инея. Легко стряхнув с клинков намерзшее кровавое месиво, Арвендэйл убрал их в ножны и прислушался. И снова тишина. Но иная, почти гробовая, в сравнении с той тревожной и выжидательной, что царила до атаки. Очевидно, смерть гиганта всколыхнула всю долину, заставив на время притихнуть зверей и птиц. Копыта Лавины застучали по обнажившемуся камню, ибо верхний слой почвы кое-где был сильно взрыхлен или содран в пылу битвы, а кое-где и вовсе перемешан со свернувшейся кровью, превратившей его в лужу грязи. Син’дорай дожидался своего спасителя неподалеку, возле уцелевшего островка тропической зелени, которым он воспользовался, как укрытием. — Цел? — просто спросил Рыцарь смерти, подъехав к сородичу. — Похоже на то, — слегка растеряно улыбнулся в ответ тот, глядя на забрызганные кровью латы немертвого. — И вы, как я погляжу, вроде тоже. Почему-то ощущая легкий дискомфорт от этого взгляда, Арвендэйл усилием воли заставил покрыться инеем не только свои доспехи, но и броню Лавины. Одно резкое движение и наледь тут же осыпалась, разлетелась на мелкие осколки, исчезнув с металла вместе с пятнами крови. — Меня всегда поражала природа рунического холода, — неожиданно заинтересованно и даже, как показалось Арвендэйлу, восхищенно, заметил син’дорай. — При всем своем сходстве с классическим учением Школы Льда, она иная, совершенно недоступная пониманию… — Все потому, что она часть нас самих, — с кривоватой ухмылкой перебил его Стылая Кровь. — Мы, Рыцари Черного Клинка, не читаем заклинаний, как это делаете вы, маги. Наша сила идет изнутри и откликается на наш зов всякий раз, когда мы в ней нуждаемся. Повисла недолгая, но достаточно неловкая пауза, которую нарушил син’дорай. — В любом случае, я кажется немного не с того начал, — вежливая улыбка вновь вернулась на красивое лицо эльфа. — Мое имя Эльсирин Рассветный Туман. Ранее я наставничал в Академии Фалтриена, теперь же просто путешествую по Азероту, в надежде, что где-то могут пригодиться мои знания и способности. Помолчав немного, но так и не услышав ничего в ответ, он добавил: — И я очень благодарен вам за спасение. Рыцарь смерти, все это время не сводивший с мага жутковатого немигающего взора своих льдисто-синих глаз, мерцающих потусторонним светом, спешился. — Чародей, — задумчиво произнес он. — Что ты забыл в этой глуши? И как вообще оказался один посреди джунглей? — Дело в том, что я немного промышляю алхимией, — син’дорай старался держаться непринужденно, но общество бывшего слуги Ледяного Трона предсказуемо его смущало. — А Тревожные Сады одно из самых лучших мест в кратере Ун’горо для сбора подходящего мне сырья. — Кратер Ун’горо? — переспросил Стылая Кровь, хмуря серебристые брови. — Ушам не верю! Так вот куда меня отправил этот пройдоха. Хотя, давно следовало бы догадаться, слишком уж здесь характерная живность. — Вы попали в неприятности? — встревожился маг. — Простите… эээ… Вы ведь, к сожалению, так и не представились. — Арвендэйл Стылая Кровь, — бросил квель’дорай, слегка польщенный таким искренним беспокойством. Обычно фальшь он чуял за милю, и обмануть его при жизни не удавалось даже самым талантливым придворным лицедеям. — Только в неприятности, похоже, угодил вовсе не я, а тот гоблин-недоучка, что открывал портал. Клянусь, как только вернусь в Даларан, ему крепко не поздоровится! — продолжил свою мысль Арвендэйл — Гоблин? — удивился Эльсирин. — Им ведь совершенно нельзя доверять. — Мне просто срочно нужно было попасть в Оргриммар, — раздраженно пробурчал Арвендэйл. Ему отчего-то стало крайне неудобно перед прекрасным сородичем за то, что он, опытный воин и путешественник, так опростоволосился, позволив этой сточной крысе себя обмануть. — На самом деле, это не такая уж и большая проблема, — мгновенно разрядил обстановку Рассветный Туман. — Я не хуже любого другого мага разумею науку пространственного перемещения и открою портал туда, куда вы только пожелаете. Ослепителен. Вне всякой конкуренции. Стылая Кровь в очередной раз поймал себя на том, что откровенно любуется новым знакомым, ловя каждый жест, каждый взмах длинных ресниц, каждую мимолетную улыбку блуждающую на нежных губах. Впервые за десять с лишним лет, что прошли с момента его смерти, Арвендэйл ощущал нечто подобное. Его вновь физически тянуло к другому мужчине, хоть он и считал, что мертвое тело уже не способно к этому, как не способен разум рыцаря смерти испытывать что-то отличное от жажды крови или привычного холодного равнодушия. Нечто, так сильно напоминающее волнение, присущее влюбленности, охватило его с самого первого момента встречи и все никак не желало отпускать. — К тому же, я в неоплатном долгу перед вами, — продолжил, между тем, маг. — И помочь вам выбраться — крайне ничтожная плата за спасение моей жизни. Квель’дорай заметил, как слегка порозовели щеки чародея, и почему-то остро ощутил себя в этот момент рыцарем, избавившим сказочную принцессу от злого дракона. Глупо. Не то слово. Но Эльсирин действительно походил на особу королевской крови, которую хотелось защищать и оберегать ото всех невзгод, насколько хватит сил. — Проблема лишь в том, что я не могу сосредоточиться в таких ужасных условиях, — окончательно смутившись, признался чародей, явно избегая смотреть в сторону выпотрошенного трупа дьявозавра. — Скай убежал, а до заставы Маршалла пешком и к вечеру не добраться. — Ты имеешь в виду этого трусливого крылобега? — хмыкнул Арвендэйл. — Следует признать, что Скай действительно немного пуглив, — неловко пожал плечами Эльсирин. — Ума не приложу, где теперь только его искать? Надеюсь, несчастного не разорвут равазавры, коих тут обитает великое множество… — Не разорвут, — уверенно возразил бывший воин. — Насколько я заметил, эта птица очень резво бегает, да и чувства самосохранения ей не занимать. А до заставы нас двоих вполне может донести и Лавина. — А как же Скай? — Рассветный Туман недоверчиво покосился на закованную в саронит рослую кобылу. — Мы не отправимся на его поиски? — Не вижу смысла, — скептически заметил квель’дорай. — Скоро начнет темнеть, а крылобег твой мог со страху удрать куда угодно. По-твоему, разумно бродить впотьмах по непролазным джунглям? Видя, что собеседник все еще сомневается, Арвендэйл добавил: — Завтра его поищешь. На свежую голову. Вы, маги, насколько мне известно, отлично это умеете, даже не двигаясь с места. — Что ж, вероятно, в ваших… — Твоих, — бесцеремонно поправил его Стылая Кровь. — Твоих словах, — на удивление легко согласился маг. — Есть какое-то рациональное зерно, и нам определенно не стоит задерживаться здесь после заката. Ни один мускул не дрогнул на лице Рыцаря смерти, но сговорчивость нового знакомого доставила ему несказанное удовольствие. — Иди сюда, — квель’дорай протянул руку замершему в легкой нерешительности магу. — Я помогу тебе забраться в седло. — Но я… — хотел, было, что-то возразить син’дорай, но был снова прерван. — Лавина, как все скакуны Акеруса, не очень-то любит посторонних и будет гораздо лучше, если это сделаю я. Найдя ситуацию безвыходной, маг все же подошел и безропотно позволил Рыцарю смерти себя подсадить. Мимолетный контакт со стройным телом чародея, тепло которого квель’дорай отчетливо ошутил даже через ткань мантии, необычайно сильно взбудоражило его мертвую кровь, что порой, в минуты опасности, имела свойство застывать в жилах. Несмотря на сырость, царящую в тропиках, и стойкую тяжелую вонь крови и потрохов лежащей рядом туши, от Эльсирина пахло чистотой и морозной свежестью, в которую ненавязчиво вплетался нежный аромат магорозы, исходящий от длинных волос. Различил Арвендэйл и слабый, тщательно скрываемый чистоплотным чародеем, зрелый мужской мускус. Юноши, которых бывший воин обычно не очень-то жаловал в постели, пахли иначе, не столь сладко, терпко и привлекательно. — Как ты только ходишь в такой обуви по грязи и зарослям? — осведомился Стылая Кровь, подметив дорогие туфли из тонкой мягкой кожи на ногах мага. — Я не хожу, — ответил ничего не подозревающий о происходящем в голове собеседника Эльсирин, пытаясь устроиться поудобнее в жестком воинском седле. — Для этого у меня есть Скай. — Оно и видно, — беззлобно усмехнулся Рыцарь смерти, а про себя добавил «моя принцесса». Не желая выдавать своего странного состояния, разобраться в котором только предстояло, Арвендэйл намеренно отказался от идеи запрыгнуть в седло следом за магом. «Не сейчас. Не так. Еще не время» — говорил разум, хотя тело кричало об обратном. К эльфу крови хотелось прижаться сзади, позволить себе вновь ощутить будоражащий запах волос и кожи, сплести свои ледяные пальцы с застарелыми мозолями от постоянного обращения с оружием, с его, ухоженными, гладкими и теплыми, обнять тонкую талию и, быть может даже, ненароком прикоснуться губами к чувствительному длинному уху… Совершенно недопустимо. И потому, взяв под уздцы не слишком-то довольную решением хозяина кобылицу, квель’дорай ненавязчиво предложил чародею поработать немного проводником. Пока они добирались до основного лагеря научно-исследовательской экспедиции, застрявшей в Ун’горо еще несколько лет тому назад, Стылой Крови удалось немного разговорить нового знакомого. Хоть маг и не особо-то рвался пускать кого бы то ни было в душу, за напускным дружелюбием скрывая достаточно замкнутую и осторожную натуру, колоссальный опыт общения позволил Арвендэйлу узнать, что его прекрасная «принцесса» понятия не имеет о своей привлекательности. У Эльсирина была семья: сын, о котором он рассказывал с гордостью и восторгом, и жена, о которой предпочел умолчать. Сложно. Стылая Кровь когда-то давно уже зарекался от отношений с теми, что знали до него лишь женщин. Боль, с которой обычно рвались нити их прежних жизней, не шла ни в какое сравнение с той, что причиняло расставание, как и неотступно следующее за ним осознание собственного нового «я» не способного как прежде относиться к противоположному полу. Какое право имеет он, такой как сейчас, ломать жизнь этому идеальному созданию? Как он смеет даже пытаться? Что он, проклятое творение Короля-Лича, может дать живому, чьи эмоции и чувства требуют большего, чем может дать мертвое тело и остывшая душа? Так отчего же к нему так тянет? Тянет настолько, что он готов наплевать на собственные принципы. Как же можно было теперь оставить того, что, казалось, послан самой судьбой, в которую Арвендэйл, впрочем, абсолютно не верил?.. У рыцаря смерти не было ответов на эти вопросы, но Эльсирин был слишком прекрасен, и слишком походил на Азкаэля, чтобы просто отпустить его. И бывший воин, глядя на беспечно болтающую о чем-то малозначительном белокурую «принцессу», как много лет тому назад произнес про себя: «Он будет моим, чего бы мне это не стоило». В рано опустившихся сумерках, постепенно окрасивших изумрудно-зеленый тропический туман в насыщенный темно-малахитовый цвет, к заставе Маршалла вышла странная пара. Оживленно беседующие рыцарь смерти и луносветский заклинатель Льда, что сидел, как ни в чем не бывало, верхом на немертвой лошади, поначалу несколько удивили и заинтересовали обитателей лагеря, но потом про них, присевших вместе у огня в центре стоянки, с раздобытой где-то магом бутылкой луносветского портвейна, быстро забыли. В Акерус Арвендэйл Стылая Кровь вернулся лишь около полуночи, ничуть не сожалея о том, что так и не попал в Оргриммар. Обещание новой встречи, данное ему Рассветным Туманом перед самым уходом, стоило даже того, чтобы простить мелкого гаденыша, отправившего его в Ун’горо вместо столицы. Стоило, несомненно. Однако же от идеи намотать гоблинские кишки на один из своих рунных клинков он так и не отказался. Из злого ли умысла или просто по ошибке, но никто не имел права поступать подобным образом с ним, Рыцарем Черного Клинка. Пока в жестокой душе не было и проблеска человечности, но искра надежды в холодной тьме сегодня все-таки зажглась.