Азерот: обратная сторона войны

Солнечные лучи пробивались откуда-то сверху, из-под высокого матерчатого свода походной палатки, прохудившегося, и местами прорванного. Они были совсем неяркими, какими-то ленивыми, растекаясь мутными светлыми пятнами по землистому полу, наскоро укрытому дощатым настилом. Впрочем, оно и немудрено. Клонящееся к западу небесное светило, словно устав светить всем живущим, то и дело пряталось в рваных облаках и клубах густого серого дыма, поднимающегося ввысь от громадных чадящих костров, сложенных на окраинах лагеря. Орда хоронила убитых, Орда молча скорбела по павшим в бою, чьи души не сумели или не успели вернуть в покалеченные и изломанные тела немногочисленные целители, коих тоже осталось немало на заваленном трупами поле боя, раскинувшемся где-то в получасе езды от нынешней военной ставки Ветрокрылой. Война. Извечное противостояние Орды и Альянса. Адская утроба, поглощающая все больше душ, алчущий крови темный жнец, неумолимо шагающий по Азероту, косящий без разбору всех, на кого пала его длинная черная тень, несущий с собой лишь разруху и опустошение. Ни остановить, ни замедлить. Оставалось лишь с ужасом наблюдать за происходящим, да невольно подкидывать дров в костер войны, кормя с рук каждым новым убитым это ненасытное чудовище, бредущее по пятам вслед за армиями и устраивающее кровавое пиршество после каждого сражения. Следовало бы догадаться, что будет именно так и никак иначе. Следовало бы задуматься, что чести в этой войне отведено далеко не первое место, еще после того, как Сильвана Ветрокрылая напала на Тельдрассил… Аранэлл тяжело вздохнул, и чуть прикрыл глаза, прислонившись к широкой мужской спине, дабы в очередной раз прислушаться к биению сердца. Размеренные ритмичные удары наполняли душу бывшего жреца ощущением покоя и тихого счастья, как и знакомый запах исходящий от открытой кожи, покрытой испариной и следами свежей крови. От плотных бинтов, обвивающих торс и левое плечо воздаятеля, остро тянуло каким-то лекарственным зельем, но даже это не могло заглушить узнаваемые пахучие нотки. Пожалуй, сейчас это было все, о чем только мог мечтать целитель. Сидеть вот так рядом с тем, кого едва не лишился, и просто знать, что он жив и в относительной безопасности. Хотя бы ненадолго. Крыло Рассвета ощущал себя слишком измотанным после случившегося, поэтому ничуть не смущался ни местом, ни царящей вокруг походной антисанитарией. Говорить он не мог, да и не хотел, слова словно застревали в горле. Да и что в них? Они пусты. Их слишком мало, всех на свете слов недостаточно, чтобы выразить то, что творилось сейчас на душе. Неопалимый же даже бровью не повел, продолжая не спеша счищать ветошью с громадного двуручного молота остатки раздробленных костей и запекшуюся вражескую кровь, смешанную с грязью. Тишину нарушали лишь голоса сменяющихся караульных в северной оконечности лагеря, да свист изредка налетающего ветра, колышащего тяжелый пыльный полог палатки. Как бы он хотел, чтобы это продлилось как можно дольше… Нэлл был искренне благодарен партнеру за исключительное чувство ситуации, за то что тот сейчас не пытался ничего объяснить и, что самое главное, не требовал ответов от него самого, позволяя насладиться моментом. «Не отдам — подумал бывший жрец прижимаясь еще теснее, и борясь с почти непреодолимым желанием оплести руками разворот могучих плеч. — Чего бы мне это не стоило. И сколько бы раз не пришлось это делать». На этот раз Рин, прекрасно ощущающий чужую возню под боком, чуть повернул голову. По губам его скользнула едва заметная беззлобная ухмылка, но затем он вновь, как ни в чем ни бывало, вернулся к своему занятию, оставив Аранэлла безнаказанно щекотать теплым дыханием чувствительное местечко между лопаток. Голова внезапно стала казаться невероятно тяжелой и Аранэлл, до этого отстраненно разглядывавший шрамы на спине возлюбленного и свитые в тугую косу длинные пепельно-золотистые волосы, переброшенные через плечо, запоздало понял, что больше не может ее поднять. Тепло чужого тела все сильнее обволакивало тягучей негой, а веки предательски смыкались. «Я всего лишь прикрою на пару минут глаза, — сказал сам себе Нэлл, поддавшись, наконец, охватывающей его дремоте. — Рин даже ничего не заметит». *** Небо над головой было багрово-красным, низким и тяжелым. Лучи заходящего солнца, словно раскаленные стрелы пронизывали и разрывали облака и исчезали за линией горизонта, размытой и нечеткой, словно где-то там, вдалеке, истекающие кровью небеса, сливались с усеянной мертвыми телами землей. Аранэлл с трудом мог сделать вдох, задыхаясь под тяжестью собственных лат, залитых вражеской кровью и от душных вонючих испарений, окутывающих плотным коконом поле боя. Пахло кровью, пахло болью и страданиями, пахло смертью. И это вселяло даже в озаренную Светом душу паладина подспудный страх. Перебросив через спину легкий щит и убрав в ножны узкий клинок, целитель, переступая через искалеченные трупы и стараясь не обращать внимания на несущиеся отовсюду стоны раненых и умирающих, упрямо пробирался к вершине ближайшего холма, туда, где по его мнению, он в последний раз видел могучую фигуру воздаятеля, сразу после того, как их с Рином разметало внезапной атакой Альянса, прорвавшего восточный фланг. Он каждый раз с замиранием сердца приближался к убитым сородичам, чьи светлые волосы издали хоть отдаленно напоминали ему о возлюбленном. И каждый раз, почти не дыша, с усилием переворачивал мертвые тела, дабы в очередной раз закрыть устремленные в алые небеса остекленевшие и потухшие, но слава Свету, совершенно чужие, изумрудные глаза. Он не позволял себе думать о плохом, но мысли, как стая хищного воронья, что сейчас вилась над холмами, предвкушая пиршество, клевали воспаленный и уставший разум. Прошло чуть меньше часа с тех пор, как они стояли с Ринмаром спина к спине, прошло едва два десятка минут, с той поры, как отгремели последние отголоски битвы, и целители Орды отправились на поиски раненых. У вынужденного на этот раз отступить Альянса, такой возможности не было, и потому, кое-кто особо жадный до вражеской крови, напросившись сопровождать лекарей, вместо того, чтобы помогать выносить с поля боя пострадавших товарищей, занимался добиванием врагов. От своего такого «провожатого» рослого орка-воина с совершенно безумным, горящим жаждой крови и бессмысленных смертей взглядом, паладин отделался еще в самом начале пути, бесшумно пропав из виду, пока тот своим огромным топором отрубал лапы умирающему альянсовскому друиду-медведю.  — Где же ты, Свет мой? — пробормотал себе под нос Нэлл, замерев у подножия крутого холма и растерянно озираясь. «Мне нужно знать. Мне нужно видеть тебя, что бы с тобой ни случилось, — билась в голове тревожная мысль. — Я не уйду отсюда, пока не найду тебя!» Набрав в легкие побольше затхлого, густого, словно кисель, воздуха, паладин принялся взбираться на холм. Не мотря на крутой, местами обрывистый склон, и здесь тоже все было завалено трупами, которые приходилось расталкивать и растаскивать, расчищая себе путь наверх. От духоты и существенной нагрузки сердце тяжело и сильно ударялось о грудную клетку, с трудом проталкивая кровь по венам, но Нэлл и не думал сдаваться. Он не останавливался до тех пор, пока наконец не очутился на вершине, посреди горы убитых, один на один с багровым закатом… И тут случилось то, чего он боялся и ждал одновременно. Посреди изуродованных бездыханных тел, он увидел изорванный край черно-алого плаща и агатово-черную рукоять молота, ранее принадлежавшему Ренду Черноруку. Дыхание Аранэлла сорвалось не то на слабый вскрик, не то на всхлип. Не видя ничего вокруг, кроме знакомого до боли злосчастного лоскута ткани и возвышающегося, как надгробие, куска вороненного дренорского металла, не разбирая дороги, спотыкаясь о трупы и брошенное оружие, не помня себя, Крыло Рассвета бросился к тому месту, куда оказался прикован его взгляд. — Ринмар!.. — страх за жизнь возлюбленного внезапно придал ему сил, так что целитель неожиданно для себя легко стащил с воздаятеля грузную мохнатую тушу воргена с размозженным черепом. — Рин! Во имя Света… — сквозь гулкие удары бешено стучащего сердца и срывающееся дыхание, от которых мутилось перед глазами, Аранэлл словно в тумане увидел лежащего без движения Неопалимого. Его неестественно бледное лицо казалось белесо-призрачным в собирающихся закатных тенях. По-прежнему красивым, но абсолютно неживым. Ноги сами собой подкосились, и Нэлл упал на колени рядом с любимым. «Нет. Нет… Нет, я не верю! — стучало в висках. — Этого не могло случиться! Только не с ним!..» Вытянув тяжелое тело воздаятеля из скопления трупов, Аранэлл переложил его к себе на колени. Только сейчас Крыло Рассвета разглядел пробитую толстым зазубренным копьем нагрудную пластину доспеха. Разорванная гербовая орденская накидка и вороненая сталь брони были сплошь залиты еще теплой кровью, а от обломленного ближе к наконечнику древка, все еще торчащего из раны, исходило сильное остаточное магическое присутствие. Аранэллу все это казалось дурным сном. Толком не соображая, что он делает и зачем, паладин потянул за обломок древка — нелепого и страшного свидетельства его собственной бесполезности. Он не справился, не оказался вовремя там, где был так нужен, погубил их обоих… Так зачем же сейчас пытается вытащить из уже мертвого тела то, что отняло самую ценную для него во всем Азероте жизнь?.. Наконечник вышел наружу где-то на пару сантиметров, как вдруг Неопалимый шумно втянул воздух, и слабо закашлялся, сплевывая наружу темные сгустки, перемешанные со струйкой свежей крови. — Рин! Рин, ты меня слышишь? — не веря своим ушам, Аранэлл оставил в покое копье и склонился к воздаятелю. На что Неопалимый медленно разомкнул веки, стремясь сфокусировать плывущий, почти не видящий взгляд на размытом, светлом образе перед глазами. — Ты все-таки пришел… — сквозь хрипы и булькание крови в пробитом легком, едва слышно, почти одними губами шепнул Рин. — Я пришел за тобой. Я вытащу тебя отсюда! — едва сдерживая эмоции так же шепотом ответил Нэлл.  — Не вытащишь… — Ринмар, которому было очень сложно говорить, вновь закашлялся. Алые брызги окропили его бледную заострившуюся скулу, но он не сдался, так и не оставив попытки закончить фразу. Но вместо слов наружу сочилась лишь кровь, обильно стекающая из угла рта. — Тише, тише, — попытался чуть утихомирить серьезно раненого воздаятеля Аранэлл. — Я сейчас выну эту поганую железяку у тебя из груди и сразу закрою рану. Во имя Света, экономь силы, Рин… Неопалимый внезапно притих, как-то излишне внимательно глядя ему в глаза. С трудом подняв руку в пудовой латной перчатке, Ринмар потянулся к лицу любовника, но сумел лишь слегка коснуться, оставив на щеке и подбородке смазанный кровавый след. — Не смей прощаться! — прошипел Нэлл, перехватив закованную в сталь кисть Неопалимого, сплетая, по мере возможности, свои пальцы с пальцами Рина. Как делал когда-то. Как делал всегда, когда не находил слов. Понимая, что нужно действовать, Аранэлл пробормотал про себя короткое воззвание к Свету, и одним рывком вынул остаток наконечника из груди возлюбленного, тут же прикладывая вторую ладонь, сияющую золотым светом, к открытой ране. Ринмар дернулся, заходясь в мучительном приступе кашля. Раз, другой… В блекло-зеленых глазах, по-прежнему устремленных на целителя, читалась даже не боль, а самая настоящая агония. — Дыши, слышишь, умоляю тебя, — повторял Аранэлл, как молитву. — Только дыши, Свет мой… Кровь хлестала из раны, стекала с пересохших растрескавшихся губ воздаятеля, а разорванные мышцы, связки и треснувшие кости под пальцами Крыла Рассвета сходились катастрофически медленно. С каждой секундой все хуже и хуже, говоря о том, что Рин стремительно угасает, несмотря на все попытки Аранэлла сохранить в могучем теле жизнь. Волна черного отчаяния в один миг накрыла Нэлла с головой… Взгляд Рина остекленел, а сердце в пробитой груди замерло. Крыло Рассвета поднес свои окровавленные, крупно трясущиеся, но все еще мерцающие чистой благодатью пальцы, к лицу… Свет, кругом был Свет. Откуда его столько? И шел он явно не от этих бесполезных рук… Паладин медленно поднял голову, и на миг замер в молчаливом исступлении. Не мигая, слезящимися от пыли и горя глазами, он глядел в багровые небеса. Прорвав плотную завесу облаков, с неба на землю аккурат на вершине холма, лилось ослепительное золотое сияние, а в нем, где-то в полуметре над горами трупов парили в воздухе три валь’киры. — Посланницы Одина, — охваченный дурными предчувствиями пробормотал Нэлл, даже не щурясь от слепящего света. — Что вам здесь нужно? Крылатые девы-воительницы в ответ безмолвствовали, наполняя пространство шорохом своих сотканных из Света крыльев. Однако через несколько, показавшихся Аранэллу вечностью, мгновений одна из них спустилась чуть ниже и сняла с головы шлем-маску. Паладин впервые видел ее, но на строго-красивом лице вознесшейся врайкульской женщины читалась откровенная ненависть. Затем, видимо решив, что перепачканный в крови потерпевший самую большую в своей жизни неудачу эльфийский целитель, больше не стоит ее внимания, она скользнула взглядом к все еще лежащему на его коленях бездыханному Рину. И ненависть в глазах валь’киры сменилась тихой скорбью и болью. «Я заберу его», — оглушительно, словно звон погребального колокола, отдалось прямо в голове Нэлла. Валь’кира протянула руку к мертвому воздаятелю, и свет позади нее стал почти обжигающе ярким. — Никогда, — выдохнул Аранэлл, с трудом проглотив ком в горле. — Я скорее отдам свою жизнь, чем позволю тебе это сделать! Не раздумывая больше ни минуты, паладин напряг все свои внутренние силы, взывая к Свету. Не прося, умоляя, вновь позволить принести обещанную когда-то жертву. Староталассийский сплетался в причудливую вязь, скрепляя договор с высшей силой, что питала обоих воинов Света. Принося свою окончательную жертву, Аранэлл просил лишь об искуплении для того, кого любил… И снова кругом был Свет. Беспощадно болезненный, словно заживо сжигающий тело, что теперь было всего лишь жертвенным сосудом, из которого вот-вот должна была вытечь вся жизненная сила. Аранэлл ничего не видел перед собой, кроме образа Рина, пришедшего из глубин памяти, из того невообразимо далекого вечера, когда они впервые встретились под крепостной стеной. «Я хочу, чтобы ты жил, — мысленно повторил Нэлл. — И цена не важна…» И тут, совершенно внезапно, боль ушла, Свет окружал, лился изнутри прямо сквозь перепачканную кровью бело-золотую броню, но больше не обжигал. За спиной Аранэлла сами собой раскрылись огромные, сотканные из Света до малейшего эфемерного перышка, две пары крыльев, излучающие белое, а не золотое как у слегка опешивших валь’кир сияние. Паладин положил одну руку на грудь воздаятеля, а вторую на лоб, повторно прося Свет об искуплении. И в тот же миг, Ринмара окутало то же самое белое свечение, в котором купался целитель. Смертельная рана на груди стремительно закрылась, а практически отделившаяся к тому времени от тела душа, вернулась на свое место. Судорожный вздох сорвался с губ воздаятеля. — Что за…? — изумленно пробормотал Неопалимый, открыв глаза, но через мгновение вновь лишился сознания, успев запечатлеть в памяти лишь обрывки увиденного. Поток целительного Света иссяк настолько внезапно, что Аранэлл просто повалился наземь, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. Он совершенно точно не умирал, всего лишь истощился и ослаб. Да и Рин, лежащий рядом, среди все той же горы трупов, кажется, теперь дышал ровно, и уже не был таким смертельно бледным. Глядя вслед удаляющимся валь’кирам, Крыло Рассвета невольно затаил в душе страх. Ему нельзя было больше оставлять Рина, никогда и ни за что. Кем бы ни была та, что пришла за его возлюбленным, она ясно дала понять, что наблюдает за ними обоими… *** Когда Аранэлл наконец нашел в себе силы подняться, небо уже вновь оказалось затянуто тяжелым мутным багрянцем, в котором тонуло заходящее солнце, и совершенно ничего не напоминало о присутствии посланниц Одина, а чей-то очень знакомый голос, несущийся от подножия холма настойчиво звал их с Рином по именам, перемежая талассийской бранью вопросы на тему «куда могли запропаститься сразу два долбаных паладина?»… Полог палатки резко мотнулся в сторону и в образовавшемся проеме возникла широкоплечая фигура Варда. — Эй, ужин вообще-то, — несколько недовольно буркнул воин вместо приветствия. — Я вам в няньки не нанимался, наглые вы морды! На что Рин, заканчивающий приводить в порядок оружие, сердито на него шикнул, взглядом указав на привалившегося к его плечу дремлющего Нэлла. Вардрас озадаченно перебрал пальцами густую бороду, после чего, понимающе кивнул, но прежде чем вновь скрыться из виду, все же намекнул другу жестами, что по законам полевой кухни никто их ждать не станет и они однозначно останутся без горячего. Дождавшись, пока шум снаружи стихнет, Ринмар отложил в сторону молот вместе с грязной ветошью. Но как бы он не осторожничал в попытке переложить, не разбудив, партнера на подобие походной постели, не потревожить чуткий сон Нэлла у него так и не вышло. Очутившись на прохладном жестком настиле, застланном покрывалом, Крыло Рассвета тут же приоткрыл сонные глаза, глядя на склонившегося над ним полуодетого любовника и чуть хмурясь. — Поспи еще, тебе нужно отдохнуть, — шепнул Рин, почему-то разглядывая его несколько озадаченно, словно пытаясь что-то для себя решить. Во взгляде Аранэлла же явно читалось нежелание его отпускать, и потому Неопалимый осторожно прилег рядом, позволив возлюбленному вновь прильнуть к нему. «И все-таки мне не показалось, — подумал про себя Ринмар, вплетая пальцы в светлый шелк волос любовника, прячущего лицо у него на груди. — Они золотые, Саргерас их подери! Его глаза… Они не становятся прежними. И видимо, уже не станут. Хотел бы я знать, что именно случилось там на холме…» Пока Рин засыпал, обрывки памяти складывались в совершенно странные картины, в реальность которых он поверить не мог, как ни старался. Какой-то горячечный бред, явно навеянный Светом. И в самом деле, стоило ли вообще принимать подобное всерьез, когда есть Нэлл, который наверняка расскажет ему потом что-то более правдивое и несомненно, понятное?..