В моей руке должна быть твоя рука

Двое детективов жили на Уэлтон-стрит. Это была одна из самых оживлённых улиц Денвера. Толкотня, пыль, поминутно сигналящие машины и звуки стройки, которые особенно раздражали Генри в периоды своей активности, уживались в одном квартале. В середине октября к этому добавлялось ещё и шуршание листьев, которое смешиваясь с гулом улицы, становилось частью шумного города.        Но ранним утром Уэлтон-стрит спала. Городская жизнь на время утихла. Улица, достигшая апогея своей активности ещё днём, сейчас погрузилась в сомнамбулическую тишину, лишь иногда нарушаемую звуком проезжающих машин.        Только-только занимался рассвет. Внутренние часы Генри Стингла, которые поднимали его в шесть утра ровно, год за годом, даже в выходные, не подвели и сегодня. Сонно потерев глаза, он попытался избавиться от предутреннего наваждения поспать подольше и остатков недавней бессонницы, мучавшей его последние несколько дней. Поспешно встав, он открыл окно, чтобы впустить свежий воздух в комнату и насладиться магическим состоянием Уэлтон-стрит в этот понедельник. По утрам его разум напоминал, скорее мрачный вертеп без единой мысли, чем обетовальню блестящих идей, поэтому все действия были заранее заучены. Застелить постель, окинуть взглядом комнату и убедиться в ее чистоте — выполнялось механически. Младший Стингл всегда поддерживал порядок в своей комнате, впрочем, как и во всем доме. Книги на стеллаже были ровно выстроены в порядке, понятном только ему одному. Документы на письменном столе лежали ровной стопкой, под мусор была выделена отдельная корзина, для очков отведено специальное место. Ни одной лишней бумажки не могло быть здесь. Эту комнату смело можно считать ярким примером педантизма, хоть сам Генри педантом и не был. Он лишь старался наводить порядок в доме, чтобы поддерживать его и в вихрях своих мыслей. Ведь, как принято считать, мир физический непосредственно влияет и на мир духовный.        Стоит отдельным пунктом выделить его внешность. Прежде всего, волосы, которые в силу своей природы запутывались и мешали нормальному существованию каждое утро, Генри собирал в хвост. Сам он обладал высоким ростом и необычайно худым телосложением. На фоне светлых волос его лицо казалось настолько бледным, что всякий мог посоветовать ему обратиться к врачу на предмет болезненной усталости. Мутный напряженный взгляд свидетельствовал о глубокой неясной задумчивости, а мешки под глазами о частой бессоннице. Привлекательным он не был.        Широкими шагами, дойдя до двери, он вышел в коридор.        Генри и Агата Стингл жили на втором этаже пентхауса. Первая от лестницы комната принадлежала Генри, а вторая, куда он сейчас направлялся, Агате. Сам этаж представлял собой коридор с тремя комнатами, отделенными от первого лишь перилами. Отметим, что в отличие от всех прочих пентхаусов, здесь второй этаж не выходил на крышу, а оставался на уровне 17 этажа, поэтому панораму ночного неба со звёздными россыпями-бусинками они позволить себе не могли.        Зайти в комнату Агаты, не поежившись, нельзя, ведь окно было открыто всю ночь и низкие ночные температуры незамедлительно окутали все пространство. Войдя, Генри тут же поспешил закрыть источник холода, по пути сказав Агате, чтобы та вставала. Ответа, однако, не последовало. Он окликнул её ещё раз и ещё раз, снова не получив ожидаемой реакции. Несмотря на все старания жаворонка Генри, предмет его беспокойства реагировать отказывался. Но, будучи человеком настойчивым и непреклонным, он не оставлял попыток дозваться до Агаты Стингл — второй половины их тандема. Не было ничего удивительного в том, что старшая Стингл решительно игнорировала раздражитель в лице брата. Прикроватная тумбочка, предназначенная для предметов домашнего обихода, полностью была завалена мангой. Присмотревшись, можно было насчитать 4 экземпляра по 60 страниц. И, если принять во внимание, что Агата, пожелав спокойной ночи Генри, ушла в свою комнату около 11 вечера, спать она легла не раньше 2-3 часов ночи. Обладая данной информацией, полученной Генри в ходе незатейливых просчетов прояснившегося разума и знаний пагубных привычек своей сестры, он, сетуя на ночное времяпрепровождение Агаты, чуть громче позвал ее, ожидая скорейшего пробуждения. Что он, в итоге, и получил. Однако, тут же был отвергнут веским: «Не пойду никуда, отстань»        Дальнейшими действиями ничего не добьешься, кроме как опоздания на работу, поэтому Генри, вздохнув, спустился на первый этаж в одиночестве. Шагнув на кухню, которая несколько возвышалась над уровнем пола, он начал готовить завтрак. Самому Генри готовка не приносила удовольствия, хоть его кулинарные способности и позволяли работать в ресторане. Он не интересовался новыми способами приготовления продуктов или кулинарными трюками. Он готовил вкусно, но без особого рвения. Если бы он не был так щепетилен по отношению к деньгам, он бы с удовольствием предпочел заказывать еду, нежели чем готовить. Единственное чему его душа была рада — так это выпечке тортов и прочих сладостей. К сожалению, питаться ими вечно — черевато для здоровья, поэтому он вынужден был готовить что-то кроме этого. Однако не стоит присваивать Генри резкую антипатию к кулинарии: это медитативное занятие часто помогало ему думать.        Из-за своей особой любви к сладкому, сегодня он сделал оладьи, щедро полив их сиропом и поставив тарелки на стол.        Не прошло и 10 минут, как, с характерными для абсолютно не выспавшегося человека звуками, на первый этаж спустилась Агата. Как бы удивительно это не было, но о «плодотворно» проведенной ночи свидетельствовало, разве что, постоянное зевание, которое, в принципе, сопровождало Агату всегда. Ее вид был довольно свежим, насколько может быть оный в утро понедельника. Волосы, хоть и были длинными и пышными, практически не нуждались в какой-либо укладке. Опустив взгляд, Генри отметил, что Агата надела-таки свои тапочки, ношением которых постоянно пренебрегала, не смотря на отнюдь не теплые полы.        Прошаркав к кухне, юная Стингл опустилась на один из стульев и уронила голову на руки, на что Генри лишь вздохнул и укоризненно покачал головой. Его сестра никогда не перестанет быть причиной его беспокойства.        На кухне у семьи Стингл под чай специально были выделены шкафчик и несколько тумб. Обширная чайная коллекция, насчитывающая несколько десятков сортов чая, собиралась и дегустировалась по большей части Агатой. Здесь, даже самый привередливый к напиткам мог найти что-то по вкусу. Генри же, остановив свой выбор на зеленом чае с жасмином, быстро заварил его и поставил кружку перед лежащей на руках Агатой. Сам же, как всегда, сделал себе кофе и, пренебрегая наставлениями нефролога, стал наслаждаться таким непозволительным для него вкусом. Вскоре и женская половина семейства Стингл ожила и потянулась за сладкими оладьями. Ее брат готовил невозможно вкусно        То, как детективы переодевались, закончив свою трапезу, читателю, наверняка, будет неинтересно, как и утренний туалет героев, поэтому предоставим их самим себе, лишь сказав, что специфичность их работы предписывало строгий дресс-код. Генри неизменно носил костюмы, Агата же скорее делала вид. Серьги, которые надевал Генри каждое утро не табутировались начальством, поэтому были завсегдатаими его образа. Затянув хвост на затылке и окончательно собравшись, Генри мотнул в сторону двери. В зеркале, которое висело в прихожей, можно было увидеть полы пальто уходивших на работу детективов.        Без проблем добравшись до стоянки перед их домом, близнецы вскоре были около своей, а по факту рабочей, машины и через 5 минут уже выезжали с парковки. Как только путь до главной дороги был преодолен, Агата по обыкновению посильнее надавила на педаль газа, и машина понеслась по еще не сильно забитой Уэлтон-стрит. Водителем в их дуэте была только Агата, слывшая любительницей быстрой езды. Однако не стоит считать ее «лихачкой», ведь любовь к высокой скорости скорее обуславливалась немногим отсутствием терпения. Легкомысленный нрав, который не мешал с легкостью располагать к себе окружающих, хоть и говорил о буквально полнейшем отсутствии какой-либо ответственности, тоже накладывал свой отпечаток        Высокая скорость делала свое дело. Уже через 10 минут известный на весь Денвер дуэт близнецов Стингл был на Восток 36-й авеню у огромного синего здания, именуемого штаб-квартирой ФБР.        Заранее скажем, что юный возраст не мешал им доблестно исполнять обязанности служителей закона, и сразу ответим на вопрос читателя о том, как они стали агентами ФБР. Еще работая в полиции, после одного блистательного дела, подробности которого будут раскрыты позже, они были замечены сэром Никлаусом Мортимером, главой ФБР штата Колорадо, и приглашены на службу. Аналитический ум Генри, способный хладно мыслить даже в самые трудные ситуации, и креативные идеи Агаты, которые нередко являлись для Генри ключом к разгадке, были несоизмеримо нужны тогдашнему Денверу, преступность которого мешала жителям спокойно спать. Всего за год они дослужились до глав Криминального Следственного Отдела и приобрели уважение у других служащих и дрожь в коленях у преступников при виде их лиц.        Их отдел располагался на 13 этаже здания и являлся самым большим подразделением штаб-квартиры. Сами главы обитали вдвоём в одном кабинете, ведь разделять их было нельзя. Генри и Агата подобно сложному механизму, где все взаимосвязано, могли существовать только при наличии всех деталей. Так заведено у близнецов. Один без другого функционировать не может.        Вскоре, добравшись до своего кабинета, Генри устроился за массивным рабочим столом, а Агата завалилась на софу неподалеку. Буквально через несколько минут в дверь постучались. Генри разрешил войти, заранее зная, что только один человек мог заявиться в такую рань, и в кабинет легкой походкой с бумагами в руках вошел их заместитель, а по совместительству главный помощник и секретарь, Арима Косэй. Как всегда идеально выглаженный костюм, начищенные ботинки, уложенные каштановые волосы. Ничто не позволяло хоть на секунду усомниться в его компетентности или работоспособности. Бодрым голосом поприветствовав обоих Стинглов, Косэй отдал все необходимые бумаги сидящему Генри, проинформировал об отсутствии изменений в датах конференции и собрания глав отделов. Что-то в его речи, хоть акцента и не было, сразу выдавало в нем иностранца, даже без взгляда на самого Ариму. Будучи стопроцентным японцем, он, как ни странно, сразу вписался в коллектив и за рекордно короткие сроки получил должность заместителя глав отдела. Вскоре читатель поймет, что ничего удивительного в этом нет, а пока, пожелав удачного рабочего дня и сделав традиционный японский поклон, Косэй вышел из кабинета.        Откинувшись на спинку кресла, Генри еле заметно улыбнулся, взяв папку с информацией о деле. Его нутро предчувствовало интересную загадку. Вертеп превратился в храм. Глаза загорелись.        Расследование началось.