Братья не по родству

В комнатах стоял горький запах ромашкового отвара, а за окнами второй день шел моросящий мелкий дождь. Роллан лежал на кровати, смяв в руках простыни и с лихорадочным блеском глядя на сидящего около него взволнованного Лелуша. - Брат, ты же заболеешь, - хрипло говорит он, с преданностью глядя и невыразимой благодарностью на, как всегда спокойного брата, который с улыбкой оборачивается и смотрит на него, словно он совсем не устал. Встает, трогает его лоб, кладет холодный компресс на голову и снова садится рядом. Он сидит здесь, таким образом, вторую ночь, и Ролло серьезно беспокоится о здоровье своего брата, ведь он никогда особенно им не обладал. Ширли и Милли, которые ежедневно заходили справиться о его здоровье, мало чем помогали, а потому Роллан нарочно старался поправиться как можно скорее, ведь упрямый старший брат никак не соглашался пойти отдохнуть. - Брат, ну правда, не стоит так обо мне заботиться, - голос Роллана срывается, он берет задремавшего на стуле Лелуша за руку и тихо улыбается. Он не может себе не сознаться, что на самом деле ему нравится забота брата о нем, что ему доставляет удовольствие быть кому-то нужным. Смотреть, как он о нем беспокоится, на его улыбку, на его глаза… Даже если это неправда, даже если это ложь, он наслаждается каждой частичкой этой выдумки. Он не может просто забыть о том, что это – фальш, но, боги, как ему приятна такая неправда, никогда в жизни он не ощущал себя таким… Не одиноким нужным кому-то. И он готов быть с братом. Пойти с ним через что угодно, куда угодно, лишь бы быть рядом с ним. К вечеру за окнами погода успокаивается. На улицах академии Эшфорд зажигаются фонари, а Лелуш опускает бархатные занавески на окнах. В спальне уютно горит приглушенный ночник, чтобы не мешать заснувшему Роллану, и в этой комнате они оба будто бы отделены от непогоды, от всего, что причиняет боль. Здесь они вдвоем, они вместе. «Но...Брат, почему я должен лгать? – эти мысли мешают Роллану даже во сне. – Прости меня, я вынужден. Брат… Если бы я мог…» Переживаемые Ролланом эмоции отражаются на его лице, он мучительно во сне хмурится. Но он боится сказать правду, он боится, он знает, что он должен бороться, бороться и дальше, что он – просто шпион. Но, всякий раз, встречая взгляд брата, он не может задержать глаз… Он спешит отвернуться, потому что он не понимает, сколько так выдержит еще. К утру его жар спадает, и Ролло, привстав на локте, обнаруживает, что усталый старший брат спит рядом с ним на одеяле, провалившись в глубокий сон. Его глаза крепко сомкнуты, волосы раскиданы по подушке, но даже во сне Лелуш в руках сжимает градусник, что забыл положить на место. Он всю ночь не отходил от его постели… «Это и есть та самая, внушенная ко мне любовь? Нет. Я в это не верю… Я должен верить своему брату. Пусть первое время я правда лишь за ним приглядывал, но я уверен, что в глубине души… Во мне есть…» - Роллан? «Есть это теплое чувство… В груди… Которое никто у меня не отнимет!» И когда обеспокоенный Лелуш склоняется над постелью брата, чтобы смерить его температуру, Роллан берет старшего брата за руку и виновато улыбается: - Прости. «Прости, что заботишься обо мне. Прости, что я тебе лгу. Прости, что ты не спишь из-за меня по ночам. Прости меня, брат. Но я продолжу лгать тебе, потому что я люблю тебя». И когда Лелуш непонимающе вскидывает брови в ответ, Ролло молча обнимает брата за плечи и прижимает к себе, словно этими объятиями просит прощения. И старший брат спокойно произносит: - Роллан. Все, правда, в порядке. «Только пока… Это затишье… И я продолжу тебе лгать». Он так боится потерять старшего брата.