Лучшее лекарство

      Чонин последнюю неделю работал очень много. Работал, работал и работал. Он спешил закончить очередной большой проект. Иногда он с трудом держался на ногах и тогда заливался литрами кофе, чтобы продолжить разработки. Отвратительный вязкий туман на время выветривался из головы и уступал железной воле. Но стоило хоть чуть-чуть зазеваться, как Чонин тут же проваливался в паутину, сплетённую Гипносом, изредка похожую на объятия его брата-близнеца.       Чонин всячески гнал сон, разминал шею, пил кофе и отчаянно потягивался. Сон был неприятной и досадной помехой. Он нагло мешал воплощению очередного грандиозного проекта, что изменил бы мир. Но когда перед глазами мельтешили чёрные точки, расплывались цветные круги, а под веками горело так, будто туда раскалённого песка насыпали, и реальность плыла, меняя очертания предметов, Чонин иногда сдавался и проваливался в сон.       Сон обволакивал, утягивал на дно, с трудом расслабляя затёкшие от долгого сидения мышцы, и заставлял прикрывать уставшие глаза. Дыхание выравнивалось, и карандаш вываливался из обессилевших пальцев. Голова клонилась всё ниже, пока не падала на сложенные на столе руки.       Чанёль не раз ругал Чонина, объясняя, что не стоит вот так надрываться, что организм исчерпает себя раньше времени, что проект проектом, но Чонин для него гораздо важнее всего мира и всех разработок вместе взятых.       Чонин слушал, кивал, но продолжал корпеть над проектами, выкладываясь по полной. Отмахивался от родного и тёплого Чанёля, но иногда поддавался: наскоро проглатывал вкуснейший обед и дремал под чутким присмотром. Но стоило Чанёлю отправиться на смену, Чонин дневал и ночевал в кабинете, собирая воедино выкладки и лабораторные исследования.       Чонин засыпал прямо на рабочем месте, иногда откинувшись в кресле, иногда скомочившись на диване, если хватало сил до него дойти, но чаще всего просто склонив голову на стол. И тогда Чанёль долго оттирал отпечатки чертежей с небритой щеки сопротивляющегося Чонина. Либо с тихим ворчанием растирал затёкшую спину.       Очередные сутки без сна и грядущее ворчание вернувшегося с работы Чанёля подстёгивали безумную идею закончить поскорее и отослать разработки. Чонин спешил завершить проект, привычно опережая сроки на неделю.       Коварные мысли о том, что если бы человеку не требовались сон и еда, он мог бы творить круглосуточно, не теряя драгоценное время, терзали сознание, подсовывая картинки бесконечной работы и моря удовольствия. Он проектировал, забывая о сне. Желание улучшить жизнь людям и своему собственному мягкому уютному счастью в лице Чанёля не давало усидеть на месте, да и идеи рождались одна за другой, требуя воплощения.       Сегодня Чонин вновь уснул за столом, примостившись щекой на каких-то бумагах. И проснулся от того, что больно шлёпнулся об пол. Дёрнувшись во сне, он слетел со стула и приземлился на ковёр, усыпанный черновиками чертежей. В лицо тут же ткнулся влажный нос любимого кота. Чонин поморщился и приоткрыл один глаз. Запустил пальцы в пушистую шерсть и зажмурился. И едва не поддался мысли забить на всё и доспать. Документы и мягкий тёплый ковёр манили подремать, отгородившись от солнечных лучей крышкой письменного стола, забыв обо всех делах и обязанностях. Да, до срока сдачи была неделя, это Чонин всегда сдавал проекты раньше срока, а свою странную привычку не хотел ломать.       Он сладко потянулся, выгибаясь всем телом, разминая занемевшие мышцы. Поднялся и отправился в душ смывать усталость и сон.       Тёплая вода сменилась прохладной, и Чонин, фыркая, подставил голову под бодрящие струи. Натянул мягкие домашние штаны, прошлёпал босыми ногами на кухню и, морщась от выламывающей боли в висках, включил кофеварку. Чанёля не было слышно, видимо, задержался на дежурстве. Коту Чонин насыпал корма, подмигнув, сказал: – Ты только Чанёлю не говори, что я тебя покормил не по расписанию.       За окном бесился ветер, срывая золотые листья и кружа их в ярком водовороте. Солнце заливало кухню светом и согревало обнажённую спину Чонина, пока он стоял у кофеварки и гипнотизировал её тяжёлым взглядом. Кот тёрся об ноги, будто обнимая гибким хвостом точёные голени.       Кофеварка гудела громче, чем голова, но подозрительно не действовала на нервы, вызывая лишь желание поскорее выпить бодрящий напиток, чтоб поскорее взяться за доработку. Чонин налил себе крепкий кофе, что по запаху и консистенции больше напоминал адскую смолу. Всё-таки готовка так и не давалась ему. Максимум умений на кухне – разогреть обед в микроволновке или залить чайный пакетик. Ответственность за кухню и кормёжку всех существ в этом доме лежала на плечах Чанёля.       Чонин уселся за стол и сделал глоток обжигающего кофе, поставил чашку на столешницу и на секунду смежил веки. Очнулся он от негромкого стука. Перед ним стояла тарелка с завтраком. Чонин несколько секунд пялился в тарелку, оценивая её богатство. А потом поднял глаза на улыбающегося Чанёля, сидящего напротив. Тот молча щурился и смотрел без упрёка, взглядом приглашая позавтракать и не морить себя голодом. Чонин принялся за еду, стараясь заглушить громогласные песни утробного кита.       Он быстро умял завтрак и вытер губы салфеткой. Потянулся к чашке и отхлебнул из неё. Вместо мерзкого остывшего адского пойла внутри обнаружился ароматный чай. В таких мелочах легко угадывался мягкий заботливый Чанёль. Чонин поблагодарил его и отхлебнул ещё вкусного чая. Задержал напиток во рту, ощущая, как ароматная влага растекается по языку. Зажмурился от лёгкого шоколадного привкуса. Чонин открыл глаза от тёплого прикосновения к предплечью. Перед ним на коленях сидел Чанёль, заглядывая в лицо. – Не спал опять?       Между густых бровей залегла складка. Чанёль потянулся к острой линии челюсти и осторожно погладил, будто боясь обжечься внутренним огнём, что извечно горел в Чонине. Обвёл подушечкой губы Чонина и тяжело вздохнул. Но ворчания и отчитываний Чонин так и не дождался. Чанёль покачал головой и умостил её на коленях Чонина, подставляясь под ненавязчивую ласку запутавшихся в волосах пальцев. – Ты же закончил, – вновь подал голос Чанёль, – я знаю. Осталась лишь отправка. Ответ придёт не раньше вечера, может, поспишь?       Чонин упрямо отказался и, выпутавшись из объятий, отправился в кабинет, чтобы вновь углубиться в проект. Искал нестыковки и пытался найти проблемные места. Всё сходилось, недочётов не было, он щёлкнул по конверту и отправил проект. Пока он ждал уведомление о получении, кот запрыгнул на колени и боднул в подбородок, прося ласки.       Солнце согревало плечи, и тепло скатывалось вниз по широкой спине, расслабляя и топя в приятной неге. Котяра включил урчальник и мурлыкал, хитро щурясь. В висках дробно постукивали маленькие молоточки, а перед глазами вновь плыли картинки бесконечных калейдоскопов. Красивых, завораживающих, но немного утомительных в своей яркости.       Чонин вновь открыл глаза, находясь в крепких объятиях Чанёля. Который, не слушая возражений, уверенно вышагивал в сторону спальни, крепко прижимая к себе вяло сопротивляющегося Чонина. Он непривычно быстро расслабился в любимых руках, не имея ни сил, ни желания брыкаться и выкарабкиваться из тёплых объятий.       Чанёль уложил свою ношу на кровать, укутал в одеяло и собрался открыть форточку, чтобы лучше отсыпалось. Но Чонин выпутался из одеяла и притянул к себе Чанёля, быстро подминая его под себя и упиваясь трепетной отдачей.       Всё тело Чанёля было отличным обезболивающим, он оставался лучше всех лекарств месте взятых. Чанёль улыбался и тонул в нежности, давно усвоив, что сопротивляться Чонину невозможно. Невозможно не уступить его горячим ласкам и требовательным поцелуям. Проще позволить Чонину одарить его своей любовью, а потом уложить спать это смуглое чудо.       Для Чонина лучшим анальгетиком, антидепрессантом и седативом был Пак Чанёль. И другого ему не хотелось. Совсем.