С небес на землю

- Дин, я не понимаю, зачем ты попросил меня надеть их. Они... Доставляют неудобство, - неловко говорит Кас, как только Сэм выходит из номера. Дин улыбается довольно. Плавно двигаясь, соскальзывает с кровати и прижимает Кастиэля к стене, запуская руку ему в штаны сзади. Проводит пальцами сначала по горизонтальной кружевной полоске, потом по вертикальной, тянущейся между ягодиц. Трёт сжимающееся кольцо мышц сквозь ткань - Кас тихо выдыхает ему в шею. - Раздражают, натирают, да? Потерпи. Когда я сниму их, когда буду вылизывать тебя, ты поймёшь. Чувствуешь? - Дин скользит прохладными пальцами под кружево, и да, Кастиэль понимает, насколько чувствительней стала и без того нежная кожа. Он прижимается к Дину - ох, как ярко кружевная ткань ощущается на уже твёрдом члене! - и стонет в голос, пытаясь поймать губы Дина. Но тот делает шаг назад, оставляя задыхающегося от возбуждения Каса без опоры. Ухмыляется садистски. - Всё вечером, Кас. Просто потерпи. *** - Дин, ложись - не могу уснуть, пока ты тут маячишь, - ворчит Сэм в подушку. - Я в бар пойду, по пустякам не беспокоить, - кидает в ответ Дин, надевая куртку. Сэм что-то снова говорит, но совсем неразборчиво - уже засыпает. Дин усмехается и выходит за дверь. Кастиэль ждёт его в дальнем номере того же мотеля, как и договаривались. Дин с ходу, едва успев закрыть за собой дверь, налетает на Каса - толкает по инерции, и тут же тянет обратно на себя, едва не падая вместе с ним на пол. Одна рука обнимает за талию под плащом, вторая зарывается во встрёпанные волосы, и Дин целует Каса так, словно через секунду мир рухнет, а он не успеет получить своё. Своё... Иногда Дин задумывается, зачем делает всё это с Касом: зачем заставляет есть гамбургеры и пить пиво, пытается привить музыкальный вкус, зачем открывает для ангела всё больше граней человеческого бытия. Но от этих размышлений у него начинает болеть голова, и Дин отбрасывает их, как раздражающие. Всё ведь просто, на самом деле - Дин тянет Кастиэля ближе к себе, с небес на землю. Делает его своим. Потому что так легче защищать. И плевать ему, как это выглядит со стороны - он-то смотрит со своего места. И секс - о, это было большим шагом. Одно из немногих земных развлечений, которое Кастиэль оценил по достоинству. То, с какой готовностью Кас предавался этому греху, с какой страстью отдавал себя Дину, поражало воображение. И никакой сверхъестественной фигни - если Дин ставил засос, Кас ходил с ним несколько дней. Как обычный человек. А ещё он никогда даже не пытался сдерживаться в постели. Дин сказал - это открытая территория, здесь не говорят "нет", и Кас всегда говорил "да", что бы Дин ни предложил. Также вышло и в этот раз: Дин швырнул кружево Касу в руки и сказал "надевай", тот надел, и лишь после спросил, зачем. Вот сейчас и узнает. Дин, не церемонясь, как попало срывает с Каса одежду - пуговицы летят в разные стороны, брюки застревают на лодыжках, потому что снять сначала ботинки никто не озаботился, но Дин уже дорвался до желанного. Кастиэль перед ним на постели, галстук мешает целовать шею, и Дин теребит его зубами, лишь сильнее затягивая не пойми как завязанный узел, а руки гладят, гладят чёртово кружево, натянувшееся на твёрдом члене. Дин всё же отвлекается на пару секунд, чтобы окончательно стянуть с Каса брюки, перекатывает его на живот и подтягивает к себе, ставя на колени. - Подожди, ещё чуть-чуть, - выдыхает Дин, раздеваясь максимально быстро. Кастиэль мнёт руками подушку и нетерпеливо поводит бёдрами - "хочу, Дин, ну же" - просит открыто, и у Дина от одного только голоса яйца поджимаются. Кас прогибается, подставляется, едва руки Дина касаются ягодиц. Он обещал, что вылижет Каса, но можно и подразнить сначала - раскрыть пальцами, чтобы кружево коснулось более нежной и чувствительной кожи, чтобы нетерпение зашкалило, чтобы падший ангел господень Кастиэль умолял его: - Дин, прошу, пожалуйста, - вот так, только для Дина, весь для него. И Дин, наконец, стягивает тонкую ткань вниз, но... - Стой так, не порви их, - приказывает, спустив кружево до колен. И как бы Кастиэлю ни хотелось раздвинуть ноги, он этого не сделает. Дин гладит поясницу, где остался красный узорчатый отпечаток, облизывает большой палец и трёт уже расслабленную, готовую дырку - Кас всхлипывает жалко, и Дин заменяет палец языком. Не дразнит больше, вылизывает широкими мазками, прижимаясь как можно сильнее, пальцами растягивает пульсирующие мышцы, ввинчивается языком внутрь и стонет, чувствуя, как Кас отзывается всем телом. Тот кричит, блять, кричит так громко, что в мотеле точно уже не осталось ни одного спящего человека. Имя Дина, потом что-то на енохианском, и просто, без слов, между криком и стоном. И Дину плевать, кто услышит, кто узнает, и что подумает. Дин берёт Каса за руки, заводит их за спину - Кас падает лицом в подушку. Дин сгибает его, укладывая грудью на собственные колени, подставляя себе, открытого, не сопротивляющегося. Одной рукой удерживает его руки за спиной, другой направляет свой член, и врезается на раз, до конца. Поза пиздец какая неудобная, Кас дёргается всем телом, коротко вскрикивает от слишком резкого проникновения, но Дин держит крепко. Давит на заломленные руки, на спину, подминает Каса под себя - член, кажется, вот-вот переломится внутри, - и толкается на пробу, сразу попадая, куда нужно. Был бы Кас обычным человеком, вряд ли выдержал бы весь вес и напор Дина - он тяжёлый сверху, его член кажется просто огромным внутри, и всё вместе это бьёт и по телу, и по сознанию. От каждого толчка хочется вывернуться наизнанку, открыться, подставиться, чтобы скользило легче, не распирало так изнутри - болезненно, и вместе с тем невыносимо приятно. Дин долбит одним ритмом, как отбойный молоток, и его слишком, слишком много. - Дин... Дин, пожа... - просьба обрывается новым криком - Дин поддаёт ещё сильнее. Он чувствует, как Кастиэль пытается вырываться, как сжимается беспорядочно, пытается говорить, и от этого ещё больше хочется его заткнуть. Дин сам уже на грани, мышцы ног сводит от напряжения, и он, сжимая зубы, засаживает со всей силы на три толчка, кончая в Каса. Того трясёт так сильно, что Дин уже не может его удерживать. Кас, разогнувшись, тут же сжимает свой член, но Дин шипит: - Стоять, блядь! - и Кас замирает. Дин стягивает с него кружево, ставит на колени, и Кастиэль наконец-то может развести ноги так широко, как хочется. Из растраханной дырки течёт сперма, которую Дин собирает пальцами, и толкается ими внутрь, по растянутому, горячему, чувствительному. Четыре пальца входят без усилий, мышцы растягиваются на костяшках, и Дин понимает - если он захочет, Кас примет его ещё глубже. Но, чёрт, это можно оставить до следующего раза. Кастиэлю хватает полминуты, чтобы кончить, сжимаясь, кажется, всем телом сразу. Он падает на постель, обессиленный, замученный, у него красные губы и сумасшедшие глаза, он всё ещё под кайфом от оргазма, и Дин готов поклясться, что никогда не видел ничего более пошлого и развратного. Ангел, ну конечно. - Поцелуй меня, - тихо просит Кастиэль. Он всегда об этом просит, и Дин никогда не отказывает. И каждый такой вот раз, когда они целуются после жёсткого страстного секса, Дина со страшной силой накрывает нежность. Убийственная, от которой в груди болит. Кто-то назовёт это любовью - больной, даже болезненной, но всё же любовью. А Дину плевать, он не хочет и не будет давать никаких определений. Хватит того, что он просто чувствует.