Как в старые времена

В приоткрытую дверь дохнуло прокаленным, иссушающим жаром, и Нэрданель ахнула и на мгновение ослепла. В глубине кузницы, где Феанаро чародействовал — иначе не назовешь — над новым металлом, чтобы выковать нечто особенное для грядущего сражения, смолкли мехи. — Как в старые времена, да? — весело спросил муж. — Как в старые времена, — моргнув, согласилась Нэрданель и шагнула через порог. Феанаро сверкал шалыми от вдохновения глазами: голый по пояс, весь блестящий от пота, с тщательно убранными, туго стянутыми кожаным шнурком волосами (еще Махтан приучил следить за этим строже строгого), в рабочем фартуке, завязанном на шее и поясе. Пламя еще плясало в горне, но, лишенное подпитки воздухом, понемногу стелилось все ниже. Целую стену в кузнице занимали клещи всех размеров, на другой разместились молоты. Перед горном стояла кадка с углем, уже наполовину пустая. На наковальне остывала заготовка; немало схожих с ней, удачных и не слишком, были свалены в углу: в некоторых уже угадывался замысел мастера, другие так и не обрели форму, безжалостно отвергнутые за сокрытый от неопытного глаза изъян… Как в старые времена. Феанаро отложил зубило и молот, зачерпнул ковшом воды из кадки и опрокинул себе на голову, подошел к жене. Нэрданель поставила на стол деревянный, чуть щербатый по краю поднос с нехитрым завтраком: головка козьего сыра, горячий хлеб, кувшин молока. — Поешь, Курво. Он наспех протер руки какой-то тряпицей, схватился за сыр перепачканными в саже пальцами, затем с хрустом отломил хлеба — аж крошки брызнули в стороны. — И ты, — велел сурово. Нэрданель отщипнула от головки сыра и старательно прожевала под надзором мужа. Только тогда Феанаро накинулся на еду. Запястье у него было туго перевязано. — Что с рукой? — спросила Нэрданель. Феанаро недоуменно нахмурился на мгновение. — А-аа… Не поверишь — обжегся. — Он отложил на поднос ломоть хлеба и вдруг запрокинул голову, захохотал так, что выступили слезы; отирал их, пачкая копотью лицо. — Обжегся! Да я не обжигался в кузнице с десяти лет! — он потряс головой, вытянул перед собой руки, долго рассматривал ладони и пальцы. — От всего отвык, подумать только… Нэрданель улыбнулась, сочувственно потрепала его за локоть. — Холодное, — предупредила, когда Феанаро взял кувшин. — Угу, — только и буркнул муж. Оторвался от горлышка, над верхней губой остались «усы». Так и наклонился к жене с долгим молочным поцелуем — пока Нэрданель не вспыхнула, не потянулась к нему всем телом, жадно дергая завязки фартука на шее, на поясе. Феанаро сгреб ее в объятия, приподнял, усадил на стол, нетерпеливо вздернул юбки. Колени и бедра у нее теперь будут в саже — как в старые времена... — Рыжая, — протянул Феанаро с вожделением, собрал ее волосы в ладони — словно зачерпнул из медной реки. — Как же я стосковался по тебе. С глухим стуком опрокинулся кувшин, и на пол пролилось белое, душистое молоко. После, когда перевели дыхание и отлепились друг от друга, на нее с ледяными объятиями навалилась пустота. Валар пошли на сделку с Феанаро, но это еще не означало будущего, зыбкие очертания которого изменялись едва ли не ежечасно. Нэрданель устала следить за их сменой. Если Феанаро и слышал ее мысли, то виду не подал. Он тоже прозревал будущее, но в этом предвидении не было места мелочам и тонкостям. Он знал, что победит; цена и потери его не волновали. Нэрданель наконец-то подняла кувшин, отодвинула дальше от края. — Если... — Когда я сражусь с Моринготто, — уверенно поправил Феанаро, — сыновья прикроют мою спину. Нэрданель не ожидала, и лицо ее дрогнуло. О детях говорили редко: не требовалось ни изливать друг другу свою боль, ни просить сочувствия. — Я скучаю по ним, — прошептала она. — По незнакомцам, которыми они стали. Я всю их жизнь пропустила, Курво… — Знаю, — он наклонился, прижался губами к ее макушке. — И я пропустил. Но Манвэ дал мне слово. — Ты не веришь валар, Курво. Прежде не верил — и теперь ничего не изменилось. Она прочитала в его сердце безошибочно — это тоже было, как в старые времена, и на сей раз Феанаро не стал отпираться или гневаться, только скривился, как отведал кислого. — Я никому, кроме тебя, не верю, рыжая моя, премудрая, — ответил обжигающе честно. — Но у них точно так же нет выбора, как и у меня. Под этим договором подписи не нужны. Нэрданель чуть закусила губу, медленно кивнула, принимая довод. — Но что-то в этом есть, согласись, — Феанаро нежно погладил ее по щеке. — Мы с тобой только вдвоем. Никто не вломится сюда с воплями, требуя разнять очередную драку за лучший кусок пирога… Когда это в последний раз было? Нэрданель засмеялась неуклюжей шутке — грустно, но все-таки по-настоящему засмеялась, и Феанаро, довольный этим, вернулся к наковальне. — Поди сюда, — решительно поманил жену за собой. — Дашь мне дельный совет. Нэрданель с сомнением подняла бровь. — Курво, я ведь не кузнец. — И что с того? — Феанаро небрежно пожал плечом. — Ты — Мастер.