31 октября - 1 ноября 2006
22 февраля 2017 г. в 00:04
31 октября 2006, 22:30
Он ненавидит Хэллоуин. Каждый гребанный раз, когда вся эта ряженая толпа высыпает на улицы Дублина, по городу прокатывается волна самых разных преступлений, начиная от мелких и бессмысленных карманных краж, погромов магазинов и баров, изнасилований и заканчивая жестокими убийствами.
ОʼРайли мрачно закуривает крепкую сигарету и выдыхает дым в синий, осенний холодный воздух. Тот рассеивается над его головой причудливыми фигурами и исчезает, пока он не затягивается снова.
«Так не должно быть».
Он смотрит на молодую девушку в подвенечном платье, свисающую на толстой веревке, обмотанной вокруг ветки старого дерева на берегу озера в Фэрвью-парке. Смотрит на ее босые тонкие ноги, которые мерно покачиваются под натиском леденящего ветра. Смотрит на испачканное кровью платье — он усмехается, кровь явно бутафорская, этих любительниц нарядиться мертвыми невестами каждый Хэллоуин всегда полно. Смотрит на связанные руки несчастной — окоченевшие пальцы крепко сжимают свадебный букет, состоящий из белоснежных лилий, убийца всегда выбирал именно эти лилии.
«Убийца или подражатель? Этого ублюдка мы ведь посадили три года назад, не так ли?»
Кирк тушит сигарету, просто выкинув ее в сторону, отчего получает неодобрительный взгляд от директора парка.
— Здесь не мусорят.
Однако ОʼРайли лишь скептически смотрит в ответ. Меньше всего его сейчас беспокоит чистота парка.
— А труп вы за мусор не считаете? — Он усмехается. — Или нам его оставить как праздничное украшение?
Директор замолкает, лишь буркнув что-то неопределенное в ответ, а Кирк тем временем продолжает разглядывать мертвую девушку. На самом деле, ему трудно отвести от нее взгляд. При жизни она была довольно мила, может, даже симпатична, а сейчас лицо, обезображенное мертвой синевой, окровавленными опухшими губами, которые зашиты на скорую руку, как в старых ужастиках, привлекает лишь своей уродливой, отталкивающей красотой.
— Снимите ее. — Кирк кивком подзывает санитаров и те осторожно обрезают веревку, на которой висит труп.
Тело «упаковывают» в пластиковый мешок и укладывают на носилки. Кирк подходит к трупу и одним быстрым движением достает нож и вскрывает швы на ее губах. Освободившись от пут, губы приоткрываются, и Кирк даже вздрагивает. На мгновение ему кажется, что девушка вздохнула — но это все игра теней. Он за подбородок оттягивает ее челюсть вниз и, не спрашивая у медиков ни разрешения, ни совета, засовывает ей два пальца в рот.
— Что вы делаете? — Испуганный директор парка аж подскакивает на месте и смотрит на полицейского огромными глазами, но тот не обращает на него никакого внимания.
Кирк, задержав дыхание, рассматривает то, что оказывается у него в руках — покрытый слюной, сложенный из бумаги небольшой журавлик.
— Что это все значит? — Голос директора парка дрожит от страха. Еще бы. Не каждый день находишь труп.
ОʼРайли не отрываясь, смотрит на журавлика в его пальцах.
— Это значит, что три года назад мы посадили не того. Увозите тело.
Он молча разворачивается и уходит, оставив дрожащего директора под деревом, на котором все еще болтается обрывок веревки.
1 ноября 2006, 01:00
Собственная квартира встречает его холодом и темнотой. Он, не разуваясь, проходит в комнату и падает на постель, уткнувшись лицом в подушку. Кирк устал. Совмещать работу в полиции и работу в организации безумно тяжело. Он не спал уже двое суток, нервы в связи с этим делом на пределе, а все, чего он хочет — это простой человеческий покой, хотя ему уже кажется, что по-настоящему отдохнуть он сможет только в гробу.
Он протягивает руку, нащупывает на прикроватной тумбочке пузырек с таблетками, не задумываясь о дозировке, просто высыпает несколько алых капсул в ладонь и закидывает в рот, с трудом проглатывая. Одна из них неудачно застревает в пищеводе и Кирк морщится, понимая, что стоит это дело запить.
Он со стоном поднимается с постели, кривясь каждый раз, когда приходится двигаться. В такой же темноте направляется на кухню, свет ему тут и не нужен — он давно уже знает все углы и повороты своего обиталища.
Кирк наливает себе в стакан холодной воды и делает глоток. Помедлив, залпом осушает весь стакан и размышляет, стоит ли налить себе виски. Здравый смысл подсказывает ему, что наиболее лучшим вариантом на сегодня, будет просто лечь спать, но виски побеждает.
Кирк на ходу закуривает, берет со стола бутылку и возвращается в комнату, открывая окно, чтобы дым не оставался в квартире, и с наслаждением вдыхает холодный воздух. Он прикладывается к бутылке, делает несколько глотков и вытирает рот тыльной стороной ладони. От сигарет, виски и таблеток голова становится тяжелой, но в то же самое время будто пустой, мысли разбредаются в стороны, оставляя место для тягучей, вязкой пустоты. Кирку нравится это ощущение, ощущение свободы от обязательств, забот, проблем. Он опирается локтями на подоконник и смотрит таким же пустым взглядом в слабо освещенное пространство улиц.
Под его окном с веселым гоготом проходит толпа наряженных подростков и ОʼРайли лишь поджимает губы. Ему-то уж точно не до веселья сегодня. А также вчера и тем более завтра.
Вся эта история с мертвыми невестами началась довольно давно. Маньяк убивал невинных девушек целых пять лет до того момента, как его поймали три года назад. Кирк тогда только-только закончил Гарду, исполнил мечту детства, но как-то быстро понял, что работа в полиции по большему счету связана с грязью, страданиями, людьми — уродами, и вообще хорошего в ней мало. Помогать людям? Да без проблем, а что делают сами люди, чтобы им помогать? За эти последние три года он прекрасно понял, насколько относительны понятия «хороший — плохой» или «белое — черное».
Не бывает крайностей, только оттенки серого, которых далеко на пятьдесят, а многим больше.
Что же касается девушек, то они начали пропадать с 1999 года. Каждый Хэллоуин по одной жертве. Всех находили повешенными на деревьях в парках, без обуви, в свадебных платьях, рты у них были зашиты, а во рту находили сложенного небольшого журавлика из плотной белой бумаги.
Это продолжалось пять лет, пока полиция Дублина не смогла поймать этого психа. Кирк уже плохо помнил все материалы дела — тогда им занимались детективы со стажем, а он только полгода как выпустился из полицейского колледжа, да и участок был не его. Вроде как нашли отпечатки пальцев некоего мистера Алана Дугласа, плюс к этому и с алиби у него были какие-то проблемы. Естественно, он все отрицал, но дело надо было срочно закрыть — вот глубоко копать и не стал никто. К тому же, как его посадили, убийства прекратились на три года. Общественность успокоилась, средства массовой информации помусолили месяцок еще эту тему и затихли, а вот что будет сейчас… Кирк не знает.
Он снова прикладывается к бутылке, задумчиво трет переносицу и хмурится. Вся эта ситуация совершенно ему не нравится. Ведь тогда, в 2003 году никто не доводил до сведения СМИ, что у жертв во рту находили сложенную журавликом бумагу — специально не говорили, чтобы в случае чего вычислить будущих подражателей (а такое дело — не редкость, многим хочется славы, пусть и настолько сомнительной). А тут спустя три года очередной труп — и со всеми признаками Хэллоуинского Потрошителя, как его окрестили в газетах.
«Это не может быть подражатель. Никак не может».
Кирк тяжело вздыхает и выкидывает сигарету в темноту ночи. Золотой огонек растворяется в воздухе. ОʼРайли бросает последний взгляд на улицу, перед тем как отойти от окна и замирает, затаив дыхание.
Под деревом стоит неестественно бледная девушка в белом платье, фата струится по тонким, хрупким плечикам, темные волосы уложены в высокую прическу. Она смотрит прямо на него и поднимает тонкую, будто невесомую руку, чтобы помахать ему.
Кирк нервно сглатывает и отшатывается от окна. Ощущение, что он ее где-то уже видел, обдает его могильным холодом, и он захлопывает окно, задернув штору. Однако любопытство пересиливает, и он снова осторожно выглядывает на улицу, однако фигуры в белом платье уже нет.
Он тихо матерится сквозь зубы, скидывает обувь и, падает обратно на постель, раскинув руки.
К черту мысли, к черту воспоминания, к черту этих проклятых невест, к черту Хэллоуин. Он должен отдохнуть.
ОʼРайли тихо сопит в подушку, то и дело ворочаясь во сне. На него из зеркала смотрит та самая девушка, которую он видел из окна. Приложив ладони к стеклу, она беззвучно что-то шепчет, уставившись из пустоты огромными печальными глазами, но ее никто не слышит.